скачать книгу бесплатно
Самая дорогая картина Сальвадора Дали
«Христос Святого Иоанна Креста» (1952)
Машина, поворчав и побурчав на городских светофорах, добирается, наконец, до платного хайвея, по которому ей предстоит промчать сто сорок километров – почти до французской границы, совсем рядом с которой и расположен Фигерас.
О чем чаще всего беседуем мы с туристами в эти пролетающие совершенно незаметно час с небольшим? Конечно же, если люди совсем, что называется, «не в теме», я освещаю ключевые вехи «жизненного и творческого пути» Маэстро Дали – но это случается все реже. Общий культурный уровень наших туристов за последние лет десять сильно вырос. Практически все о Сальвадоре Дали кое-что слышали, кое-что посещали, что-то смотрели или читали. Многие из этих всех и вообще неплохо подкованы в теме экскурсии – что безусловно радует. Для экскурсовода это всегда огромный плюс: не приходится тратить так быстро убегающее время экскурсии на прописные истины, и можно побеседовать о более интересных вещах.
Какие вопросы чаще всего приходится слышать мне от от туристов? Самые разные, однако есть среди них и те, которые с абсолютной неизбежностью задаются из раз в раз – это правило, не знающее исключений. Например: какая из картин Дали является самой дорогой?
Я рассказываю, предварительно оговорившись, что некоторые из картин мы вообще должны исключить изх этого списка, потому что они – бесценны. Никто не знает и вряд ли когда-либо узнает цену картины «Постоянство памяти», например – потому что, уверен, никогда и ни при каких обстоятельствах Музей современного искусства в Нью-Йорке, в экспозиции которого она находися, не станет ее продавать.
А вот из тех вещей каталонского художника, которые все-таки были куплены-проданы, или за которые предлагались конкретные суммы денег, в первую очередь следует упомянуть одну из наиболее любих мною картин Маэстро: «Христос Святого Иоанна Креста» (1951).
На сегодняшний день самая большая сумма, которая когда-либо предлагалась за картину Сальвадора Дали – 127 000 000 (сто двадцать семь миллионов) долларов США. Именно такие, не побоюсь этого слова, деньжищи было готово заплатить Правительство Испании за картину «Христос Святого Иоанна Креста», которая экспонируется в музее Кельвингроув (Глазго, Шотландия).
В результате опроса 2006-го года 29% шотландцев назвали это полотно своим любимым – а ведь когда-то галерею жесточайшим образом раскритиковали за то, что она потратила на покупку этой работы Дали целых 8 200 фунтов стерлингов! Критики той поры оценили труд художника скорее негативно, назвав картину «банальной и традиционной» – однако время показало, как сильно они ошибались.
Картина эта (которую многим из вас наверняка знакома) так хороша, что заслуживает чуть более длинного рассказа. «Христос Святого Иоанна Креста» был написан в самом разгаре ядерно-мистического периода Дали (масло, холст), и имеет размеры 205 х 116 см – еще не монументальные полотна последующих лет, но уже и не миниатюры 30-хх.
В это время (начало 50-хх) Дали и вообще создает много полотен на религиозные темы – в полном соответствии с политикой франкистской Испании, где католические ценности, жестоко уничтожавшиеся в годы Гражданской войны республиканцами, снова были вознесены на щит и стали идеологическим инструментом диктатуры.
Дали, большой поклонник диктатора Франко, которого он сравнивал ни больше, ни меньше, как со своим обожаемым Веласкесом – уже не тот юный и нищий ниспровергатель и революционер, который призывал сжечь все церкви в Барселоне.
Времена пронизанного духом анархии «Желтого манифеста» давно прошли – в 1951 г., в полном противоречии со своими же прежними заявлениями, художник публикует «Мистический манифест» (совсем не случайное сходство названий), в котором со свойственным ему азартом набрасывается на все современное искусство, обвиняя его в непрофессионализме, лености и атеизме, а себя провозглашает никем иным, как спасителем этого самого искусства (по-испански «Сальвадор» как раз и означает «спаситель).
