скачать книгу бесплатно
Сестра с мужем жили на окраине города в собственном двухэтажном доме. Множество таких домов из красного кирпича появилось здесь в последние несколько лет, щедро «окропив» местность, словно кровь. Вместе с ними в язык вошло и новое слово «коттедж». Забор вокруг такого хозяйства – тоже из красного кирпича. Ворота – железные! Что творится внутри и кто там живёт – никому неведомо. Случайные прохожие, завидев такой дом, прищёлкнут языком от зависти: эх, и живут же на свете счастливые люди!.. Утром железные ворота раскрываются, и из них, подмигивая глазами-фарами, выезжают крутые машины. В глубине двора маячит зловещий силуэт огромного, как телёнок, пса. На террасе виднеются белые стулья. Фонтан, бьющий среди цветов в саду, напомнит остальным, то есть тем, кто прозябает в бетонно-стеклянном мире, о том, что скоро все они тоже попадут в рай. И эта мысль успокаивает душу: шикуйте, шикуйте давайте, только вот что вы будете делать на том свете?.. Когда мы прямиком отправимся в рай, вас непременно задержат у его ворот. Поэтому в иные дни, когда грустно, хочется зайти в такой коттедж и погладить его хозяев по голове, утешить. Но железные ворота заперты, а если и откроются ненароком, то внутри виднеется тень огромной собаки… И доносится звон цепи…
Вот в таком доме и жила моя двоюродная сестра со своим мужем. Я обращался к ней как старшей по возрасту, хотя разница составляла всего три года.
Поскольку я был братишкой хозяйки и приходился шурином её мужу, то довольно часто бывал в их доме. Наверно, даже слишком часто, потому что однажды вечером хозяин, пришедший под хмельком, долго смотрел на меня – смотрел, прищурив свои ярко-голубые, словно капля на кончике сосульки (ему кажется, что так он проникает в душу человека), глаза, и, поглаживая свои рыжеватые усы, спросил:
– Ты, братец, вообще-то где-нибудь работаешь?
Подобно пацану, невзначай застигнутому в туалете над подростковым грехом, я подавил внутреннюю дрожь и пробормотал:
– Сейчас очень трудно найти хорошую работу… Особенно студенту…
– Переезжай к нам, – сказал он. – Дом у нас большой, работы всякой-разной – куры не клюют. Будешь помогать Шавали, он устаёт, уже не справляется старик… Пока буду платить сто долларов в месяц. Еда, проживание – за мой счёт, разумеется…
Рядом стоит сестра и улыбается. Не иначе как именно она подсказала мужу эту умную мысль.
– Не правда ли, хорошее предложение, Ильгиз? – спрашивает она.
Ещё бы! Сто долларов – для меня деньги немалые. Я бы даже сказал, большие деньги. Конечно, дядя мог бы платить и больше. Он по-настоящему богатый человек – владелец крупной фирмы… Но немного скуповат… Нувориши обычно и бывают такими прижимистыми!
Впрочем, надо благодарить судьбу и за это. Пока уцепиться бы за малое, а там и о большем можно подумать. Если я окажусь дяде по нраву… Вот с такими сладкими мечтами полгода назад я поселился за красным кирпичным забором. Со стороны кажется, что в этих домах живут только счастливые люди. Но ведь здесь есть и бедные родственники богатых хозяев, и их слуги…
Шавали невзлюбил меня сразу. Наверно, он воспринял меня как соперника. Сам он обосновался здесь крепко. Даже комфортно. Повадки у него – как у настоящего хозяина. Разумеется, когда остаётся один. А обычно он преданно смотрит хозяину в глаза. Они оба из одной деревни. Кажется, даже родственники, хотя и очень дальние. Дядя ему доверяет. А Шавали, чтобы оправдать это доверие, готов пылью стелиться под его ногами. Он гордится своим хозяином. В первый день, показывая мне хозяйство, он так и пыжился от гордости. Можно было подумать, что вся эта недвижимость записана на него… Шалишь, Шавали! Здесь всё принадлежит моей сестре. Да, хозяйкой всего этого ошеломляющего богатства является она. Разумеется, только на бумаге. Новые богачи, у которых руки не совсем чистые, не доверяют государству и оформляют имущество на своих жён и родственников… Ведь если что случится, у нас не так-то просто защитить своё богатство… А в России всегда что-нибудь случается.
