скачать книгу бесплатно
Потому, что он более чем готов, мой подарок. Мокрая, течет… Странная, невозможно странная.
Одним жестким движением вхожу, ощущая тесноту, от которой искры перед глазами! Как так может быть? Напряженно смотрю в ошарашенно распахнутые глаза. Она выглядит так, словно… Не ожидала. Чего, блин? Чего? Того, что я в нее в итоге член запихну? Или размера? У нее кто до меня был? Да нет, нереально. Так сыграть… Рассматриваю, ища хоть малейшую фальшь в лице, в глазах, в изгибе губ… И не находя.
– Странная ты… – шепчу ей в губы и неожиданно задаю вопрос, который никогда, со времен щенячьего возраста, не задавал женщинам в кровати, – тебе нравится?
Мне почему-то очень важно узнать, нравится ей или нет… И хочется, чтоб сказала правду. Но не скажет.
Уж это – точно не скажет.
– Не… Знаю… – неожиданно признается она. А я получаю удар в грудь. И в этом – честная. Честная шлюха. Так бывает? Она, может, ненормальная? Но даже если и так, то мне почему-то ужасно хочется… Чтоб ей понравилось. Надо узнать, что именно ей нравится… Пока неизвестно, но…
– Будем выяснять, – отвечаю я, выхожу и мягко двигаюсь обратно, с каким-то первобытным восторгом ощущая ее ответ. Девчонка словно не понимает, как надо себя вести в постели, и в то же время на инстинктах все делает правильно. Естественная во всем. Интересно, волосы тоже натуральные?
Что-то такое спрашиваю, она отвечает, удивленно распахивая ресницы и мягко подаваясь ко мне в ответ на каждое движение. Мы только раскачиваемся, только изучаем друг друга, пробуем, выбираем правильный темп… Она явно хочет побыстрее, но торопиться некуда, еще поиграем… По-всякому. В ней тесно и мокро, горячо, естественно. Ощущение полного совпадения, абсолютного. И я, жадно наблюдая за ее реакцией на свои движения, отслеживая уже плывущий взгляд, мягко прикусывая беспомощно раскрытые в стоне губы, ускоряюсь, отпускаю себя окончательно, уже понимая, что она готова, что она примет меня так, как мне надо. Так, как ей будет приятно.
Она полностью раскрывается, обнимает, трогает, облизывает, выгибается, и приходит уверенность, что тоже отпускает себя, расслабляется.
И кончает. Первая. Удивительно просто, реально кончает, сжимает меня внутри ритмично и сладко, краснеет, глаза закатываются… Это самое красивое зрелище на свете – вид кончающей под тобой женщины. Мне хочется еще раз посмотреть. И я все делаю для того, чтоб получить этот кайф снова.
От нее одуряюще вкусно пахнет, хочется облизывать покрытую испариной удовольствия кожу. И я облизываю. И трусь всем телом, стремясь насытиться, чтоб на подольше хватило. У нас ночь впереди, но я уже хочу больше. Больше. Больше. Я ее сегодня живой из кровати не выпущу, это точно.
Кончаю вместе с ней. Не специально подгадываю, нифига. Просто так происходит. И ее финальная дрожь очень здорово гармонирует с моей, продлевает удовольствие настолько, что потом минут пять на ноги подняться не могу. И не хочу ее выпускать из рук. Словно, стоит разомкнуть объятия, и она пропадет. Или это ощущение искренности, единения пропадет. Не хочу этого.
Но в душ надо. Немного прийти в себя, охладиться, чтоб на подольше хватило. А то затрахаю ее до полуобморока сейчас, а как потом быть? Мне надо, чтоб она до утра была в себе. И давала мне такую же вкусную реакцию.
На выходе из душа торможу взъерошенную растерянную ведьмочку, решившую смыть с себя такой вкусный запах секса. Нет уж. До утра подождет. Пока я не наиграюсь.
Обратно в кровать, на колени поставить, полюбоваться шикарной картиной, надеть защиту – и в нее, в свой личный рай.