В это время художник, по его собственным словам, пытается совместить испанский религиозный мистицизм с новейшими достижениями современной науки, прежде всего – ядерной физики. Но вернемся к картине и дадим высказаться о ней самому Дали:
«… В первую очередь, в 1950 году, я увидел «космический сон», в котором мне предстала эта картина в цвете и которая в моём сне являлась «ядром атома». Это ядро затем приобрело метафизический смысл, и я рассматривал это как основную составляющую Вселенной – Христа!
Во вторых, когда благодаря указаниям Отца Бруно, кармелита, я увидел рисунок Христа, нарисованного Святым Иоанном Креста, я разработал геометрические треугольник и круг, в которых «эстетически» кратко изложены все мои предыдущие опыты, и я вписал мой рисунок Христа в этот треугольник.
Первоначально я не хотел изображать все атрибуты распятия – гвозди, терновый венец, и т.д..– и превратить кровь в красные гвоздики в руках и ногах, с тремя цветами жасмина, опущенными в рану на боку. Но только до конца мое решение изменило второе видение, возможно, из-за испанской поговорки, которая гласит: «мало Христа, слишком много крови».
В этом втором сне я увидел картину без анекдотических атрибутов: только метафизическая красота Христа-Бога. … Мои эстетические амбиции заключаются в том, что полотно противоположно всем изображениям Христа, выполненным современными художниками, которые применили экспрессионистскую манеру, вызывая эмоции через уродство. Моя главная задача заключается в изображении красоты Христа как Бога, в том, что Он олицетворяет…»
Два слова о Святом Иоанне Креста, коего ни в коем случае не следует путать с Иоанном-крестителем. Иоанн Креста – испанский святой, религиозный мистик, реформатор ордена кармелитов, живший в 16-м столетии, близко друживший с Терезой Авильской и наряду с ней исповедовавший возврат к фундаментальным апостольским ценностям: простоте, нестяжательству, аскетичности – всему тому, от чего Католическая Церковь в 16-ом столетии была, мягко говоря, бесконечно далека.
За свои религиозные убеждения будущий святой не раз подвергался судебным преследованиям, немало времени провел в тяжелых условиях в заключении, где создал настоящий шедевр религиозной поэзии – «Духовную песнь». Во время одного из экстатических, так свойственных Святому Иоанну (или, на испанаский манер – Хуану) видений узрел он Иисуса Христа, нависающего над миром на распятии, и видение свое, как мог, попытался запечатлеть на бумаге.
Именно этот рисунок, показанный Сальвадору Дали отцом Бруно, монахом-кармелитом в 1950-ом году, и стал отправной точкой для написания картины. Святой Иоанн Креста изобразил распятого Иисуса в необычном ракурсе: как будто на смотрит сам Бог-Отец, сверху и справа – что самым очевидным образом повлияло и на сюжет картины Дали. Вот так один мистик протянул руку другому из 16-го века в 20-ый – и работа закипела.
Рисунок Святого Иоанна Креста
Как и большинство шедевров Дали, картина была написана в Порт-Льигате, где художник, вернувшись из США, обосновался окончательно. Дали работал над полотном почти два года, и результат этого кропотливого труда действительно потрясает.
Интересно, как трудился Дали над образом распятого Иисуса. К моменту написания полотна художник, как мы уже сказали, проживал в Испании, однако связи, которые он завёл в Голливуде, все-таки пригодились. По просьбе Дали Джек Уорнер (один из отцов-основателей Уорнер Бразерс) подыскал подходящего для картины натурщика – им оказался каскадер Рассел Сондерс – которого подвесили на балке под нужным Дали углом и сделали фотосессию. Эти фотографии были отосланы Дали в Испанию, где художник выполнил по фотографиям выполнил ряд графических эскизов, которые и легли в основу окончательного изображения распятого Христа.
Интересно, что вид самого креста и в особенности сложенная ткань в верхней его части недвусмысленно указывают на еще одно Таинство – Евхаристию, где крест Иисуса обращается в стол, на котором находится Пресуществившийся хлеб. Наличие двух перепектив позволяет нам взирать на Христа снизу, с уровня земли – и в то же время видеть его сверху, глазами самого Бога.