…А ещё Шавали чувствовал свою ответственность за хозяина. Подобно старому лакею, приставленному к молодому барчуку, он частенько ворчал, упрекая хозяина в неосторожности или транжирстве. Это дядю-то! Уж кого-кого, а его в этом упрекнуть нельзя. Роскошь, богатство, шик он любит – достаточно посмотреть на его дом! – на это он денег не жалеет, но подал ли он хоть раз в жизни рубль нищему? Сомневаюсь, очень сомневаюсь…
Дядя с Шавали были даже внешне похожи – в Арском районе (откуда они были родом) частенько встречаются такие рыжеватые и веснушчатые люди. Весьма, кстати сказать, ловкие ребята…
– Основная твоя работа будет здесь, – сказал Шавали, указав на бассейн. – Меняешь воду, чистишь. Аккуратненько… – Он подтянул брюки. – Ответственная работа… Сюда часто гости приезжают, всем хочется искупаться. Аккуратненько…
В бассейне плескалась зелёная вода. Большой бассейн… Да, богач не станет кормить за просто так…
– Ну что застыл, давай, – сказал Шавали и снова подтянул штаны.
Если ему жалко денег на ремень, то почему бы не подвязать брюки верёвкой? Чем мучиться так…
Мы зашли в бильярдную, осмотрели баню. Шавали показал и зимний сад. Он шёл впереди, покручивая на пальце связку ключей, демонстрируя мне богатства своего хозяина. На его лице, похожем на осенний лист, разлился слабый румянец, глаза странно блестели, а нос подозрительно хлюпал. Я решил подыграть ему:
– Наверно, даже ханский дворец был не столь хорош.
Шавали, презрительно усмехнувшись, махнул рукой:
– Ханский дворец – пустяк. А здесь ещё много чего удивительного. Аккуратненько… – Затем, словно спохватившись, что сболтнул лишнего, он заторопился и танцующей походкой направился по тенистой аллее, утопающей в душистых липах. Через некоторое время мы подошли к небольшому зданию из красного кирпича, выстроенному в форме круглого шатра. Оно было сплошь окружено каким-то вьющимся кустарником.
– Никогда не подходи к этому месту, – сказал Шавали, сжав жёлтыми пальцами мою руку. – Хозяин голову оторвёт…
– Почему? – Я был чрезвычайно удивлён странным приказом хозяина.
– Я и сам не знаю, – ответил Шавали, почему-то дрожа. – Ночью оттуда доносятся какие-то звуки. – И он тяжело зашагал к коттеджу. Прежде чем уйти, я ещё раз оглянулся на круглое строение. Из прорези под крышей мне почудился чей-то взгляд…
Во дворе нас встретила сестра.
– Вот, показывал парню хозяйство, – сказал Шавали оправдывающимся голосом.
– На кухне готов обед, поешьте, – сказала сестра и направилась к воротам. Напротив них стояла светлая «Ауди». Из неё вышла женщина в широкополой шляпе. Увидев сестру, она распростёрла объятия:
– Ная, подруга, как дела? Знала бы ты, как я по тебе соскучилась…
– Гуля! Подружка! Здорово, что надумала приехать! Только что вспоминала тебя. Сто лет жить будешь…
Они обнялись. Гуля, придерживая рукой широкополую шляпу, успела несколько раз чмокнуть подругу в щёку.
Шавали, что-то бормоча себе под нос, ушёл на кухню. Я же, сделав вид, что завозился со шнурками, задержался. Мне хотелось рассмотреть девушку поближе. Что за птица?
Они, взявшись за руки, приблизились ко мне.
– Я только что из салона… – щебетала гостья, однако, увидев меня, тут же сменила тему:
– Ная, вы что, прислугу наняли? Из деревни, что ли, выписали?
