Гигаблок:лед

Зарад Алигримм

Гигаблок:лед

Глава 1 "Лёд"

Мальчик шёл по льду, который со всех сторон уходил в горизонт. Наверное, в тот момент он думал, что в мире не осталось ничего кроме льда, и, возможно, в чём-то он был прав, но он продолжал идти вперёд. Юноша шёл, укрывая лицо ладонью от метели, – всё равно из-за неё ничего не было видно. На ногах у него были мешки обмотанные верёвками, а на теле длинный, кожаный сюртук, который явно был для него слишком велик. Новая волна ветра сбила его с ног: он упал на колени, и лёд треснул. Это сильно его напугало. Видимо, лёд потихоньку начал таять. Парнишке предстояло ускориться, либо потонуть посреди пролива.

– Ты ещё здесь? Земля приём, – сказал мой сосед и «коллега» по УПРАВСМЕНЕ Максим.

Голос товарища вернул меня в настоящее. Я стоял на корточках возле трубы, проходящей вдоль всей стены. Мы были на техническом этаже, заканчивали короткую 4-х часовую смену. Жители блока жаловались на неприятный запах из вентиляций. Всё проверив, я уже собрался уходить, как заметил протечку трубы, капля за каплей назойливо летели на пол. На самом деле ничего странного: отвертелся болт, но удивило меня то, что на полу образовалась некая прозрачно-белая корка. Я приложил к ней палец, и, подержав его какое-то время, я начал чувствовать жжение. Но это было не похоже на чувство, когда ты берешь горячий стакан чая в руку или помещаешь ложку ещё не остывшего супа в глотку, жжение было холодным.

– Эй! Сейчас пну тебя. Нам уже пора: скоро в столовом автомате закончатся билеты, и поедим мы только вечером, – продолжал кряхтеть Макс.

– Это лёд, – я наконец удостоил приятеля ответом и повернулся к нему.

Тот подсел рядом и начал вдумчиво сверлить взглядом материю, которая постепенно зарождалась там, куда капала вода. Максим не рискнул коснуться её и выругался:

– Какой ещё лёд?

– Он появлялся в природе, заменял воду, когда весь мир настигали холода. Такое происходило каждый год и длилось месяцами.

– Опять ты заладил: природа-природа. Оставь свои россказни для деда Юры с третьего этажа: я в это не верю. – Он поднялся и пошёл в сторону лифта. – Закрути болт и пошли отсюда. Я уже голоден.

Макс ругался, но его можно было понять: он не осознавал, насколько уникальна наша находка. Значит лёд правда существует? Можно ли тогда считать, что и всё остальное – правда? Огромные, невообразимые ни для одного человека пространства, лужи размером в миллионы километров, каменные холмы, удивительные леса где росли некие деревья. Я бы хотел задержаться здесь, понаблюдать за льдом, но мой друг был прав: нам уже пора.

Я поднялся и пошёл вслед за ним: он уже стоял в лифте и ждал меня. Когда я зашёл к нему, Макс отвёл взгляд и со стыдливым выражением лица сказал:

– Альберт, тут такое дело… Я забыл карту, – сказал Максим, под конец переходя на шёпот.

Мне стало смешно от его поведения. Я достал из верхнего кармана униформы карту и вставил её в специальный разъём, находящийся на панели лифта под кнопками этажей.

– Вот когда-нибудь я тоже забуду карту, и мы с тобой тут будем неделю дожидаться обход блока председателя.

Он промолчал. Видно, ему и правда было стыдно. Я вжал палец в кнопку с уже почти стертой цифрой один, и двери захлопнулись. На них был причудливый узор. В детстве дед рассказывал мне, что этот причудливый узор в виде разводов сделан из дерева, и двери этого лифта якобы были сделаны из того же неизвестного материала. Лифт тронулся. Раздался знакомый и слегка напрягающий скрежет, лампа, светившая жёлтым светом, замерцала. Макс насвистывал, пялясь в деревянную стену. Я смотрел на своего товарища. Вдруг я наморщился: раздался раздражающе резкий звук назойливого громкоговорителя, пришитый над дверями лифта. Помехи в голосе пожирали его с каждым этажом. Мы с Максом обменялись слегка уставшим взглядом и поняли друг друга без слов. Качество громкоговорителя было ужасно: голос то попадал, то обрывался, то из женской речи опускался до ужасающего хрипа. Но мы с Максимом смогли расслышать фразу, которую голос то повторял, то переключал и включал запись с самого начала, будто пытаясь вбить эту дрянь в наш мозг.

БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА.

Мой мозг повторил эти слова, и они вгрызлись в моё сознание длинными клешнями. Мы молча слушали. Когда лифт остановился и двери открылись, громкоговоритель ужасающим глубоким неживым голосом проговорил последние слова и резко отключился. Настала терзающая тишина. Макс поднял на меня карие глаза, будто пытаясь что-то сказать мне, но его прервал скрип открывающихся дверей. Нас встречал коридор первого этажа.

Возле лифта стояла баба Люся и мужчина, с которым я был не знаком. Они жили на третьем этаже. Сегодня мы обслуживали технический этаж именно из-за многочисленных писем старухи председателю. На третьем этаже действительно стоял ужасный запах, и несло мертвечиной. Непривыкшему мне было трудно находится там, даже зажав нос. Мы вышли, поздоровались с ними кивком и пошли к столовой по коридору, такому старому, что вид его вызывал тоску. Плитка потрескалась, где-то виднелись трещины, зелёная краска со стен обсыпалась, и серые стены грозились вылезти наружу, а большинство ламп не горели или вовсе тошнотворно мигали. Мы прошли мимо кабинета председателя, в котором он никогда и не бывал. Председатель в принципе не жил в нашем блоке, а если и бывал здесь, то редко и не долго. Честно говоря, понять его можно. Дальше мы прошли актовый зал, на дверях которого висел ржавый замок. Его отпирали, когда в блок спускались лица, представляющие партию, но такое трудно даже припомнить. Часто здесь вещали ВСЕВЕДЫ и люди из надзора. В нашем обществе было не принято задавать вопросы, а большинство были под запретом, но и у местного контингента их особо не было: как ни как мы старый блок, блок №17. Я слышал, что новые блоки до сих пор появляются. Мысли об этом уносят слишком далеко. Что же находится там где блок ещё не построен? Существует ли природа? И всё же новые блоки появлялись, поэтому часть родившихся детей забирают у матерей. Думаю, партия это делает для заселения новых блоков. Мы уже подошли к столовой. Раньше над ней была надпись «СТОЛОВАЯ», но большинство букв стёрлись и остались только: С Л О В А.

Столовая была уложена белой грязной плиткой на стенах и серой на полу. Помещение было огромным: возле левой стены от входа стояли продолговатые столы, справа – маленькие и круглые на несколько человек, напротив входа у стены стояли автомат и стойки с подносами и приборами. Сегодня в столовой было полно народу. Запах распространялся по этажам, вследствие чего люди стали приходить сюда провести время с товарищами. Я подошёл к автомату и вставил карту. Из динамика прозвучал строгий женский голос: «Сегодня товарищу на обед положена тарелка куриного супа, миска салата и стакан услады».

Что же? Неплохо. Куриный суп здесь был съедобен, в отличие от другой еды. Да и сегодня мне положена услада. Раньше я отказывался её пить, из-за неких подозрений связанных с тайной о её составе, но с 79 года из меню совсем убрали плитку шоколада, а сладкого более не осталось, но жить я без него не могу. Я взял поднос и пошёл к окну выдачи. Руки в резиновых тошнотворно желтых перчатках протянули мне мой обед. Острый крик пронзил мои уши. Я обернулся увидел взвывшего Макса.

– Ты! Забрал последний билет, скотина!

Он продолжал вводить номер карты раз за разом, но женский голос молчал. Я специально ничего не ответил, и мы пошли сели за пустой стол. По дороге мой товарищ не переставал бубнить, но, когда поднос с моим куриным супом и салатом оказался возле него, тот сразу изменился в лице.