Что до пейзажа в нижней части картины с лодками и фигурами рыбаков, вызывающего ассоциации и с Галилейским морем, и с работами Диего Веласкеса – этот вид на бухту Порт-Льигате, где находится дом Дали и где художник и писал полотно.
А теперь сравним эту картинку с фотографией которую я сделал пару дней назад, во время экскурсии «Дом-музей Дали в Порт-Льигате, Кадакес и мыс Креус».
Как видим, Дали остается верен своему любимому Порт-Льигату, который с редкой неизменностью и большой любовью запечатлел в сотнях своих картин.
Разумееется, можно спорить, насколько искренен был Дали в своих декларативно-агрессивных проявлениях каталоцизма – но даже если художник и лукавил, это несколько не умаляет художественной, эстетической, да и религиозной ценности самй картины. Огромный талант надобен для того, чтобы писать пронизанные глубоким чувством Бога картины, оставаясь в глубине души атеистом – и Дали таким талантом безусловно обладал!
Но вернемся к началу статьи. Попытка Испанского государства в 2006-ом купить картину у шотландцев, увы, не увенчалась успехом. Гордые шотландцы, которые, как выяснилось, являются большими поклонниками творчества Дали, отвергли это щедрое предложение. Между тем, если бы сделка все же состоялась, «Христос Святого Иоанна Креста» стал бы самой дорогой работой Сальвадора Дали на сегодняшний день.
Портрет Поля Элюара
«Портрет Поля Элюара» (1929)
А вот из тех вещей Дали, что все-таки были проданы, безусловным лидером на сегодняшний день является «Портрет Поля Элюара», написанный в 1929-ом.
Поль Элюар – парижанин, поэт-сюрреалист, первый муж Елены Дьяконовой, более известной всему миру, как Гала. В 1929-ом совсем еще молодой тогда Сальвадор Дали пригласил в каталонский Кадакес провести пару летних недель группу новых парижских товарищей по Сюрреалистическому кружку, среди которых оказались Поль Элюар, Гала и их дочь Сесиль.
Приехали они вместе, а вот уехал Элюар один – ждали срочные дела в Париже. Гала с Сесиль задержались в Кадакесе еще на 6 недель, после которых Гала приняла твердое решение: к Полю она больше не вернется. Шаг, надо сказать, во всех отношениях безрассудный: оставить мужа с деньгами и парижской пропиской ради никому на тот момент не известного, в буквальном смысле нищего и, к тому же, вопиюще провинциального Сальвадора. Дали в ту пору был «темной лошадкой», ставить на которую было весьма рискованным мероприятием.
Смелый шаг? Более чем. Но, как говорится – кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Гала рискнула, все поставив на карту – и выиграла. Потому, может быть, и выиграла, что сожжены были за спиной все мосты, и оставалось одно: победить или умереть. Гала победила. Ей суждено было стать настоящей Музой художника: именно с ее появлением Дали утроил усилия и вскоре стал выдавать настоящие шедевры на-гора. В лице Гала Сальвадор обрел мать, жену, сестру, любовницу, наставницу, сиделку, рекламного агента и, наконец, просто элегантную женщину, настоящую светскую львицу, каковой Гала оставалсь еще долгие годы и даже десятилетия…
Что примечательно, Дали работал над портретом Поля Элюара как раз в те августовские дни, когда вовсю флиртовал с его супругой, или, говоря прямо, пытался украсть у Поля жену. Еще более примечательно, что картину впоследствии приобрел всё тот же Элюар.
Сам Дали, со свойственной ему поэтичностью, высказался по этому поводу следующим образом: «Я чувствовал, что на меня возложена обязанность запечатлеть лик поэта, с Олимпа которого я похитил одну из муз».
Портрет Поля Элюара сложно назвать «портретом» в чистом виде – это, скорее, вполне сюжетное полотно, в котром, помимо Поля, пристуствует и сам Сальвадор: в виде опущенной книху спящей головы, которая, претерпев определенные трансформаци, еще не раз будет появляться в работах Дали этого периода. О реально существующей скале, породившей этот вариант автопортрета, мы уже не раз писали (см. описание картины «Великий мастурбатор»).
