скачать книгу бесплатно
– Нет, в ней есть что-то особенное. На вкус как сталь.
– У меня на родине было такое озеро. Если нырнуть поглубже, то увидишь подводную гору, полную железа и меди. Пить эту воду точно не стоит.
– Если это правда, то было бы неплохо добыть все это.
– Наш император рассуждал так же. – Джауз хрустнул кусочком яблока. – Он осушил все озеро.
Я и представить себе такого не мог.
– Нельзя осушить целое озеро. Куда деть всю воду?
– Когда у тебя в распоряжении миллион человек и умение правильно насыпать землю, – он постучал себя по голове, – можно сделать что угодно. Наш император, без сомнения, самый могущественный человек из ныне живущих.
– Хорошо, что Империя шелка далеко.
Джауз бросил яблочное семечко в муравейник, и муравьи тут же облепили его.
– Для тебя хорошо, что я близко.
Когда я оделся, мы с Джаузом поехали верхом к причалам. Архангел сказал, что Никсос – это рай в изумрудном море. Если бы я искал в жизни удовольствия, то поселился бы здесь. Но в море ждало нечто более прекрасное – пятьсот моих кораблей. Они заполняли весь горизонт.
– Сколько тебе нужно времени? – спросил я Джауза, когда мы спешивались.
Мои паладины облачились в рабочую одежду. Кое-кто приготовил тачки, чтобы возить древесину. Другие измеряли корабль. Крепкие мужчины тащили доски на спине, словно быки. Даже в святой день возрождения мои люди не оставляли трудов праведных. Я должен преуспеть – не только ради себя, но и ради них. Я обещал, что в новом мире, который мы построим, у каждого паладина будет своя вотчина и ему никогда больше не придется терпеть кнут лорда. Но для этого мне требовалась земля, и единственная еще не завоеванная мной земля лежала на востоке, защищенная морскими стенами святейшего города на земле, Костани.
Джауз почесал лысую голову.
– Переделка всех кораблей займет одну луну.
– Слишком долго. Шпионы шаха уже, наверное, передали, что мы готовимся к вторжению. Если прождать целую луну, на стенах будет в два раза больше людей.
Мы остановились возле одного корабля у причала. Работы на нем завершились, но я заметил лишь более широкий угол корпуса. Джауз объяснял, как перестройка корпуса увеличит давление, направленное вверх. Это позволит кораблю с сотней человек и тридцатью пушками быстро пройти мелкий пролив, ведущий к Костани.
– Твои люди не корабельщики, и на такую работу требуется время, – сказал Джауз. – С тем количеством людей, которое у нас есть, мы можем делать от десяти до пятнадцати кораблей в день. Если хочешь, чтобы корабли перестраивались быстрее, тебе не хватит людей, чтобы изготавливать аркебузы, боеприпасы, доспехи и все остальное.
– Закончи за две недели.
Джауз покрутил усы, будто это рукоять, с помощью которой он проворачивает мысли. Интересно, все ли механики из Империи шелка лысые и усатые?
– Я изучал оборону Костани с моря. Даже с кораблями, способными идти по мелководью, тебе не преодолеть семь морских стен. Тесный пролив и правда довольно узкий. Против каждой стены можно выставить лишь семь-восемь кораблей одновременно, и им придется выдерживать огонь из нескольких сотен пушек.
– У нас пятьсот кораблей и лучшие в мире моряки. Атака на морские стены будет неожиданной. – Хотя детали плана еще предстояло разработать, я нутром чуял, что сирмяне окажутся неподготовленными и мы, если прорвемся через морские стены, легко преодолеем валы, ведущие к дворцу.
– Чтобы прорваться через эти стены, понадобится чудо, – сказал Джауз. – У Империи шелка две тысячи кораблей и механики поумней меня. Но даже у них не получится. Лучший план – высадиться в Демоскаре, пройти маршем вглубь страны и осадить Костани с суши.
Я представил себе этот путь. Многодневный переход от Демоскара до Костани с пушками на горбу. Сколько набегов придется нам пережить за это время? Хоть это и была крестеская земля, украденная неверными, мы забыли ее тайны. Конные лучники сирмян изрешетят нас, даже не вступая в настоящую битву. Когда мы достигнем стен Костани, рвение, обретенное в этот святой день, угаснет из-за тягот войны. Осада может продлиться годы. Чтобы прокормить армию, нам придется грабить окрестные деревни, многие из которых все еще исповедуют этосианскую веру. Это настроит людей против нас и увеличит армию шаха. Затяжная осада не может завершиться успехом.
– Все пять сотен кораблей должны быть готовы к проходу Тесного пролива через две недели, – сказал я.
– Великий магистр, эта святая вода, что, делает из одного человека двух?
– На острове пять процветающих городов, полных самых лучших корабельщиков в этой части света. Я приведу их к тебе.
– Каким образом? После покупки кораблей и металла у нас не осталось золота, чтобы им платить.
– Мы и не будем платить.
Джауз усмехнулся, повернул голову набок и кивнул. Неужели эти язычники и кивать должны не как все?
