Отражения свободы

Серафим мог приказать накинуть эту удавку ей на шею? Или Михаил Ефимович? Браслеты-то уже были…

– Даже не думай использовать амулет, – холодно говорит оперативник, по-своему расценив ее движение. – Один раз ты уже наломала дров, достаточно.

– Каких дров?

Оперативник фыркает.

– Не твоего ума дело. Лучше знай, что за неверное движение головы лишишься. И за попытку позвать своего наставника. Вылезай из вертолета. Сейчас же.

– Но Михаил Ефимович…

– Он занят. Все они заняты, – усмехается как-то хищно и жестко Олег Васильевич. Он делает резкий жест рукой, и на секунду у Саши перехватывает дыхание от затянувшейся на горле ленты. – Никто тебя не услышит. Обращенные достаточно их развлекают. Идем.

Оперативник жесткой рукой буквально вытаскивает Сашу из вертолета.

– Ты так хотела к своему камешку – теперь радуйся. Туда мы и идем.

Саша вздрагивает, чувствуя, как в спину упирается холод кинжала.

– И без глупостей. Дернешься в Отражение опять – поводок начнет душить больно и медленно. Может и успеешь рыпнуться. Но один порез этим – и никто тебя не спасет, даже твой обожаемый наставник. И через Грань клинок пройдет, как через масло.

Саша сглатывает, чувствуя, как сердце устремляется прочь из груди. До этого момента у нее был план. И всего происходящего теперь этот план точно не включал.

Глава 8

Они идут по лесу. Не раз и не два у Саши в голове промелькивает искушение свернуть куда-нибудь не туда. Но вот беда – где «туда» и не «туда» она представляет себе довольно слабо. А просто бежать наобум… Безумие. Обученный маг-оперативник справится с ней в два счета. Не говоря уже об ошейнике.

Они идут прямо через лес, по берегу реки, благо подлесок тут совсем мелкий. Продираться и шуметь не приходится, и это радует. Саша время от времени отмахивается от мелких веток и паутины, лезущей в лицо, и пытается осмыслить происходящее. Ветер унялся, и сейчас это кажется тяжелым предзнаменованием грядущих бед. Каких только – понять никак не удается.

– Олег Васильевич, что вообще…

– Замолкни, – отрезает оперативник. – И иди. Без глупостей, иначе скручу в бараний рог. И головой не верти – заняты все твои покровители по самую макушку. Бессмертными и всемогущими себя возомнили.

– Я не понимаю…

– А и не нужно ничего понимать. Иди к менгиру. Ты его чувствуешь. Вот и шевели ногами к нему. Сейчас же.

И она идет. Менгир по-прежнему влечет ее… И холод клинка по-прежнему утыкается в спину.

– Вы ведь работаете на Орден…

– Безусловно.

– Защищаете людей. Почему тогда…

– Не твоего ума дело, – холодно отвечает оперативник. – Ты в этом мире без году неделя, и думаешь, что все о нем знаешь? Думаешь, Орден и Закон на деле защищают хоть кого-то? Только тех, кто их создал – от всех остальных. Такова правда. Таков мир – и его сегодня мы сможем изменить. Наконец-то.

– Изменить? Но войны не может случиться, протокол…

Олег Васильевич усмехается. Не из-за ее слов, не то оттого, что Саша едва не падает, запнувшись о какой-то торчащий из земли сук.

– Великий Ксандр поведал тебе эту тайну Ордена? Впрочем, зачем ему все ограничения, ведь он может творить все что хочет и рассказывать то, что посчитает нужным… Как узнаваемо. Открою тебе тогда другую тайну – война никому и не нужна. Только как сказка, которую пришлось скормить Боготову. И, кстати, он не очень-то в нее поверил, но пришлось что-то рассказывать своим лизоблюдам и самому себе, убеждая в важности миссии. И эти лесовики вполне поверили в этот бред. Понабрал отбросов, посадил на поводок и решил построить рай. Прекрасный уголок земли с древним камнем, о котором никто не знает… Кроме тех, кому это нужно. И даже не понадобилось искать массовку для этого представления. Удобно вышло.

– Очень удобно, – неожиданно раздается мелодичный голос откуда-то сбоку.

Саша поворачивается вместе со своим сопровождающим – и застывает на месте.

