Ганцлер-13

скачать книгу бесплатно


– Документы, которые я привез, мне вам передать? – торопливо спросил я Сергея.

– Зачем? Документы отдадите лично Вадиму Максимовичу, когда он приедет.

– А когда он приедет?

Сергей пожал плечами и неопределенно ответил:

– Кажется, дня через три. Я об этом не извещен.

– Три дня! Чем же мне здесь три дня заниматься? – я озадаченно посмотрел на него.

– Осмотритесь, погуляйте по городу… В кинотеатр сходите.

Я уловил в его голосе фальшивые нотки официального извинения. Выполняя поручение шефа, он несколько пересаливал с рвением.

– Давайте я вам устрою девочку. Чтобы не было скучно, – неожиданно и очень просто предложил он. – По вашему желанию, какую закажете. С любыми изысками. У нас в городе много красивых женщин, можно найти на самый взыскательный вкус. О деньгах, естественно, не беспокойтесь. Вадим Максимович распорядился передать вам определенную сумму на траты. Они ведь могут возникнуть.

– Нет, спасибо, – отказался я от его щедрого предложения. – Девочку мне не нужно пока, а деньги у меня есть свои… Если же вдруг возникнут какие-то серьезные расходы, я стану чеки приберегать и, надеюсь, ваш бухгалтер впоследствии мне все компенсирует. Договорились?

– Как хотите. Только в чеках необходимости нет. Вам достаточно будет просто сумму назвать, – не настаивая, легко согласился Сергей и добавил: – Я предупрежу консьержа, что вы наш важный гость, чтобы он не задавал вам лишних вопросов.

Важный?! Я был удивлен. Он явно мне льстил. Я промолчал.

Сергей повернулся и щелкнул замком. Он уже находился за порогом раскрытой двери, когда я задал ему последний вопрос. Этот вопрос не имел для меня никакого значения, так, чистое любопытство:

– Скажите, машина, на которой мы с вами приехали, «Ауди», она новая? – мне просто хотелось знать, как пахнут новые немецкие автомобили.

– Пяти тысяч еще не прошла, – самодовольно ответил Сергей. – В июне купили.

Я удовлетворенно кивнул и, попрощавшись, прикрыл за ним дверь.

Оставшись один, я снял давно надоевшую обувь и направился инспектировать мою временную обитель.

Квартира оказалась двухкомнатной, но огромной и светлой, отделанной не вычурно, дорого, со вкусом. Все говорило о том, что над интерьером жилища поработал толковый дизайнер. Мне очень нравилось, настоящие апартаменты. Не было ничего удивительного в том, что люди, здесь побывавшие, оставались довольны. Осмотр я начал с залы. Она состояла из гостиной и кухни, отделенных друг от друга дорогим узким барьером из мореного дерева. В кухне стояли большой холодильник и дубовый кухонный гарнитур. Посреди гостиной на паркетном полу лежал овальный ковер с крупным лаконичным орнаментом, на котором, утопая основаниями в голубом мягком ворсе, стояли пшеничный диван и прямоугольный кофейный стол из карельской березы. К столу с разных сторон были приставлены два низких широких кресла того же пшеничного цвета. Возле стены, противоположной окну, справа от входного проема, высился стеклянный шкаф с изящной японской посудой. С другой стороны от проема, составляя с кофейным столом и стеклянным буфетом единый ансамбль, находилась стенка-стеллаж, тоже из капа, с полками из прочного дымчатого стекла. Диван и кресла были обращены к торцевой, обратной кухне, стене. Возле нее, на приземистой тумбе, по-хозяйски, как некое божество, восседал огромный размашистый телевизор. Его просторный плоский экран, оправленный в антрацитовый корпус, черным надменным оком холодно созерцал пространство залы. По бокам телевизора, словно неотступные телохранители, поднимались акустические системы-столбы, а в льдистых бликующих нишах стеклянной тумбы виднелся проигрыватель лазерных дисков и стереоусилитель.

Изучив залу, я перешел в другую комнату. Обстановка в ней была поскромнее. В этой комнате, обустроенной как спальня, но также большой и просторной, стояли широкая кровать с высокой фигурной спинкой, гигантский, до потолка, шкаф-купе, велотренажер и беговая дорожка. Двери шкафа были зеркальные. Еще одно зеркало декораторы смонтировали над кроватью, прямо над плоской пятиламповой люстрой. Пол в комнате был застелен ковровым покрытием, а на обширном окне висели деревянные жалюзи.

