Следующий день

– Что мы скажем Луцию Пизону?

Эмилия молчала. В этом вопросе читалось столько очевидного, что отвечать на него, как на таковой, не требовалось.

– Ты думаешь, мне это приносит удовольствие?? – сильно понизив голос, боясь, чтобы его не услышали, прошипел Флавиан.

Он говорил правду. Причем правду настолько, насколько она вообще могла быть правдой. Оправдательных контраргументов не существовало, их даже выдумать не получалось!! А логика всегда должна преобладать над сердцем. Да, желание сохранить жизнь Авелии присутствовало. Точнее сказать, не только Авелии, но и Ревекке, по которой виделось даже слепому – жить без дочери она не собирается.

Эмилия молчала, потупив взор и чуть заметно дыша. Сейчас она понимала, что и супругу нелегко, и доводить его дурацкими просьбами, не лучшее время. Так же жена понимала и другое. Вся ответственность за казнь, за ее организацию, целиком ложится на плечи мужа. И вроде бы, чего тут такого!! Однако, на самом деле, ему после, предстоит объясняться с сыном. И хоть тысяча раз Авелия преступила закон, поправ его воровством, любящему юноше это будет тяжело принять. Нет, он всё понимает. Он понимает, что так надо. Но ведь в тоже время и любит. Бедный мальчик и бедный его отец. Матрона продолжала молчать, не произнося ни звука. Говорить, действительно, оказалось нечего.

Флавиан, так и не дождавшись ответа, от своей второй половины ушел. Решение принято окончательно. Что-то изменить – невозможно. Однако чувство камня на сердце, не покидало. Старому войну хотелось подышать воздухом, и он вышел пройтись по имению. Полдень клонился к вечеру, и ветер гулявший за стенами, немного приободрил его. Гомон птиц и треск цикад, начали уносить сознание подальше от сегодняшнего дня, как ему навстречу, появился Луций Пизон.

– Ничего не пойму!! – сказал он, вместе с кивком, вместо приветствия.

– Что случилось? – ответил Флавиан, немного расстроенный этой встречей. Сегодняшний день, совсем выбил его из колеи. Разговаривать сейчас не хотелось вообще, и тем более со своим другом-покровителем, так или иначе, причастным к событиям сегодняшнего дня.

– Произошло неслыханное!!! – с глупой улыбкой продолжал Луций Пизон, – но ко мне сейчас пришла целая делегация рабов, с просьбой о помиловании Авелии!! Ты представляешь себе такое? Что вообще происходит в этом доме?

Флавиан остолбенел от этакой неожиданности. Чтобы рабы что-то попросили!!! Такого он даже в рассказах ярморочных болтунов не слышал. И при чем чьи рабы !! Его рабы!! Что за невидаль!!! Злиться сил не осталось, сегодняшний день опустошил его окончательно, однако, как-то реагировать надо было. Помимо злости он чувствовал, какой-то спортивный интерес в случившемся и уставился на Луция Пизона, прищурив взгляд и улыбаясь краешками губ. Ответить что-нибудь умное, он не мог, как ни пытался. Глупая улыбка поползла от краешка рта по всему лицу, глаза заблестели каким-то сумасшедшим блеском, он стал чесать нос, чтобы не рассмеяться в лицо своему собеседнику. Однако, через мгновенье понял, что не властен над собой и зашелся таким нервическим хохотом, что, казалось, своды неба затряслись от этого. Луций Пизон сначала испугался реакции друга, но вскоре нервная усталость взяла и его. Он присоединился к Флавиану, громко хохоча, хлопая себя по ляжкам и задыхаясь от смеха. Их гогот показывал обоим глупость и абсурд ситуации, выпуская наружу больше не веселье, а какой-то, до этого не известный, страх. Страх непонимания!! Как рабы, некоторые из которых прослужили целые жизни, смели просить его о такой милости. Всегда и во все времена, ответ на просьбы такого рода был один – наказание, причем жестокое наказание, и все, без исключения, рабы об этом знали, но всё равно шли и просили. Что двигало ими? Это ужасало и не сулило ничего хорошего. Оба понимали этот момент, лучше, чем кто-либо другой. Теперь оставить Авелию в живых, даже если бы они этого захотели, оказалось бы, решительно, невозможным. Это выглядело бы плохим примером и явным послаблением для других. Кроме того, в дальнейшем, могло принести очень горькие плоды. Раз рабы пришли сейчас и не боятся наказания, то что они могут сделать завтра? Переглянувшись, и поняв друга без слов, Флавиан позвал Буру, который как раз проходил рядом.

