скачать книгу бесплатно
– ТО, конечно, сделать нужно. Ну а если Кощей завтра за ней явится? – промурлыкал Баюн. – А еще хуже – сегодня?
– Типун тебе на язык! – сплюнула Яга, – Ладно. Щас слетаю… Усе, объявляю военный совет закрытым. Сбор вечером. У восемь часов.
/////////////////////////
А в доме Елизара вовсю кипела трапеза. Стол, накрытый матушкой богатыря, ломился от яств. Тут были и соленые белые грибочки, и осетровый балык, и холодец двух сортов, и яблоки моченые, и помидоры соленые, и огурчики хрусткие, и капуста квашеная, и язык отварной. О пирожках и расстегаях и говорить нечего.
Елизар задумчиво поглощал холодные и горячие закуски, а дядя Гриша искусно украшенными палочками неспешно ел суши с осетриной.
– Я вот все в толк взять не могу, Гриша, – молвила мать Елизара, – чегось ты палками-то еду берешь? Ножом да вилкой оно ж сподручнее.
– Видишь ли, Матрена Кузьминична, то, чем мы едим, демонстрирует разницу философии Востока и Запада. На Востоке еду берут, а на Западе с едой воюют.
– Это как? – недоуменно переспросила Матрена.
– Смотри, Матрена, палочки – это не более чем инструмент, чтобы брать еду. А нож и вилка суть метафора меча и трезубца, то есть оружия. И готовят в Поднебесной маленькими кусочками, чтобы то, что берешь палочками, можно было отправить в рот за один раз. А у нас готовят крупными кусками и кромсают мясо, словно воюют с ним.
– Мудрено, – глубокомысленно заметила мать Елизара, – а мне вся эта философия как-то и ни к чему. Главное, чтобы вы, мальчики, сытыми были. Ты бы, Гриша, съел чего, а то все суши, да суши.
– Я стараюсь быть сдержанным в еде.
– Да ты уж не обижай хозяйку. Отведай закусок разных, борща, а затем и окорока запеченного.
Григорий попробовал было отнекиваться, но Матрена Кузьминична сделала такое скорбное лицо, что устоять он не смог. А Елизар, наполовину опустошив блюда с закусками, принялся за борщ. Тарелка, которую поставила ему матушка, по объему скорее напоминала супницу. Впрочем, и пяти минут не прошло, как ложка заскребла по дну, а Елизар попросил добавки.
Дядя Гриша под неусыпным оком Матрены Кузьминичны также отведал различных закусок да пирожков и принялся за борщ. Порция, которую он попросил, была куда скромнее.
– Налей мне борща в пиалу, Матрена. Я дома привык суп есть по чуть-чуть.
– Опять хочешь хозяйку обидеть, – нахмурилась Матрена.
– Нет, нет, что ты.
Мать Елизара сходила на кухню и принесла тарелку борща, ненамного меньшего размера, чем у Елизара. Григорий тяжело вздохнул, но противиться не стал. Между тем, Елизар закончил с борщом и перешел ко второму. Кусок запеченного окорока, положенный ему матушкой, тянул килограмма на два. Впечатляющей была и порция гречки с жареным луком и грибами, щедро сдобренной сливочным маслом.
– А вот скажи, дядя Гриша, почему батя и другие богатыри тебя Гишином зовут? – спросил он.