– Нет аппетита, поем вечером, но на мою усладу даже не смотри, – сказал я Максу, после чего он меня множество раз поблагодарил и принялся жадно есть скребя ложкой.

Мои уставшие глаза заметили, что председатель сидел прямо за Максом. Это меня удивило. Даже более того, он ел такой же куриный суп и тот же мерзкий салат. Подобное зрелище зарождало множество вопросов. Что он здесь забыл? Почему ест пищу рядового товарища? Я однажды видел обед председателя, от силы лет шесть назад. Там было много тарелок, жирный стейк, свежие фрукты и вино .

– Всё же, Альберт, не смотря на то, что я сказал в конце смены, за словами ты лучше следи, а то исчезнешь, как всем твоим родичам, – предупредил Макс важно чавкая.

Взгляд председателя поднялся на меня. Неужели слышал? Он молча сверлил меня холодным взглядом. Его голубые глаза вгрызались в мозг, раскрывая мои мысли. Чёрные зализанные назад волосы и выбритые виски. Председатель был одет в черную рубашку, на которой красовался красный галстук, а под столом его ноги украшали до блеска отполированные туфли. Он продолжал смотреть на меня. А если всё понял?.. Я почувствовал сильное давление, напряжение в висках. Лишь его взгляд вызывал животный страх. Такие люди, подобные ему, становятся председателями.

Я заметил, как председатель поднял взгляд на белые часы, висевшие за моей спиной, и поднялся со своего места, направляясь к выходу. Я только хотел начать бранить Макса, но внезапно завизжала сирена. Люди начали вскакивать со своих мест, в воздухе повисла паника. Они прижимались к друг другу, толкаясь и бившись об плечи, сбивая женщин и даже крупных мужчин, проходясь ногами по их головам. Озаряясь по сторонам, я увидел растворяющегося в безликой толпе председателя. Мы с Максом поднялись и начали пробираться сквозь народ. Я шёл за товарищем, расталкивающим озверевшую толпу. Выбравшись, я почувствовал, как в моих легких не хватает кислорода. Мой рот жадно пожирал затхлый коридорный воздух. Макс протер потный лоб и похлопал меня по плечу, тем самым заставляя мои ноги оторваться с места. Нужно возвращаться в квартиру.

Людей, не вернувшихся в квартиру в течение 15 минут после оглушающего звука сирены, расстреливали, словно скот. Стараясь соблюдать строгие правила, люди выживали. В нашем блоке ни разу не было такого случая. Повезло, что на лифт очереди нет: в столовой сидят люди с первых этажей, гадкая вонь охватила именно их жилище. Мы уже ехали в лифте на 24 этаж. Я не обращал внимание ни на скрип, ни на раздражающее мерцание ламп. Как только двери лифта открылись, мы с Максом быстрым шагом пошли по направлению к нашим квартирам.

Я зашёл, даже не прощаясь, и запер огромную металлическую дверь на все замки. Первым делом сел развязывать свои кожаные потёртые берцы. Моя квартира была не большой, но всё же была, а это уже радует. Тесная прихожая переходила в короткий коридор, в конце которого была ванная, слева – спальня, а справа -комната ПРОЗРЕНИЯ. Свет горел. Его отключают в 21:00 и включают в 7:00. Это было удобно, и вскоре к этому привыкали. Не жалуюсь. В моей крошечной спальне на дряхлой кровати лежала одежда для дома: белая футболка и спортивки. Я принялся снимать свою униформу. Закончив эту не лёгкую процедуру, переоделся и вышел на балкон покурить. Оттуда был вид на бесконечные балконы соседских квартир идущих кругом. Возле был и балкон Макса, но он был пуст. Этажи уходили на сотни метров вверх, а может и на тысячи, где-то далеко вверху мои глаза видят старую бетонную крышу. Но я запрещаю себе смотреть на неё и резко опускаю голову, смотря в свои голые ноги. Нельзя долго смотреть на эту бесконечную бетонную поверхность. Кажется, что она в любой момент сорвется и рухнет вниз, обнажив правду, которую укрывает за собой. Что за ней? Думать о таком нельзя. Все те, кто поднимают подобные вопросы, исчезают бесследно. Я взял губами сигарету. На пачке красовалась надпись: «ТРИУМФ», но стоило мне поднести пламя, как раздался женский вопль. Зажигалка выпала из рук и полетела вниз, ударяясь об множество балконов. Эхо разлетелось по блоку. Дна даже не было видно в отличие от крыши. После нашего первого этажа, ниже находились ещё сотни блоков. Говорят, на последних люди едят раз в несколько дней. У них нет комнат, и спят они на бетонном полу. Мой мозг старался игнорировать пронзающий воздух вопль, так как знал, что на нашем этаже живёт единственная молодая девушка – Анна, горячо любимая Максимом. Мне было видно по её взгляду: вопросов у неё было не меньше чем у меня, и это её и погубило.

