Хеллоуин для генерала

Как говорится, кто ближе, тому и карты в руки. Аглая была не просто близко, она была, практически, на том же этаже, где проводился маскарад.

Понятное дело, наблюдение за веселой толпой всевозможных оборотней, вурдалаков, ведьмочек и привидений – то еще удовольствие, тем более, что оргкомитет праздника подошел к созданию нужной атмосферы со всей серьезностью…

Но Василь Дмитрич мужественно согласился подстраховать. А, чтоб не было грустно на этом празднике нечистой жизни, предложил тоже переодеться в костюмы и посмеяться.

Сам он нацепил простыню и сделался очень страшным, но милым привидением, а Аглая из остатков той же простыни смастерила себе что-то вроде савана. Распустила волосы и перемазалась томатным соком.

Получилось прямо органично. И весело.

Правда, с вырезом перестаралась, но ничего критичного.

Праздник набирал обороты, когда Василь Дмитрич отозвал задумчиво разглядывающую толпу Аглаю в сторону и продемонстрировал малый шкалик огненной воды.

– Смотри, у перваков изъял.

– О… – оценила Аглая, – а старшие?

– Ну что ты! У них столько опыта! Я даже и не пытался искать.

– Ну ладно, надо вылить пойти.

– Погоди… – Василь Дмитрич, а для нее еще с института просто Вася-дурася, артистично пошевелил бровями, – давай… За праздничек?

– Дурася! Ты меня провоцируешь! – рассмеялась Аглая, – мы тут, вообще-то, надзорный орган…

– Да уже все по углам расползлись! И, к тому же, я не сейчас предлагаю, а потом, когда всех по домам распинаем.

Идея была заманчивой.

Рабочий день, начавшийся с расстройства, несмотря на вполне его милое продолжение, все же вызывал напряжение.

Да и, если по чуть-чуть…

– Давай, – решительно кивнула Аглая, – разгоняй всех. А я за томатным соком. «Кровавую Мэри» сделаем.

– А пить из чего? – задумался Василь Дмитрич, – у тебя же шаром покати… Только кружка твоя двухведерная…

– Давай из пробирок, как раз у меня чистые есть, – предложила Аглая.

– А что? Вполне аутентично, – одобрил Василь, – давай. Машину тут брошу. Только Сашке напишу сейчас, чтоб заехала за мной…

На том и порешили. Василь пошел звонить жене, а Аглая поплелась к себе за соком и пробирками.

По пути она с удовлетворением разглядывала украшенные паутиной с пауками, какими-то осенними ветками, кровавыми разводами, горящими тыквами и прочей праздничной дребеденью коридоры, слушала далекие грустные вопли не желающих расходиться студентов, к которым Василь Дмитрич применял строгий преподавательский авторитет, и улыбалась. Вечер обещал быть приятным. Поймала свое отражение в темном оконном стекле, поправила рассыпавшиеся по плечам кудри.

Красивая. Все еще красивая. И вполне себе девушка.

Ведьмочка, как звал ее тот веселый раздолбай, которому она удачи пожелала когда-то…

Интересно, как у него все сложилось?

Вот бы увидеть…

7

Савин от неожиданного, хотя, учитывая ситуацию, вполне логичного вопроса сначала заимел легкий шок, а затем предусмотрительно затормозил.

И на всякий случай расстегнул пиджак.

Серебряных пуль у него не водилось, но, судя по данным кинематографа, обычные должны нечисть по крайней мере затормозить…

Так, что там еще-то?

Чеснок… Нет, это на вампиров.

Серебро… Крест! Крест – это на всех… Но у него креста отродясь не водилось…

Круг оберегающий? Как у Гоголя? Черт…

И тут женщина громко расхохоталась:

– Все, не могу больше! Савин, у тебя на редкость придурковатое выражение лица!

Савин все же лапнул кобуру.

Чисто машинально, на автомате.

И уставился на рыжеволосую ведьму во все глаза. В коридоре был полумрак, но теперь, когда была возможность присмотреться…

Зеленые глаза, всегда искрящиеся легкой безуминкой, сладким таким пороком…

Рыжая копна волос, таких длинных… Они были короче, когда он видел ее последний раз.

И грудь была меньше. Определенно.

Образ дерзкой веселой девчонки, который, как оказалось, не стерся из памяти, тревожил где-то далеко, на подсознании, постоянно, наложился на сегодняшний – молодой роскошной женщины, хитрой, коварной и… соблазнительной.