Молодой Дали, стоящий на пороге великих перемен, у самого входа в иную – новую, взрослую и самостоятельную – жизнь, обуян бесконечными страхами, выражением которых в картине служат муравьи и саранча, также обреченные еще не раз «кочевать» из картины в картину. Интересно отметить, что брюшка саранчи, напоминающего вяловатый пеннис, касается пальчик явно женской руки.
Еще одна рука лежит на лбу Поля Элюара в явном жесте утешения – Дали наверняка знал, что уход Галы от Поля жестоко ранит последнего, и, надеялся, что Гала найдет способ несколько смягчить боль товарища.
Львиная голова, характерная для работ Дали этого периода, симмволизирует, по словам самого художника, и желание секса, и паническую боязнь его – Дали, как мы знаем, до встречи с Галой оставался девственником, по причине все того же страха «сплоховать, когда дойдет до дела.
Женская голова в виде кувшина, также часто появляющася на картинах 1929-1930-хх – символ вполне фрейдистский и тоже с глубоко сексуальным подтекстом: женщина-кувшин, сосуд, подлежащий наполнению – вероятно, той самой спермой, которую Дали, мастурбируя, расходовал, по его собственным словам, «впустую», за что испытывал после акта мастурбации чувство острого и жаркого стыда.
Удлиненный белый предмет с палочками-ворсинками над ним, впервые появившийся в картине «Мед слаще крови» – «бредовый образ», посетивший Дали, когда он, по собственным воспоминаниям, греб на лодке в Кадакесе в жаркий летний день. Образ этот породил в нем внезапную, сладко ноющую боль, непостижимым образом, как вспоминал сам Дали, связанную с картиной «Анжелюс» Жана-Франсуа Милле – еще одним фетишем художника, о котором мы обязательно будем беседовать ниже.
Еще один образ, который Дали будет воспроизводить на протяжении долгих лет – мужская фигура с ребенком у линии горизонта. Образ этот – один из самых невязчивых в творчестве художника – выражает предчувствие неизбежного разрыва с отцом, который решительно восстал против избранницы сына и любой ценой вознамерился не допустить этого союза.
Этого момента мы тоже коснемся еще не раз – здесь же ограничимся тем, что напомним: когда Дали отказался подчиниться воле отца, тот изгнал его из дома, а чуть позже лишил наследства. Разрыв художника с отцом был стремительным и продлился вплоть до смерти родителя. Не показывая вида, Сальвадор, тем не менее, глубоко переживал этот конфликт и думал о нем постоянно, подтверждением чему служит то и дела возникающая в его картинах печальная пара: мужчина и мальчик, которого он держит за руку – окруженные пронзительной пустотой.
Когда в 1952 году Поль Элюар умер, картина эта досталась в наследство дочери Элюара и Галы – Сесиль. В 2011-м году «Портрет Поля Элюара» был продан за греющую душу и веселящую карман сумму: 22.4 млн долларов.
Дали и Гала – встреча длиною в жизнь
Дали-Гала: 1929 – 1982
Разговор о том, как познакомились Сальвадор Дали и Гала, заходит на каждой нашей экскурсии в Театр-музей Дали в Фигерасе, что вполне ожидаемо: представить себе «Дали по отдельности», без накрепко сросшейся с ним в сиамского близнеца Галу – жену, Музу, «товарища по оружию», продюссера и казначея империи «Гала-Дали» – так же сложно, как вообразить страну, где политики не воруют и заботятся о благосостоянии граждан. То есть, это невозможно в принципе. Что до «той самой встречи» Сальвадора Дали и Галы, которой суждено было растянуться на полвека и оплодотворить мир искусства 20-го столетия великими свершениями и не менее грандиозными аферами и скандалами – она случилась всего в 35 км от Фигераса, куда мы направляемся: в рыбацком городке Кадакес, где родился когда-то дед Дали, старый Галь, и где у семейства впоследствии был загородный дом.
