скачать книгу бесплатно
Он считал меня своей.
Вещью, ручной собачкой, игрушкой… Не знаю, кем именно я была в его воображении.
Может, в самом деле, экзотической бабочкой, одним из экземпляров в его коллекции.
Я хорошо жила, по меркам многих. Большинства.
У меня было все, чего только душа могла пожелать. Кроме свободы выбора и возможности распоряжаться собой.
А это – самое главное. Это – то, ради чего вообще стоит жить.
Даниэль, ты не ожидал, что твоя бабочка сорвется с булавки? Не ожидал…
Волны тяжело бились о металлический борт корабля, я куталась в пальто с меховым воротником, тоже подарок моего жестокого любовника, и почему-то думала о нем. Хотя, наверно, стоило бы выкинуть все, связанное с Диким Даниэлем, из головы как можно скорее. Забыть. Отпустить.
Но пока не получалось.
Слишком сильно он проник в мою жизнь, в мое сознание.
Но ничего. Это все временно. Я умею забывать. И умею думать только о хорошем.
– Фред, вот она! – энергичный голос мадам Дин прервал мои размышления, – посмотри, совсем замерзла!
Я повернулась, подавив порыв встать при виде идущей ко мне пожилой пары. Надо играть свою роль. Я – не приживалка и не бедная родственница, а дама, практически равная им. И даже не практически.
– Мадмуазель, безмерно счастлив, – месье Дин галантно поцеловал мою руку, скользнув усами по перчатке, – жена рассказала мне про ваше затруднительное положение… Буду рад помочь.
– Мне ужасно неудобно…
– Ничего неудобного! Капитан Смит – мой близкий приятель. Я утрясу с ним все мелочи, а пока прошу вас принять наше с женой приглашение погостить.
– Я… Очень благодарна… С удовольствием…
– Укажите номер вашего места в третьем классе, матросы принесут ваш багаж.
– Спасибо…
– Вечером приглашаю вас присоединиться к нам за ужином.
– Спасибо.
Мы еще немного поболтали про особенности путешествия, я изо всех сил держалась, стараясь не показать ни своей безмерной радости, ни своего облегчения. Особенно, когда попыталась заговорить про оплату каюты, и милая мадам Дин тут же оскорбилась и запретила касаться этой неприятной темы.
Мне не терпелось пойти в свою каюту, умыться, наконец, прийти в себя.
Но мы еще примерно четверть часа простояли на палубе, дожидаясь, пока принесут мой багаж, и болтая про балет, «Русские сезоны», Дягилева и общих знакомых в Париже. Вернее, мадам Дин болтала, кажется, искренне считая, что я тоже принимала активное участие в жизни высшего парижского света , и мы не встретились там лишь по чистой случайности.
То, что я выступала в самом значимом балете-событии за последние три года в Париже, кажется, автоматически поставило меня на одну ступень с моими собеседниками. Это было, конечно, не так, но , похоже, мадам Дин безумно хотела казаться своей в этом кругу и потому очень серьезно и со знанием дела рассуждала про известных личностей парижского света. Месье Дин, скорее всего, вообще не привык к вечеринкам, светским выходам и прочему. Он был обычным наемным менеджером, постоянно занятым работой. И здесь он тоже был на работе, вероятно, выполняя надзирающую роль, как представитель компании-владельца.
Таким образом, наш разговор забавно смотрелся со стороны. Ни я , ни Дины не были вхожи в высшее общество, но при этом все усиленно делали вид, что это не так. Говорили со знанием дела, обсуждали какие-то наряды, нашумевшие события, о которых узнали из газет…
Дины хотели, чтоб я считала их достойными своего круга, а я хотела ровно того же…
Наконец, мадам Дин продрогла и пригласила меня пройти в мою ( подумать только) каюту.
Я с радостью пошла за ней, тепло попрощалась у двери, пообещала быть готовой через полчаса к выходу на ужин, и , слава Деве Марии, оказалась одна.
В тепле. И уюте.
Даже на первый беглый взгляд, каюта показалась невероятно милой. Она не отличалась роскошным интерьером, не было отделки из ценных пород дерева и позолоты, как, наверняка, в каютах первого класса.