Очень соблазнительной. Очень.

Настолько, что Савин не сразу это осознал даже.

Женщина тем временем фыркнула совсем по-девчоночьи, разглядывая по-совиному вытянувшееся лицо генерала:

– Ох, ты вообще не поменялся, вечно удивленная рожа…

– Э-э-э… – Савин, наконец-то отмер, – Аглая?

– Аглая, Аглая, – весело подтвердила женщина, и эхо загуляло по пустым коридорам: «Ая! Ая! Ая!»

Аглая прислушалась, кивнула чему-то, потом подошла ближе, звякнув пробирками, по-свойски закрыла распахнутый генеральский рот:

– По чью душу здесь, Савин? И кто ты сейчас? Майор? Или все еще капитан?

– Генерал…

– Ого! – гулко расхохоталась ведьма, и эхо с огромным удовольствием подхватило ее смех, множа его и делая громче и громче, – целый генерал! Ну что, генерал… – тут Аглая шагнула мимо него, к соседней двери, открыла ее своим ключом, – пошли, крови тяпнем за встречу?

Пробирки в ее руках согласно звякнули, а Савин шагнул следом, словно за веревку привязанный телок, не отрывая взгляда от рыжих волос и аппетитного зада, упруго подпрыгивающего при ходьбе.

Его в этот момент вообще ничего не тревожило и не занимало, кроме женщины, манящей в темную пасть комнаты…

8

«Вот тебе лишнее подтверждение твоей ведьмовской натуры, – ошарашенно подумала Аглая, осматривая худощавую, ладную фигуру Савина, в полутьме коридора кажущуюся слегка инфернальной, – словно до этого их было недостаточно…»

Савин смотрел на нее так, словно привидение увидел, и явно не узнавал.

Аглая, вынырнув из первой оторопи, неожиданно почувствовала поочередно: недоумение, ярость… И азарт.

Он ее не узнал! Этот жестокий разгильдяй, в свое время занимавший все мысли малолетней дурной ведьмы, казалось, въевшийся под кожу настолько, что до сих пор иногда его во сне видела… Не узнал ее! Ах, он!..

Ну ничего… Сейчас узнает.

Шутка про кровь получилась сама собой. И оказалась крайне удачной. Аглая вволю налюбовалась на совиные глаза Савина и его разинутый рот, а затем все же не выдержала, сломала игру.

Хотя… Может, и правильно не стала нагнетать, хотя соблазн был велик.

Аглая помнила его горячий нрав и знала, что Савин мог на нервяке и за оружие схватиться. В молодости-то у него кулаки не задерживались…

Какой он был горячий, Боже, Боже… Весь, казалось, состоял из пламени греховного, дьявольского. Смотреть же невозможно было, не облизываясь!

Лучший парень во дворе, самый красивый, самый крутой…

Все мелкие ссыкушки по нему сохли. И Аглая – в их числе. У них же, получается, всего года три разницы… Да, если ей вот-вот стукнет… Ох, ладно, не стоит о грустном… А то опять утреннее настроение вернется… Надо же, одним только словом так испоганить день!

Женщине совсем не обязательно быть ведьмой, чтоб испортить другому карму. Достаточно искреннего желания. Ей ли нет знать…

Аглая прекратила смеяться, мимоходом поставила на место упавшую челюсть Савина и… Пригласила к себе.

Утро было плохим, день тоже не порадовал… Но вечер и ночь – время ведьм.

И ей никто не сможет испортить удовольствие.

Мелькнул в голове Вася-дурася, который, как прям чувствовала Аглая, сейчас вовсю отбивался от жены по телефону. Она мимоходом пожелала ему не отбиться.

Зашла к себе, не оглядываясь, ощущая, как идет за ней… Надо же! Генерал!

Идет, конечно идет…

Куда он от нее денется…

Надо только в это искренне верить, и все. Такой простой секрет. Не видеть других путей развития ситуации.

Не позволять в голове возникать сомнениям.

И тогда все будет складываться так, как надо тебе.

Аглая знала это четко и не испытывала сомнений.

Конечно, он пойдет за ней… Конечно.

Ни одной мысли посторонней…

Иди, генерал мой, иди…

Аглая в себе не сомневалась. И правильно делала. Потому что все складывалось так, как ей надо. Ночь же. Хэллоуин. Время ведьм.

Все сбывается.

Аглая улыбнулась, ставя на стол пробирки с «Кровавой Мэри» и не оборачиваясь. Пока что.