Из-за широченного дуба, совсем близко от знакомой поваленной осины, выходит прекраснейшая лесная нимфа. Невысокая и чуть полноватая, сейчас она кажется совершенством идеальных форм, настолько соблазнительных, что на секунду создается ощущение живого, бесконечно прекрасного божества…

Которое тут же пропадает. Как и ощущение поводка на шее.

Саша отряхивается, словно только проснувшийся пес, и оглядывается вокруг. Перед ней и по-прежнему застывшем оперативником стоит совершенно обнаженная Валентина. И теперь Саша хорошо ощущает, что чары Обращенной словно бы ее огибают, сосредотачиваясь на Олеге Васильевиче.

Суккуба неотрывно смотрит в глаза оперативнику, совершенно неспособному отвести от нее взгляд.

– Беги к Камню, котенок. Сейчас же.

– Но…

– Беги, – суккуба говорит мягко, хотя в Отражении ее голос резонирует с огромным напряжением. – Мои силы не безграничны. Сделай то, что должна и что хочешь. Лиши клятву силы. За меня, за Толю, за Петра и за остальных. Беги.

И Саша срывается с места. Она и так чувствует, что время на исходе, ощущает, как отражение пульсирует, как зовет ее камень, и как истекает отпущенное время до чего-то… Поистине ужасного.

Почти не задумываясь о прошлом опыте, она шагает в Отражение. Иного выбора нет. Так быстрее. Намного быстрее. И так она намного, намного больше узнает о происходящем вокруг.

Саша бежит, чувствуя образы, стекающиеся к ней отовсюду. Словно картинки, мелькающие в разуме, и показывает эти картинки Отражение само по себе, просто делясь всем вокруг. Она видит, как противостоит суккубе воля оперативника Ордена, чей разум обвит клятвами и обещаниями – и обещаниями не только добра и мира, но и справедливой, наверное, в чем-то, войны. Слышит, как где-то между внешним и внутренним куполом защиты поляны Затронутых, на которой она не так давно жила, четверо магов и вампир отбиваются от пары десятков новообращенных голодных оборотней, подпитывающихся от местных щитов. Отбиваются, обезвреживая множество артефактов и проклятий, пытаясь пробиться к невесть как оказавшемуся в одном доме с желтыми стенами совсем небольшому ядерному снаряду, похищенному до всяких учений. Бомбе, окруженной сплетением резко пахнущей хитрой магии и технологий, способным и взорвать ее по мысленной команде, и усилить эффект взрыва в сотни тысяч раз. Чувствует Саша и как бьется, задыхаясь в предчувствии чего-то чудовищного, сердце камня-менгира, созданное разумными и для разумных. Как воют и скулят оборотни и вампиры, как давят боль маги, чувствуя приближение неизбежного. Как совсем рядом с маленьким двойником древнего камня творит свою магию Андрей, желая наказать посторонних и черпая, черпая силу, стоя под защитой…

Саша пробивает Грань, вновь Шагая и появляясь в реальности прямо там, где хотела быть. Она знает то, что должна. Знает как – Отражение подарило ей это знание. Открыло его. Или просто заставило вспомнить? Неважно.

На сей раз она решительно опускает руку прямо на окровавленную поверхность менгира. Совсем как в разом далекий и близкий день защитного ритуала. Только теперь она не отдает силу. И не забирает. Саша прикасается к уставшему, тяжело бьющемуся сердцу, словно бы в немой ласке и одним движением подхватывает чужеродную нить, высасывающую кровь, животворящую силу. Нить Андрея, правившего камнем до ее прихода, а теперь пьющим силу менгира, в надежде устоять, уцелеть в буре судьбы. Нить мага, возомнившего себя властителем судеб, и отправившего своих верных вассалов на смерть. Нить волшебника, пожирающего силу камня так давно, что отказаться от нее он просто не может. Даже после того, как всякая истинная власть над древним артефактом была утеряна. Саша касается нити-артерии и дергает за нее, выдирая из тела местного царька и все награбленное, и все имеющееся. Лишая его силы, вырывая с корнем вросший в тело канал передачи. Превращая мага, ставшего годы назад полностью зависимым от дармовой чужой силы, в обычного смертного, прожившего слишком много. Смертного, тело которого без магии теперь не способно жить дальше и дальше бороться с неумолимым бегом времени.