– Буру, казнь Авелии переносится на сегодня. Не надо говорить про это детям. Просто подготовь все необходимое.

– Слушаюсь господин. Прикажите запрягать телегу для поездки, заключенной?

– Нет. Казнь будет на деревянной арене, в зверинце. Мы с Луцием Пизоном будем там после ужина. Все будет готово?

– Можете не сомневаться, – с покорностью ответил Буру.

Расставшись с братом, старающимся влить в старую клячу признаки молодости и разогнать ее как будто той на пятнадцать лет меньше, Муция не могла остаться в стороне. Как и остальные, она так же привязалась к милой девочке. Надо добавить, что эта привязанность возникла как-то сама собой. Муция полюбила иудейку всем сердцем, открыто заявляла в голос, что лучшей пары не существует, и тайком завидовала любви Луция и Авелии. Из-за последнего, с ней даже случился конфуз. Пожелав и уверовав всем сердцем, что любовь не имеет преград, она подсознательно, начала выбирать себе партию среди рабов. И это при том, что Муция выглядела девушкой физически развитой, раскрепощенной, умной, кокетливой и самое главное в этом возрасте, просто красавицей. Приятным дополнением являлось ее происхождение, поэтому женихов вокруг крутилось, хоть отбавляй. Она же, воодушевленной романтическим поступком брата, окрыленной волшебной любовью Авелии, уверовала, что настоящее счастье может быть только с рабом. Будущие мужья получали отворот-поворот с такой скоростью, что иногда это доходило до не приличного. Муция же и слышать ничего не хотела. Она знала, как должно выглядеть счастье, и с каким-то вожделением разглядывала закабаленных кандидатов. Такое поведение не могло остаться незамеченным, и вскоре в сторону девушки начали криво посматривать, осуждать и обсуждать. Немного погодя, ситуация тронула и родителей, в частности Флавиана. Человек воспитанной в войне, прямой и не деликатный, он высказал недовольство дочери, в самом, что ни на есть, жестком тоне. И прогадал. Муция готовилась к трудностям. Загодя готовилась, хотя жениха найти еще и не успела. Так вот, стоило отцу проявить жесткость диктуя свою волю, неведомо откуда, раньше добрая и обожаемая дочь, продемонстрировала характер. Внимательно выслушав претензии отца, она не стала плакать и умолять, как делала это раньше, и кстати, этот способ всегда работал. Нет!! Теперь она вела себя совершенно по-другому. Муция оскалила свои коралловые зубки, быстро сверкнула глазами и произнесла:

– Делайте со мной что хотите, а я со своей любовью сама разберусь, – надо отметить, что в этот момент ей очень хотелось пострадать и погоревать ради теплых чувств. Ведь как же без жертвоприношения?? Нет, только через лишения, унижения и боль можно прийти к чему-то настоящему, прозрачному, вечному.

Только она тоже не рассчитала сил. Причем не своих, а своего родителя. Услышав в ответ что-то новенькое Флавиан сначала остолбенел, после разозлился, но отвечать, сразу не решился. Выдержав паузу в несколько дней, он объявил свое решение, примерно такого содержания: раз уговоры и доводы на тебя не действуют, раз выращенная в любви, смеешь ты дерзить своему родителю, мне ничего не остается, как выдать тебя замуж. А произойдёт это в самое непродолжительное время, и исключительно, по-моему выбору.