– История это долгая. Как-то возвращались купцы по Шелковому пути из Поднебесной, Китая по-нашенски, и на них разбойники напали. Шелка да фарфор поотнимали, самих в одних подштанниках отпустили. Князю это не понравилось, и велел он мне, Алеше Поповичу, отцу твоему да еще нескольким богатырям с лихоимцами разобраться. Ну мы сходили, разобрались. Вернули все награбленное да еще кое-что у разбойников обнаружили. Стало князю любопытно, что да как там в Поднебесной. Вот и отправил он меня с купцами, в другой раз туда шедшими, посмотреть, как там да что. Прибыл я туда, много диковинного повидал и собрался уж возвращаться, как вдруг увидел у одного воеводы китайского меч диковинный остроты невиданной. Шелковый платок на лезвие положишь, и распадется он пополам. Катана называется. Стало мне интересно, кто это такие делает. Воевода мне молвил, что привозят их из-за моря, из Страны Восходящего Солнца, из Японии по-нашему. Стало мне дивно, и поплыл я туда. Делают там мечи совершенные. Иногда не один десяток лет делают. Необычайно острые и прочные. Захотел и я себе такой. А мне местный сегун, воевода японский, говорит, что подарит такой меч, если я ему послужу да порассказываю, что да как на Руси, потому как я был первым русским, кто туда добрался. Любопытно ему было, как и князю нашему. Ну я и послужил малость. Научился поединку на мечах да искусству боя без оружия – каратэ по-ихнему. Японцы на свой лад из Гриши меня в Гишина и переименовали. Так и прилипло.
– А расскажи, как вы с варварами ратный бой держали? – попросил Елизар.
Дядя Гриша, усмотрев благовидный предлог, отложил было ложку, но Матрена так на него зыркнула, что он тотчас же стал борщ доедать.
– Ты, Гишинушка, смотри, как Елизар ест, по-богатырски! – в ее словах звучала материнская гордость. – А уж как отец его, Андрей Иваныч, кушает, глаз не оторвать!
– Да, – встрял Елизар, – батя не дурак потрапезничать!
– Ох, и соскучилась же я по нему. Когда он только из этой проклятой заграницы вернется?
– Матушка, так это же во благо Руси. Землю нашу на весь мир представлять.
– Так-то оно так, да вся душа уже без него изболелась.
– Всемирный Богатырский Конгресс – дело серьезное.
– Серьезное-то оно серьезное, а вот помяни мое слово, Елизар, случись чего, опять отбиваться сами будем. Одни.
– Ну зачем ты так, матушка? И в других странах богатыри славные есть.
– Оно, конечно, так да что-то не припомню я, чтоб они нам подсобляли, когда на Русь супостаты шли.
– Так мне рассказывать про ту битву или нет? – попытался сменить тему разговора Григорий.
– Конечно, Гишин-сан! – воодушевился Елизар.
– Ну значит, дело было так. Как-то сегун решил устроить среди самураев конкурс на лучшее хокку.
– На лучшее – что? – переспросила мать Елизара.
– Четверостишие, – ответил за Гишина богатырь.
– И в тот момент, когда мы собрались во дворце сегуна, прискакал гонец и сообщил, что на берег высадились варвары в огромном количестве. Сожгли рыбацкую деревню и вообще безобразничают. Только мы вознамерились выпить саке и послушать блистательную поэзию, как тут варвары словно снег на голову. Сегун отдал приказ отправиться на берег и навести там порядок. Добрались мы туда и глазам своим не поверили! Сегун шутит или издевается? Каких-то жалких тридцать тысяч варваров против двух тысяч самураев. Это всего-то пятнадцать варваров на самурая! В общем, решили мы, что сегун отправил нас на разминку. Ведь сабли у варваров из такой скверной стали, что катана перерубает их, словно бумагу! Минут через пятнадцать их стало вдвое меньше, а через полчаса и вовсе один остался, да и то потому, что сегун наказал одного в живых оставить и отправить обратно за море к предводителю варваров. Что и было сделано. А когда мы вернулись, сегун всех пригласил на обед и велел каждому в стихотворной форме изложить впечатления от минувшего дня. Мой стих ему особенно понравился.
– А прочитай его!
– …Бледный диск Луны отразился в воде
И стал багрово-красным.
Меч уснул в ножнах.
Кровищи было – не мог перестать смеяться до вечера…
– Здорово! Иносказательно вроде, а сразу все понятно.
– Не переживай, сынок. На твой век супостатов хватит. К нам все время разная-всякая нечисть залезть норовит. Чтоб им пусто было.
– А им, мама, всегда пусто и бывает! Потом.