Кажется, каменное сердце вздыхает с облегчением в тот момент, когда иссушенный труп Андрея Боготова, столь много отобравшего, падает на землю, а тонкие нити, связывавшие клятвами его последователей, истаивают навсегда. Саша еще раз гладит менгир, почти нежно. Она отнимает руки от камня, чувствуя, что это краткое воздействие отобрало у нее очень, очень много сил. И устало выдыхает, понимая, что до того не могла вздохнуть. Она убила человека. Вновь. Но почему-то сотворенное кажется правильным. Словно она в последний момент все-таки успела сделать что-то нужное, хотя и не до конца понимала, в чем именно был истинный смысл произошедшего.

Саша делает еще несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоить трясущиеся от волнения руки. И понимает, что все это время ощущала на себе чужой взгляд. Саша медленно оборачивается и видит, что Аня стоит на краю поляны, сжимая в руках ружье, направленное прямо на нее.

"Волшебница – и с ружьем", – отстранённо думает Саша.

– Ты свободна, – вслух говорит она, словно надеясь, что это смягчит подругу.

– Ты. Убила. Моего. Отца, – с каждым шагом Анна подходит все ближе и ближе. – Я бы вышибла тебе мозги, дрянь, без всякого пороха, но ты гребаный уникум, и вышибить их из двустволки куда надежнее.

Саша пытается отступить, чувствуя, как тело с трудом ее слушается. И видит, как на краю поляны зажигаются желтые огни. Попарно приближаясь, как и их серошкурые обладатели. Ближе всего, на расстоянии одного прыжка, оказывается здоровенная волчица с окровавленной мордой и знакомым взглядом.

– Мама, уходи отсюда, – ружье чуть дрожит в руках Ани. – Я все сделаю сама.

Волчица скалит пасть.

Саша открывает было рот, чтобы хоть что-то сказать, но по Отражению проходит густая рябь. И в этот же миг волчица истаивает, проваливаясь за Грань.

На поляне появляется маг в маске, делает неуловимое движение рукой – и оставшихся зверей за тут же охватывает пламя. Вой поднимается, закладывая уши, и за секунду переходит в скулеж, а после сходит на нет, когда опалённые волки падают на землю, не успев помыслить о побеге.

– Глупое зверье, – глухой голос мага кажется Саше знакомым даже больше, чем раньше.

Аня разворачивается к пришедшему с перекошенным от злости лицом, но сделать ничего не успевает. Ружье выпадает у нее из рук, а сама она падает на колени, хрипя от недостатка кислорода. Поводок, совсем недавно покинувший Сашину шею, находит себе новую жертву.

– Тупая дочурка леса, караулившая добычу с той минуты, как почуяла ее близость, но неспособная выстрелить когда нужно, растроганно чувствуя, как ее освобождают от давней клятвы и разом убивают ее неземную любовь… Все в сборе.

Саша, все еще в шоке смотрящая на сгоревшие тела и пытающаяся отогнать тошнотворный запах горелой шерсти и мяса, не успевает даже вздрогнуть, когда на поляне, почти не тревожа Отражение, появляется Олег Васильевич.

– Пришлось побегать за тобой, – голос человека в маске глух и безэмоционален, но Саша ощущает тяжелый взгляд, полный ненависти, и чувствует безмерное, колышущееся ликование, расходящееся по Отражению. – То еще развлечение было запихать тебя сюда. Но мне нужен был тот, кто притащит с собой не только оперативную шелунь, но и рыб покрупнее, давно травящих местные воды. Параноик Боготов связался с менгиром и уговорам не поддавался, да еще и разумы своих людей закрыл. А ты… Ты другое дело, Александра. Ты мне поможешь.

– Что вам нужно? – ровно говорить тяжело, но Саше все-таки удается. Как и понять, что Олег Васильевич вовсе не удивлен приходом человека в маске и… Боится его?

– Маленькая услуга, – из-под маски доносится смешок. – Сними все щиты вокруг этого места. Сейчас же.

– Какие щиты?

– Не будь идиоткой, – черные ленты с руки мага устремляются к ней, застывая в считаных сантиметрах от лица. – Ты знаешь, что будет, если эти маленькие черные змеи до тебя доберутся. Медленная и болезненная смерть. На менгир Боготов запитал две сферы – внутреннюю и внешнюю, защищая жизни всех, кто внутри. Уничтожь обе. Сейчас же.

– Все? Но по плану щит Ломбарда должен был обезопасить нас и замкнуть все последствия взрыва во внутренней сфере, – в голос Олега Васильевича, до того молчавшего, прорывается страх. – Чертовы волки разбежались, наши гости у нужного дома, сейчас самое время, но без этой защиты разнесет не только чертовых древних пердунов, но и все вокруг, и мы сами…

– Заткнись. А ты, делай, что я сказал, сейчас же, – бросает маг в маске Саше.