Моя сестра Ная – кстати, мулла в своё время нарёк её именем Назифа – склонила голову набок, словно смущаясь, и томным голосом проговорила в нос:
– Ну какая прислуга, Гулечка! Это мой брат. Двоюродный. Студент. Айдар уговорил его пожить у нас.
Гуля посмотрела на меня в упор. У неё были совершенно круглые глаза. Чуть загнутый книзу нос и чёрные как смоль волосы, обрамляющие круглое лицо, делали женщину удивительно похожей на сову. Чёрное пламя, игравшее в омуте её зрачков, словно обожгло меня.
– Айдар сам предложил?.. Вообще-то он говорил, что нужен человек, чтобы чистить бассейн. Это даже хорошо, что родственник… – Посмотрев на меня, женщина улыбнулась. – Очень аппетитный родственник. Мускулистый.
Сестра покраснела и начала тянуть подругу на террасу, к белым стульям.
– Пить хочешь, Гуля? Чай будем пить?
Но гостья, похоже, не собиралась уходить и продолжала пожирать меня глазами:
– Не стесняйся, Ная. Дело житейское. Таким братом можно гордиться. А ты прячешь его от нас. Ты прямо из деревни в институт? – спросила она меня.
– После армии… – проговорил я сквозь зубы.
– Ты, наверно, в Чечне служил, выглядишь очень боевым парнем?
– Было дело…
Я, наконец, освободился от ботинок и шагнул к двери, а женщины направились к террасе. Они заговорили о чём-то своём, раздался дружный смех. «Забыли обо мне, как только отвернулись», – подумал я и… ошибся. Такие, как они, никогда ни о чём не забывают. Чтобы понять это, понадобилось не так уж много времени.
Когда я вошёл на кухню, Шавали с шумом ел горячий суп, то и дело утирая потное лицо красным полотенцем. Создавалось впечатление, что человек явился сюда, скажем, прямо с лесоповала! Шавали ел настолько самозабвенно, что не заметил моего прихода, он был погружён в себя. Когда я, пристроившись сбоку, поднёс ложку ко рту, мой «босс», вылизав тарелку, уже набросился на жареную баранину.
– Вот так, – сказал он немного погодя, отхлебнув остывший чай. – Агузе билляхи… – Затем смачно рыгнул, отвалился на спинку стула и с интересом посмотрел на меня. – Значит, устроился на тёплое местечко, да? Аккуратненько.
Я промолчал, занятый размешиванием горячего супа.
– А эта женщина, Гульсина то есть, наведывается сюда через день… Аккуратненько… Хороша, проклятая… Близкая подруга Назифы. Но хозяин не любит, когда она сюда приезжает. Сегодня опять скандал будет, аккуратненько. Когда хозяин гневается, ты ему на глаза не попадайся. Упаси тебя Бог… – Встав из-за стола, он направился к двери. – Посуду оставь там. Уберут.
Убрать должна была, видимо, его жена. Хотя до сих пор я ещё её не видел. Уже в дверях Шавали, не поворачивая головы, отдал мне приказ:
– Через два часа сменишь в бассейне воду, аккуратненько.
– Есть, командир, – ответил я.
Он подтянул штаны и, не тратя слов понапрасну, пошёл своей дорогой.
Я уже вставал из-за стола, когда вдруг возникла, словно ниоткуда, женщина в простом белом ситцевом платье и белом платке, повязанном на деревенский манер, и начала прибирать со стола. Время от времени она поглядывала на меня. Мне показалось – с жалостью, впрочем, кто её знает… Обычно так смотрят старухи, вспоминая своих детей – рождённых и нерождённых…
– Сынок, ты сюда как, по своей воле попал? – вдруг спросила она.
Не зная, как ответить, я пробормотал нечто похожее на «конечно».