Несколько удовлетворив любопытство, я возвратился в гостиную и какое-то время стоял рядом с проемом и разглядывал небольшой папирус в тонкой рамке из камыша, что висел на стене возле стеклянного шкафа. На картине была изображена сцена из египетской «Книги Мертвых»: Осирис вершил суд в загробном мире, а его подручные, Анубис и Гор, взвешивали на весах сердце умершего. Древние боги хладнокровно решали судьбу несчастного смертного. В эту минуту только от их приговора зависело: быть ему сожранным чудовищем Амамат или блаженствовать в цветущих полях Иалу…

Я отошел от проема, присел на диван и закурил. Сигарету стряхивал в хрустальную пепельницу, выполненную в виде перевернутой пирамиды на серебряных ножках. Потом поднялся, зашел в кухню и заглянул в холодильник. Камера была забита различной снедью. Есть мне пока не хотелось, я отыскал на полках коробку виноградного сока, налил на треть в высокий бокал и вернулся к кофейному столику.

Я заметно устал от полета, поэтому решил провести остаток дня, не покидая квартиры. Все равно у меня в запасе имелось еще достаточно времени. Я лег на диван и, привыкая к новому положению, начал лениво потягивать сок.

Немного передохнув, я решил сполоснуться.

В необъятной, сверкающей кафелем комнате стояли вместительная купальня и душевая кабина. Я оголился по пояс, повернул кран и склонился над ванной. Стараясь не намочить бумажный лоскут, я осторожно плескал ледяную воду на грудь, живот и бока. Было одновременно приятно и холодно. Струйки воды сбегали по пояснице, а между лопаток нестерпимо щипало. Кожа в татуированном месте так невозможно зудела, что хотелось немедля сдернуть салфетку и изо всех сил растереться мочалкой. Я крепился, как мог, хотя это и давалось с великим трудом. Наконец, я закончил, вытерся досуха и накинул рубаху.

После купания мне сделалось легче.

Выйдя из ванной, я опять заглянул в холодильник. Кроме сока, водки и колы, других напитков в нем не было. Тогда я принялся открывать дверцы шкафов и вскоре в одном из отделов нашел с десяток винных бутылок, плотно стоявших друг к дружке. Вино было в основном полусладкое – французское и грузинское. Я откупорил «Ахашени» и вместе с бутылкой прошел к телевизору.

Возле тумбы я сел на паркет, поставил бутылку рядом и стал выбирать что послушать. Коллекция оказалась действительно интересной. Тут были блюзы, классика, ирландский фолк, немного рока. Порывшись в названиях, я поставил пластинку с блюзами Джона Ли Хукера и сел на диван.

Музыка заполнила комнату без остатка. Она набегала широкими волнами, билась прибоем, отступала и снова накатывала. Я вытянул ноги и стал наслаждаться вином, оказавшимся очень хорошим. Незаметно я выпил половину бутылки, задремал и скоро уснул.

Проснулся я, когда по комнате уже расплылись ранние сумерки. Было тихо. Диск давно доиграл до конца, и система автоматически выключилась. Я бездумно сел на диване, привалившись спиной к крутому отвалу, потер руками лицо и принялся искать выключатель. Он оказался там, где ему и положено было быть – у входа в залу. Я нехотя встал, подошел к стене и щелкнул кнопкой. Свет нескольких электрических лампочек ударил в специальный рельефный экран и, отразившись, распространился вокруг спокойным ровным сиянием. «Высший класс, – отметил я про себя, похвалив того, кто это придумал, – как раз то, что надо».

Возиться с приготовлением ужина мне не хотелось, поэтому я решил ограничиться бутербродами. Тем более что отыскал в холодильнике две банки лососевой икры и брусок финского масла. «Интересно, – размышлял я, вынимая масло с икрой, – кто заботится о продуктах? Ведь должен же за этим кто-то следить. Может, Сергей? Или у них есть прислуга?..»

