скачать книгу бесплатно
– Чего молчишь? Шути дальше, – пригласил к разговору голос.
– Пошутил раз – хватит, – огрызнулся Егор.
Посидев немного молча, он всё же решил продолжить разговор:
– А откуда я на твою голову свалился?
– А кто его знает? – ответил голос, которому, казалось, всё же нравился разговор с Егором.
– Я и не знаю, как ты тут оказался, – продолжил голос после короткой паузы. – Только как будто вихрем каким тебя занесло. Закружило так, что я уж подумал – остатки меня от меня унесёт. А как стихло всё, смотрю – лежишь, ну прямо неживой. Я уж даже не знал, что с тобой делать? А когда ты поутру очнулся, вот тогда я и решил пошутить над тобой. Скучно, понимаешь. Нет никого, а тут случай такой. Ты, кстати, кем будешь-то? Как звать-то тебя?
– Егором звать.
– Его-о-о-р-о-о-м!!! – протянул голос. – А сам-то, Егор, как думаешь – откуда ты здесь-то? Как сюда попал?
– Не знаю, – ответил Егор и, чуть поразмыслив, коротко изложил своему собеседнику всё то, что случилось с ним в шахте.
Когда Егор закончил свой рассказ, в углу погребка появился неведомый ранее Егору зверёк. Выглядел этот зверек довольно странно: то ли пёс, то ли кот, то ли рысь, то ли енот. Непохож он был ни на одно известное Егору животное, но выглядел как все животные сразу – лохмат, зубаст и с хвостом. На вид вроде кошки, но гораздо больше и с таким длинным хвостом, что он на несколько кругов лежал вокруг зверька. Короче говоря – тварь неведомая. Появился он так, как будто вокруг него рассеялся туман, – медленно возникнув из ниоткуда. Зверек этот внимательно дослушал рассказ Егора и голосом недавнего собеседника переспросил:
– Так говоришь, что медведь этот знакомым тебе показался?
– Да не то что бы я его в морду знал, – грустно пошутил Егор, – но взгляд у него какой-то больно знакомый. Я такой в детстве видел, когда меня чуть такой же медведь не задрал.
– А ну-ка и это расскажи, – потребовал зверёк.
Спорить с хозяином избы Егор не стал и приступил к рассказу.
Глава 7. Рассказ Егора
Давно это было. Я тогда совсем малым ребёнком был – только-только ходить научился, так что помню это, словно сквозь сон. Отец на шахте работал. А мать со мной нянчилась да по хозяйству заботилась. Днем соберёт, бывало, снедь в корзинку, и отправляемся мы с ней к шахте – отцу обед отнести. Идти недалеко, но что взрослому пара шагов, то ребёнку дальняя дорога. Вот и мне казалось, что идем мы за тридевять земель.
День был солнечный. Жара поднялась невыносимая. Я то и дело у матери просил остановиться и передохнуть, а она погладит меня по голове и все идти уговаривает. Отцу, говорит, покушать отнесём, а там и передохнём в тени. Вот и шли мы с ней без остановки. Часть пути она меня на руках пронесла. А как пришли, меня совсем разморило. Мать рогожку расстелила и еду на неё выкладывает. Отец из шахты вышел, умывается. Свернулся я калачиком у коленей матери да и заснул крепко. Только как ни крепко я спал, слышу – шум, гам, крики. Открываю глаза и вижу – отец обедать бросил и в шахту бежит. За ним ещё несколько мужиков. Люди, что вокруг стояли, удержать их пытаются, да всё бесполезно.
Я еще понять ничего не успел, как вдруг из кустов медведь вываливается. Люди вокруг врассыпную, а он только морду в мою сторону повернул и так глянул на меня, будто в самую душу заглянул. Глаза его я до сих пор помню – большие, красные, словно кровью налитые. Мать меня к себе прижала да прямо к шахте. Видимо, там за деревянной стеной шахты укрыться от этого зверя хотела.
Никого медведь даже не тронул, а заскочил в шахту прямо за нами. Тут уж он так рыкнул, что, кажется, стены от этого затряслись. Вот тут-то я и закричал что есть мочи. Мать запнулась и упала.