Наверно, это и есть жена Шавали. Она была человеком из другого мира, это было ясно как день. «Эх, жизнь», – вздохнула женщина и застыла, вперив в меня свои тёплые карие глаза. Желая освободиться от этого взгляда, я попытался встать, но ноги не держали меня. Тем временем откуда-то женщина достала молитвенный коврик, расстелила его, встала на него и пронзительным голосом заговорила: «Господи, вознамерилась я прочитать предвечернюю молитву, обратившись лицом в сторону Кыблы. Халлисан лилляхи Тагаля. Ради довольства Аллаха…»
Откуда в этом тщедушном теле такой голос? Наконец ко мне вернулась способность двигаться, и я, желая поскорее проглотить тревожный студень, застрявший у меня в горле, поспешил на воздух.
А там, держась за руки, по тенистой липовой аллее уходили в глубь сада Ная и её гостья. Они о чём-то говорили и радостно смеялись. Выглядели они вполне счастливыми…
Было уже темно, когда я, закончив работу, вернулся к себе и лёг спать. Моя комната располагалась под лестницей, ведущей на второй этаж. Она была маленькая, но славная, из мебели – кровать, стол и один стул. Иметь свой угол было так приятно! Я вытянулся на кровати, хрустнув от удовольствия костями. Взял со стола какую-то книгу, начал листать, прикидывая, с какого места будет интереснее начать чтение, как вдруг наверху послышались голоса… Боже, кажется, там ссорятся? И не только ссорятся, но, похоже, дерутся – что-то, ударившись о стену, разлетелось вдребезги. Кто же это скандалит? Впрочем, наверху и не может быть никого, кроме сестры и её мужа. Получается, они живут не очень дружно. Неужели дядя принадлежит к числу тех мужиков, которые, напившись, начинают самоутверждаться? Не было печали – черти накачали! И что мне теперь делать? Прикинуться спящим или изобразить, будто я пытаюсь защитить сестру? Но кто я такой? Если серьёзно, то всего лишь бесправный наёмный рабочий… К тому же упаси Бог встревать между мужем и женой. Они ночью помирятся – ночь умеет сближать! – а я для обоих стану врагом. И тогда, как пить дать, из этого дома мигом вылечу.
Скандал между тем, видимо, перерос размеры спальни – дверь с грохотом распахнулась, и надтреснутый голос дяди послышался над самым моим ухом: «Сколько раз я вам обеим говорил, чтобы в моё отсутствие и духу её здесь не было!» В ответ раздались рыдания сестры. «Заткнись, на нервы действуешь!..» – и прозвенел звук пощечины. Неужели он её ударил?! В тот же момент сестра заорала на весь дом: «Ах ты сволочь! Снова бить меня? Забыл, как в милиции бумагу подписал, что и мизинцем меня не тронешь больше? Да я тебя… я… я уничтожу тебя, костей не соберёшь…» Она начала сыпать угрозы… «И что ты со мной сделаешь? – заорал в ответ дядя. – Не родился ещё тот, кто посмеет тронуть меня хотя бы пальцем! Снова эта сова настраивала тебя против меня? И где она тебя оприходовала своим ядовитым языком на этот раз?» Кажется, сестра вместо ответа расцарапала ему лицо, потому что дядя вдруг совсем по-детски вскрикнул.
Услышав шаги возле самой двери, я мигом отвернулся к стене, мол, не беспокойте меня по пустякам, я уже давно вижу десятый сон. Усевшись на единственный стул, сестра начала тыкать в кнопки сотового телефона. Проклятье, неужели звонит в милицию?.. «Гуля, Гуля! – закричала она в трубку. – Он снова бузит. Бьёт. Что мне делать, родная, нет больше сил терпеть… Куда мне податься?! Кроме тебя, у меня никого нет в этом городе. Скажи хоть слово, милая… Сейчас приедешь? Не-ет, он не в себе, прибьёт ещё обеих… Что? Ладно…»
– Ты же не спишь, зачем прикидываешься? – вдруг сказала она, обращаясь ко мне. Голос у неё был совершенно спокойным, словно это не она только что подралась с мужем и в отчаянии звонила подруге, умоляя её о помощи…
– Даже армия не сделала из тебя мужика, – продолжила она. – Твою сестру чуть не убили, а ты лежишь тут в уголке и дрожишь от страха…
Мне стало неловко, и я сел на кровати. Ная расположилась весьма комфортно, облокотившись на стол, её зелёные глаза внимательно смотрели на меня. Рыжие волосы растрепались, правый рукав халата был разодран, между распахнутыми полами с вырванной нижней пуговицей выглядывали голые колени – вылитая Водяная, которая ищет украденный у неё золотой гребень! Ная была просто прелесть!