И, услышав за спиной сбитое дыхание Толика Савина, своего первого парня, мужчины и любви, проконтролировала, чтоб дверь захлопнулась плотнее.

И чтоб им никто не помешал.

9

– Проходи, Савин, – мурлыкнула ведьма, и ее голос сладким холодком пробежал по нервным окончаниям генерала, – располагайся… Ты как предпочитаешь пить кровь? С солью или с перцем?

Савин, оглянувшись на всякий случай, а то мало ли, вдруг вурдалаки по углам прячутся, спокойно ответил:

– Можно коктейль сделать.

– О-о-о! – весело блеснула ведьма зелеными кошачьими глазищами, – а ты начал понимать вкус извращений… Раньше, я помню, только «Степной аромат» пил…

– Еще «Три семерки», – все так же невозмутимо поправил Савин, садясь на предложенный Аглаей ветхий стул.

Он уже вполне взял себя в руки, первый шок от встречи прошел, а голова, наконец-то, получила возможность провести качественный анализ ситуации.

Понятно, что ни о какой чертовщине речи не шло, это он, конечно, конкретно затупил…

Все же, кабинетная работа расхолаживает, давно не был в полях, отвык…

Да и то, что Аглая оказалась той самой ведьмой Аглаей, с которой у него в юности были, хоть и краткосрочные, но невозможно жаркие отношения, конечно, сюрприз, но ведь он уже начал что-то подозревать еще в институте, когда наводил справки. Потому и пошел сюда, в общежитие…

С этой точки зрения его реакция, конечно, недопустимая потеря профессионализма.

Как и то, что позабыл про внешние обстоятельства. Например, про то, какой сегодня день. Ведь думал совсем недавно, вспоминал, что ему Алина, дочка, говорила про Тридцать первое октября, Хэллоуин, будь он неладен.

С этого ракурса все настораживающие факторы сразу приобретали понятный, а, главное, совершенно реальный флер. Ничего потустороннего.

И, конечно, в пробирках у Аглаи просто не могла быть кровь. А, учитывая, что она явно собиралась его этим угощать, там томатный сок. Возможно, что со спиртом.

Но какая все же ведьма!

Так его заморочила!

Он ведь, не думая ни о чем, пошел за ней, не проверяя ничего!

Савин смотрел, как Аглая химичит над пробирками, движется легко и плавно, облизывал взглядом, против своего желания даже, мягкие очертания женской фигурки: тонкую талию, красивую линию бедер, круглую задницу… Роскошь волос над всем этим. И постоянно бросаемые на него внимательные взгляды.

Интересная девчонка превратилась в роскошную женщину. Сладкую и манящую.

И манила его.

Но теперь Савин ощущал это не дурманом в голове, к которому не привык и которого, честно говоря, опасался, а четко улавливаемым желанием. Вполне понятным и логичным в его ситуации.

Вот только вряд ли выполнимым. Учитывая, как они расстались.

Конечно, в расставании была огромная вина Савина, но в тот момент он почему-то думал, что так будет лучше. Для него и для нее.

Они жили в одном дворе, Толик Савин и Аглая Радужная. Смешная фамилия, смешная рыжая девчонка, которую уже тогда звали ведьмой. За глаза, естественно, потому что в лицо – чревато.

Мало того, что сама рыжая могла без разговоров вцепиться в лицо неосторожному шутнику, так еще и ее «братишка» Толик Савин был очень неприятным резким парнем. И бил без предупреждения, сразу в кровь.

Короче говоря, они были той еще парочкой.

Савин считал мелкую рыжую козу своей младшей сестренкой, ведь он помнил даже, как ее из роддома принесли! Ну, не то, чтоб помнил, в два с половиной года такое вряд ли возможно, но практически!

У их родителей квартиры были на одной площадке, и все праздники – 8 марта, Новый год, 23 февраля – все общее. Жили бедно, но дружно. И весело.

Толик плохо учился, но хорошо дрался, ходил в кружок спортивной стрельбы и на шахматы. Аглая хорошо училась, а еще лучше танцевала. После школы бегала в балетную школу.

К пятнадцати годам вокруг нее начали крутиться парни, а Савин, естественно, решая этот вопрос кулаками и внушением, сам с огромным удивлением заметил, что его «сестренка» вытянулась и дико похорошела.

Такое мысли она в голове у него зарождала, что приходилось очень долго отжиматься потом. И себя ругать дико за то, что посмел даже подумать!