Но здесь была довольно широкая кровать, узкий шкаф, секретер и тумба у кровати. А в отдельной маленькой комнатке – все, что нужно для того, чтоб умыться и привести себя в порядок. И , самое главное, здесь было чисто!
В трюме, где располагался третий класс, было всего две ванных комнаты. На всех пассажиров. И, как я поняла, не каждый из них умел пользоваться унитазом… Запах стоял настолько ужасный, что находиться там было просто невыносимо. Не шла речь о том, чтоб помыться полностью или хотя бы помыть голову.
А сейчас у меня было стойкое ощущение, что я оказалась в раю.
Какими бы причинами ни руководствовалась мадам Дин, когда приглашала меня в гости, я всегда буду ей благодарна за помощь. И за избавление меня от кошмара третьего класса.
Я улыбнулась себе в зеркало, затем спохватилась и начала торопливо приводить себя в порядок.
Мой дорожный костюм был не единственным в багаже! Имелось и приличное вечернее платье! Надо же, пригодилось…
Новые двери
– Вы произвели фурор, милочка, – доверительно шепнула мне мадам Дин, когда мы вышли из-за стола после ужина и направились в музыкальный салон, – многие молодые джентльмены с вас глаз не сводили.
– Ну что вы…
Я натурально покраснела и отвернулась.
То, что на меня смотрели, я и сама успела заметить. И, честно говоря, не находила в этом ничего хорошего.
На меня всегда смотрели. И ни разу это не принесло добра.
Мой отец держал небольшую гостиницу на въезде в Руан. Место хорошее, прибыльное, семья не бедствовала, и меня даже отправили учиться в закрытый пансион для девочек, в пригород Парижа. Для нашего сонного городка это было в новинку, обычно девочки обучались в домашних условиях. И выходили замуж, едва им исполнялось шестнадцать.
Но я была любимой дочерью, и отец захотел дать мне самое , по его мнению, лучшее.
Рассчитывал, что с манерами, которые привьют в пансионе, с хорошим образованием я смогу удачно выти замуж.
Ну что же, он прогадал.
В пансионе меня заметил Артур Сен-Жан, преподаватель танцевального искусства. Он был учеником самого Мариуса Петипа ( главного постановщика Санкт-петербургского Императорского Российского Балета, прим. автора), обучался в России.
Я ему показалась перспективной девочкой.
Так началось мое заболевание балетом, стоившее мне, в итоге, семьи, любви, да и самой спокойной и такой привычной жизни.
Я уже с детства была упорна в достижении целей, а это, пожалуй, главное качество для балерины. Кроме определенного физического склада и гибкости тела, конечно.
Я занималась по нескольку часов в день, падая и вновь поднимаясь. Смотрела фото знаменитых русских балерин, один раз, когда мне едва исполнилось шестнадцать, даже сбежала вместе с Артуром в Париж, смотреть выступление известной французской труппы.
Артур морщился и говорил, что до русских им далеко, но я была заворожена.
Танцовщицы летали по сцене, словно волшебные бабочки, невероятно легко и воздушно, не верилось, что они живые.
Я потом часто вспоминала этот наш побег с Артуром в другую жизнь.
И свое окончательное решение – добиться такого же успеха.
Так же летать по сцене под чудесную музыку знаменитого русского композитора.
В итоге, когда я завершила обучение в пансионе и должна была вернуться домой, чтоб выйти замуж… Отец нашел хорошего жениха, сына владельца местной фабрики по производству ниток.
Я не вернулась.
Просто вышла за ворота школы, имея на руках документ о завершении образования и метрики, доказывающие, что мне есть восемнадцать.
Наверно, отец мог бы начать меня искать, мог бы заявить в полицию о пропаже…
Но я накануне написала ему письмо, где попросила прощения и благословения. И уехала, не дожидаясь родительской реакции.
Скорее всего, в ответ я бы получила личное присутствие отца, вместе с проклятиями и наказанием.
В Париже полным ходом шел технический прогресс, женщины добивались права получать высшее образование, работать наравне с мужчинами в таких истинно мужских профессиях, как юриспруденция и медицина.
Женщины работали на фабриках, водили машины, даже руководили печатными изданиями…
А в провинциальном Руане, всего в паре часов езды от Парижа, по-прежнему женщина воспринималась, как придаток к мужчине. Как домохозяйка, без права на свое мнение.