Не помню, что и как потом было, но нашла меня бабка Пелагея через несколько дней в лесу. Никто не знает, как я там оказался. Бабка Пелагея мне и рассказала потом, что как все обедать начали, кто-то услышал, как из шахты треск раздается – будто подпорка трещит. А там ведь ещё люди оставались. Отец Маринки обедать бросил и внутрь побежал – посмотреть, что к чему, а мой отец за ним. А в шахте уже не на шутку трещит. Народ остановить их пытается, а они один за другим заскочили внутрь. А уж как медведь из лесу вывалился – моя мать со мною на руках и Маринкина мать в шахту бросились. Спастись хотели.
После того как медведь в шахту забрался – никто туда ни ногой. Родители ни мои, ни Маринкины так и не вернулись. Были охотники поискать их в шахте – да все ни с чем возвращались. Гиблое, говорят, место стало – вроде и не обвалилось ничего, а как зайдут внутрь, так почти сразу оттуда и выскакивают. Одно и говорят – гиблое место. Как будто кто за плечи берет и обратно разворачивает. Шахту ту так потом и забросили. Вход в старую шахту наглухо заколотили, а новую шахту в другом месте открыли – подальше от прежнего, победнее, да всё работа.
А медведя того люди и после видели, но близко к нему никто не решался подобраться. Бывалые охотники и те его стороной обходили.
Глава 8. Поздний ужин
– Да, брат! Не повезло тебе! Ты бы поаккуратнее знакомых выбирал, что ли, – добродушно и участливо проговорил зверёк, внимательно выслушав рассказ Егора.
За время рассказа он странным образом изменился и выглядел теперь больше похожим на довольно крупную рысь, но всё с таким же длинным хвостом.
– А кто такая Маринка, про которую ты говорил?
– Маринка, – слегка запнулся Егор. – Она из нашей деревни. Мы с ней в шахте и были перед тем, как я здесь очутился.
– Меня, кстати говоря, Сенькой кличут, – продолжил зверёк и, расправив лапой усы, спросил Егора: – Сам-то что делать дальше думаешь? Как выбираться будешь?
– В пещеру надо как-то попасть. Маринку надо найти. Может, и Верного сыщу – собаку свою.
Егор грустно опустил голову. Зелёная тоска придавила его плечи.
Сенька вновь расправил лапкой усы и толкнул Егора кончиком своего длинного хвоста.
– Тут грустью делу не поможешь. Я тебя, пожалуй, к Якову отведу.
– А Яков – это кто таков будет?
– Товарищ мой. Только ты того – ты его не бойся! Яков, он с виду странный, а в душе добрый.
– Да уж увидим – бояться или не бояться. Тем более что странностей тут, пожалуй, у всех не занимать.
Егор, внимательно рассмотрев Сеньку, даже представить себе не мог, как же выглядит этот «странный» Яков, если уж Сенька был из разряда неведомого.
– Сейчас пойдём? – спросил Егор, твердо намереваясь отправляться в путь без промедления.
– Завтра утром отправимся. Путь до Якова неблизкий. Он в лесу у солёного озера живет. Сейчас отдохнуть тебе надо. Да и я устал.
Сенька, мягко отпружинив лапами, выпрыгнул в открытый лаз. Егор подпрыгнул, ухватился за край лаза и, подтянувшись, так же выбрался наружу. Он ожидал увидеть за окном солнечный свет, но, как ни странно, была уже глубокая ночь. Лунный свет, проникая сквозь всё так же распахнутое окно, мягко освещал внутренности комнаты, посреди которой неизвестно откуда взялись небольшой, но крепко сколоченный стол и пара крепких тяжёлых стульев.
Стол, только что пустой, прямо на глазах Егора скрылся под холщовой скатертью. Тут же на нём появилась миска с солёными грибами, заправленными сметаной и крупно порубленным репчатым луком, затем еще одна с сушёной клюквой, политой душистым медом. Затем в самом центре прямо из ниоткуда возник небольшой чугунок с горячими щами, испускавшими ароматный дух.
Сенька, как ни в чём не бывало, уселся на один из стульев, закинув ногу на ногу. Затем, крепко ухватив лапой двузубую вилку, он ловко насадил на неё гриб и, откусив кусок, начал неторопливо его пережёвывать.
– Чего стоишь? – спросил Сенька Егора и, махнув свободной лапой в сторону пустующего стула, продолжил понемногу откусывать гриб.
