Пеший камикадзе. Книга первая

– Оружия нет. Документ есть, – сказал он вполне доходчиво.

– Зачем остановился? – угрожая автоматом, спросил Бис, стараясь следовать хоть каким–то мерам предосторожности и держась на уровне передней стойки транспорта. – Что за свёрток выбросил на обочину?

Водитель смутился.

– Медленно выходим из машины! – приказал Бис. – Так, чтобы я видел руки!

В эту минуту из кустов, откуда вышел старший лейтенант, появился рядовой Гузенко в готовности открыть огонь, но совершенно растерянного вида. Позади легковушки подоспел сапёр Фёдоров, за ними кинолог Ульбашев и прапорщик Стеклов.

– Смотри, чтобы под ноги незаметно не выкатили гранату, – предупредил командир Гузенко.

– Так точно, – ответил солдат.

– И чтоб ничего по собственной инициативе, понял?

– Так точно, – кивнул Гузенко.

– Володя, внимательно! Они что–то скинули на обочину. Досмотри второго.

Стеклов принялся ощупывать складки одежды щуплого пассажира, в то время как Бис обыскал водителя. По ряду признаков оба чеченца могли быть потенциальными противниками и в то же время оба могли ими не быть.

– Что в свёртке? – Бис ткнул автоматом в спину водителя.

Чеченец болезненно сжался.

– Что в свёртке, спрашиваю? Руки держи на машине!

– У меня есть документ.

– Мне в хуй не упёрся твой новенький паспорт! Знаю, как вы их получаете!

– Ульбашев, примени пса, – приказал Стеклов.

– Ищи, Гром. Ищи, – негромко приказал кинолог.

Собака минно–розыскной службы принялась обнюхивать землю вокруг, неторопливо подбираясь к свёртку. Биса по–прежнему удивляла устойчивая психика собак на войне. Казалось, они воспринимали поиск мин не как ответственную работу, а как увлекательную игру, за которую полагалась награда в виде любимого лакомства или игрушки из каната. Он познакомился с минно–розыскными собаками недавно и было непривычно видеть, что собаки за работой не реагируют на внешние раздражители будь то запах тушёнки или очень громкие звуки. Гром обнюхал свёрток, фыркнул и вернулся к хозяину.

– Товарищ старший прапорщик, чисто, – доложил Ульбашев.

– Гудзон, досмотри свёрток, – приказал Бис.

Солдат перевёл автомат за спину, вооружился сапёрным щупом и исчез ненадолго за машиной.

– Тьфу, блядь! – вскочил он на ноги, размахивая руками, будто угодил в пчелиный улей и теперь отбивался от атаки насекомых.

– Что там? – спросил старший лейтенант.

– Сука! Там отрезанная собачья голова, – доложил Гузенко.

– Зачем она здесь? –переключился молодой офицер на чеченца, снова ткнув его стволом в бок.

– Я не знаю!

– Врёшь, сука! – коротко ударил Бис водителя прикладом по ноге.

– Мне дали свёрток и сказали, чтобы я оставил его здесь, у дороги.

– Зачем?

– Не знаю.

– Кто тебе приказал это сделать?

– Не знаю. Они поджидали меня у дома. Сказали так сделать, если не хочу проблем.

– Открывай багажник! – отступил старший лейтенант на два шага. – Руки держи на виду!

Водитель приставными шагами отправился к багажнику в обход машины, держа руки на крыше. Егор двигался справа на расстоянии – метр или полтора. Мужчина распахнул отделение багажа.

– В сторону, – прозвучала очередная команда.

Вытянув шею, старший лейтенант задрал голову как можно выше и заглянул внутрь, пытаясь разглядеть содержимое.

– Бери предметы по одному левой рукой и клади их друг за другом на землю, – снова приказал офицер, внимательно наблюдая за водителем и его вазомоторными реакциями. Егор был настолько сосредоточен этим занятием, что не заметил, как неподалёку остановилась машина и из неё вышли трое. Одета троица была как военизированные волонтёры в зоне боевых действий или партизаны, когда гражданская одежда на человеке преобладала над военной или её предметы и детали выдавали их ярко выраженную принадлежность. Но это было не всё. Их выдавала походка, особая осмотрительность и осторожность.

– Товарищ старший лейтенант! – окликнул Биса сапёр Фёдоров, заметив посторонних.

– Привет, парни! – сказал тот, что подошёл первым в сопровождении автоматчиков.

Егор оглянулся.