Муция сначала обрадовалась. Вот она борьба!! Вот они трудности, по преодолению которых, будет выигран главный приз судьбы – любовь до гроба. Однако, уже на следующий день, испуганная мать, внесла некоторые коррективы в предстоящее сражение. Она удивительно четко и доходчиво, объяснила дочери незавидность ее положения, и то, что как бы та не старалась, ей придется выйти замуж, и еще именно за того, на кого укажет перст родителя. Спесь пропала. Ей на смену пришло чувство раздосадованной огорчения. Почему это Луцию можно, а мне нельзя?? Она даже успела обидеться на молодую чету, которой до этого практически поклонялась. Однако, всё это не отменяло отцовского решения. Муция попыталась прибегнуть к старинному проверенному способу – помчалась к отцу, и в слезах с мольбами, принялась упрашивать, чтобы тот своё постановление пересмотрел. Но драгоценное время оказалось потерянным, а то расположение, которым когда-то она пользовалась у отца, кануло в небытие. Что же делать?? В том, что выбор отца ей не понравиться, она была уверена, однако теперь, добавилась еще одна вводная. Выбору родителя придется покориться. Уговоры на него не действовали, и свадьба оказалась делом решенным. Как и всегда, потеряв что-то повседневное, в данном случае любовь и доброе отношение отца, мы начинаем жалеть об этом. Вот и Муция, со слезами на глазах, сидела возле озера, вспоминая теплоту прошлых дней. Как и каждый из нас, юная девочка думала о том, что здорово иметь что-то, вроде машины времени, чтобы повернуть время вспять, и изменить свою глупость. Однако, как и у каждого из нас, той машины у неё не оказалась. Жалкая и сломленная, она рисовала прутиком на воде круги, глядя как от прикосновения они появлялись и растворялись на холодной глади озера. Луций в ту пору, уже наслышанный об участи сестры, жалеть ее не спешил. Дело было не во враждебности к сестре, а в обиде, на то, что Муция в споре с матерью упоминала его имя, ссылаясь на то, что ему все можно, а ей нельзя. Гуляя мимо озера с Авелией, оба увидали несчастную Муцию, однако брат сделал вид, что её не заметил, а Авелия напротив, неравнодушная, побежал пожалеть бедную девочку. Луций сначала запрещал это делать, но видя, что все равно она поступит по-своему, плюнул и пошел в другую сторону.

– Муция, – Авелия тихонько тронула ту за плечо. Золовка отдернула его, сама не зная, зачем так делает, ведь невестка брата ничего дурного не сделала. Однако, Авелия не унималась. Она еще раз потянула девочку за плечо, но в этот раз не так чтобы привлечь ее внимание, а нежно, как бы поглаживая. Признаться честно, Муция не злилась на нее. Побыв в одиночестве, она винила в происходящем исключительно себя. В самом деле, не Авелия же напела отцу выдавать ее замуж. Молодое сердце, и без того обиженное всем миром, растаяло в одну секунду. Кроме того, к собственной дурости добавлялось еще и отношение матери, тоже не поддержавшей ее, обидно назвав её бунт глупым и безрассудным. А ведь так хочется, чтобы вопреки всему, тебя пожалели. Поэтому дружеское плечо Авелии, так вовремя подставленное и стало той отдушиной, необходимой в эту минуту. Теплые слезы горечи побежали по челу, спадая с густых ресниц на одежду. Авелия вторила ей в ответ. Она искренне жалела Муцию. Именно поэтому, ответный плач и слышался таким настоящим и искренним. Так они провели какое-то время, кляня судьбу-злодейку на чем свет стоит. Но ни что не вечно. И вскоре, излив душу подруге Муция умолкла. Конечно, хорошо разделить горе с кем-то, однако, избавиться от него таким способом невозможно. Девушки сидели вместе, подперев друга плечами, и смотрели куда-то вдаль озера, не силясь понять его или угадать. Муция вздохнула, и в этом вздохе слышалось столько печали и отчаяния, что у подруги сердце свело от боли и переживаний.

– Ты знаешь, я хотела тебе предложить идею, – начала неуверенно Авелия. – Я конечно не знаю ваших отношений с отцом, но верить в то, что Флавиан решил сделать единственную дочь несчастной, отказываюсь. Поверь, мне многое удалось посмотреть на своем веку, хотя возрастом я и молодая. Таких родителей как у вас, не найти в Махероне или в Риме.

Муция перевела свой измученно-заплаканный взгляд с пруда на Авелию. Где-то в глубине души она уже успела смириться с неизбежным, и потому слова подруги, причиняли ей боль и радость, одновременно. Однако, пропитанные надеждой они занимали ее. Вера в то, что не всё еще потеряно, быстрой птахой вырывались из глубин обездоленной души.

– Что ты хочешь сказать? – ее глаза вновь блестели озорным огоньком.

– Лишь то, что будь он хоть трижды самым грозным отцом в мире, а желать печальной участи дочери, не хочет. Больше того, мне кажется, что таким образом он вспылил. Ведь до этого не искал же он тебе жениха?? Да, мне кажется и про свадьбу разговоры не особо заходили?!

Муция в ответ лишь отмахнулась.

– Ты не знаешь моего отца. Если этот человек что-то решил, то никогда не отступится от задуманного. Поэтому, сейчас, как это ни печально, ты ошибаешься.

– Ничего подобного.