Егор, который только сейчас почувствовал, насколько он голоден, не дожидаясь повторного приглашения, уселся на стул. Он только и успел подумать – как бы отведать щей, так заманчиво испускавших пар над чугунком, как тут же перед ним возникла миска, в которой эти щи уже были налиты по самые края. Ложка и кусок ржаного хлеба лежали рядом.
Как только Егор, досыта наевшись, отложил ложку – прямо перед ним появилась кружка с квасом. Егор одним духом опустошил кружку, выдохнул и поставил её на стол.
– Сыт? – спросил Сенька, умываясь лапкой точно так же, как это делают кошки.
– Спасибо, хозяин! – ответил Егор. – Сыт.
Глаза его начали непроизвольно закрываться. Тяжёлая дрёма накатила на него, и он уже валился с ног от усталости. Стол тут же растаял, оставив после себя лишь лёгкую, тут же рассеявшуюся дымку.
– Приляг, отдохни, – продолжая умываться, промурлыкал Сенька и кончиком своего длинного хвоста указал Егору в угол, где так же ниоткуда появилась охапка сена.
Едва Егор коснулся щекой своей душистой постели, как тут же провалился в глубокий сон.
Глава 9. Мост
Чуть только первые лучи солнца прорезали туман, висевший над болотом, Сенька растормошил Егора. Сделал он это так же, как и раньше – своим хвостом. Сначала он пощекотал им под носом Егора, а затем, не добившись желаемого результата, просто несколько раз не больно, но ощутимо хлестнул хвостом по лицу Егора.
– Пора, – попросту сообщил Сенька.
Хвостом же Сенька протянул Егору котомку, в которой, как оказалось, уже лежали неизвестно откуда взявшиеся краюха хлеба и небольшая фляжка.
Точно так же, как и вчера, спрыгнув с порога в чуть хлюпнувшую под ногами зелень, Егор зашагал за Сенькой, который, обмотав вокруг себя, словно пояс, свой хвост, вышагивал на задних лапах. Миновав неширокую полосу зелени между домом и болотом, путники вступили на едва видимую в тумане зыбкую гать и словно окунулись в густое молоко тумана.
– Не отставай и помалкивай, – промурлыкал Сенька и уверенно зашагал по гати, словно это была твёрдая дорога.
Егор старался не отставать, но, в отличие от Сеньки, который словно плыл над гатью, незаметно переступая своими мягкими лапами, он то и дело попадал в какое-то липкое месиво из корней и тины, поминутно поскальзываясь и пытаясь сохранить равновесие.
Солнце шло к зениту, слегка разгоняя густой туман своими жаркими лучами. Путники уже начали заметно уставать, когда туман начал становиться все прозрачнее и, наконец, совсем рассеялся. Дорога под ногами стала заметно суше, и вот уже Сенька с Егором ступили на сочную зелень луга, который, будучи согрет солнцем, обдал их душистым ароматом разнотравья. Тут товарищи решили устроить привал и, усевшись в тени небольшого попавшегося по дороге куста, приступили к нехитрой трапезе.
Сначала Егор достал из котомки небольшую фляжку и, протянув её Сеньке, стал с грустью смотреть, как тот, не отрываясь, выливает её содержимое себе в рот. Закончив пить и утерев рот и усы лапой, Сенька протянул фляжку Егору, и тот, полагая, что ему достанутся только оставшиеся капли, приложил её к своим губам.
К его удивлению, воды во фляжке было предостаточно, и он легко утолил свою жажду. Напившись вдоволь, Егор закрыл фляжку пробкой и, встряхнув её, удостоверился, что она все так же полна, как будто из неё и не пили. Посмотрев на фляжку ещё раз, Егор убрал её в котомку и с удивлением взглянул на Сеньку, который преспокойно жевал какую-то травинку, зажмурившись и развалившись в тени куста.
– Бездонная она, – словно отвечая на немой вопрос Егора, произнёс Сенька, все так же не открывая глаз.
– Чудеса, – подумал Егор.
Вслух он ничего не сказал, но тут же услышал:
– Ничего чудесного. Подарочный вариант фляжки походной бездонной обыкновенной.
Егор несколько опешил от такого ответа Сеньки, но промолчал.
– Однако заболтался я что-то. Идти нам пора, – произнёс Сенька, поднимаясь с травы. – Еще через дурной мост идти. Хотелось бы засветло его проскочить.