– Я и в самом деле спал, – лениво соврал я и в подтверждение своих слов потёр глаза.
– Ну, если ты при таком шуме можешь спать, значит, нервы у тебя крепкие…
– А что за шум? – притворился я.
– Твой дядя не любит, чтобы Гуля у нас бывала. Замучил совсем. А я тоже человек! Я не монашка, чтобы сидеть тут одной взаперти.
– Устройся на работу.
– Не разрешает. А потом…
– Нашла тоже… – Я свесил ноги с кровати. – Сейчас, чтобы устроиться на хорошую работу, никакая специальность не нужна. Если есть поддержка…
– Совсем распустился, – сестра шмыгнула мокрым носом. – И что он привязался к Гуле, а?
– А что она за человек?
– Она очень хорошая. Я рядом с ней забываю обо всём. Без неё жизнь – не жизнь.
– Ну, ты и скажешь тоже… Может, дядя в чём-то и прав…
– Если будет перегибать палку, то его и пристрелить недолго…
Я настолько удивился, что мои выпученные глаза коснулись, кажется, волос надо лбом.
– Ты с ума сошла?
– Да я… Это я к слову. Их ведь через день отстреливают. – Увидев моё выражение лица, она зло усмехнулась: – Не дрейфь, парень, таким, как он, ничего не сделается. Он ещё меня в гроб загонит. Вот прикажет своему Шавали…
В это мгновение дверь отворилась, и на пороге возник дядя. На меня он даже не посмотрел – словно нет здесь больше никого! – и со сдерживаемой дрожью в голосе сказал:
– Ну, что расселась тут? Пошли в спальню!
Сестра отвернулась:
– Сейчас приедет Гуля. Поговорите.
Деланная улыбка дяди словно приклеилась к его побелевшему лицу. Он вдруг бросился на колени и мощными руками обнял жену за ноги.
– Эта твоя сова – дьявол! Она несчастье нам принесёт, клянусь тебе… Пойдём, родная, пойдём наверх. Забудь всё.
– Дурак ты, Айдар.
Я уже собирался выйти из комнаты, когда входная дверь с силой распахнулась, и на пороге возникла Гуля. Она окинула быстрым взглядом присутствующих, и её красный рот, чем-то неуловимо похожий на кровавую рану, скривился набок:
– А-а, здесь полная гармония?!
– Ты?
Дядя поднялся и начал отряхивать колени, я тем временем поспешил на улицу. Почему это я задыхаюсь в этом доме? Выйдя за ворота, я сел на скамейку, которую сам сегодня смастерил, и устремил глаза в небо. Небосвод был щедро усыпан звёздами, но сейчас они показались мне похожими на прыщи.
Слова, в сердцах сказанные сестрой, взбудоражили меня. Эх, Назифа… Страшно подумать, какие мысли могут рождаться в её душе! Не зря, наверно, древние сказали, что за ночь женщина семь раз просыпается с желанием убить мужа.
Как же можно сказать такое о человеке, с которым ты делишь ложе и пищу? Видите ли, ему не нравятся посещения Гули! Имеет право! Кто тебе дороже: собственный муж или эта сова? Что это? Кажется, я начал разговаривать сам с собой?
Эге… Так вот она какая, моя сестра Ная!
Впрочем, мало ли что скажет женщина! Жизнь всё равно всё устроит по-своему.
Кто-то стремительно приближался ко мне в темноте, и я теснее прижался к забору: здесь темно, авось не увидят. Из ворот вышли две тени. Так ведь это дядя с Гулей!
– Постой, Гуля! Постарайся понять меня, – сказал дядя, шумно дыша. Он не привык ходить пешком, а потому, видно, запыхался. Голос Гули прозвучал как угроза:
– Если ещё раз тронешь Наю… Ты знаешь мои возможности.