Максим вышел на балкон. Это заставило вернуться меня в спальню, пока я не попался ему на глаза. У меня не было сил смотреть на него. Знаю, как ему сейчас плохо. Сирена уже заглохла. День был тяжёлым. На меня не переставало что-то давить. Я осознал, что это все было из-за льда, из-за сирены, из-за Анны, и, конечно, из-за председателя, возможно, совсем скоро за мной придут так же, как и за ней. Меня клонило в сон, но сначала полагалось пройти в комнату ПРОЗРЕНИЯ. Я вышел из спальни. Ровно напротив неё была металлическая дверь в комнату ПРОЗРЕНИЯ. Внутри находились такие же стул и стол, из отверстия в котором тянулся провод для наушников. Я зашёл, сел. Наушники надевать не хотелось. Сеанс длился час, и, если не дослушать, сначала вызовут на разговор, потом предупреждение, потом исчезаешь. Да, так легко всё было. Я надел наушники на уши, на глаза полагалось надеть маску, подобной специальной для сна. Я вставил карту и заиграла мелодия, торжественная и воинственная. Раздался голос:

ДОБРОЙ НОЧИ, ТОВАРИЩ! ТЫ – ТОТ, НА ЧЬИХ ПЛЕЧАХ ЛЕЖИТ ПОРЯДОК В БЛОКЕ. КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТЫ ПОДНИМАЕШЬСЯ И РАБОТАЕШЬ НА БЛАГО БЛОКА. ЭТО НЕ ДОЛГ. ЭТО – СВЯЩЕННАЯ МИССИЯ, ПОРУЧЕННАЯ ТЕБЕ САМИМ ВЕРХОВНЫМ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ. ОН ЖДЁТ ТЕБЯ В ПЕРВОМ БЛОКЕ. ОСТАЛОСЬ ЛИШЬ ТРУДИТЬСЯ И ТЕБЯ ЗАМЕТЯТ! НЕ ДАЙ ОДУРАЧИТЬ СЕБЯ ПОТЕРЯВШИМ РАЗУМ ИЗМЕННИКАМ. УПРАВСМЕНА ГОРДИТСЯ ТОБОЙ!

БЛОК ЕСТЬ ЕДИНСТВО, А ЕДИНСТВО ЕСТЬ СИЛА.

После главного лозунга, который повторяется в моих ушах каждый день и висит везде, где только можно, я отвлекся от речи. Мужественный и сильный голос ещё долго говорил о пути товарища, о изменниках, о высшей цели, но я уже потерял мысль и не слушал. Мой мозг копировал полученную информацию, словно я был новейшей технологией, придуманной славными учеными партии. Я откинулся на спинку стула, вытянув руки над головой. Голос превратился в белый шум. Когда речь закончилась, я ушёл в спальню и лёг на скрипящую кровать. Я долго пялился в потолок. Мои мысли умерли у меня в голове: ощущалась тягостная пустота. Через пару бестолковых минут я уснул. И спал бы так до утра, если бы меня не разбудил настойчивый стук в дверь.