В голосе весёлого до этого момента Сеньки послышалась озабоченность и крайняя серьёзность. Было и без вопросов ясно, что «дурной мост», как назвал его Сенька, штука явно неприятная даже для нечистой силы. А то, что Сенька и есть нечистая сила – в этом Егор не сомневался. Егор только на миг поймал себя на мысли, что невзначай причислил Сеньку к нечистой силе, и, слегка смутившись, решил, что сейчас не время и не место для таких размышлений.
Действительно, было не время и не место для излишних размышлений, так как путники, довольно быстро пройдя луг, подошли к пологому берегу неширокой речки, через которую был перекинут шаткий деревянный мостик. Собственно, речкой назвать это можно было с большим натягом, так как была она, как уже было сказано выше, неширока, да и неглубока. Сквозь прозрачную воду были видны камни, многие из которых возвышались над водой настолько, что по ним можно было перебежать эту речку быстрее, чем по мосту. Мост или, точнее, мостик представлял из себя не внушающее доверия сооружение из жердей и досок, настолько, на первый взгляд, сгнивших, что вряд ли кто и решился бы по ним пройти, не опасаясь провалиться в воду. Не могли от этого спасти и перила, связанные из таких тонких жёрдочек, что их скорее можно было назвать прутками, чем жердями.
Сенька остановился перед мостом, не дойдя до него пару аршин, и начал внимательно осматривать это ветхое сооружение, явно намереваясь пройти именно по нему, а не по камням, что представлялось Егору гораздо более безопасным.
– Да неужто мы по этому мосту пойдем? – спросил Егор Сеньку, который не отрываясь осматривал мост, словно надеялся рассмотреть что-то, недоступное взгляду Егора.
– Пойдешь за мной следом, – не отвечая на вопрос Егора, проговорил Сенька. – Да смотри мне – чтоб след в след и ни влево, ни вправо. Смотри мне в спину, а не себе под ноги. А если увидишь чего, то не останавливайся, а продолжай шагать. Ноги не понесут, а ты все одно иди. Силы покинут, а ты иди. Нельзя останавливаться. Самое главное – не слушай никого и не верь никому.
Все это Сенька проговорил с такой серьёзностью, как будто нужно было перейти не мостик над мелкой неширокой речушкой, а через широченную пропасть перебраться. Егор, несмотря на внутреннее сопротивление, с Сенькой решил не спорить и, оправив рубаху и поудобнее перекинув котомку на плече, двинулся следом за Сенькой, который сделал решительный шаг в сторону мостка.
Тут произошло то, чего Егор явно не ожидал, – солнце словно померкло на небе, и всё вокруг покрылось серой пеленой, подернутой удушливым туманом. Мосток, до того неширокий и шаткий, раздвинулся до невероятных пределов в ширину так, что через него могли разъехаться даже не две, а три или четыре телеги, а его дальний край, ранее упиравшийся в другой берег реки, исчез вдали настолько, что и не видно было края. Сам мост стал каменным, с невысокими, но крепкими каменными же перилами. Речка, до того так приветливо журчавшая между камней, потемнела и исчезла в тумане под мостом, словно провалившись в глубокое ущелье, внезапно разверзнувшееся и пугающее своей глубиной. Из глубины под мостом раздавался гул, подобный гулу бушующего потока.
Сенька, не оборачиваясь, махнул лапой, призывая Егора следовать за собой, и, не дожидаясь и не оборачиваясь, решительно зашагал по мосту у самых перил. Его фигура начала таять среди зыбкого тумана, скрадывающего очертания моста. Сенька уже почти исчез в тумане, когда Егор очнулся от накрывшего его забытья и поспешил следом. Помня наставления Сеньки, Егор старался не отставать от него ни на шаг. Это было довольно трудно, так как Егор изрядно отстал, и фигура Сеньки только чуть виднелась среди тумана. Егор успел сделать всего несколько шагов, как вдруг явно услышал голос, который узнал бы и среди тысячи других. Это был голос Маринки!
– Егорушка!!!
Голос раздался где-то рядом. Егор услышал этот до боли знакомый голос так явно и так отчётливо, что не было никаких сомнений, что это голос именно Маринки. И она его звала!
– Егорушка, – повторилось во мраке сгущавшегося тумана уже гораздо ближе, – куда же ты уходишь? Я тут, рядом. Спаси меня скорее!
В голосе послышалась такая глубокая тоска, что сердце Егора сжалось от боли. Он уже хотел повернуться и бежать на голос, но, чётко помня наставления Сеньки, переборол себя и продолжал шагать, глядя в маячившую впереди спину своего спутника.
