скачать книгу бесплатно
***
Ехал в поезде в Вологду. В купе вошла проводница. Узнав меня, заулыбалась и радостно сообщила:
– Я вам сейчас по секрету… Только вы никому… У нас по поезду ночью ходят воры! Гы-гы-гы… – заразительно загыгыкала она, словно считала, что этой фразой меня сильно насмешила.
– Зачем вы мне это сказали? Да ещё перед сном?
– Потому что я вас особенно люблю и хотела предупредить, чтобы вы спали осторожнее.
– Интересно, это как – спать осторожнее?
Она наклонилась и зашептала мне на ухо, почти интимно, чтобы, не дай бог, ещё кто-нибудь не услышал. Ведь остальных она так, как меня, не любит, и они могут спать неосторожно.
– Вам надо на ночь изнутри замок закрыть на подстаканник! – И глазами показала на принесённый мне чай в оловянном с прорезями подстаканнике. – Я уйду, а вы попробуйте сейчас закрыться.
Она вышла. Я с восхищением удостоверился, что прорези подстаканника удивительно совпали с формой ручки на двери купе.
В ту ночь я спал, как рак-отшельник, закупорившись от всего внешнего мира, с радостным ощущением, во-первых, потому, что узнал в этой жизни нечто сокровенное, секретное, известное только избранным! А во-вторых, оттого, что все остальные в поезде, в отличие от меня, спали «неосторожно».
***
Когда-то давным-давно я работал на Курилах в ботанической экспедиции. Разнорабочим. Меня надо было перекинуть на другой Курильский остров, чтобы я подготовил место для лагеря до того, как туда прибудет ботаническая экспедиция.
Приехал в аэропорт. Впрочем, назвать это аэропортом можно с большой натяжкой. На поле – расстеленная металлическая сетка времён войны и небольшое деревянное зданьице, похожее скорее на российскую рюмочную. И самолёт под стать – этакий выкидыш кукурузника. Жара. Мы с моим коллегой ждём, когда механик разрешит самолёту лететь. Тот ползает по самолёту с кувалдой и чего-то старательно прибивает. То ли крыло, то ли хвост. Наконец ему надоело, он вытер пот с лица, спрыгнул с крыла, махнул рукой и говорит:
– Да ладно, летите!
Мы в то время были атеистами, молиться, к сожалению, не умели. Никогда не забуду, как это самолётное чудо, трясясь, как тарантас на колдобинах, разбегается по металлической сетке. Смотрю в окошко – от него отлетают какие-то гайки. А водила – да-да, это был не лётчик, а именно водила – успокаивает:
– Не волнуйся. Это лишнее! – И добавляет, обращаясь ко мне: – Ты, главное, дверь держи!
От Кунашира до Итурупа я держал правой рукой дверь, и мне впервые в жизни очень хотелось научиться молиться!
***
В первые годы после развала Советского Союза, когда старые порядки уже не работали, а новые ещё не появились, когда жизнь людей на бывшей территории Советского Союза напоминала беспорядочное движение ошалевших молекул, находящихся в объёме под излишним давлением, стюардесса в Днепропетровске решила успокоить бегущих по лётному полю пассажиров, которые боялись опоздать на самолёт. Господи, что же началось после того, как она выкрикнула на все лётное поле:
– Да не спешите вы так торопиться! Всё равно пятеро не полетят!
***
В 70-е годы со студенческим театром Московского авиационного института я попал на атомоход «Арктика». Ледокол стоял на рейде в порту Диксон. Все моряки и рабочий персонал сошли на берег. В магазинах их ждали товары по талонам: редкая по тому времени колбаса сервелат, а если повезёт, то и финские сосиски… А главное, возможность отчаянно напиться, чтобы, как считалось в то время, вывести из себя накопившуюся за время работы на атомоходе радиацию. Особенно ждали моряков на берегу конечно же местные диксоновские девчонки.
Нас же – агитбригаду, – наоборот, загрузили на судно! Поместили в одно большущее помещение, похожее по объёму на номер совдеповской гостиницы, рассчитанный на 10–12 человек. Я помню, в этой каюте была совершенно неаргументированная жара, как в предбаннике финской бани. Радиаторы разогрелись так, что на них можно было жарить яичницу.
Казалось, на всём ледоколе был только один человек, помощник капитана, который нас встретил и проводил до каюты.
– Видите, как сегодня холодно на улице, – сказал он.
Хотя выражение «на улице» было в данной ситуации совершенно не к месту. Потому что ближайшая улица находилась примерно за две тысячи километров. Дощатые тротуары вдоль диксоновских канав, с двух сторон мостовых, назвать улицами можно было с такой же натяжкой, как назвать валенки кроссовками.
– Зато видите, как у нас тепло внутри нашей «Арктики»! Это потому, что радиаторы обогреваются вторичной водой от реактора!