– Мне лучше знать, не спорь. Он если чего-то в голову себе вобьет, то никогда не сделает по-другому. По крайней мере, так всегда было.

– Но не в этот раз!! – с веселой улыбкой проговорила Авелия. – Я разговаривала с мамой, и она подсказала, как быть. – Муция придвинулась еще ближе и приготовилась слушать.

– Прежде всего, – при этом Авелия подняла указательный палец вверх, – тебе надо извиниться, и сделать это не с глазу на глаз, а прилюдно.

Муция внимательно слушала.

– Да, да. Именно так. Чтобы каждый видел и слышал, что ты признала ошибку.

Авелия уставилась на нее, не произнося более не слова, дожидаясь пока ее красноречие дойдет до подруги. Пауза зависла и, казалось бы, уже не пропадет никогда, если бы Муция не кивнула в ответ, как бы соглашаясь с утверждением подруги.

– После, надо поговорить с отцом без мольбы и стенаний. Как взрослый человек с взрослым. Объяснить, что запуталась и с испуга наговорила глупостей. А в конце разговора добавить, что тебе больше всех по сердцу Димитрий, сын Прокесса.

– Да с чего ты взяла??!! Вот выдумщица!!!

– Неважно нравится ли он тебе на самом деле. Его отец нравится Флавиану, и поверь мне этого достаточно, чтобы простить непокорную дочь.

Муция немного подумав, спросила.

– А если он возьмет, да и выдаст меня за него, тогда что?

– Не выдаст. Семейные вопросы решаются долго и кропотливо. Больше того, сейчас умы патрициев заняты триумфом Тита. Какие свадьбы?? Твоя задача на сегодня – выиграть время. А вместе со временем, много воды может утечь, и многое может забыться.

– Ты думаешь, это сработает?

– Мама говорит, что да. Она сказала так: сначала надо загладить вину. Причем сделать это так, чтобы все видели твое искреннее раскаяние. Ведь когда ты при всех просишь прощения, родителю надо будет при всех дать ответ. А когда у отца будет достаточно планов на твой возможный брак с Димитрием, благодушие Флавиана достигнет апогея, и он разрешит тебе не выходить замуж завтра.

– И все-таки я переживаю, как бы он не выдал бы меня за него, прямо сейчас. Ведь признаться честно, он мне совсем не нравится.

– Муция, это твой единственный шанс выиграть время, и не быть выданной замуж завтра. Поверь мне, время великая штука. Сегодня мы видим жизнь так, считаем ее хорошей или плохой, это неважно. Важно, что уже завтра, при том, что вокруг нас ничего не поменялось, мы смотрим на эту же жизнь, но под другим углом и она становиться другой. Вчерашние ценности больше не важны, а люди, которых ты раньше не замечала, становятся самыми дорогими на свете. Я знаю это, потому что видела подобное своими глазами, сама чувствовала и теперь говорю тебе – верь мне, так и будет.

Спустя несколько дней, всё произошло с удивительной точностью, как про то говорили Авелия и Ревекка. Отец отменил решение, и веселая дочь вновь оказалась предоставлена сама себе. По крайней мере, на какое-то время. Именно с тех пор, к любви и уважению Авелии, добавилось некое чувство долга. Однако долга не обычного, бренного и тянущего, а святого, дружеского. Муции очень хотелось угодить Авелии, так сказать, отплатить той же монетой. Но как это сделать?? Особенно когда этой парой любуется вся Остия и пол Рима. И тем не менее, к всеобщему ужасу, случай отплатить представился. Стоило Луцию ускакать, как Муция определила для себя список дел. Она справедливо решила так: если Луций успеет остановить казнь, а в том, что он успеет, она почему-то не сомневалась, то ему потребуются доказательства невиновности Авелии. А где их взять как не у Гами, про которого, с такой уверенностью и ненавистью одновременно, рассказала Жания. Единственное, что волновало ее в данный момент, так это, жив ли бедолага, после того, как его ударил отец. Однако, Жания тотчас развеяла эти сомнения. Более того, рабыня показала, что Гами сейчас выздоравливает по приказу Флавиана, дабы после, быть съеденным заживо, на арене цирка.

– Отведи меня к нему, – приказала Муция, – он должен многое мне поведать.