Она же – мелочь, рыжая, дерзкая, конопатая! Она же… Черт…

Толик сходил с ума, пытался лечиться другими девчонками, которых у него был вагон и маленькая тележка всегда, но по ночам, в жарких и бессовестных снах видел рыжий всполох волос, пухлые розовые губы, которые творили с ним невероятные, горячие вещи…

Само собой, главным ужасом для него было – показать свою заинтересованность ведьме Аглае.

Да и незачем. Савину скоро в армию идти, а ей – учиться дальше. Она в Москву хотела, в балетное училище…

И вообще… Разные они совсем. Он – оторви башка, которому прямая дорога в армию, а потом, возможно, в кадровые военные, такой был план, по крайней мере. А ей – на сцене Мариинки блистать. А просто так заводить отношения, заставлять шестнадцатилетнюю девчонку ждать себя из армии… Ну уж нет.

Короче говоря, Толик ушел в армию. На проводах жестко объяснил всем присутствующим здесь козлам, что, если кто Аглаю тронет, то он вернется и оторвет по очереди все, чем трогали.

Савина знали неплохо, потому все всё поняли.

А сама Аглая…

Она поймала его в перерыве между очередным перекуром на лестничной клетке и, разревевшись, кинулась на шею, тычась мокрыми губами везде, где могла достать.

– Толик, Толик… Я люблю тебя, я тебя буду ждать… Дурак ты такой, я же тебя так давно люблю… – плакала она, а Савин застыл с сигаретой в зубах по стойке «смирно». Везде, что характерно.

И все не мог понять, осознать происходящее.

Его «сестренка», за которой он вообще ничего подобного не замечал, вертлявая и веселая ведьмочка… Она в него влюблена? Она его будет ждать? И она, если хорошенько подумать правильным местом, даже сейчас может ему… черт!

Тут он опомнился, нашел силы оторвать плачущую девчонку от себя. Силы эти оказались последними, слишком уж ярко снизу ему транслировалась в мозг картинка, что он мог бы сделать сейчас со своей плачущей «сестренкой»… И она явно не была бы против. Очень даже «за» была бы!

От этих картинок мозг полыхнул и перегорел ко всем чертям, а Савин… Позорно смылся.

Оставил ее одну плакать на площадке и сбежал вниз, к гогочущим у подъезда парням.

Те сходу позвали его в общагу швейного техучилища, и он с радостью с ними свалил.

Ведьмочку он увидел уже утром, перед отправкой.

Она подошла к нему, пахнущему дешевыми духами, обняла за шею, посмотрела на красные пятна засосов и, криво усмехнувшись, сказала:

– Дурак ты, Савин. Я тебя все равно буду ждать.

А Савин, глядя ей в глаза, только кивнул коротко. Ему было стыдно и глупо.

Сбежал, дурак, надо же. И, главное, так всю ночь и просидел в общаге, изредка отбиваясь от норовивших утащить его в койку девчонок. Просидел, дуя одну за другой сладкий дешевый портвешок и не пьянея. Потому что адреналин, бурлящий в крови, выжигал все напрочь. И силы все были брошены на то, чтоб не сорваться, не залезть к рыжей беспечной ведьмочке в кровать и не сделать с ней все то, что так хотелось. Все то, что она бы точно позволила.

Савин служил в спецвойсках, хорошо служил, имел отличия и даже звание старшего сержанта. А в конце службы ему сделали предложение, от которого только дурак бы отказался.

Все это время ведьмочка ждала. Писала трогательные смешные письма, рассказывала о себе, об общих знакомых… Ничего особенного, но он каждое письмо ждал так, как от матери писем не ждал. И зачитывал до дыр.

И думал, что, возможно, если она согласится…

Служба ему предлагалась ответственная, но, в принципе, там можно было жениться. Правда, бросало из стороны в сторону, по всей стране. Но это же ничего. Ездят же жены за мужьями?

Домой он вернулся, как и уходил, весной.

В первую очередь зашел не к родителям, нет.

К ней.

Рыжая ведьма открыла дверь, и он обомлел. То, что в шестнадцать лет только-только проявлялось, в восемнадцать превратилось в нечто невероятное. Глаз невозможно отвести было.

Она стояла перед ним, с убранными наверх рыжими волосами, длинноногая, стройная, красивая до боли в глазах…

И тоже не могла двинуться от удивления.

А затем… затем все случилось одновременно.

Она ахнула слабо, подламливая колени, он шагнул за порог, роняя вещи и подхватывая ее на руки.

