скачать книгу бесплатно
Даже не понятно, когда он умудрялся дышать.
Один раз он так увлёкся, видимо, подметив на экране цифру и озвучив её с такой радостью, что упал вместе со стулом.
– Пххх. Цель достигнута.
Крехтя он поднялся, опираясь о шкаф, в который стукнулся. На мгновение взгляд его дёрнулся к верху шкафа, где, стоит лишь картонная коробка. Заглянув внутрь можно увидеть огромную стопку, аккуратно сложенную, состоящую из одних рисунков. Детских и неуклюжих.
Тут и домик, и семья, и солнце. Можно было бы подумать, что парень сентиментальный, что хранит русинки с детства, но бумага выглядит новой. Ей не дашь и пары лет.
– Т-т-т. Ну что бывает.
Потирая голову, он улыбнулся.
Боковое отделение на экране будто взорвалось. Один текст начал смещать другой. И все как на подбор: «Ха-ха», «Ну он как всегда», «Не больно?».
Но парень не обратил на это внимание. Он дёрнул плечом будто бы отталкивая чью-то руку.
Его взгляд чем-то даже кажется пустым, смотрит на цифру, которая то падает то, поднимается.
– Сто тысяч. Новый рекорд.
Стоило ему озвучить, как боковое окно ещё раз взорвалось, но уже поздравлениями.
– Спасибо.
Потерянный голос отбился по пустым стенам комнаты. Ещё раз дёрнул плечом, но уже агрессивнее.
«Кто это там?»
Приглядевшись я подметил нечто полупрозрачное позади него, то что не видно человеческому взгляду.
«Интересно»
В руке парня появилась сигарета уже извергающая дым.
– Да.
Тихо, почти про себя.
Откинув голову, он выкурил пол сигареты одной затяжкой, а после изверг целое облако дыма.
– Знаете.
Спокойная интонация, смотря в пространство, совсем непохожая на того весёлого и жизнерадостного человека, веселившегося целый час.
Сев поудобнее на стуле, он выпрямился.
– Я хочу вам всем сказать. Всем тем, кто поддерживал меня все эти годы. Кто смотрел меня ещё в пору экспериментов. С херовой камерой, с подачей, о которой сейчас даже вспоминать стыдно.
Он сглотнул.
– Те, кто делился своим МНЕНИЕ, кто ПОМОГАЛ мне стать ЛУЧШЕ.
На некоторых словах он сделал явный акцент, твёрдый и агрессивный. Можно даже подумать, что он не благодарит, а высмеивает.
– Я…
Снова затяжка, после чего он потушил бычок о чистый стол.
– Ненавижу вас всех.
Спокойно смотря в экран, произнёс, но видно по взгляду, что он сдерживается.
– Да, вас всех.
Голос дрогнул, отдавая хрипотцой.
– Борцов за социальную свободу, пх-х. Тех, кто если понадобятся обсмеют человека за его безобидные желания или же поцелуют обувь чёрного и отвесят пощёчину белому, чтобы с какого-то чёрта назваться толерантными.
– Феминистки, которые с пенной у рта будут требовать, чтобы их не называли бабами, а сами будут говорить какие мужики убийцы и насильники и как им нужно отрезать причиндалы. Они будут требовать, чтобы их ценили только за внутренний мир, а не по внешности. И будут обижаться на то, что не получиться не обращаться внимание на здоровое колесо в носу или небритые части тела, которые они заботливо окунут в зелёнку. Нет это ведь нормально, как и нормально ненавидеть мужчину только потому что он мужчина.
Воздух в лёгких закончился. Он сделал вдох, прежде чем продолжить.
– Защитники лгтб, которые скорей свою малолетнюю дочь подставят под педофила, чем примут, что это отклонение и будут трубить об этом во всех новостях. Смотрите все! Мы отдали свою дочь педофилу! Я хороший человек, непредвзятый. Им легче сказать своему ребёнку или даже лучше чужому, что он может отрезать или пришить член, нежели просто объяснить основы биологии. Нет, ведь прослыть непродвинутым и боже упаси консерватором куда страшнее, чем сломать жизнь собственному ребёнку. Беззащитному созданию, которого привели в этот мир отчаяния даже не спросив.
Тут он издал смешок, пропитанный грустью, а его взгляд почему-то упал, словно вспоминая, что-то из жизни.
