Три минуты вечности

Я увидела как опасно сощурились ее прекрасные глаза, но она продолжила:

– Ты ведь, Кристина, нарисовала в своем глупом воображении прекрасного ангела. Да, он может быть таким, когда захочет, но он не такой. Совершенно не такой. Человеческая жизнь для него не дороже песка, как и для нас всех. На его счету много таких подвигов, от которых у тебя бы волосы встали дыбом, узнай ты о них. Не зря же он удостоился такой любви нашего Повелителя. Как думаешь? Наверное, ты читала в книгах о таком страшном в вашем понимании событии, как вторая мировая война, так вот…

– Замолчи, – прервала ее я, – тебя это не касается. Мы разберемся во всем сами и чья – либо помощь нам абсолютно не требуется. Ты сделала свое дело, теперь ты можешь идти.

– О!, – гневно прошептала она, – ты такая упрямая. Хорошо, я тогда поговорю с тобой по-другому. Помни, ты сама меня к этому вынудила своей глупостью и упрямством.

В первую секунду я даже не успела понять, что же произошло, но она мгновенным движением оказалась рядом, протянула руку и меня, словно щепку что-то сначала подбросило в воздух а потом со всего размаху кинуло прямо в стену. Спиной я налетела на книжный шкаф и сползла на пол. Книги посыпались на меня сверху. Спину прорезала острая боль, падающая книга больно ударила по лицо и из разбитой губы потекла струйка крови. Я попыталась встать, но какая-то неведомая сила подняла меня над полом. Я почувствовала, как стальные пальцы сжались у меня на горле. Я насколько могла приоткрыла глаза, чувствуя, как загорелись легкие от нехватки кислорода. На меня смотрело лицо, которое я не сразу узнала: скулы резко обозначились, нос стремительно выдавался вперед, мертвенная бледность залила лицо и шею, а глаза, о Боже, ее глаза приняли кроваво-красный отсвет. От былой красоты не осталось и следа, но сейчас это было совсем не важно:

– Я не позволю, – прошипела она мне в лицо, – я не позволю тебе, глупая девчонка, лезть в нашу жизнь, соваться туда где ты ничего не смыслишь, ломать не только свою судьбу, но и судьбу Бальтазара. Сегодня вечером, по твоей милости я была опозорена, я слышала, как они все смеялись за моей спиной, радуясь тому, что наконец-то и у меня не все пошло гладко. Я убью тебя сейчас, и мне ничего за это не будет. Люцифер все решит. Что такое жизнь человечка? Пыль. Но помни, ты сама на это напросилась.

С этими словами она со всей силы бросила меня, уже почти задохнувшуюся в сторону дверного проема. Я немного не вписалась и ударившись грудью о деревянный косяк, рухнула на пол. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Сил не было даже на то, чтобы подняться, уж не говоря о том, чтобы оказать хотя бы какое то сопротивление.

С непревзойденной грацией кошки, она медленно прошествовала в мою сторону и присела передо мной на корточки:

– Что такое? Что, Кристина, пыла немного поубавилось? Понимаю, но к сожалению ничем не могу помочь. Ты ведь сама виновата. А знаешь, я вот тут подумала, может никто и не заподозрит меня – с этими словами она легко, словно перышко подняла меня одной рукой и понесла в сторону окна – Просто теплой летней ночью, наша Красавица Кристина сидела на подоконнике, читала книгу и не много замечтавшись выпала из окна. Такое ведь бывает. Видишь ли ваш Бог, он не может уследить за вами всеми. Все пожалеют тебя и забудут. А я буду не при чем. Не переживай, беспорядок в твоей комнате я уберу. Все будет как было до моего прихода. Ведь это отличная идея, правда.