– Оно, конечно, так. Да только придут, напакостят, нагадят, потом плетни и огороды в порядок приводи…
Вслед за этими словами мать Елизара сноровисто отполосовала здоровенный кусок окорока и из казана половником насыпала щедрую порцию гречневой каши с луком, над которой поднимался густой пар с умопомрачительным ароматом белых грибов. Играючи подняла со стола четверть и налила всклянь прозрачной как слеза водки. Григорий вздохнул, опрокинул емкость, крякнул и вновь принялся за еду. А Елизар навалил себя десятка три блинов и начал уминать их за обе щеки с различными сваренными матушкой вареньями.
////////////////////////////
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В царстве Кощея наступило хмурое утро, которое, впрочем, мало чем отличалось от ночи. Сплошную черноту сменил темно-багровый рассвет, достойный полотен Каспара Давида Фридриха. К полудню небо стало зловеще-красным, а через некоторое время начало чернеть, погружая все вокруг во мрак.
– Гюнтер! – крикнул Кощей. Он сидел за своим готическим столом, продолжая разрабатывать план похищения.
Гюнтер спал, пристроившись на канделябре, стоявшем на каминной полке. От резкого окрика он спросонок свалился на пол и больно ударился боком.
– Доннерветер! – выругался ворон, – Ну чего с утра пораньше так орать? – и тут же добавил совсем другим тоном:
– Ваша Трансцедентальная Эпидерсичность.
– Ты сам-то понял, что сказал? – переспросил Кощей.
– Ну, в двух словах этого не объяснить. Трансцедентальный – это от латинского «trancedens» – выходящий за пределы мыслимого, способный перемещаться из одной формы материи в другую, а эпидерсичность – это…
– Потом будешь лекции читать! – прервал его хозяин. – Лучше слетай в типографию, пусть они напечатают там побольше бумажек ЖКХ, квитанций, справок всяких. Да раздобудь мне кафтан коммунальщика!
– Позволю себе заметить, Ваша Ядовитая Желчность, что на Руси коммунальщиков не любят. Точнее, ненавидят. Может, вы изберете себя какой-то другой образ? Менее одиозный?
– Мне все равно, ненавидят, так ненавидят. Сколько себя помню, меня всегда ненавидели. Это, можно сказать, мое агрегатное состояние. Не привыкать. Мне главное, чтобы она дверь открыла, а там уж как-нибудь справлюсь.
– А как насчет способа доставки? – поинтересовался ворон, для которого сейчас была ценна любая крупица информации.
– Попросил у Черномора ковер-самолет. Сегодня прибудет.
– А он чего взамен?
– Как всегда – золото, бриллианты. Азия. На большее у него фантазии не хватает.
– Грабят нас, Ваша Безграничная Кровожадность.
– Когда речь идет о деле, надо жертвовать меньшим ради большего. А в данном случае ставки высоки как никогда. Если помнишь, я намерен расстаться с этим худшим из миров.
– Ну, есть другие способы, – еще раз попытался отговорить Кощея Гюнтер.
– Например?
– Перебраться на Сейшелы, в Полинезию. Солнце, океан, пальмы, белоснежный песок. Шезлонги, Пина Колада, – в голосе ворона звучал скрытый восторг.
– Что такое Пина Колада?
– Это такой коктейль, Ваша Неистовая Свирепость.
– Напомни в обед, чтобы Кухня сделала. Надо попробовать.
– Так как насчет Сейшел? – в голосе Гюнтера звучали просительные нотки.
– И что я там буду делать? Десять тысяч лет лежать в шезлонге? Ты вспомнишь хотя бы день, чтобы я не затевал какое-нибудь грандиозное злодейство? Это моя карма. И уж если с ней кончать, так решительно и бесповоротно!
Гюнтер расстроено начал приглаживать перья на ушибленном боку.
– Ну, что сидишь?! Лети, займись делом! – прикрикнул на него Кощей.
– Как скажете, Ваша Пароноидальная Мстительность.