– Вы же и в правду ломаете так жизни совсем беззащитным существам. Детям, которые смотрят на вас как на пример для подражания, как на единственно верный путеводитель по жизни.
Стерев с глаз несуществующие слёзы, он вновь продолжил.
– Ограниченные, нет тупые люди, которые прочитав одну популярную книжку будут считать себя чуть ли не элитой. Хотя в особо тяжёлых случаях таким даже книгу читать не надо. Хватит лишь цитатки, чтобы пихать её куда не попадя.
Плечо дёрнулось ещё и ещё раз. Грудь начала вздыматься, а губы подрагивать от злости.
– Я не понимаю. Искренне не понимаю вас всех.
Аккуратно подстриженные ногти начали энергично проходить по длинным волосам превратив те в что-то напоминающее гнездо.
– Не понимаю.
Лёгкая пауза, боковое окно заполнилось таким количеством быстро меняющего текста, что уже нельзя разобрать хоть что-то.
– Вы все ненавидите бедность, вы все смотря на голодных детей, просящих милостыню, говорите, что виноваты олигархи, виноват капитализм, виновато государство. Говорите вы, проходя их, чтобы зайти в магазин брендовой одежды или же там фаст-фуда, чтобы после жаловаться, что ваши задницы слишком толстые для купленных штанов.
Приподнявшись и вызывающе пичкая в экран зад, он шлёпнул себя пару раз.
– Вы даже продолжите эту полемику, где будете обсирать неправильное устройство мира, но уже и забудете того, ради кого вообще начали всё это! Вы переключитесь на себя! На себя любимых и несчастных. О том какие вы бедные. Ведь у вас появилось пару лишних килограмм, которые легче оправдать, начав очередное движение, чем подвигать задницей. Примите меня таким какой я есть, ведь я не собираюсь стараться. Что? То есть чтобы вы приняли меня, я должен принять вас? Чушь.
Снова смешок, но уже высокомерный. Словно он видит в этой коробочки, называемой экраном, всех тех, кто сейчас созерцает его акт откровения.
– Не можете позволить себе очередную рубашку, телефон или игровой компьютер? Это всё государство со своими налогами и чиновниками, крадущими бюджет, это капитализм, который не считается с вашими чувствами. И бизнесмены, ну куда же без них. Они ведь так мало платят вам за то, что вы просиживаете свои жирные задницы у них на рабочем месте. Вы презираете монополию и корпорации, но с радостью закажите, что-нибудь на том же Озоне. Ведь там дешевле. Да и у них доставка на час быстрее, да и ещё они в соц-сетях лайкнули флаг радуги.
Агрессивность сменилось грустью, веки слегка прижались, сдерживая слёзы.
– Я искренне вас не понимаю. Вы будете успокаивать себя, что деньги не важны, главное счастье, главное какой я, но убьёте за копейку, а за доллар продадитесь сами. Внешность неважна, главное, что внутри, скажет жирная баба, при том, что внутри пуста, ну а если такой особе помашет смазливый мальчишка, так она наставит рога тому, кто повёлся на её речи о важном и неважном.
Поджав губы и дёрнув плечом ещё раз, он продолжил.
– Я искренне не понимаю мужчин, говорящих, что все женщины шлюхи. Что всем им нужно только одно – деньги, а на внутренний мир плевать, хотя сами только и смотря что на жопу и лицо. Они будут с пенной у рта доказывать, что женщина не должна иметь больше одного партнёра за всю жизнь хотя сами не прочь закинуть палку в одну другую сотню дырок. И при этом они не считаю это странным, оправдываясь ничтожным знанием биологии и теории эволюции.
– Я искренне не понимаю женщин, говорящих, что деньги у мужчины не главное, имеет значение лишь чтобы он был заботлив и добр, но говорят это обычно те, кто не прочь поскакать на дряхлом члене за новую модель яблочного телефона или же они будут наставлять рога тому самому доброму парню, с полной его противоположностью. Не с добрыми, с теми, кто будет считать их пустым местом или же вагиной на ножках, чтобы после плакаться друг другу о том, что настоящих мужчин нет.
Дёрнул плечом ещё раз, но настолько быстро и агрессивно, что чуть не упал.
– Я искренне всех вас не понимаю. Всё общество, врущее друг другу и самим себе, чтобы только оправдаться. Общество лицемер…
Не договорив, он резко с агрессией обернулся. Кулаки его сжались от злости.