Саша чувствует, как чужая сила давит на разум с чудовищной, неотвратимой настойчивостью, заставляя подчиниться. Она на негнущихся ногах делает шаг к менгиру. Саша с трудом осознает, что на груди у человека в маске целая россыпь амулетов, и что один из них сейчас пробивает прочную пленку щита, окружавшего ее разум доселе.

– Мы так не договаривались, – Олег Васильевич пытается спорить с подельником. – Мы не успеем сбежать, взрыв уничтожит всех в радиусе километров, нельзя убирать этот тип защиты, необходимо избирательно…

– Это ты не успеешь, – холодно отвечает маг в маске. – Неродова, снимай щиты, живо!

– Речь шла о четырех трупах, а не о четырех тысячах! Мы так не договаривались, я не намерен убивать невиновных! Тут Матвей, два десятка людей и сотни вокруг, твоя чертова же…

Черные ленты срываются с места, за секунды преодолевая метры пространства и окутывая оперативника. Вырывая из его горла полный боли крик.

Взбешенный маг в маске переводит взгляд на Сашу.

– Снять щиты! – чудовищно крепкая плеть силы ударяется о разум.

Повеление окончательно разбивает защиту, но Саша чудом удерживается от прикосновения к устало бьющемуся каменному сердцу. Она не будет подчиняться этой твари. Никогда. На груди зажигается что-то в тот миг, когда окутанный тьмой, вгрызающейся в тело, оперативник дергается и выбрасывает в направлении подельника кинжал.

– Ах так… – маг в маске делает движение рукой и Саша видит, как на его ладони формируется плетение цвета крови и смерти. – Сдохни, неблагодарная тварь!

Саша вздрагивает, сквозь пелену усталости понимая, что именно происходит. Однажды она читала о таком. Проклятие кипящей крови, бьет в пределах нескольких метров по всем живым целям и убивает мучительно каждого, у кого не останется сил на щиты. Аня умрет. Олег Васильевич, сам, кажется, не понимающий, что происходит, но все же обернувшийся против тирана в маске – умрет. На ее глазах. Сейчас.

Достаточно с нее трупов.

Саша делает шаг вперед, с трудом отдавая себе отчет в происходящем. Шагает, прикасаясь мысленно к каменному сердцу в прощании. Второго удара принуждения от мага она не выдержит, сломается, подчинится. И случиться что-то страшное.

Какая разница, как умирать?

Прикосновение к каменному сердцу приносит знание. На миг все тайное становится ясным.

Те щиты, что поддерживала Саша по просьбе Анатолия ритуалом, щиты во внутренней сфере, что накрывала жилую поляну Затронутых, не давали убить никого под ними. Вообще никого. Как и не давали уйти по Отражению и не давали ничему опасному просочиться за свои границы. Потому оборотни и продержались так долго против сильнейших магов. Идеальная защита для всех живущих на поляне, идеальный контроль и идеальное предохранение от плодов проводимых там экспериментов всех окружающих.

Простой и элегантный план – заманить к бомбе нужных людей, отключить защиту и мгновенно взорвать заряд, пока никто не успел опомниться. Если оставить тот щит, который предохранял окружающее от всего, вылетающего из внутренней сферы, то вместо поляны останется выжженной пятачок земли, а все, кто был там, сгорят быстрее, чем волки у менгира. Но дальше из сферы не вылетит ни единой частицы или волны энергии. Если убрать все щиты… Тогда сгорит все вокруг.

Надеюсь, ублюдок не успеет ничего дерьмового сделать после моей смерти.

Ответить внутренний голос не успевает. Красный росчерк врезается в грудь – и мир заволакивает тьма.

Глава 9

Саша пришла в себя на земле около камня, но теперь вокруг не было ни обгорелых тел оборотней, ни Ани, ни человека в маске, ни оперативника Ордена. Вообще никого.

Только уже знакомый волк смотрел на нее из-за ближайшего дерева.

– Ты вновь мой проводник? – от усталости не остается и следа. К тому же здесь все как-то… Знакомо, что ли. Как-то даже по-домашнему, ведь вид мощного дикого зверя успокаивает.

Волк, словно в ответ на ее слова, чихнул – и направился куда-то вглубь леса, без всяких тропинок и дорожек.