И дурея моментом от долгожданного и такого желанного ощущения стройного тела в своей власти, сходя с ума от нежного аромата волос, мгновенно окутавшего его.

Аглая молча потянулась к нему розовыми губами, и Савин не смог больше сдерживаться.

Два года жизни в самой далекой жопе мира, которую только можно было представить, два года постоянных перечитываний ее писем, постоянных мыслей о ней… Ночных фантазий…

Он взял ее прямо там, в квартире ее родителей, на стареньком диване, где они столько раз детстве играли, смотрели вместе мультфильмы, читали друг другу смешные места из книжек про животных.

Аглая сдержала слово. Она его ждала.

И Савин, едва обнаружив это, постарался немного угомонить зверя, быть нежнее.

Ох, как хороша она была, его рыжая ведьма, его ночное сладкое марево!

Нежная, тонкая, отзывчивая! Тронь – и зазвенит струной, по сердцу мелодией пройдется! Она вздрагивала от его смелых ласк, но не отстранялась, только сильнее прижималась.

И в самый главный момент тоже не отстранилась. Просто напряглась и тихо ахнула, тут же обняв его еще крепче и шепча что-то невразумительное и сладкое. После чего Савин просто не смог сдерживаться.

Диван дико скрипел, рукам и ногам не хватало места, но в тот момент все казалось ненужным, все, кроме нее, его девушки, самой лучшей, самой чистой, самой… его.

Савин потом много чего испытал в жизни, она была крайне насыщенной на эмоции и действия. Но вот этот их первый раз с рыжей ведьмой Аглаей из памяти никогда до конца не выветривался. Как самое лучшее, самое правильное событие на свете.

То, на что стоит ориентироваться.

То, что будет вспоминаться всегда.

В самый лучший и в самый худший моменты жизни.

10

– Ну что, Савин, за встречу?

Аглая откинула с лица мешающую прядь волос, улыбнулась нарочито весело, смиряя в груди волнение. И все еще не до конца осознавая: Савин. Толик Савин в ее комнате. Опять. Спустя… Господи, сколько же лет прошло? Двадцать? Больше? Больше, наверно…

Он изменился, конечно. Приобрел такой столичный лоск, заматерел, движения такие… хищные.

Борода ухоженная, виски с проседью благородной… Сразу видно, человек занимает высокую должность… Генерал, надо же.

А вот взгляд остался прежним. Острый, волчий, жадный.

Как он смотрел на нее тогда, целую вечность, целую жизнь назад!

Сначала не замечал, хотя она все делала, чтоб заметил. Даже, по бабушкиному дневнику приворот пыталась соорудить… Правда, в последний момент отказалась, вылила все… Почему-то подумалось, что, если не сам не захочет, то зачем он ей, привороженный? Неправильно это, нечестно. А с ним хотелось быть честной.

Вот и поступила так, как хотелось…

Всю ночь оставшуюся потом проплакала, когда он оттолкнул ее, девчонку несмышленую, и уехал с друзьями догуливать последние часы свободы перед армией. Ругала его, ругала! Но не проклинала.

А утром пошла провожать. И клятву дала – ждать.

Толик тогда посмотрел на нее именно так, жадно и остро, своим серым волчьим взглядом… И кивнул.

Аглая знала, что он, так же, как и она, слов на ветер не бросает, не умеет. Если обещал, значит вернется.

Она ждала.

И он вернулся.

Высокий, выше, чем уходил! Красивый! Ах, какой красивый! И голодный.

Впился ей в губы жадно, она только ахнуть успела. И больше ничего.

Аглая усмехнулась, старательно уводя взгляд от нынешнего, взрослого и матерого Савина и вспоминая, какой он был… Когда забирал ее себе на старом скрипучем диване.

Как это было больно и сладко, остро и тягуче.

Аглая и не вспоминала бабкины предостережения, что неправильный мужик может силу ведьмовскую забрать, надо подходить к выбору парня тщательно, с осторожностью…

Не вспоминала, потому что Савин – был самым правильным. Самым нужным на свете.

Тем, единственным.

И целый месяц после этого еще был именно таким, даря ей свои силы, наполняя ее счастьем и энергией.

– За встречу, ведьмочка, – усмехнулся новый-чужой Савин прежней дразнящей улыбкой и махнул пробирку до дна.

И не подал вида, что что-то не так, хотя Аглая от души соли и перца сыпанула.

Выдохнул, глянул на нее иронично-выжидающе.