Двигаясь жестко, с оттяжкой, под аккомпанемент пошлых шлепков и тихих сладких стонов изогнувшейся подо мной женщины, разглядывая точеную спину, переходящую в крепкую, круглую задницу, которая так и требует увесистых ударов, полностью отрубаюсь, наконец-то, от реальности, погружаюсь в будоражащий дурман кайфа. Длинные черные волосы удобно наматываются на кулак, чертовка тонкая, гибкая, ее легко поднимать, скользить всем телом, прижиматься, ее хочется везде пробовать, кусать, гладить, шлепать, утешать потом поцелуями. Она отзывчивая, нежная и податливая. Она – то, что нужно. Идеальный, просто идеальный подарок…
И столько кайфа впереди, столько…
Утром, разглядывая пустую измочаленную кровать, пропитанную запахами нашего секса, я ощущаю разочарование. Это тоже странно. Обычно терпеть не могу вот это утреннее – дать денег, посадить в такси, да просто выпроводить, если ситуация, как сегодня. А тут… Тут ощущение недосказанности, словно очень вкусно поел, а вот десерта не было… А его хочется.
И имя ее узнать бы… Мало ли, буду проездом тут опять, спрошу у Самсона…
Мысль эта мелькает в голове, опять поражая своей странностью. И глупостью. Зачем мне имя шлюхи? Пусть и необычной, согласен. Но, может, это не в ней дело, а во мне? Кто его знает…
В любом случае, мысль глупая и, опять же, странная.
Я сюда не вернусь. И, даже если и вернусь, то точно не буду спрашивать ее имя у Самсона. Пусть все так и останется, недосказанностью.
Десерты, говорят, вредны.
Глава 2
Примерно год спустя
Когда тебе сорок, а твоему сыну шестнадцать, невольно приходится прикасаться к молодёжной моде, субкультуре и ловить странные словечки, которыми изобилует речь современных подростков.
Постепенно улетают стереотипы, глупые и нелепые, где мой сын, мой наследник – здоровый, сильный, морда кирпичом, в спортивной или военной форме, живёт по расписанию и отличник во всём.
Да, именно так я и представлял своего пацана шестнадцать лет назад, когда впервые увидел его в голубом выписном кульке на пороге роддома.
Уже мысленно планировал, что в два года он на велик сядет, а в четыре – пойдет в секцию карате, как раз знакомый мой этим делом занялся тогда, хороший спец, работали вместе когда-то… Ну и так далее, чего там еще ошалевшие от счастья и свалившейся ответственности папаши придумывают?
Всё оказалось намного проще. Я живу с ним, расту с ним, учусь с ним. И сам не замечаю, как перенимаю какие-то его повадки, его словечки, словно пацаном тоже становлюсь, когда он рядом.
Ну и принимаю его со всеми тараканами и возрастными кризисами, куда же без этого?
Киту шестнадцать лет. Вначале он отказался стричься.
Мой сын. Ходит лохматым. Я возражал, но не приказывал.
Смирился и смотрел, как оно дальше пойдет. И зачем ему это. Пацан-то у меня – на редкость продуманный. Куда там мне в свои шестнадцать.
Теперь я понимаю причины повышенной лохматости: белые кудри, большие голубые глаза… И девочки, не оставляющие Никиту Кирилловича в покое. Личка постоянно трещит, как только не лопается от наплыва сообщений!
Дальше он заявил, что не будет есть моё «хрюкало». Именно так, я это даже записал, чтобы с мужиками потом поржать. За «хрюкало» он получил сто отжиманий в быстром темпе, осилил тридцать, но на кухне нашей обосновалась машина по изготовлению домашней лапши, и десяток рецептов теста для пасты, как меню в ресторане, лежат, красиво оформленные, на кухонном столе. Увлекательно, если честно.
Все лучше, чем стряпня бывшей тещи. Она, кстати, три недели назад приезжала, пыталась жарить отвратно воняющие блины и упрашивала оставить нам своего племянника на проживание.
Я при Никите ей улыбался, бабка, как-никак, а потом, когда он в школу ушел, вежливо попросил чай допить и свалить. Что было, то прошло.
Никита тоже бабушку не сильно любит, потому как не за что ее любить… Но хрен с ней.