– Хорошо, пойдем.

Саша пожала плечами и пошла за зверем, бросив последний взгляд на камень. Теперь в нем не было ничего монументального и основательного. Просто… Просто камень, и все. Хотя эта самая монументальность и основательность, кажется, полностью перешла к ней. Никогда еще Саша не чувствовала себя настолько хозяином чего-либо, не ощущала настолько полной власти, полной свободы делать все, что захочет.

Короткая мысль – и вот уже деревья расступаются перед волком и перед ней. Не пробираться же через буераки, в самом деле?

Она идет за пушистым проводником, чувствуя, что нынешняя лесная тишина давит на уши. Как и то, что больше тут никого нет и не будет. Никогда – ведь этот мир только ее. Ее и ничей больше. Саша тут хозяйка и единственный обитатель. Вслед за волком она проходит по лесу. С запозданием понимая, что теперь нет под ногами мягкого мха, а вместо дымки в верхушках деревьев над ними стоят грозовые тучи. Первое ее расстраивает, второе, как ни странно, скорее воодушевляет.

Что-то словно нависло над этим местом. Наверное, кого-то это должно было испугать. Должно было вызвать желание разогнать тучи и вернуть на небо предрассветную дымку или и вовсе разместить в вышине яркое солнце. Но Саше всегда нравился дождь. Где угодно – и это странное место не было исключением.

Волк привел ее к пещере, узкий вход в которую обнаружился в одном из лесистых холмов. И остановился как вкопанный.

– Ты считаешь, что мне сюда?

Зверь кивнул.

– А ты со мной не пойдешь?

Вместо ответа волк только лег, вытянув лапы и положив на них голову.

– Будешь здесь ждать? Ну хорошо. Ладно, тогда я пойду без тебя.

Саша садится на корточки и запускает ладони в мягкую шерсть зверя. Волк покорно переносит ласку, и даже раз выворачивается, задевая ее кожу шершавым языком. Он виляет хвостом, и умные глаза смотрят… С тревогой? Или это отражение ее собственных тревог?

Саша чувствует – ей туда, в пещеру. Там что-то… Что-то есть. Что-то, что способно изменить все вокруг.

Вот только она не уверена, что хочет что-то менять. Но ее никто не спрашивал.

– Надеюсь, я скоро вернусь, – она в последний раз треплет волка по голове и поднимается.

Не без внутренней дрожи Саша ступает в темный проход. Это длинный узкий тоннель, который во многих местах касается ее кожи. Камень неприятен и шероховат, и каждое прикосновение словно бы отдирает кусок плоти, пусть нет ни крови, ни боли. Но она продолжает идти, видя вдали слабый свет и чувствуя желание прийти к нему.

Свет приближается, и едва протиснувшись около очередного каменного выступа, Саша оказывается на пороге пещеры. И замирает, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.

Пещера не слишком большая, но все же здесь нашлось место для ручейка, протекающего буквально в паре шагов от ее ног. А за ручейком стоит накрытый стол, за которым сидит ее семья. Улыбающаяся мать, отец, который, кажется, помолодел на десяток лет, Виталик с неизменной ухмылкой и теплотой в глазах, бабушка Марта, дедушки Толя и Артем, еще одна женщина, так похожая по фотографиям на мать мамы, Софию Алексеевну, которую Саша так никогда и не видела. И другие – мужчины и женщины, незнакомые, но похожие на нее лицом и телом.

Стол накрыт словно на Новый год. Оливье, селедка под шубой, запеченная утка, так любимая мамой, нарезки хлеба и колбасы, апельсины и мандарины, даже так знакомая маленькая нарядная елочка в центре.

Из двери в дальнем конце помещения появляется смутно знакомая Саше женщина. Память подсказывает, что ее зовут Марина. Мамина сестра, погибшая тогда, когда самой Саше едва исполнилось восемь. Марина выносит здоровенный торт «Наполеон» из кухни, Саша почему-то уверена, что за этой дверью скрывается именно кухня, и ставит его прямо напротив единственного пустого стула.

Никто из сидящих не говорит ни слова. Или говорит, но крошечный ручеек отрезает произнесенное от Саши. Но она и без слов знает – это пустое место осталось для нее. Место там, где она вновь встретит их всех. Там, где они соберутся за столом, где будут разговаривать, где мать наконец расскажет рецепт утки, а тетя так хорошо получавшегося у нее торта, где Виталик поделится последними футбольными новостями…

Саша заносит ногу, желая переступить текущую воду, единственную преграду на пути к семье – и почему-то бросает взгляд на отца. Он смотрит на нее с каким-то странным, теплым сочувствием. И единственный без улыбки на лице.