Встреча эта произошла в живописной, но отъявленной глуши, куда и сегодня не так просто попасть по причине крутого горного серпантина, не преодолев который, до Кадакеса не доберешься – разве что только вплавь. В те времена, когда встретились Дали и Гала (1929) Кадакес был неизмеримо большей глушью, чем сегодня: деревья тогда были выше, дороги – хуже, а машины – реже и медленнее.
– Но как ее, как ее-то туда занесло? – справедливо вопрошают туристы, зная о русском происхождении жены Сальвадора. Как уроженка города Казань оказалась на самой восточной оконечности Пиренейского полуострова?
– Да очень просто! – отвечаю я. Как всегда – исключительно дело случая! Случая, или, скорее, судьбы – потому что я не верю в случайность. Что же, в двух замысловатых кривых очертим траекторию жизненного пути Галы, чтобы привести казанскую девицу в ту самую точку, предначертанную небом, где ее уже ожидал Сальвадор Дали.
Итак, 26 августа 1894-го, в далекой Казани, в семье средней руки чиновника Ивана Дьяконова на свет появилась девочка, нареченная, прошу заметить, Еленой. Папа девочки, отличавшийся слабым здоровьем, не задержался на этом свете, а мать Антонина, будучи женщиной неунывающей и хваткой, вскоре каким-то образом смогла окрутить столичного адвоката Дмитрия Ильича Гомберга – «золотого еврея», который на Антонине женился и забрал всю семью к себе в Москву, где зарабатывал отличные деньги адвокатской практикой.
Кроме Леночки, в семье было еще трое детей – так что прошу оценить предприимчивость Антонины с одной стороны, и высокую порядочность, пожалуй, даже самоотверженность московского юриста – с другой. Вероятно, и скорее всего, причиной всех этих довольно неправдоподобных и даже безрассудных поступков была любовь.
В Москве Леночка быстро сделалась любимицей Дмитрия Ильича – да и сама полюбила «нового папу». Полюбила настолько, что даже взяла себе его отчество: в документах в дальнейшем она всюду фигурирует не как «Ивановна», а как «Дмитриевна».
Здесь следует сделать маленькую оговорку: в последнее время все большую популярность набирает альтернативная версия, согласно которой все было не так. Дескать, мама Елены, вышеупомянутая Антонина, действительно была замужем за земским заседателем Иваном Дьяконовым, но крайне недолго. В возрасте 20 лет она оставила супруга и уехала в Москву, где познакомилась с Гомбергом (в то время – еще студентом) и в гражданском браке с ним родила четверых детей – Вадима, Елену (Галу), Николая и Лидию. Согласно этой версии, Елена является родной дочерью Гомберга, что сразу устраняет все нестыковки с отчеством. Однако считать эту версию стопроцентно точной также нельзя – посему можете взять на веру ту, которая вам более симпатична.
Так или иначе, Лена Дмитриевна проживала в Москве и училась не где-нибудь, а в хорошей частной гимназии Брюхоненко – в той самой, где маленькими крепкими зубами грызли гранит науки сестры Цветаевы, папа которых трудился там же преподавателем. Сестры Цветаевы – каково? Как говорят сегодня – уровень! Замечательную поэтессу знают все, а в одном классе с нашей Леной училась младшая сестра Марины – Анастасия.
Елена Дмитриевна Дьяконова в юные годы. Любознательна, стройна и интересна. Уже знает себе цену, но насчет точной суммы пока сомневается…
Выйдя из гимназии, Леночка окончила курсы гувернанток и начала уж было приискивать место, но в 1913-ом врачи заподозрили у ней чахотку (туберкулез), и заботливый отчим настоял, чтобы она прошла курс лечения на швейцарском горном курорте Клавадель.
В Клаваделе Лена познакомилась с носатым, как все французы, и утонченным, как лишь избранные представители этой нации, парижанином Эженом Гренделем – начинающим поэтом и будущим столпом сюрреализма.