– Да ты заебала! Я же блять сказал тебе прекратить!
Крик, ударился о стенку шкафа и рикошетом вернулся к нему.
– Вот ведь.
Лицо на мгновение озарилось испугом, но лишь на мгновение, а после оно сменилось облегчением. По этой перемене уже можно понять, о чём он подумал.
«А какая теперь вообще разница?»
Выдохнув с облегчением, он сел, хотя неловкое очертание слабой улыбки осталось на губах.
– Вы общество лицемеров. Я знаю вы не виноваты. Во всём виновата культура и человеческая природа. Вы лицемеры и я лицемер, но знаете мне от этого совсем не легче… Я просто задолбался видеть подобное. Задолбался понимать, что я такой же, как и вы. Хотя с самого начала я лишь хотел… Неважно.
Рука, мёртво-лежащая на столе, потянулась к пистолету.
– Я просто устал.
Схватив тяжёлый пистолет, он поднёс его к виску.
– Хватит с меня лицемерия.
Палец упал на спусковой крючок.
Боковое окно вновь залилось текстом. На удивление даже в этой ситуации большинство слов похожи друг на друга. «Не выстрелит, кишка тонка», «Не стреляй!», «Это точно мой любимый стример?», «Что с ним?».
– Прощайте.
Минута тишины, готовой вот-вот принять в себя шум и чью-то жизнь, но ничего не произошло. Палец ударяет мягко по пусковому крючку. В комнате кромешная тишина, а боковое окно всё продолжает выплёвывать однотипные предложения. «Что с ним не так?», «Белый мужик беситься. Ну же стреляй. Не сможешь», «Мне даже интересно», «Что со всеми вами не так? Не видите он уже на грани?» «Он что обдолбался?», «Мерзость. Отписка. Я думала ты не такой».
– Наебал! Вы что и правда думали, что я сделаю это?
Весёлое выражение вновь залезло на лицо, но так неестественно, будто бы паразит. Боковое окно вновь отрыгнуло текст: «Я так и знал», «Ну это же он», «Пф, лучше выстрелил грёбанный сексист», «Что? Передумал? Смелости не хватило?)», «Я знал», «Хух, а я уже испугалась», «Да я тоже струхнул, почему-то я был уверен, что он выстрелит», «Да, ты как всегда», «Не выстрелишь», «Я был прав».
– Да в нём отродясь патронов не было. Вот смот…
Выстрел, грохот упавшего тела, вместе с креслом. Алые брызги испачкали белоснежный шкаф, ручейки крови растеклись по полу, а глаза, потерявшие жизнь, продолжили смотреть в экран.
«Интересный экземпляр, но самоубийство… Грустно. Со своим та послужным списком ты бы вполне мог»
Пролистав белоснежные листы книги жизни, я хотел пожалеть глупца, но уже где-то в середине начали проглядываться чернота. Она меркнет на фоне тысячи белоснежных страниц, но и только.
«А вот это уже многое меняет»
Шум пера, чёркающего по пергаменту, оказался последним, что услышали эти стены сегодня, а боковое окно экрана начало проливать слёзы:
«Это постанова». «Не верю». «Эййй! Что произошло?». «Он что выстрелил?».
Боковое окно недолго рыдала, ведь вскоре экран поглотила тьма.
Длань господня
Язык дёргается от кислого привкуса. Точно свинец облизнул.
– Грешная ***** душа виновна.
Голос старика, пробился через пелену. Я подумал о чём-то древнем, скрученном и твёрдом.
Дерево, прожившее века у каменистого обрыва. Она успела зачерстветь, озлобиться, но не сломаться.
– Протестую! Душа…..
Ударил голос с другой стороны. Такой громкий и энергичный. Он прогремел, словно только для контраста, пышущий жаром жизни.
Петушок только успевший пройти половое созревание. Он готов покорять, разрушать, убивать, брать силой для того, чтобы получить желаемое.
Он чувствует себя избранным, кичась красным гребешком.
«Где я?»
Глаза не могут открыться. Руки желают подняться к векам, но их что-то сдерживает.
– Самоубийство велико…
Голоса повышаются до звона в ушах, чтобы мгновенно затихнуть до неслышного шёпота.
– Но…
Оппоненты продолжают перекидываться словесными подачами.