На секунду Саше на ум приходит Человек в Черном.

Осколок чьей-то личности, который ее собственный разум облачил в одежды отца и в его тело. Кто-то, кто хотел ей помочь. Зачем? Кто-то живой, что странно, ведь вся ее семья здесь.

Да и они тебе не слишком-то рвались помогать, а? Когда еще были живыми.

Прекрати – обрывает она сама себя. И вздрагивает от едкого слова внутреннего критика.

Когда были живыми.

Саша смотрит на собственную занесенную над тонкой водной преградой ногу.

Были живыми.

Она не сможет вернуться, если сделает шаг. Навсегда останется здесь.

Не все ли равно?

Нет, – неожиданно понимает она.

Вовсе не все равно.

Семейная идиллия. Прекрасная семейная идиллия вместо мудака с атомной бомбой и безумным планом по уничтожению могущественных магов, просто магов и вообще всех вокруг.

Разве не лучше присоединиться к торжеству?

Саша не знает, что ответить. Желание вновь оказаться вместе с родными никуда не исчезло. Она будет дома. Вернет то, что потеряно. Забудет обо всем, что случилось. Наконец-то освободится от боли и сожалений, перестанет жалеть о том, что не остановила в тот вечер отца, не отговорила брата ехать в ночь выпив, не отвела мать вовремя к врачу…

Саша вновь почти делает шаг – и вновь ловит взгляд отца. Теперь уже почему-то грустный.

Если она перейдет ручей – то не сможет вернуться обратно. Ни в свой грозовой лес, ни куда-то еще. Не сможет узнать, кто был Человеком в Черном и зачем пришел к ней на помощь. Не сможет выполнить волю Анатолия, отдавшего жизнь за свою дочь, ведь некому будет рассказать о его подвиге на суде. Черт, да тогда она не сможет помещать безумному предателю в маске сделать все, что он хочет, с камнем и щитами.

Не все ли равно, что там? Краткий миг бессмысленной жизни, в которой тебя никто не ждет.

Никто?

Никто…

Кот, любимый Боня, больше никогда не вернется к хозяйке. Аня, так и не выстрелившая в спину… Сколько она стояла вот так с ружьем, чувствуя, как истаивает клятва и видя перед собой убийцу отца? Аня, за которую Анатолий отдал жизнь, и которая погибнет во взрыве или лишиться силы в застенках Ордена. И…

Я на твоей стороне.

За столом она освободится от воспоминаний. От боли. Но возврата не будет. Она больше ничего не сможет сделать, ничего не изменит, ни на что не повлияет.

Хорошенький выбор: жалеть о том, что случилось с ее семьей и что нельзя изменить, или о том, что она могла бы изменить, могла бы сделать – но отказалась, оставшись здесь. Может, вернувшись, она проживет всего секунду… Но Саша ничего об этой секунде не узнает. Как не узнает и то, могла ли в самом деле за эту секунду хоть кого-то спасти…

Тут, за столом, будет спокойно.

Но и там, за пределами этого места, вовсе не непроглядный холод. Не тишина, на самом деле.

Я на твоей стороне.

И волк так и останется лежать у входа в пещеру, не дождавшись своей хозяйки.

Саша чувствует, как в сердце зарождается боль, грызущая тоска. Она сглатывает и отступает, отдаляя себя от стола и семьи. Делает шаг назад, подальше от воды. И еще, и еще – под осуждающие взгляды сидящих.

Пока еще есть время. Пока еще она может сделать хоть что-нибудь.

Саша отступает еще на шаг, разворачивается и бросается по тоннелю обратно, страстно желая, чтобы стены не сомкнулись у нее над головой, а ручеек-река позади сдержала натиск тех, кто пожелает отправиться в погоню. Она с трудом протискивается сквозь своды тоннеля, продирается к грозовому лесу без всякого света впереди, просто желая выбраться, в какой-то момент обдирая себе разом и лицо, и руки, и спину, но, кажется только собственной волей не давая камню рухнуть на голову прямо сейчас.

Она – хозяйка этого места. Она выберется отсюда. Ей нужно на воздух, туда, где бомба, к менгиру, к настоящему небу…