Я быстро соорудил бутерброды, перекусил и довольно обвел глазами гостиную. Внезапно мне показалось невероятным, что я сейчас здесь нахожусь. Еще утром я завтракал дома, видел родителей, а теперь сижу за тысячи километров и вглядываюсь в полумрак гигантского телевизора. По сравнению с моей прежней малосодержательной жизнью, сегодняшний день был чрезвычайно насыщен событиями. Утром посыльный с пакетом, потом самолет и новая «Ауди»… А теперь я наслаждаюсь вином в настоящих апартаментах…

Я тронул плечами. Место, где был набит дракон, жгло. Я снял рубаху, включил в прихожей светильник и, приблизившись к высокому прямоугольному зеркалу в полированной раме, повернулся спиной. На салфетке в нескольких местах проступили кровавые пятна. Кожу тянуло, точно бальзаковскую шагрень. Я сходил в ванную и перерыл все флаконы и баночки, хранившиеся на полках, но ничего подходящего не нашел.

«Черт! – ругнулся я. – Сколько всего, а того, что сейчас действительно нужно, этого нет!» Я бросил взгляд на часы на руке. Уже было поздно, магазины закрылись. Придется отложить до утра. Я смирился, вернулся в гостиную и, не натягивая рубахи, прилег на диван. Через десять минут, пощелкав без интереса пультом, я отыскал в тумбе «Цареубийцу» с Макдауэллом и начал смотреть.

К финалу картины я прикончил бутылку, затем поставил «Ночного портье». Но фильм одолеть не сумел – сделалось скучно.

Выспавшись, я не знал теперь чем заняться. Вставать завтра рано необходимости не было. Впереди меня ожидало три дня безделья. Я пошатался по комнатам, повыглядывал в окна. Чутко прислушиваясь, постарался различить соседей за стенами, но ни единого звука не уловил. Изоляция в доме была превосходной, не то, что в моей «ленинградке».

Послонявшись без цели и не найдя иного занятия, я решил провести инвентаризацию шкафов. Обыскивать взялся с кухни. В гарнитуре помимо ложек, вилок и чайных пар, двух дорогих сервизов за стеклянными дверцами, ничего не нашел. В гостиной, в буфете – та же история. Только дорогие резные фужеры, хрусталь и фарфоровая посуда. В ванной комнате, в аптечке, рядом с йодом и с аспирином, наткнулся на пачку презервативов – хозяева оказались предусмотрительными. Я сунул презервативы назад, убрал аптечку на место и перешел в спальную комнату.

Здесь, в купейном шкафу, сиротливо висели деревянные плечики, а на полках были аккуратно разложены стопки новых, с магазинными этикетками, постельных комплектов. В соседнем отделе лежали цветные халаты и несколько мужских и женских пижам. На этом содержимое полок исчерпывалось. Вот и все, больше обследовать мне было нечего. На осмотр шкафов ушло пятнадцать минут. Разочарованный, я принес в спальню сумку, развесил по плечикам вещи, разделся и забрался в постель. Даже зубы чистить не стал. Спать по-прежнему не хотелось. Я полежал неукрытым, раскинувшись на кровати и наблюдая себя в потолочное зеркало, потом выключил бра, натянул покрывало и повернулся на бок.

5

Утром меня разбудил телефон. Сквозь вязкую марь внезапного пробуждения мне показалось, что спятивший аппарат зашелся в истерике. Я с трудом выдрался из душного сна и кинулся к верещавшему телефону в прихожую.

База висела на стене рядом с зеркалом. Мне удалось сорвать трубку на последнем звонке, но в наушнике звучали только гудки. Я нажал на отбой и, ничуть не жалея, что опоздал, прошлепал с трубкой в гостиную.

В зале я немного посидел на диване, потом понял, что ждать второго звонка смысла нет, оставил телефон на столе и направился умываться. Выйдя из ванны, я надел свежие джинсы и голый по пояс пошел делать завтрак.

Солнечный свет с силой бил через лоджию в окно гостиной. Я прикрутил жалюзи и затем долго стоял и завороженно смотрел, как в пронизанном лучами пространстве плавают едва видимые пылинки. В какой-то момент мне вдруг померещилось, что если присмотреться внимательней, выяснится, что на самом деле это плавают не пылинки, а люди. Кружатся – маленькие, беспомощные и несмышленые. Прах от праха и дух от духа. Я попробовал поймать нескольких, тех, что падали вниз, оказалось – ничего сложного, плевое дело. Ловить людей было не трудно. Нужно только подставить ладошку и ждать, когда они сами опустятся…

Я еще постоял, вглядываясь в золото света, потом прошел за барьер и взялся готовить еду.