– Бросаешь меня? – раздалось совсем рядом. – В пещере бросил и сейчас бросаешь?
Укоризна, горечь, боль – всё было в этом голосе, но Егор, по лицу которого уже побежала слеза, все же продолжал идти, не останавливаясь ни на миг. Сенька шёл впереди, не останавливаясь и не замедляя шаг, и Егор, несмотря на дрожь в коленях, спешил за Сенькой.
Вдруг впереди между ним и мелькающей в тумане спиной Сеньки прямо из мглы тумана возникла знакомая фигура. Не было никаких сомнений, что это была Маринка. Её бледное лицо, перекошенное от невообразимого ужаса, было обращено прямо на Егора, а широко открытые глаза, не отрываясь, смотрели на него. Этот прямой пронизывающий взгляд так глубоко проник в самое сердце, что Егор не удержался и на миг закрыл глаза. В этот самый миг ноги его подкосились, и Егор словно провалился в тягучую удушливую муть тумана, сразу же окутавшего его со всех сторон. Он попытался опереться на перила, но они, словно пепел, рассыпались под его рукой. Егор покачнулся, сделал ещё одно неловкое движение и, уже совершенно беспомощный, полетел в пропасть…
Он упал не на камни, как ему думалось, а в воду, сразу уйдя в неё с головой. Холодная вода со всех сторон охватила его так, словно десятки рук схватили его и потянули вниз, в темную глубину реки. Егор несколько раз попытался выплыть из затягивающей его тяжёлой водной мути, но, сделав несколько бесполезных попыток, начал захлебываться и наконец потерял сознание. Последнее, что он запомнил, – как темная вода окутала его со всех сторон, стягивая руки и ноги и не давая вырваться из своих тяжёлых объятий.
Глава 10. Мельница
Очнулся Егор от непонятного шума и неприятного ощущения покалывания на лице. Он лежал на животе и лицом упирался во что-то жёсткое, колющее и на первый взгляд неприятное. С трудом приподняв голову и открыв глаза, Егор увидел перед своими глазами солому, в которую он, оказывается, зарылся всем своим лицом. Непонятно было, как же он не задохнулся в этой массе сухих жёстких, да еще и пыльных стеблей. Егор снова закрыл глаза и, повернув голову на бок, снова опустил её на свою жёсткую «подушку».
Он мысленно обследовал свое тело. Если верить ощущениям – всё было цело. Егор пошевелил руками. Они затекли от долгого лежания, но, хотя и с трудом, отозвались. Далее он чуть двинул ногами и, наконец, двинувшись всем телом, перевернулся на спину. С трудом подняв словно одеревеневшую, затекшую руку, Егор отёр лицо и вновь открыл глаза. Перед его взором предстали крупные грубо обработанные деревянные балки какого-то строения.
Сперва Егор предположил, что он снова оказался в доме на болоте. Не поворачивая головы, он окинул взглядом потолок, на который, если говорить прямо, он не обращал внимания, оказавшись в доме на болоте. Затем Егор чуть повернул голову и практически сразу понял свою ошибку – это не был дом на болоте. Строение, хотя и сделанное из крупных брёвен, было гораздо просторнее и, что самое главное, было заполнено какими-то механизмами, непрерывно двигающимися, назначение которых Егор не сразу понял. И еще его внимание привлек непонятный шум, явно не соответствующий тишине болота.
Снова закрыв глаза, Егор собрался с мыслями. Затем, открыв их, он еще раз внимательно все осмотрел. Окружающая его обстановка, чего и следовало ожидать, не изменилась ни на одну соломинку. Егор с трудом сел и, уже совершенно придя в себя, пристально осмотрел каждую деталь помещения, в котором находился. Убранство, довольно странное на первый взгляд, после внимательного изучения явственно показывало, что Егор находился не где-нибудь, а на мельнице. Судя по звуку падающей невдалеке воды – эта мельница была не иначе как водяной.
Встав на ноги и подойдя к небольшому окну, сквозь которое в помещение проникал свет заходящего солнца, Егор выглянул в него. Тут он также получил подтверждение своего предположения – строение, в котором он оказался, было действительно водяной мельницей.