Это был мужчина крепкого телосложения с лицом молодого Жан Клод Ван Дамма. Егор на мгновение оцепенел от такого поразительного сходства. Он был одет в засаленные спереди на бёдрах джинсы, короткую куртку на синтепоне, примятую в тех местах, где обычно прилегают лямки разгрузочного жилета. Обут он был в чёрные ботинки. На голове вязаная шапка с отворотом, отверни которую наверняка оказалась бы с прорезями для глаз и быть может рта.

Ещё двоих Егор разглядеть не успел. Заметил только краем глаза, что тот, что справа был высоким и невероятно худым, и, показалось, с трудом держался на своих двоих, будто вот–вот рухнет 'Ван Дамму' под ноги, точно сломанная стремянка.

– Кого задержали? – кивнул двойник бельгийца.

– Кто такие? – спросил Бис в ответ.

– Свои, – не раздумывая, сказал Ван Дамм.

– Свои на базе сидят, не шастают. Ждут, когда дороги проверим.

– Так вы, сапёры? – догадался Ван Дамм. – А мы, офицеры комендатуры Ленинского района.

– Ясно, – Бис смерил троицу внимательным взглядом. – Принимайте тогда.

– Что случилось?

– Эти двое подъехали сюда на машине, выбросили на обочину свёрток. Что в нём не признались. Говорили, что сами не знали. Мы решили отнестись к нему как к фугасу. Расколдовали. Оказалось, что внутри отрезанная голова собаки.

– Собачья башка?

– Да. Лежит в свёртке.

– Живодёры? Или сатанисты?

– Этого не знаем. Допросы – не наша специализация.

– Можем доставить в отдел, – предложил офицер–волонтёр, по всей видимости, старший группы.

– Не возражаю, – согласился старлей.

– Витя, прыгай в их тачку, поедешь за нами, – распорядился Ван Дамм, коснувшись предплечья того, что стоял слева.

Только сейчас Егор разглядел третьего. На вид ему было около тридцати, может быть, немного больше или немного меньше. Среднего роста, среднего телосложения. Всё в нём казалось средним: вязанная шапка, сдвинутая на затылок обнажала на лбу слипшиеся волосы средней длины, небольшие и немаленькие глаза, некрупный нос. Двух– или трехдневная чёрная щетина. Зелёная флисовая рубашка, коричневая тёплая куртка. Разгрузка. Автомат Калашникова складной укороченный. Чёрные военные брюки, какие носили танкисты. Кожаные ботинки на молнии, потёртые и потрескавшиеся, заляпанные отвердевшей грязью.

– Где ключи? – зыркнул он.

– В замке, – выпятив подбородок, признался водитель.

– Одевай на головорезов браслеты и сажай их в 'Уазик'. Едем, – приказал Ван Дамм долговязому. – И эту… как его… голову не забудь, – кивнул он на свёрток. – Давай, пацаны, удачи! – пожелал он сапёрам.

– Взаимно, – ответил Бис.

Когда обе машины скрылись из виду, свернув на ближайшем перекрёстке направо, Бис бросил взгляд назад, на солдат, укрывшихся по обе стороны дороги. Жадными глазами они смотрели на командира дозора, ожидая его команды.

– По местам! – подал команду Бис, наблюдая, как отовсюду повыскакивали солдаты, занимая места в боевом порядке.

– Какие мысли по такому случаю? – спросил Владимир, оказавшись рядом с Егором. – Что означает голова собаки?

– Это предупреждение. Нас обещают убить, как собаку… или ещё хуже, – сказал Егор.

– Ты правда так думаешь?

– Весь день напролёт. И тебе советую.

– Да я серьёзно между прочим!

– Так я тоже, серьёзней некуда.

Егор вернулся на место, где на широкой полосе твердой как кость земли лежали останки автомобиля и множество других железяк. Он взглянул вдаль, откуда провёл к своим ногам невидимую линию. Взмахом руки подал команду на движение и сделал шаг вперёд.