Я понимала: если вернусь обратно, то отец заставит выйти замуж.
Замуж я не хотела.
Я хотела танцевать.
А потому выбор был очевиден.
Артур меня в этом поддержал, уволился из пансиона и поехал со мной, чтоб помочь устроиться в какую-нибудь хорошую танцевальную труппу. Я тогда была настолько рада его участию, что не задумывалась о причинах.
Потом, когда уже в Париже он пришел в ночью ко мне в номер дешевой гостиницы, где мы остановились, все стало более чем понятно.
Я отказала.
Мне всегда думалось, что для отношений, для близости нужна любовь. В конце концов, для чего я рвала с семьей, с прошлой жизнью? Для того, чтоб отдаться нелюбимому мужчине?
Так я могла это все сделать, и не расстраивая отца… С тем, кого он мне выбрал в мужья.
Артур обиделся, он почему-то был уверен, что я уехала с ним , потому что влюбилась.
С тех пор я всегда старалась все прояснить сразу.
На берегу, как говорил Пабло.
Несмотря на обиду, надо отдать Артуру должное, он сдержал слово и устроил мне встречу с импресарио одной из популярных трупп, выступающих в Парижской опере, Солом Ёроком.
И, к моему огромному удивлению, меня приняли!!!
Пока что на второстепенные роли, но, Матерь Божия, какая это была радость! Невероятная, невозможная!!!
Я трудилась, забывая про все на свете, жила в маленькой комнатке с удобствами прямо за шторой, единственными достоинствами которой были ее близость к Опере и цена.
Артур не оставлял своих попыток, постоянно приходил, уговаривал… Он тоже остался в Париже, и помогал ставить «Коппелию» ( название балета, прим. автора) в Опере.
Конечно, балет в Париже умирал, все лучшие танцовщики были в России, и я, честно говоря, мечтала там побывать, воображая про эту загадочную северную страну что-то невероятное. Она в те годы казалась мне восьмым чудом света, не иначе.
Платили в труппе мало, поклонники, цветы и вознаграждения доставались приме и еще паре известных танцовщиц, а нам, второму составу, оставалось довольствоваться глупыми выкриками с галерки про длину ножек.
Примерно через полгода очарование новизны поблекло, и я поняла, что никакой перспективы здесь для меня нет.
Но останавливаться, все бросать и ехать обратно в Руан не собиралась совершенно.
Продолжала стараться, работать, оставалась после репетиций, чтоб дополнительно прогнать спорные моменты.
Жить было непросто, но я делала то, что хотела. И получала уже от этого удовольствие.
Хотя, минуты слабости, конечно, случались.
И вот в один из тяжелых вечеров, когда за окнами моей маленькой комнаты шуршала золотая осенняя листва, я сидела, опустив невероятно болящие ноги в таз с прохладной водой и слушала Артура, в очередной раз пришедшего без приглашения.
Мне было настолько грустно, больно и тяжело… И Артур, с его теплыми умоляющими глазами неожиданно показался тем самым, кто утешит, кто поможет… Просто по голове погладит, Иисусе! Хоть немного ласки, хоть чуть-чуть тепла!
Я улыбнулась ему, и Артур, немного помедлив, аккуратно достал мою ногу из воды, уложил себе на колени и принялся массировать, поднимаясь пальцами выше и выше. Его опытные руки дарили такое блаженство, что я не смогла сопротивляться.
Не захотела.
Он шептал, что давно любит меня, пока нес в постель, и я не хотела даже думать, как давно.
Раздевал, и руки у него дрожали. А мне было жарко и приятно. И хотелось, чтоб это длилось как можно дольше.
Желание тепла, внимания, поддержки было настолько сильным, что я и не задумалась о последствиях. Просто отключила голову, отдаваясь своему первому мужчине так, как ему хотелось.
Утром, традиционно, пришло протрезвление.
Артур лежал рядом и рассуждал о том, что нам надо пожениться, и , наверно, поехать в Руан, к моим родителям, за благословением…
А я думала о том, что не хочу ничего менять. Хочу танцевать , совершенствоваться и потом, возможно, поехать в Россию, попытать удачи в знаменитой труппе Императорского театра.