После завтрака я оделся и вышел из дома. На углу запомнил адрес, выбрал случайное направление и медленно двинулся по заросшей деревьями улице. Я с любопытством разглядывал встречных прохожих, здания, читал рекламные вывески и названия магазинов. Я ощущал себя в роли досужего путешественника: я никуда не спешил, у меня не было никаких срочных дел, впечатления от гулянья по городу ждали меня…

Через два квартала я пересек светофор и прошел мимо кафе «Аврора». Заведение находилось внизу пятиэтажного административного здания и незначительно выступало вперед. Рядом, на асфальтовом пятачке, стояли столы и тележка с мороженым. Потом мне попались кулинарная лавка, парикмахерская и обувной магазин. Я все шел и шел, сворачивая на перекрестках и светофорах, смотрел на фасады и старательно запоминал названия улиц. Карасунская, Гоголя, Гимназическая… Через полчаса я добрался до парка, недолго посидел на скамейке, наблюдая за летними женщинами, потом пересек парк насквозь и выскочил из него с другой стороны…

К полудню жара набрала небывалую силу, завладев городом совершенно. Солнце прижимало к земле и гнало в прохладу. Воздух мелко-мелко дрожал над раскаленным асфальтом бессчетным числом хрустальных граней. На газонах, в тени деревьев, лежали обессиленные собаки и сидели понурые, сомлевшие голуби. В какой-то момент мне вдруг стало мерещиться, что время внезапно затормозилось, и вместе с ним замедлился ход жизни вокруг. Даже автомобили, казалось, и те двигались по дороге с большой неохотой, точно совершали над собой немыслимые усилия. Мне представлялось, что механические организмы стали похожи на африканских животных, томящихся под летним зноем в прожженной солнцем саванне.

Я изнемогал от непривычного, изнуряющего вара. Попадавший под салфетку едкий пот без конца, сладко и надоедливо драл ссадину крошечными коготками. Время от времени я порывался забраться под рубаху рукой, но затем, опасаясь совредить рану, лишь с силой прижимал к спине салфетку и промакивал скопившиеся на коже капельки.

Чтобы хоть как-то спастись от жары, я забрел в тесный сумрачный магазинчик. Выстояв куцую очередь, я купил минеральной воды и жадно припал к прохладному горлышку. Ненадолго сделалось лучше. После этого у меня хватило сил пройти еще два квартала…

Путь назад, как это часто бывает, оказался заметно короче. Прежнее расстояние я преодолел за меньшее время. Что, впрочем, понятно – теперь я не глазел по сторонам, без надобности не останавливался, а только целенаправленно шагал вперед. Зной гнал меня огненной плетью к «Авроре». Очутившись рядом с кафе, я с облегчением юркнул в распашные двери и свалился за столик перед большой, во всю стену, витриной.

В зале дышалось свободно. После заполоненной пламенем улицы очутиться в остуженном помещении было спасением. Посетителей в заведении находилось немного: впереди, за соседним столом, обедали два офисных клерка, а возле стойки парень и девушка толкли в розетках мороженое. Я спросил у официантки, что есть в меню, быстро сориентировался и заказал окрошку и стакан брусничного морса. Девушка, обслуживавшая меня, была приветливой и симпатичной. Когда она отошла от стола, я проводил ее легкую фигуру пристрастным взглядом. Наверное, ей было года двадцать два, двадцать три. Среднего роста. Не сказать, что красотка, но очень славная, с открытым располагающим взглядом и приветливой светлой улыбкой. Высокий лоб и породистый греческий нос. Выразительные губы, с четкими линиями. Ее русые волосы были заплетены в тугую, средней длины косу. И еще мне понравилось, как она двигалась. Невесомо, изящно, будто танцуя. Я наблюдал за девушкой, и мне подумалось, что она наверняка привлекает внимание мужчин-посетителей, вызывая у них известные мысли. У меня эти мысли, по крайней мере, возникли…

Окрошка была ледяной и очень вкусной, а вот морс оказался теплым. Я покончил с обедом, попросил принести шоколадный коктейль и начал тянуть его через край, отложив соломинку в сторону.