А увиденное Егором действительно впечатляло. Неширокая, но явно полноводная река, протекающая под окном, через которое осматривался Егор, крутила большое деревянное колесо, вращающее жернова мельницы. Неширокий мосток, перекинувшийся с одного берега реки, крутившей своими водами колесо мельницы, на другой, был собран с такой тщательностью и добросовестностью, что, несмотря на свой невзрачный вид, был явно крепок. Он смог бы легко выдержать телегу, доверху гружённую зерном или мукой в зависимости от того, в какую сторону эта телега должна была бы направляться – к мельнице или от неё.
Судя по увиденному Егором, мельница была значительным строением – он явно находился на втором или, что всего вероятнее, на третьем этаже. Красные закатные лучи солнца, которое ещё не совсем скрылось за горизонтом, слабо освещали то, до чего могли ещё дотянуться. Егор продолжил бы осматривать уже скрадываемые надвигающейся темнотой, но еще различимые окрестности, но тут его внимание привлек звук, мгновенно заставивший насторожиться. Этот звук раздался откуда-то снизу. Вероятнее всего, звук шёл с первого этажа здания мельницы. Это был скрип, явно говоривший о том, что кто-то торопливо бежит по высохшим половицам и так же торопливо открывает дверь на плохо смазанных петлях, тоскливо засвистевших под весом открываемой двери.
Словно в дополнение к первому услышанному Егором звуку, раздался ещё один, но шедший с уже скрывающегося в закатной темноте моста. И этот звук заставил Егора вздрогнуть сильнее, чем первый. Это был звук голоса. Голос, услышанный Егором, не был бы так страшен, если бы не был созвучен с рыком дикого зверя. И не просто зверя, а зверя, который виделся Егору в самых глубинах его сознания, – это был рык медведя. Егор лишь на мгновение забылся в охватившем его оцепенении, вызванном неподотчётным страхом, но практически тут же взял себя в руки и, к своему удивлению, услышал уже не рык зверя, а глухой, словно рычащий звук грубого голоса, который шёл оттуда же – со стороны моста. Егор непроизвольно встряхнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Звериный рык явно причудился слуху Егора, утомлённого всем пережитым.
Голос, услышанный Егором, как уже было сказано, был довольно груб и шёл с дальней стороны моста. Егор скорее услышал, чем увидел, как кто-то или что-то быстро пронеслось от мельницы в сторону голоса, и практически в ту же секунду раздался еще один голос – тонкий скрипучий голосок, вызывающий отвращение уже самыми первыми своими нотками. То, что обсуждали между собой эти «собеседники» (люди это или нет – Егор, учитывая все произошедшее с ним, не мог точно сказать), скрывалось за шумом вращающегося мельничного колеса и падающей с него воды. Но по мере приближения голосов Егор всё же начал различать отдельные слова и фразы.
– Он здесь? – спрашивал обладатель грубого рычащего голоса.
– Да, здесь! – пискляво отвечал ему второй. – Недавно прибыл. Буквально пред вами.
Голосок ещё что-то пропищал, но так тихо, что Егор не сумел разобрать.
– Как он? – снова по-хозяйски спрашивал первый.
– Спит, – учтиво пищал в ответ второй.
Егор пытался разглядеть в окно беседующих, но мрак уже опустившейся ночи почти скрыл их из виду, позволив разглядеть лишь силуэты говоривших, двигающиеся в сторону мельницы.
Первый, грубый и неприятный голос, как показалось Егору, мог принадлежать коренастому субъекту, по-хозяйски шагавшему через мост твёрдой уверенной походкой.
Второй, писклявый голос, как следовало догадаться, принадлежал семенящему следом существу, которое всеми своими повадками напоминало скорее собаку, бегущую вслед за хозяином и в порыве обожания усердно размахивающую своим хвостом. Вот только бежала эта «собака» на двух ногах, и хвоста у неё не было. Или был? Егор внимательно вгляделся, пытаясь в сумерках подробнее разглядеть собеседников. Действительно, за спиной «собаки» болталось что-то подобное хвосту, но это, вероятно, был не хвост, а фалды сюртука, в который, судя по всему, был одет этот писклявый субъект.
Между тем собеседники подошли к мельнице и, отворив дверь, ещё раз жалобно скрипнувшую, вошли в помещения нижнего этажа. Егор замер, боясь быть обнаруженным. Ему по какому-то безотчётному чувству совсем не хотелось знакомиться ни с коренастым субъектом, ни с его писклявым подручным.