Недавно сын поделился, что ему девушка с первого курса университета очень нравится. Где-то они в общей компании столкнулись… Этого следовало ожидать. У него десятый класс, а девушка уже высшее образование получает. Без матери рос пацан, а это накладывает отпечаток на личность, я читал, я в курсе. Не удивлюсь, если он на полном серьёзе однажды захочет жениться на женщине, старше себя.
Надеюсь, это не сразу после школы случится. Как-то я к внукам не готов. Слегка.
Да и мачеха Киту не светит, чтоб могла бабушкой подрабатывать по совместительству. Потому что… Какой из меня муж?
Не до того вообще. Только-только вышел на новый уровень, в серьёзном бизнесе у меня пусть и небольшая, но доля, и я из кожи вон лезу, чтобы Никита ни в чём не нуждался.
Мы вдвоем хорошо живем.
Нормальный мужской распорядок дня, спокойствие и логика во всем. У нас чисто, готовим по очереди, если не получается, не влом заказать на дом, по расписанию время проводим вместе. В общем, нет места в моей жизни постоянной женщине, путь уже Кит теперь думает.
Ему, конечно, учиться еще, потом армия и универ… Ну, это я так распланировал, а вот чего он сам по этому поводу решит… Я не буду возражать. Меня отец в свое время строил нехило, ну так и я другой по характеру. Прямой, как топор, такого только обтесывать.
А Кит у меня – натура творческая… Его нельзя ломать.
Если влюбится и дойдёт у него дело женитьбы, разменяю наши хоромы, или куплю ему отдельное жильё, сам буду куковать в шести комнатах в двести сорок квадратов.
Жалко, все же, квартиру продавать…
Старая застройка, центр Москвы. Высокие потолки, солидные окна. Ещё мой дед получил это жильё, кадровый офицер, полный кавалер ордена Славы, герой Советского Союза. Получил старик три комнаты, но батя тоже не промах был и три соседних еще присоединил. Всё это было приватизировано, красиво оформлено современными отделочными материалами… И жило в этой квартире восемь человек. Потом родители умерли. Брата не стало, жены моей тоже… И остались мы с Никитой…
За окном дождь, смотрю, оценивая, сильно вымокнет парень по дороге из школы, или нет? Разгулялось неожиданно… А этот модный маньяк – в белых понтовых кроссовках. Вот им сегодня конец и будет, судя по всему.
Хлопает дверь, слышу топот и сопение.
Кит стоит в прихожей, шмыгая носом.
Выхожу, рассматриваю, в который раз поражаясь, как быстро дети растут.
Сын вымахал, почти с меня ростом, плечи в ширину раздались. Скоро и меня догонит, а, может, и перегонит даже.
Красавец. Попал-таки под первый дождь в этом году. Надо же, ещё снег не сошёл, а уже барабанит по окнам.
От дождя белокурые волосы Никиты ещё больше закручиваются в кольца. На губах улыбка, в серо-голубых глазах огоньки. Серое полупальто распахнуто, а за отворотом спрятан рыжий котёнок с розовым носом.
– Нашёл! – так радостно объявляет мне Кит, словно мы с ним это искали очень давно.
Учитывая, что мы ЭТО не искали, радость преждевременная.
Словно поддерживая, недовольно фыркает робот-пылесос в длинном коридоре нашей квартиры.
– И? – осторожно уточняю я, не выдавая своей реакции.
А реакция понятная и естественная – вернуть ЭТО туда, откуда оно принеслось, потому что сразу разыгрывается воображение, и я прямо вижу наяву, как рыжая наглая морда ссыт в мои брендовые ботинки.
– Это девочка.
Очень важная сейчас информация. Очень. Все меняет, конечно.
– Ник, нахрена нам это? – вздохнув про себя, предпринимаю я попытку отбодаться от рыжего счастья, но сын сурово смотрит и крепче сжимает пискнувшего котенка.
– Надо. Она там мерзла и плакала.
Ну, вот что делать? Отправлять на улицу? Так он пойдет, буду потом по закоулкам искать…
Пояснять, что нам животные категорически противопоказаны – у меня командировки, работа сложная, у Кита – сборы, учеба, поступление в следующем году, тоже дома часто не бывает…
Котенок, пригревшись в тепле, сладко жмурится и тянет тонкие лапки с полупрозрачными коготками по руке сына.