Жания молча кивнула в ответ и направилась в сторону имения, увлекая за собой и Муцию. В действительности, им не о чем было тревожиться. Жизнью Гами настолько плотно занимались, что его выздоровление происходило не где-нибудь, а в господском доме, под наблюдением главного врача семьи. Стоило дамам обойти пруд, как из-за пригорка показалась тачка, едущая пустой, видимо только что, разгрузившаяся.

– Нам везет!! – проговорила Муция. – Боги на нашей стороне, раз позволяют быстрее добраться до лжеца. Это хороший знак.

Жания улыбалась в ответ, ведь Авелию она любила ни капельки не меньше, чем Муция. Рабыне тоже хотелось помочь любимице, и сделать это как можно быстрее.

Прошло совсем немного времени, когда девушки практически вбегали в покои Гами, защищённые для его же сохранности двумя охранниками. Надо признать, что Жания оказалась несколько расторопнее Муции, и оказавшись в главном коридоре, ведущему к больному, ускорилась. Да так ловко, что убежала от госпожи и предстала пред телохранителями одна. Требование пропустить их немедленно, оба проигнорировали хотя бы потому, что Жания на «них» никак не тянула. Более того, озорные легионеры предложили Жание пройти туда, откуда не возвращаются, однако, с появлением Муции мнение свое изменили и разумеется, допустили дам до больного. Войдя в «палату», парочка обнаружила Гами в прекрасном состоянии. Здесь надо отметить, что речь идет именно о самочувствии физическом. Духовно в кубикулуме он отсутствовал. Как бы это назвать? От человека осталась крепкая, но пустая физическая оболочка. Она двигала глазами, держалась за голову, вздыхала и даже пыталась стонать, но все равно казалась не похожей на человека. Тем не менее, его сведения являлись чрезвычайно важными, и растормошить его было необходимо. Но сделать это оказалось, не так уж и легко. Переживания Гами были вполне понятными. Дело в том, что он знал об участи ожидавшей его, и в отличии от Авелии, страшился этого до глубины души. Думать о ком-то или о чем-то отвлеченном, от себя самого, Гами просто не мог. Страшные картины предстоящего, застилали его сознание и будоражили воображение. Поэтому, когда в комнату вошли две девушки, он и внимания на них не обратил.

– Гами!! – к нему обратилась Жания. Ей очень хотелось участвовать в судьбе Авелии, да и к тому же оказалось, что Муция не противилась такой посильной помощи.

Однако, на ее оклик никакой реакции не последовало. Раб как сидел, сокрушенный, с головою в руках, так и продолжал это делать. Сознание Гами оказалось настолько поглощено собой, что для остальных мест в нем просто не находилось.

– Гами, – уже переспросила Муция.

Однако, и ее ответом раб не удостоил. Он действительно никого не замечал. Спустя мгновенье, на пороге появился семейный врач Эней. Ему успели доложить, что молодая госпожа, вместе с Жанией, решили навестить раба. Все бы ничего, но сегодня за наглого раба-выскочку, за его здоровье и успешное, пусть и ненадолго выздоровление, он отвечал головой. Зная Флавиана, Эней решил не испытывать судьбу и лечил больного с искренним усердием и трудолюбием. Именно поэтому, когда в кубикулуме появились две дамы, которых совсем не ожидали тут увидеть, Эней не на шутку распереживался. Мало ли что они задумали.

– Муция, – начал он с поклоном. – Мы рады приветствовать тебя в нашей обители, но сразу отогрей моё сердце. Скажи, ничего с тобой не случилось?? Не захворала ли ты?? – и не дожидаясь ответа старик взял руку девушки, приняв при этом многозначительный вид.

– Да нет же. Всё хорошо, – быстро протараторила она в ответ, выдергивая руку. – Нам нужен он. Точнее сказать, правда которую он знает.

Эней уставился на невменяемого Гами. Раб выглядел совершенно не похожим на человека, который может чего-то знать, или вообще на человека способного мыслить. Как уже говорено раньше, это сидела оболочка, а не человек.

– Эней, я хочу, чтобы ты привел его в чувства. Мне надо с ним говорить!! Более того, говорить с ним мне надо прямо сейчас. Сейчас же!!! – глаза Муции загорелись дьявольским огнем. Как же в это мгновение, она походила на отца.