Аглая усмехнулась и тоже опустошила пробирку. Ух! Хорошо пошла!

– Повторим? – тут же предложила она, и генерал спокойно кивнул.

Выпили по второй, все так же испытующе глядя друг на друга.

Тишина и темнота в комнате слегка разбавлялась далекими выкриками гуляющих вампиров и заунывными стенаниями привидений, которые никак не хотели ложиться спать.

Тишина и темнота между Савиным и Аглаей ничем не разбавлялась. Густела, плотнела по мере того, как наливались темнотой и плотностью их взгляды, которые они уже друг от друга не могли оторвать.

Вот Аглая облизнула губы непроизвольно, Савин тут же уставился на них, сглотнул.

– Поцелуемся? – предложила Аглая, и сердце замерло в ожидании.

Как тогда, целую жизнь назад…

– Конечно.

Савин не стал ее в этот раз отталкивать и сбегать к другим бабам.

Он встал, потянул ее на себя, жестко так, знакомо-незнакомо, заставил запрокинуть голову, провел пальцем по влажным губам:

– Ну привет, ведьмочка? Ждала меня?

Его голос, хриплый такой, царапучий, резанул по-живому, по тому самому, что, казалось, умерло еще тогда. Целую жизнь назад.

– Ждала, – неожиданно для себя даже призналась Аглая. И понимание пронзило ее своей очевидностью: ждала! Правда ждала! Ах ты ж… Надо бабкин дневник… Ах ты, черт…

– Это хорошо, – самодовольно улыбнулся генерал и впился в раскрытые губы жадным, знакомым-незнакомым поцелуем…

Аглая, тут же выкинув из головы все мысли про неожиданное открытие и бабушкин дневник, с готовностью обхватила Савина за шею, прижалась еще теснее и позволила себя целовать. Даже не целовать – брать, так, как мужчина берет свою женщину, полностью и без остатка.

Игры для них кончились.

Началась хэллоуинская ночь.

А в это время все ведьмы загадывают желания.

Те самые, которые сбываются.

И Аглая не стала исключением.

11

– Как у тебя сложилось, Савин? Смотрю, все хорошо?

Ведьмочка провела тонким пальцем по груди генерала, щекотно и приятно.

Савин поймал ее ладонь, поцеловал подушечки пальцев, потом в центр, туда, где плотно сплелись линия жизни и любви. Она когда-то ему показывала их, объясняла, что это обозначает.

Жаль, не запомнил. Он тогда, как оказалось, вообще очень плохо все запоминал… Их единственный месяц, один на двоих, потом отпечатался в мозгах чем-то неделимым, светлым и горячим. Острым и счастливым. Из него невозможно было вычленить какой-то один день, какой-то один разговор. Кроме первого и последнего, естественно.

– Все хорошо, – тихо ответил между поцелуями, – а ты как?

– Тоже хорошо, – усмехнулась она, потом потянулась довольной кошкой, потерлась о него подбородком, – как видишь…

– Вижу, – он выразительно повел взглядом по небогатой обстановке общажной комнаты.

А Аглая только расхохоталась, совершенно не обидевшись:

– Главное – не здесь, сам знаешь.

– Знаю, – кивнул он, перекатываясь в кровати и утрамбовывая смеющуюся ведьму под себя, – давно ты в Москве?

– Са-а-авин… – Аглая выпростала руку, провела пальцем по нахмуренным бровям, – спрашивай сразу, что тебе нужно. Не надо подтанцовывать.

– Почему думаешь, что мне что-то нужно именно от тебя? – Савин чуть приподнялся, удобнее пристраиваясь между ног ведьмы, мягко качнулся вперед, – кроме очевидного?

– Ай… – она невольно прогнулась, подстраиваясь, глаза опять заблестели довольно и сладко, – неутомимый какой… И возраст не берет тебя, да Савин?

– Хорошо отвлекаешь, – не отвлекся Савин, – качественно… Продолжим разговор?

– А не боишься, Савин, – неожиданно ведьма, зашипев по-кошачьи, толкнула его в грудь и перекатившись по кровати уселась верхом, выглядя невозможно довольной при этом, как наездница, которой удалось приручить и объездить дикого мустанга, – не боишься… – она качнулась на пробу, и Савин дернулся от кайфа, сильнее стиснул жесткие пальцы на гладких бедрах Аглаи, – не боиш-ш-ш-шься-я-я… Что я тебя сейчас заворожу… И здесь оставлю… Ублажать меня? А-а-а?..