Примерно на пятьдесят метров тянулась полоса земли, покрытая пожолклой травой, сникшей с наступлением ощутимых холодов. За ней, словно спина дельфина с плавником, из земли показался тротуар, сопровождаемый строем редких деревьев. Прямо перед Егором трава смешивалась с низкорослым кустарником и стелилась к ограждения ещё одной заброшенной территории. Требовалось сделать сорок шагов, чтобы оказаться у покосившихся ворот похожих на решето и заглянуть в подходящее для глаза отверстие выбрав из десятка, а то и сотни похожих друг на друга пробоин и убедиться, что там ничего не происходит, кроме царящего упадка и запустения. Дальше открывался вид на широкий перекрёсток на пути к которому стоял двухэтажный дом с разрушенный до основания стеной, покосившейся крышей и лоджией на втором этаже, удерживаемых незримой силой на тощих железобетонных колоннах. За перекрёстком располагалось четырёхэтажное приземистое здание всё из того же красного кирпича, похожее на один из корпусов Красных казарм Екатерининского дворца в Лефортово, но исполненного не в стиле позднего ампира конца восемнадцатого века, а в современном, какие стояли в пункте постоянной дислокации. Дойдя до Т-образного перекрестка, Егор развернулся. С этого места открывалась прямая как стрела дорога, скрываемая между деревьями и ограждением предприятия, сразу за которым выступали разрушенный стены производственных корпусов. Спустя минуту в этом месте показался головной бронетранспортёр сапёров. Высокая стена, косматые деревья, узкие обочины, никаких кюветов, полоса дорожного движения проходила словно по тоннелю, затем обочины и кюветы появлялись снова, а сама дорога устремлялась дальше вперед, но уже без деревьев. Перекрёсток Маяковского и Старопромысловского шоссе был довольно крупным транспортным узлом. За тоннелем и лесопарком взору открывалось широкое пространство, неприятное, как и вся городская урбаническая среда, посреди которой, будто обугленные пеньки, торчали низкорослые здания, вроде 'Красной казармы' и серого Дома печати, касавшегося плоской крышей тяжёлых облаков.

Мать Мусы Аллагова, Амина, работала в медицинском колледже, возобновившем учебный процесс в полуразрушенном здании с апреля прошлого года. Уборщицы, преподаватели, студенты разгребли разрушенные аудитории, обломки кирпичных стен и деревянных парт, собрали осколки разбитых окон, пепел сожжённых книг и снова уселись за парты. Колледж, где работала Аллагова, располагался на Маяковского. До работы Амина добиралась пешком мимо завода 'Красный молот', Дома печати, через сквер памяти журналистов. Время от времени случалось, что ходила вместе с сапёрами. Правда, после того, как попала с ними под обстрел, обрушившийся вслед за оглушительным взрывом, старалась избегать совместных прогулок, совпадающих по времени, а если не получалось, ходила другим более длинным путём в отличие от сапёров, которые маршрут изменить не могли. Вместе с тем отмечала, что ходить с сапёрами ей было спокойнее. Она не боялась солдат, украдкой разглядывала их, пытаясь понять зачем они здесь и что им нужно от чеченского народа, и не презирала, понимала, – её мужа убила большая авиабомба, а не эти мальчишки, что–то высматривающие на холодной земле.

Здание медколледжа стояло на узкой улочке, идущей параллельно с Маяковского, разделённые друг с другом сквером с фонтаном и прогулочной мощённой аллеей. Колледж располагался в одном ряду со старомодными домами, в конце которого улица как ручей, впадающий в реку, вливалась в проспект Победы. Здесь же стояла первая в Грозном девятиэтажка и дом с башенкой напротив. Первый девятиэтажный дом в Грозном был приметным. Стоял, упираясь в небо как свеча. Местные вспоминали, что до войны на первом этаже располагался салон для новобрачных с большими окнами–витринами. Затем, как и всё здесь, он был разрушен и заброшен. Но сейчас в нём снова зарождалась жизнь. Зрелые мужчины вставляли стёкла, ремонтировали двери, штукатурили фасад. На вопрос 'что здесь будет', незатейливо отвечали – 'столовая'. Жизнь медленно и нерешительно возвращалась в разрушенный город. Неподалёку от дома на широком просторном месте, окружённая клумбой с многолетними цветами стояла трёхфигурная скульптура из куска холодного гранита – чеченец, ингуш и русский, когда-то олицетворявшие нерушимую дружбу народов. В период двух войн памятник пострадал дважды. Прежде он страдал исключительно от острых языков. Как только его не называли, и 'Гикало и два шакала', и 'Два джигита держат бандита'. Но чаще – 'Три дурака', а место – 'площадью трёх дураков'. Все трое от войны потеряли головы, теперь это была безликая глыба мрамора только и всего. Всё, что осталось от былой дружбы, как оказалось, недолговечной. Сразу за монументом располагался опорный пункт из железобетонных блоков и плит, наверное, самый большой из тех, что встречались Бису на городских дорогах. На нём дежурили курганские омоновцы. Считалось, блокпост находился на стратегически важном направлении, ощетинившись, он смотрел чёрными бойницами во все стороны, в том числе на Дом Печати и дом с башенкой. А ещё считалось, что в этом месте сапёрами пройдена половина пути. Пожалуй, самая опасная половина маршрута. При удачном стечение обстоятельств сапёры добирались сюда часам к десяти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.