– А еще говорят, что у тебя добрая душа.
– Кто говорит?
– Твои люди. Знаешь, они пойдут за тобой за край земли.
Я покачал головой.
– Нам ни к чему край земли. – Я показал на корабли, закрывавшие восточный горизонт. – Мы идем в Костани.
Я приказал пяти легионам отправиться в приморские города, чтобы к рассвету привести десять тысяч корабельщиков. Мы обещали гильдиям возместить убытки, но их главы не хотели никого принуждать служить мне. А времени на разговоры больше не было.
Когда корабельщики шли к моим кораблям в цепях, я проклинал себя не меньше, чем, должно быть, они меня. Десятки людей погибли, сопротивляясь, предпочтя смерть работе без оплаты. Чтобы не смотреть, как их гонят, будто скот, я вернулся на свой флагманский корабль «Морской клинок» и умолял Архангела простить меня за пролитую кровь крестесцев. Я наделал гораздо больше грехов, едва успев от них очиститься. Эта тяжесть сокрушила меня, и я не мог оторвать голову от заплесневелых половиц. Я дрожал при мысли о гневе Архангела из-за каждого невинного этосианина, которому причинил боль. Как я мог? Как мог я уподобиться лордам, от которых мы пытались убежать?
Пока птицы щебетали, приветствуя утро, десять тысяч человек, включая все кораблестроительные гильдии Никсоса, трудились над перестройкой моих кораблей.
Зоси, младший брат моей покойной жены, подошел, когда я наблюдал за работами со скалистого холма. Он возглавлял один из пяти посланных за корабельщиками легионов. Несмотря на молодость, он обладал доблестью ветерана. Мягкие черты лица выдавали доброе сердце, которое, судя по угрюмому выражению лица, истекало кровью так же, как и мое.
– Уверен, что это правильно, брат? – спросил он. Кажется, он отращивал бороду, чтобы выглядеть старше, но на светлой коже волоски цвета миндаля были едва заметны. – Улицы заполнены плачущими детьми и женами, молящимися о благополучном возвращении мужей. Можем ли мы взвалить себе на спину такой грех и все еще надеяться на благосклонность Архангела?
От жгучего стыда он даже не мог смотреть в их сторону.
Я тоже не мог. Они были верующими, а я заставил их неустанно работать. В полуденный зной безветренного дня труд, должно быть, был невыносим. Щелканье кнутов эхом разносилось по склону холма. Я сам страдал от рук более могущественных людей и мог только сочувствовать.
– Когда Костани будет нашей, я вознагражу их тысячекратно. Я открою сокровищницы шаха и осыплю богатствами всех, кто трудился ради нас.
Зоси кивнул и улыбнулся.
– Я никогда не слышал от тебя лжи. Но не меня нужно убеждать. – Его плечи снова напряглись. – Этосианский рыцарь явился на твой флагманский корабль. Тебя вызывают.
– Кто?
– Епископ Иоаннес.
Несомненно. Люди Никсоса – его паства, а я их украл. Я не мог не ответить на призыв второго по старшинству епископа этосианской церкви, так что отправился вверх по второму по высоте холму к собору. Здание из белого кирпича венчали два пурпурных шпиля, а каждую стену украшали витражи.
Внутри возвышался образ Архангела из чистого золота. Если его переплавить, можно купить еще пятьсот кораблей. Не то чтобы я мог зайти так далеко. Возможно, меня еще простили бы за грехи против ближних, но против самого бога? Такой грех на душу никто бы не взял, даже ради общего блага.
Епископ заставил меня ждать. Так поступают спесивцы – тратят время тех, кого считают ниже себя. Он заставил меня сидеть на скамье тридцать минут, прежде чем показал свое серое лицо.
– Михей Железный, – сказал епископ Иоаннес. Его ряса тоже была серой, как и усы. – Добро пожаловать в храм Гроба святого апостола Бента. – Даже его голосу не хватало яркости. Что он прятал под этой простотой?
Он провел меня в кабинет, маленькую комнату, примыкающую к церковной библиотеке. Никакой роскоши – лишь тарелка с фигами на каменном столе и полка, полная книг.
– Ты слышал историю ангела Михея, в честь которого назван? – спросил он.
– Не больше тысячи раз.
– В ней говорится, что его крылья…
– Разрушили звезду и сожгли землю, а потом закрыли солнце на сотню лет, пока земля не замерзла. И не оттаивала, пока греха не стало меньше. Я всей душой люблю Писание, но пришел сюда не для того, чтобы распевать с тобой гимны.
– Тебе дорого время. Ты хочешь оказаться кое-где так быстро, что не можешь уделить ни минуты мыслям об ангелах. – Епископ взял книгу с полки и открыл ее – «Ангельская песнь», глава о Михее. – Прочти мне ее с первого стиха.
Я расхохотался так, что заболело ребро, по которому когда-то попал молотом аланийский пират.
– Я тебе не мальчишка из хора. И ты прав, мое время дорого. Прощай, епископ.
Я не успел сделать и шага, как епископ сказал:
– Пересечешь порог, и я объявлю тебя еретиком.