От его хвастовства захотелось поёжиться. Возникло ощущение, что вокруг летают быстрые нейтроны, пронзая насквозь всё вокруг, вплоть до наших туловищ. Ведь что бы там ни говорили о безопасности современного реактора, но сам реактор был тут, совсем рядом. Главное, очень хотелось пить. Из-под крана лилась обычная совдеповская рыжая вода в рыжую, как голова ирландца, раковину.
Похвастав другими достопримечательностями, вторичным контуром, квазидискретным континуумом и знанием биографии Гейгера – Мюллера, помощник капитана тут же исчез, как будто растворился в парах тяжёлой воды. Мы остались наедине с собственной жаждой и испугом от летающих вокруг нейтронов. Одни, в очень душной каюте. Я вышел в коридор в надежде встретить хоть кого-нибудь из рабочего персонала. Никого! Пустые коридоры, в которых впору было снимать финальную сцену голливудского триллера!
И вдруг… Смотрю, навстречу мне на четвереньках, опираясь сразу на обе стенки коридора, ползёт матрос, периодически прислоняясь, чтобы передохнуть. Я понял, что он уже не первые сутки выгоняет из себя радиацию народным методом. Чтобы он быстрее признал во мне «своего парня», я тоже встал на четвереньки и, тормоша «прислонютого» за плечо, громко и несколько раз повторил вопрос:
– Воду из-под крана пить можно? Воду из-под крана? Здесь? Пить? Можно пить воду? У вас? Из-под крана? Пить воду? А? А? А?
Матрос долго смотрел на меня, видимо соображая, кто я, зачем здесь и почему его отвлекаю. Мы стояли друг напротив друга на четвереньках, точь-в-точь как гиббоны в клетке. Не меняя позиции, я ещё пару раз повторил свой вопрос слово в слово. Наконец он что-то сообразил и, почти предсмертно шевеля губами, выдавил из себя:
– Можно. Но только разведённую! – И, отстранив меня, как неодушевлённое препятствие, пополз дальше.
***
В товарном вагоне везли свиней. В Питер. Но, как это у нас, к сожалению, частенько случается, их украли на первом же из перегонов, потому что транспортная милиция, которая должна была свиней охранять, напилась. Наутро, протрезвев, ребята сообразили, что за свиней им придётся отвечать – платить. Весьма находчиво, всего лишь за бутылку, они нашли свидетеля, который подписал бумагу, что он видел, как свиньи сами спрыгивали с состава.
Однако! Поскольку транспортная милиция отвечает ещё за полтора метра по обе стороны от полотна, то за вторую бутылку они нашли второго свидетеля, который подписал ещё одну бумагу, будто бы он видел, как свиньи прыгали дальше, чем на полтора метра. Неслабое толчковое копытце было у каждой свинюшки! Да и разбег, видать, брали по всему товарному составу.
Тем не менее бумага сработала, и дело было передано наземной милиции. Наземная милиция сразу сообразила, что на неё сбросили «висяк», – гиблое дело. Впрочем, и они оказались не лыком шиты. Нашли своего свидетеля, который подписал бумагу, что он видел, как свиньи прыгали из состава прямо в Финский залив.
Поскольку свиней никто больше с тех пор нигде не видел, пошёл запрос в Финляндию: «Не появлялись ли у вас русские свиньи?»
Финны – ребята аккуратные. Слово «висяк» для них непереводимо. Со своей финской дотошностью они неторопливо обшарили свои берега, однако следов не нашли. И прислали ответ: «Видимо, русские свиньи утонули по дороге в Финляндию».
***
Однажды я ехал с БАМа семь дней, с агитбригадой. Была жара. Чего хочется в поезде, когда очень душно и жарко? Правильно. Водки. Я выхожу на одной из станций и говорю проводнице:
– Я за водкой сбегаю.
Она злая такая:
– Поезд стоит четыре минуты.
– Я тебе две бутылки дам.
Только наша могла ответить:
– Беги, буду держать поезд.
Какой там конь на скаку – поезд! Наша баба, она вообще стоп-краном работать может. Я принёс довольно много водки, целую кошёлку. Ей дал две бутылки, три попросил отнеси машинистам. Всё равно поезд по рельсам едет, никуда не свернёт. И только от наших машинистов, вернувшись, она могла передать ответ:
– Просили передать – остановят в любом месте.
***
На границе с Молдавией меня остановил очень гордый обозначившейся независимостью от России пограничник и с чувством некоего превосходства, посмотрев внимательно мой паспорт, спросил:
– А ещё какое-нибудь удостоверение есть?
– Есть.
– Покажите.