Старый лекарь хорошо знал блеск этих глаз. Знал, что будет, если не удовлетворить просьбу прямо сейчас. Не задавая лишних вопросов и не припираясь, он начал «воскрешать» Гами, из царства безумия. Быстрая пощечина, со скоростью ветра обрушилась на голову Гами. Реакции не последовало. За ней полетела вторая, третья. Раб свалился с кровати на землю, и только после того, как Эней начал его лупить ногами, пришел в себя. В глазах, до этого заволочённых пеленой, появился понятливый зрачок, пытающийся разобраться, что тут происходит. Со стороны смотрелось будто его разбудили, и в первые секунду он не может сообразить, где он и кто он. Однако, уже спустя мгновенье, этот зрачок наполнился неподдельным ужасом. Видимо какая-то мысль посетила голову раба. Глядя, то на них, то куда-то вниз, он проговорил, сухими от ужаса губами:

– Пора??

– Нет, – так же сухо ответил Эней, – прежде ты должен еще послужить, и послужишь, не сомневайся. Армон!!! – окликнул он кого-то в коридор. Спустя мгновенье в проем, в буквальном смысле протиснулся, детина огромных размеров, лохматый, с ничего не выражающим лицом. Он молча поклонился и замер в ожидание приказаний.

– Армон, хозяйка хочет задать несколько вопросов этому рабу, – кивком головы, он показал на Гами, – если того посетит забытьё, или же начнет пропадать дар речи, надо помочь ему. Ты знаешь, как это сделать??

Детина ничего не ответил, а просто сел рядом с бедным побледневшим рабом. Он не трогал Гами. Будучи совсем рядом, амбал повернул голову в его сторону и уставился своими безжизненными глазами на бедолагу. Наверное, что-то добавлять к этому взгляду убийцы было необязательно. К Гами вернулась память, слух и даже речь. Всем своим видом он показал, прежде всего Армону, что готов к диалогу.

– Гами, я хочу, чтобы ты стал максимально честным и откровенным со мной, – властно начала Муция.

Перепуганный раб перевел взгляд на хозяйку. Но сделал это лишь на одно мгновенье, так, чтобы кивком головы показать, мол, всё понятно, и сразу же повернуть обратно к Армону. Силища рук этого амбала, скорее всего, неоднократно испытанная на собственной шкуре, вызывали больше ужаса, чем разгневанная хозяйка.

– Гами, откуда ты узнал про кольцо. Только говори правду, – выпалила Жания, молчащая всё это время.

Гами повернулся в ее сторону. В его глазах его загорелось столько желчи и обиды, что он мог бы захлебнуться и ослепнуть от них. Руки затряслись в нервическом припадке.

– Тебе что еще надо, дрянь? – выпалил он.

Однако, продолжить свою оскорбительную тираду пациент не успел. Мощная ладонь Армона, тяжелейшей оплеухой обрушилась на шею несчастного. Гами замер. Ему очень не хотелось отвечать такой же, как и он сам, рабыне. Всю жизнь для него это считалось обидным оскорблением. Отвечать перед хозяевами – пожалуйста, но с себе равными!! Подобного отношения Гами никогда не допускал. Сейчас приходилось пересиливать себя. Подняв взбешенные глаза, раб уставился на Муцию, как бы ища ее поддержки или одобрения действий рабыни. Однако, госпожа смотрела не на него, а на Армона, показывая тому кивком головы, что надо повторить процедуру с оплеухой. Действо не заставило себя ждать. Только в этот раз шлепок по башке, оказался сильнее и увесистее. Гами аж с кровати улетел и распластался на полу.

– Продолжай Жания, – скомандовала юная госпожа. Рабыне только того и надо было. Госпожа с ней!!! Власть за неё. Можно ничего не бояться!!

– Гами, откуда ты узнал про кольцо??

Снова ненавидящий взор уставился в Жанию. Однако, в этот раз взгляд разделялся на несколько частей. Один глаз наблюдал за Армоном, второй попеременно охватывал Муцию, Жанию и Энея, искренне переживающего в углу и показывающего амбалу, чтобы тот лупил потише. Ведь лекарю еще отвечать перед Флавианом. Теперь деваться Гами было некуда.

– Я видел как Луций и Авелия разглядывали его под столом, во время ужина, – как-то неуверенно начал он.

Жания ничего не отвечала, а просто смотрела на распластанного раба. Так смотрела, как будто пыталась залезть внутрь его головы. Гами же впер взгляд куда-то в пол. Он не понимал, чего от него хотят, ведь историю кражи знали решительно все, он рассказал её уже тысячу раз. Однако паузу повисшая в воздухе заставила его поднять свой взор и оглядеться.

– Он говорит неправду, – каким-то железным голосом процедила Жания, обращаясь к Муции.