Ворон, превозмогая боль в крыле, взлетел и на бреющем полете отправился в типографию, приговаривая себе под нос:
– Вот старый осел, старый осел…
////////////////////////////////
Ступа с Бабой-Ягой, пропахав на газоне перед домом Марьи -Искусницы глубокую борозду и разбросав в стороны комья чернозема, со скрежетом остановилась. Тотчас со всех сторон зазвенели колокольчики и жестянки, затрещали трещотки.
«Угу, – буркнула себе под нос Яга, – система предупреждения. Я так и предполагала».
И тут же на пороге дома появилась Марья. Впервые в жизни колдунья видела ее настолько близко. Вид у Искусницы был устрашающий. В правой руке она держала нагинату, а зажатая в левой волшебная палочка была холоднокровно направлена Яге прямо между глаз. При этом лицо красавицы был абсолютно невозмутимым. Ее голубые глаза не выражали ни страха, ни агрессии – в них не было вообще никаких эмоций. Колдунья жила давно и по опыту знала, что подобный взгляд не сулит ей ничего хорошего.
– Ну, здравствуй, что ли… – начала было Яга.
Как-никак она была незваным гостем, и по правилам этикета начинать разговор должно было именно ей.
– Я вас, Елизавета Георгиевна, еще на дальнем подлете увидела, – без приветствия ответила Марья. – Все думала, сбить или не сбить? Потом решила выяснить, зачем такой демарш. Тем более, на Земле Русской коэффициент вашей магии падает раза в четыре, поэтому шансов у вас никаких. И зачем тогда лететь? Значит, на то есть весомая причина, – закончила Искусница ровным голосом, в котором слышалась ледяная сталь.
– Откуда ты знаешь, как меня звать-то? – ошарашенное переспросила Яга. Это обстоятельство поразило ее больше, чем угроза быть сбитой в воздухе или разрубленной и испепеленной на Марьином газоне.
– Елизавета Георгиевна, мы живем в просвещенное время. Информационные технологии, обмен базами данных. Я, честно говоря, поражаюсь… Вы – доктор наук, автор тысяч заклинаний, почетный магистр десятка магических университетов, знаток множества языков, а изъясняетесь так, будто вас в школу вообще не водили. С чего бы это?
Яга на минуту задумалась, а затем промолвила:
– Cen’est pas votre probl?me. – а, подумав, добавила – Das geht Sie nichts an… А, если по-нашенскому, то – не ваше дело! Такой уж у меня имидж в сознании народном. Да ты не сумлевайси, деточка. Не со злом я к тебе прилетемши. Беда у нас общая и утрясать ее сообча придется. Да ты палку-то свою копалку опусти. И бердыш убери. Ими в энтих делах не поможешь. Да и верно ты сказала – не поперлась бы я на Землю Русскую на свою голову, да на старости лет. Коли бы не нужда.
Марья пристально посмотрела Яге в глаза. Лазурь неба уперлась в ледяную черноту. Так смотрели они друг на дружку пару минут. Наконец Марья опустила оружие и спокойно предложила:
– Заходите, Елизавета Георгиевна, чайку попьем, побеседуем…
////////////////////////////////////
Кощей, сидя за своим гигантским столом через лупу рассматривал в лежавшем перед ним фолианте какую-то затейливую гравюру. Ворон, пристроившись у него за спиной, на книжной полке, тоже смотрел на нее, не очень понимая, чем она заинтересовала его господина.
– А тебе известно значение имени Елизар? – спросил Кощей у Гюнтера.
– Что-то не припомню, Ваше Смердящее Зловоние.
В глазах Кощея блеснули злые искорки.
– Елизар – это тот, кому помогает Бог. А это значит, что у меня против него никаких шансов!
Казалось, сама эта мысль вызывала у него безумную радость.
– А ты, кстати, – продолжил Кощей, – к завтрашнему дню должен выучить краткий этимологический словарь имен. Там всего триста томов.
Губы Кощея расползлись тонкими нитками в недоброй улыбке.
– Я завтра проверю. Если чего не запомнишь, распылю на атомы на неделю!