«Ну на кой, – думаю, – тебе ещё другое удостоверение? Или моё лицо не сошлось с моей фотографией на паспорте? Даже самые придирчивые в мире пограничники-израильтяне и те не требуют другого удостоверения». Естественно, решил приколоться. Вынул и дал ему кредитную карточку «Америкэн экспресс». Он вертел её, вертел, потом довольно серьёзно спросил:
– А почему здесь нет вашей фотографии?
Раз уж начал прикалываться, надо продолжать:
– Как нет, вот она! – показываю ему на мужика в шлеме, вытесненного на кредитке.
Пограничник позвал старшого, стоят оба и сличают мой профиль с профилем Александра Македонского.
***
Я не раз задумывался, почему таможенники любят заходить в вагоны и проверять пассажиров в предутреннее, самое сладкое для сна время. И понял: спросонья человек толком не знает, что отвечать. Его легче сконфузить, напугать, а если повезёт, то и обобрать.
Ехал из Латвии в поезде в Москву. И вот утро. В соседнем купе только-только угомонились наши «кореша». Они весь вечер провели в вагоне-ресторане и долго ещё потом «базланили» в купе. Пока не свалились.
Вошедший в вагон таможенник тут же, с порога на весь вагон начал кричать:
– Наркотики, оружие есть?
От его крика все проснулись. Даже «кореша». Правда, не совсем врубаются, где они сейчас находятся. И тут из соседнего купе раздаётся голос:
– Пора иметь свои!
***
В Иркутске я садился на пассажирский поезд, чтобы доехать до Новосибирска. К проводнику моего вагона подошла женщина, ещё не старая, но уже и не молодая. Обычная внешность женщины средних лет, которая потерялась среди бесконечных реформ. Хотя по одежде она всё-таки больше была из нашего советского прошлого.
– Вы можете этот конверт отдать в Новосибирске? – спросила она у проводницы.
– А что здесь?
– Да меня на работе просили в Новосибирск факс передать.
Фильм ужасов
В Днепропетровске есть два аэропорта, один из них – старый, для местных авиалиний. Только наши, только славяне могли в кризис разрешить работнику аэропорта накосить траву на лётном поле для своей коровы. В тот день был дождь. Мужик надел чёрный плащ с капюшоном, взял косу и пошёл на поле. В это время взлетал самолёт. Люди прильнули к иллюминаторам – смерть идёт! А чёрный плащ им ещё помахал: мол, ребята, привет… И вдруг – дикий крик пилота в аппаратуру: «Уберите смерть с поля!..»
***
©
Взлетает самолёт. В салоне тишина, и вдруг тоненький девчоночий голосок пропищал:
– Мам, мам, а мы к Боженьке летим?
Мама даже задохнулась от неожиданности вопроса:
– Типун тебе на язык!
***
Ехал как-то с Украины. В купе заходит разносчица. Страшная, и хохочет. А время – к ночи. Она хохочет и не уходит.
– Чего хохочете? – с испугом спрашиваю.
– У меня такая беда!
– Какая беда?
– Я зубы потеряла. – И хохочет беззубым ртом.
На ночь – это улыбка с картины Верещагина «Апофеоз войны». Улыбка черепа.
– И как вы потеряли зубы?
– Выплюнула вместо сигареты.
Ну что нам этот конец света? Тут и я начал хохотать, представив себе, как она зубы выплюнула, а сигарета осталась…
***
©
В поезде в Омск ехало семейство. Ночью легли спать, а уснуть не могут из-за дембелей, которые на весь поезд орут песни. Папа пошёл разбираться и пропал. Через некоторое время пошла мама, и тоже пропала. Сын ждал, ждал, не выдержал, пошёл их искать. Нашёл! В кабине машиниста, сидящими и поющими громко песни вместе с дембелями. Оказывается, машинист попросил: «Ребята, я после вчерашнего. Вы пойте громко, чтобы я не заснул!» Всю ночь орали!
***
Это было давно, ещё в СССР. В поезде Харьков – Томск в одном из тамбуров оказалось выбито стекло в дверях. Курильщики расстроились, решив, что теперь им всю дорогу придётся курить в холоде и с ветерком. Но через полчаса «стекло» стояло на месте. Проводницы намочили простыню и приморозили её края к железной двери тамбура! «Стекло» продержалось до конечной станции…
***
©
Едет междугородний автобус. Весна, закат. Один подвыпивший пассажир попросил водителя остановить, вышел по нужде и пропал. Нет его пять минут, десять, тридцать. Все заволновались. Водитель решил идти его искать. Вдруг – возвращается мужик, счастливый такой, улыбается и, заходя в автобус, говорит:
– Ребята, это ж какая красота там!..
Автобус № 46
У меня машина давно уже, а тут сломалась. Я надел очки, надел шапку, чтоб никто не узнал, и поехал на автобусе. Надо сказать, был необычайно счастлив, потому что уже давно не видел, как наш человек бегает за автобусом! И догоняет автобус!