Ксатати, именно Елена придумала субтильному французу более благозвучный и уж точно куда более подходящий для поэта псевдоним – Поль Элюар, под которым тот и обрел, в конце концов, известность, как стихотворец и видный участник сюрреалистического движения, возглавляемого Андре Бретоном.
В свою очередь, Эжен-Поль придумал для Елены имя-прозвище «Гала» (торжество, праздник – фр.), и, как выяснилось впоследствии, отплатил ей сторицей: именно под этим вымышленным именем она вошла в историю. Пройдя курс лечения, молодые люди, так и не павшие жертвой физической близости, разъехались по своим странам, но искра, что называется, была заронена. Из искры этой суждено было возгореться пламени любви, для которой расстояния – не преграда.
Гала и Поль Элюар в Клаваделе (1913). «Любовь нечаянно нагрянет»…
После длительной переписки, в самый разгар Мировой войны, накануне грядущей в России великой смуты, Гала (отныне мы будем звать ее так) оставляет сумбурную родину и высаживается на перроне парижского вокзала, чтобы перестать, наконец, быть невестой и сделаться Элюару законной женой.
Вот так – стараюсь излагать предельно кратко. Гала, благодаря моим стараниям, оказалась в Париже максимально быстро. И, если вы обратили внимание, в космической скороговорке выше уже прозвучало ключевое слово: сюрреализм.
В сюрреалистический кружок входил и молодой Сальвадор Дали, введенный туда Жоаном Миро – еще одной всемирно известной звездой авангарда, «нашим человеком из Барселоны».
В августе 1929-го молодой Дали, бывавший в Париже лишь редкими и краткими наездами (иначе и не могло быть при его статусе недоучившегося студента и пока еще не продающегося художника), пригласил в каталонский Кадакес погостить Рене Магритта с женой, Камиля Гоэманса (с женой), а также Поль Элюара (с женой Галой и дочерью Сесиль).
Поль, Гала и Сесиль прибыли позже остальных. Все устали после длительной дороги на авто, и потому знакомство Дали с Гала (разумеется, он был наслышан о ней, но не знаком лично) вышло несколько скомканным. Она показалсь ему интеллигентной, но утомленной и явно скучающей от того, что муж затащил ее «в такую дыру».
Дали показался ей «невыносимым типом» – возможно из-за черных лакированных волос, которые, как она чуть позже призналась, придавали молодому Дали вид «профессионального танцора аргентинского танго». Вечером того же дня они все же разговорились и нашли друг в друге больше положительных качеств, но…
Но настоящая «химия» – та самая магия Галы, о которой упоминали многие и которая действовала неотразимо – эта колдовская «химия», эти чары ведьмы по-настоящему завладели Сальвадором Дали только ночью.
На следующий день было договорено об общей встрече на пляже, и Дали проснулся еще затемно с четким пониманием того, что вчера случилось событие неизъяснимой важности: он познакомился с удивительной женщиной, о которой мечтал еще ребенком, женщиной, которую писал на своих полотнах, не зная, существует ли она на самом деле, или явялется лишь плодом его воображения – и вот, не далее, как вчера, он уведел её, вымечтанную» и возлюбленную заранее, во плоти и крови.
Сложно представить себе более не подходящую друг другу пару! 25-летний художник-провинциал, почти не выезжавший за пределы Испании – и 35-летняя парижанка, объехавшая половину мира и привыкшая вращаться в кругах выдающихся интеллектуалов и набитых деньгами меценатов, необходимых искусству, как воздух…
Девственник, испытывавший необоримые проблемы в отношениях с женщинами, нехватку которых он компенсировал исступленной мастурбацией – и развратная, ненасытная до любовных удовольствий не менее, чем Полина Боргезе, познавшая все виды физической близости нимфоманка…
Нищий, живущиий на средства отца художник, вынужденный довольствоваться малым – и привыкшая к известной роскоши женщина в свободном полете, не привыкшая слышать слово «нет».
Всё, решительно всё было против этого союза. Всё, если что-то и могло случиться, должно было закончиться краткой интрижкой, легким любовным приключением, еще одним скальпом на поясе вечной охотницы Галы – и все, в конце концов, вышло иначе.