Улыбка стерлась с моего лица.
– Ты не посмеешь. Император Ираклиус послал меня сюда за твоим благословением.
– Хоть ты и любимец императора Ираклиуса, но известия до него дойдут только через несколько дней. Кто знает, что может случиться с тобой за это время?
– Ничего. У меня на этом острове пятьдесят тысяч человек. А у тебя?
Должно быть, епископ своими глазами-бусинками уже играл в гляделки с десятком выскочек и думал, что я один из них.
– Только двое занимают более высокое положение в этосианской церкви, чем я, – патриарх и император. Как святые паладины, твои люди преданны Архангелу. Ты заставил их совершить деяния против их собственных душ и душ собратьев-крестесцев. Сколько из них уже сомневаются в тебе? И сколько откажутся исполнять приказы, когда я объявлю тебя еретиком?
– Мои люди никогда не перейдут на твою сторону.
– Посмотрим. В одном я уверен – без полной преданности твоих людей работа по перестройке кораблей займет намного больше времени.
Я подошел к столу. Епископ Иоаннес встал и с мерзкой улыбочкой посмотрел мне в лицо.
– Это святая земля, одна из немногих, не оскверненных неверными, – сказал он. – А ты явился сюда и ведешь себя так, будто она принадлежит тебе, а не Архангелу. Ты ответишь за свои преступления.
Я не моргая смотрел ему в глаза.
– Я отправил в ад больше людей, чем населяет твой маленький безмятежный остров. Осторожнее выбирай слова, епископ.
– Тебя ценит Ираклиус, и потому ты неприкасаем. – Его тон потерял резкость, он перестал ухмыляться и отвел взгляд. – Чего нельзя сказать о твоих солдатах. Я должен показать своей пастве, что могу вершить ангельское правосудие над теми, кто их обидел. Мне нужны командиры тех пяти легионов, которые ты послал в наши города. Они предстанут перед судом вместо тебя.
– Ты не будешь судить моих людей. Они умрут на поле боя, а не в твоей петле.
Епископ закрыл книгу с гимнами и стряхнул с нее пыль.
– Хорошо сказано. Настоящий командир никогда не бросает своих людей. – Он кашлянул. – Но настоящие люди бросают своих командиров постоянно. Легко быть верным победителю, но ты не можешь победить Церковь. Я предлагаю тебе выход…
Я снова сел и взял фигу, покатал ее в руке.
– Продолжай.
– Ты только что вернулся с островов Эджаз, где поклоняются проклятой Лат.
– Это верно. И мы отправили множество неверных прямо к ней в ад.
– Да, но ты взял и множество пленных, не так ли?
Он говорил о моих моряках из Эджаза. Они выделялись своими восточными манерами и одеждой; неудивительно, что епископ их заметил.
– Эджазцы – лучшие моряки в мире, – сказал я. – И все же я казнил тысячи пленных. Те две сотни, что я пощадил, приняли веру в Архангела и стали нашими братьями. Ты их не получишь.
Епископ провел пальцами по корешку книги.
– Я говорю не о моряках. Я говорю о другом твоем пленнике.
Он же не мог иметь в виду… Я тщательно скрывал ее ото всех, кроме самых ближайших помощников. Конечно, эджазцы знали… Но тем не менее…
Я подавил страх и разочарование.
– О каком еще другом пленнике?
Как горько понимать, что меня предали. Не только меня, но и каждого паладина, мечтавшего освободить Костани, мечтавшего быть свободным.
Я бы стер кулаком самодовольную улыбку с лица епископа, не будь он священником.
– Думал, я не узнаю? Чтобы занять высокое положение в Церкви, нужно понимать, где проходят границы верности.
– Кто рассказал тебе?
– Всего лишь ничтожный эджазец. Его границей стал большой палец на ноге. Из мизинца я едва извлек простой вскрик.
Во мне вспыхнул праведный гнев.
– Нет ничего мягче, чем сердце только что уверовавшего. Неужели ты так жесток?
– Ох, Михей, люди не так легко забывают своих богов. Он призывал Лат, когда мой инквизитор поднес нож к его горлу. – Хихиканье епископа было таким же мерзким, как и ухмылка. – Отдай мне пленника, и мы с тобой будем едины. – Он сцепил руки. – Ради этосианской веры.
Я не ответил епископу Иоаннесу. Он дал мне одну ночь. Нужно было узнать, будет ли пленница полезна или лучше отдать ее на костер.
Мы держали ее на моем флагмане, на «Морском клинке». Я захватил его у аланийских пиратов. В отличие от крестеских галеонов у него был второй, более глубокий, трюм для сокрытия золота от сборщика податей, в который можно было попасть только через люк. Там я и держал пленницу.
За исключением моего фонаря, там стояла кромешная тьма. Запах плесени бил в нос сильнее, чем где-либо на корабле. Пленница с прикованным к ноге железным шаром сидела в углу. Она посмотрела на меня своими зелеными, как морская вода, глазами. На ее лице не было ни страха, ни гнева, ни печали – лишь безграничный покой.