Вкус у коктейля был замечательный. Это был почти совсем забытый вкус из моего школьного детства. В те годы мы часто между уроками бегали в кулинарию напротив и выпивали сразу по два густо замешанных «кубинца». Так мы его тогда называли, этот коктейль. Для этого мы правдами и неправдами экономили деньги, выдаваемые нам родителями на разные нужды. Если же у кого-то из нашей компании недоставало денег даже на порцию, кто-то другой, ничуть не жалея, что останется без добавки, обязательно докладывал недостающую сумму другу. В то время в нас еще не было алчности… Да, ради таких вот моментов я был не прочь повторить свое детство сначала. И плевать на вечные придирки класснухи, плевать на стычки с придурками-переростками. На оплеухи и разбитые губы. Плевать! Ради чувства товарищества…

Я выпил коктейль, отставил стакан на середину стола и стал наблюдать в окно за улицей. Воспоминания неожиданно захватили меня. Не отпускали. Со школьных времен, с тех самых пор, мне ни разу не попадался коктейль с этим почти позабытым сказочным вкусом. И вдруг – здесь, в Краснодаре!..

Не знаю, сколько времени я просидел, плененный нахлынувшими картинами детства. Десять?.. Пятнадцать минут?.. Или, может быть, дольше? Потом я очнулся и, стараясь не привлекать внимание других посетителей, подозвал официантку.

– Подскажите, здесь где-нибудь поблизости продается косметика? – спросил я у нее, рассчитываясь за обед. И зачем-то добавил: – Мне нужен крем после бритья.

Я, конечно, и сам мог отыскать нужный мне магазин, но мне отчего-то захотелось поговорить с этой девушкой. Наверное, оттого, что я вдруг почувствовал в душе приступ острой тоски и потребность обмолвиться с кем-нибудь словом. А может, потому, что меня очаровала ее улыбка – простая и ясная. Скорее, последнее, девушка мне очень понравилась.

– В какую сторону вы пойдете? – спросила она.

– В ту, – я ткнул пальцем в сторону моего временного жилища.

Официантка посмотрела на мой детский жест и опять улыбнулась.

– На первом перекрестке, там, где стоит светофор, перейдите дорогу. Справа, на другой стороне, увидите большой магазин. В нем отдел, где торгуют косметикой.

Я поблагодарил девушку за помощь, поднялся, и пошел к дверям. На пороге, не удержавшись, я оглянулся. Она смотрела мне вслед…

Следуя полученным указаниям, я быстро отыскал магазин, купил банку «Нивеи» и направился на квартиру. По пути мне пришла в голову мысль съездить на пару дней на море, но я тут же отверг ее. Во-первых, купаться и загорать мне было нельзя, а потеть в одежде можно и здесь. И, во-вторых – вдруг Прокофьев приедет раньше. Он вернется, а меня в это время в городе не окажется. Значит, определил я, надо терпеть и все эти дни провести в изнывающем от жары Краснодаре.

В подъезде консьерж – пожилой рыхлый мужчина с усами-щеткой – не обратил на меня никакого внимания. Он сидел в своем закутке, близоруко уткнувшись в газету, и, разбирая мелкие строчки, беззвучно двигал губами. Я проследовал мимо него незамеченным, поднялся в лифте на пятый этаж и отворил дверь.

Войдя в гостиную, я тут же понял, что в квартире в мое отсутствие кто-то успел побывать. Телефонная трубка перекочевала со стола на обычное место – на базу, грязная посуда из раковины исчезла, а пепельница на кофейном столе остро сверкала чисто вымытыми синими гранями. Из пирамидки не просто удалили окурки, но и на совесть протерли хрустальные стенки от серого бархатного налета. Пустая бутылка из-под вина и скопившийся скудный мусор также пропали: в никелированное ведерко был прилежно заправлен новый пакет.

Я подмечал произошедшие в комнате перемены, и тут меня охватила тревога: я вспомнил про пакет с документами! Все еще продолжая сжимать в руке купленный крем, я спешно прошел в спальную комнату и, испытывая все возрастающее беспокойство, принялся лихорадочно искать в сумке. В голове мельтешили неспокойные мысли, а сердце учащенно забилось.