Почему? Да потому что есть на свете чувство, которое одни проклинают, другие обожествляют – но и первые и вторые сходятся в том, что сила, которой это чувство обладает, исключительна и не знает преград. Да – я о любви.
В том, что Дали был охвачен именно любовью, свидетельствует его собственное описание этой судьбоносной встречи. В отличие от многих страниц «Тайной жизни Сальвадора Дали», написанной им самим и намеренно искажающей действительность, в правдивости именно этого эпизода не возникает ни малейших сомнений, да и воспоминания находившихся в то время рядом с ними людей однозначно свидетельствуют – да, все было именно так!
Вот что пишет Дали в «Тайной жизни» о своих приготовлениях перед встречей с Гала на пляже утром следующего дня:
«Я не мог оставаться перед своим мольбертом. Я примерил серьги сестры – ну уж нет, это украшение мало подходит для купания. И все же мне хотелось пококетничать с Элюаром. Почему бы не появиться голым и растрепанным? Ведь накануне они видели меня со слипшейся прической и таким же увидят вечером. Когда они придут, думал я, спущусь с палитрой в руке, с колье на шее и растрепанным.
В сочетании с моей загорелой, как у араба, кожей, это произведет интересный эффект. Оставив наконец мольберт, я стал криво обрезать свою самую красивую рубашку, чтобы она была не ниже пупа. Надев ее, я рванул ткань и проделал большую дыру на плече, другую на груди посредине, обнажив черные волосы, третью сбоку, над коричневым соском. А ворот? Оставить его открытым или застегнуть? Ни то, ни другое. Вооружившись ножницами, я отрезал его совсем.
Оставалось решить последнюю задачу: плавки. Они казались мне слишком спортивными и не соответствовали наряду светского экзотического художника, который я смастерил. Я вывернул их на левую сторону, выставив на всеобщее обозрение грязную хлопковую изнанку в ржавых пятнах от окислившегося пояса. Чем еще развить тему сильно ограниченного купального костюма?
Это было только начало: я выбрил подмышки, но, поскольку не добился идеального голубого цвета, который видел у элегантных мадридских дам, взял немного бельевой синьки, смешал ее с пудрой и покрасил подмышки. Получилось очень красиво, но лишь до тех пор, пока от пота мой макияж не потек голубыми ручьями. Протерев подмышки, чтобы смыть подтеки, я увидел, что кожа покраснела. Это было не хуже голубизны, и я понял, что мне нужен красный цвет.
Бреясь минуту назад, я слегка порезался и справа появилось пятнышко засохшей крови. Я еще раз выбрился «Жиллетом» и вскоре мои подмышки были в крови, которую я не без кокетства размазал по телу. Теперь надо подождать, чтобы кровь подсохла. На коленях получилось так красиво, что я не удержался и еще немного изрезал там кожу. Какая работа! Но и это еще не все: за ухо я сунул цветок герани.
Теперь нужны духи. Одеколон неприятен. Что же? Сидя на табуретке, Сальвадор Дали глубоко задумался. Ах! Если бы он смог надушиться запахом козла, который каждое утро проходит под его окнами! Внимание: Дали внезапно вскочил, осененный гениальной идеей… Я нашел духи! Я включил паяльник, которым пользовался для гравюр, и сварил в воде рыбий клей. Сбегал на зады дома, где, я знал, стоят мешки козлиного помета, аромат которого до сих пор нравился мне лишь наполовину, взял горсть помета и бросил в кипящую воду. Потом размешал пинцетом. Теперь сперва шибануло рыбой, затем козой. Но немного терпения – микстура достигнет совершенства, когда я добавлю несколько капель лавандового масла. О чудо! Вот это точь-в-точь запах козла. Охладив его, я получил массу, которой намазал тело. Теперь я готов»…
Из этого описания замечательно видно, что Дали пропал, обезумел и готов на все, чтобы добиться расположения этой женщины из совершенно высших миров.