И я сдаюсь.
Радости не выдаю, само собой, но забираю котёнка себе в ладони. Мелкое трясущееся существо пищит тонко и трясется от страха всем телом. Ещё и мокрый. Я за шкирку его поднимаю, внимательно рассматриваю.
Дворянин, чистой воды…
– Бать, ты осторожней…
– Не бойся, их так кошки носят, – предупреждаю возмущение сына.
А сам пытаюсь скрыть неожиданную улыбку.
У животинки живот в бело-рыжую полоску. Вспоминается, что оно ведь ещё и мурлыкать может. Ложится на больное место и когти в тебя пускает от удовольствия.
– Это кот. Куда смотрел-то?
Кит удивленно пыхтит и лезет мне под руку проверять наличие неожиданно возникших половых признаков.
– Дуй в ветеринарную аптеку, – кладу кота себе на ладонь, и места там, надо сказать, еще прилично остается, рассеянно поглаживаю. Тот тут же затихает, а затем начинает громко мурлыкать. Ощущение такое, будто у меня в ладони маленький тарахтящий моторчик. Интересно… – Купи там всё для кошек, корма, наполнитель, шампунь против блох и глистов.
– Я быстро, бать! Давай его Фрешем назовём.
– Да, хоть Горшком, лишь бы по углам не ссал. И ещё! – я ловлю сына за рукав пальто, когда тот уже практически выскакивает из квартиры. – Никита, у нас даже цветов нет, понимаешь почему. Мы не можем себе позволить животных. То есть, придется туго. Ты готов к этому?
– Конечно! – Кит беспредельно рад, что я не возражаю, со всем соглашается сейчас. И очень счастливым выглядит…
В такие моменты я понимаю, насколько остро ему не хватает матери. Тепла женского и ласки. Я не могу заменить… Не могу!
Мой парень вырос таким крепким и при этом совершенно хрупким. Вот шестнадцать пацану, а ребёнок. Он ребёнок.
Кит убегает, я залезаю в старинный чулан, там нахожу отцовскую шапку-ушанку и засовываю туда котёнка, как в гнездо. Мелкая тварь начинает пищать.
С шапкой под мышкой иду на кухню. У меня как раз хорошие сосиски куплены. Оболочка натуральная, но лучше, наверно, почистить. Хрен его знает, чем питался он все это время. Подохнет мне тут, даже глистогонных таблеток не дождавшись. Чищу сосиску, ставлю шапку у ножки стола, рядом – тарелку с едой.
Мелкий-мелкий, а на жратву накидывается зверем. Голову наклоняет, скалит молочные клыки, въедаясь в мякоть мясной сосиски. Рычит ещё вдобавок, надо же. Хищник.
Пью кефир, смотрю на ливень за окном, опять вспоминая про отсутствие зонта и белые кроссовки сына… Кирдык им, точно…
Внизу зверь с диким рычанием уничтожает сосиску.
Благодать…
Вибрирует телефон. Номер незнакомый, судя по набору цифр, местный, столичный.
Интересно…
Теща сменила окраску, что ли? Или кто-то из многочисленной родни со стороны жены? Мошенники, просители, собиратели данных… Или по работе звонят. Такое тоже может быть.
– Слушаю.
– Здравствуй, Кирилл Михайлович, – голос спокойный, хрипловатый, немного растягивающий напевно слова.
Он всегда так говорил: умиротворённо, негромко, словно познал смысл бытия, и дзен его обычное состояние. Военный хирург высшей категории, собравший меня по частям около двадцати лет назад. Генерал-майор Ушаков Николай Николаевич. Человек с большой буквы, которому я не только жизнью обязан, но и жизнью своего ребёнка.
Глава 3
– Николай Николаевич, – выдыхаю я и быстро добавляю, – какая неожиданность.
– Неожиданность, Кирилл Михайлович, бывает детской, приятной-неприятной, – напевным голосом, словно рассказывая былину отвечает Ушаков.
– Приятная, Николай Николаевич, – выпаливаю я и вытираю пот со лба.