К счастью, конверт оказался нетронутым. Я облегченно вздохнул и присел на край кровати. Пускай я нигде и не расписывался за доверенные мне документы, все равно чувствовал себя ответственным за их сохранность. Я невольно столкнулся со своим отражением в панели шкафа и с досадой ругнулся. Сначала Прокофьев звонит посреди ночи и просит помочь – срочно доставить пакет самолетом, когда же я привожу документы, выясняется, что никто не торопится забрать у меня пакет! Вадим вдруг уезжает из города по другим, более важным делам, а из его свиты конверт почему-то никто принимать не желает! Впрочем, это дело Прокофьева, возразил я себе, продолжая разговаривать с отражением. Я его просьбу исполнил. Дождусь, когда он приедет, отдам конверт и буду свободен даже от каких-либо моральных условностей.

Я возвратился в гостиную, зашел на кухню и открыл холодильник. Фрукты и овощи в нем обновили: помимо яблок, на полке появились грейпфрут и внушительный ананас в ребристой шкуре. Ананасы я не любил, чего, конечно, не знал тот, кто сунул его в холодильник. Наверное, горничная приходила, пока я отсутствовал, прибралась и ушла, сделал я вывод. Позвонила консьержу, узнала, что я на прогулке и навела порядок. Вот только ананас она зря… Я взял коробку виноградного сока и хлопнул дверцей.

Утолив жажду, я с кремом в руках прошел в ванную комнату. Там сбросил одежду и как смог, обкупнулся. Потом отодрал от спины пластырь, смазал перед зеркалом ссадину и прилепил салфетку обратно.

Обходиться без душа в такую жару было не просто. Тело моментально становилось потным и липким. Я решил, что подожду еще один день и перестану ограничивать себя в купании. Все-таки рана уже поджила, а ежедневная гигиена при таком знойном климате необходима.

В гостиной я опустился в кресло и взялся лениво думать о том, чем бы себя занять. Телевизор смотреть не хотелось. В поисках хоть какой-нибудь книги я еще раз перерыл все имевшиеся в квартире шкафы. Ничего не найдя, я вышел на улицу и купил в киоске газеты. Возвратившись назад, около часа просматривал их на диване. Затем бросил растрепанные газеты на стол, открыл бутылку вина и до вечера слонялся по комнатам под песни «Pink Floyd».

Голос Дэвида Гилмура, исполненный величественных интонаций пророка, разносился по пространству квартиры, неотступно следуя за мной по пятам. Было в этих звуках что-то сакральное. Они притягивали, очаровывали, полностью поглощали сознание. Казалось – перед тобою открылось другое пространство, что находишься на пороге миров, что вот-вот узнаешь некую тайну. Я бродил по квартире, захваченный музыкой, а когда диск закончился, поставил его на начало.

В восьмом часу я вышел из дома. Окончание дня не принесло ожидаемой свежести. Прокаленный воздух застыл без движения, заполонив улицы и дворы. Я окинул взглядом высокое чистое небо и зашагал к «Авроре». Через пятнадцать минут я был уже рядом с кафе.

Купив в баре бутылку пива и пакетик арахиса, я устроился на улице за пустующим столиком. Посетителей – и внутри и снаружи – на этот раз было больше. Столы на асфальтовой площадке занимала, в основном, двадцатилетняя молодежь. Неспешно потягивая из горлышка прохладное пиво, я чутко прислушивался к остротам парней и неумолкающему щебету девушек. Я ловил их веселый смех, взаимные шутки, беспечную болтовню то на одну пустяковую тему, то на другую, и не мог припомнить, когда сам в последний раз разговаривал с девушкой? Вот так же. Не по делу, как сегодня с официанткой, а просто так. Разговор ради разговора. Ради забавы. Без всякой цели. Для того чтобы провести время. Праздный треп, с улыбками, с взаимными вопросами и встречными взглядами. С рассказыванием необычных, наполовину выдуманных и преувеличенных историй. Как я ни пытался, я не мог верно определить, когда это было в моей жизни в последний раз. По всей видимости, давно. Так же давно, как давно я не спал с женщиной. Я невесело улыбнулся. В последнее время я больше беседовал с самим собой, а не с другими людьми. Я и так не больно-то разговорчив. Бывшую жену эта особенность моего характера вечно нервировала. Порою она не выдерживала внутреннего накала – который сама же и разжигала в себе – и выговаривала мне все, что думала по этому поводу