И ведь добился! Обаял, очаровал, сбил с ног – он, «деревенщина» и неотесанный провинциал-самородок! Абсолютно уверен: именно чистота и искреннность чувства молодого Сальвадора пробудили и в изрядно окостеневшем сердце Гала ответную реакцию – ставшую откровенной неожиданностью для нее самой.
А дальше – мы знаем, как бывает с этой любовью. Она напоминает горную реку, которая за полчаса из еле заметного ручейка превращается в ревущий поток, убийственно опасный для всякого, кто окажется на его пути. Дальше – сбило с ног, похватило и понесло. Понесло так, что уже к вечеру, наблюдая спятившего от нахлынувшего чувства Сальвадора у своих ног, она, по словам самого Дали, сказала ему:
–Мальчик мой – мы с вами никогда больше не расстанемся.
Этот момент, от которого за версту несет театральщиной – пожалуй единственный, где можно усомниться в правдивости слов Дали. Впрочем, так ведь и вышло! Совладать с собою Гала уже не могла и совершила один из самых безрассудных и бескорыстных поступков в своей жизни: променяла обеспеченный парижский быт на полную неизвестность и ожидаемую нищету.
Тем летом Гала и Элюар приехали в Кадакес вместе, а вот уехал Элюар один – ждали срочные дела в Париже. Гала задержалась в Кадакесе еще на 6 недель, за время которых чувства между ней и Дали определились окончательно – и Поль Элюар получил отставку.
Окончательное объяснение между Сальвадором и Галой состоялось в нескольких км от Кадакеса – на мысе Креус, стократно воспетом в работах Дали всех периодов. Надо сказать, крайняя робость Дали в вопросах секса так и не позволила ему сделаться ее любовником в то лето, перетекшее в осень. Вероятно, Гала неимоверно раздражалась, не понимая, почему Сальвадор бесконечно таскает ее по совершенно безлюдным скалам мыса Креус – но до «логического финала» довести отношения все никак не может.
Никаких замечаний Галы на этот счет не сохранилось – однако, похоже, дело обстояло именно так. В «Тайной жизни» Дали в высшей степени эмоционально описывает решающую любовную сцену, разыгравшуюся между ними «в одном из самых пустынных и диких мест Кадакеса». Когда их пылкие, но достаточно невинные, по причине страха и неопытности Сальвадора, игры разожгли, тем не менее, кровь в обоих, юный каталонец стал настойчиво приставать к Гале с вопросом: «Что, скажи, что мне сделать с тобой?» На это Гала почто простонала: «Убей меня!» Дали отреагировал на ее слова самым нелепым образом: он слегка придушил Галу (довольно, впрочем, вяло) – на том всё и закончилось.
Будь Дали поопытней в любовных делах и владей он французским сленгом, он понял бы, что «убей» в данном случае означало «затрахай меня до смерти». Так, во всяком случае, ее понял бы любой француз. Дали, однако, не был искушен в любви (он оставался на тот момент убежденным девственником) и не разбирался в тонкостях французского языка – и потому коитус был отложен на несколько месяцев.
Впрочем, все это сущие мелочи. Важно другое: после этой сцены оба знали наверняка, что между ними всё серьезно – гораздо серьезнее, чем предполагалось вначале. Именно тогда, думается, Гала сделала окончательный выбор в пользу Сальвадора.
Это один из немногих искренних поступков эгоистичной, холодной, корыстолюбивой, расчетливой, а впоследствии и откровенно жадной женщины – и тем он особенно ценен. Легко добиться праведности от праведника, и совсем не то – от закоренелого грешника! Гала поступила совершенно несвойственным ей образом: как будто под мертвым мрамором проступило вдруг живое человеческое лицо – чтобы вскоре скрыться обратно.
На восьмом десятке лет Гала была очень зависима от азартных игр. Но самую отчаянную и решительную ставку в своей жизни она сделала почти полвека назад, поставив все на странного талантливого паренька с лакированными волосами, напоминавшего ей танцора аргентинского танго – и взяла весь банк.
Самая популярная работа Дали
Сальавдор Дали – автор логотипа Чупа-Чупс