Она поднесла меня к окну и на одной вытянутой руке немного задержала над карнизом:

–Не волнуйся за Бальтазара, он быстро утешится, уж я постараюсь

А потом она разжала руку и я стремительно полетела вниз, судорожно хватая руками воздух. На самом деле, казалось, что третий этаж не так уж и высоко в привычном понимании, но в этих странных домах, третий этаж по высоте приравнивался, примерно этажу к шестому. В последний момент я подумала о том, что так и не успею перед смертью еще раза увидеть глаза человека, которого так сильно любила и удостовериться в том, что я для него не просто еще одно приключение в борьбе со скукой, но вместо того, чтобы почувствовать холодные булыжники мостовой, я явственно ощутила тепло сильных мускулистых рук. Я, не веря себе, подняла голову и столкнулась с его взглядом. В нем читалась обреченность. Я успела заметить, как он смертельно устал за те несколько часов, пока мы не были вместе, но он не дав мне опомниться и держа меня на руках, легко оттолкнулся ногами от земли и в одну секунду мы буквально запрыгнули на окно.

В этот момент выходящая в дверь моей спальни Амина резко обернулась. В какой-то момент она просто не могла понять, что же произошло. Себастиан положил меня на кровать и круто развернулся к ней. Амина явно не знала как себя вести:

– Бальтазар? Что ты здесь… я не ожидала тебя увидеть.

– Уходи, – глухим голосом произнес он, – я поговорю с тобой потом.

– Я никуда не пойду, – зашипела Амина, – ты совсем что ли с ума сошел, я уж думала, что после разговора с ним ты сюда больше вообще не сунешься.

– Еще раз повторяю, уходи… Ты уже и так сделала все, что могла.

– Я не понимаю, – почти кричала девушка, – из-за кого? Из-за нее ты гонишь меня. Ты не дал мне закончить того, что я начала. Да ты бы забыл о ней через пару лет. Подумай, кто для тебя она и кто я? Хватит уже делать ошибки.

– Амина, ты как обычно слышишь только себя. Тебе повторить еще раз?

После этих слов Амина пронзительно взвизгнула и неуловимым движением кинулась на меня. Не напрягаясь Себастиан протянул руку и поймал ее за горло, а затем поставил перед собой. Я порывисто выдохнула и он повернул ко мне голову. Меня залила волна страха, я никогда не видела его таким: на белом, как простыня лице, ярко проступили тонкие полоски двух шрамов поперек щеки, точно так как и недавно у Амины, явственно выделились скулы, а глаза потеряли свой бездонный синий цвет, став кроваво – красными.

Я вжалась в подушку, а он резко отвернулся от меня и посмотрел на нее. Девушка стояла перед ним с опущенными руками, но ее глаза метали молнии:

– Послушай, Амина. Уходи отсюда, уходи, пока я не сделал тебе больно. Не вынуждай меня к этому. Мы еще успеем с тобой поговорить.

От этих словах она сильно сжалась, как – будто опасаясь удара с его стороны. На секунду во мне зашевелилось что-то похожее на жалость к этой девушке. Он молча, обошла его с левой стороны, подпрыгнув, грациозно ступила на подоконник и напоследок посмотрела на меня: цвет глаз и кожи снова стал обычным, она снова была прекрасна:

– Мы еще продолжим наш разговор, Кристина, я как – нибудь, еще загляну к тебе в гости. Не возражаешь?

Сказав это, она вынесла ногу в пространство и ее скоро поглотила летняя предрассветная темнота.

Мы остались с Себастианом вдвоем. Он так и стоял посередине комнаты, то ли не зная, что дальше делать, то ли погрузившись глубоко в свои мысли. Я молчала, не представляя, что сказать. Мне было мучительно жаль его, мучительно жаль себя. Я понимала, что он сейчас винит себя в том, что стал причиной всего произошедшего со мной. Я осторожно оперлась о правую руку, которая болела меньше, чем левая и сползла с кровати. Сделала два шага, которые дались мне с большим трудом, подошла к нему со спины и порывисто обняла, прижав к себе. Он не сопротивлялся. Какое –то время мы стояли вот так, чувствуя биение сердца друг друга, а потом он повернулся ко мне, запрокинул мою голову и посмотрел в глаза.

– Я понимаю,– охрипшим голосом начал он, – я не имею права даже просить прощения за то, во что тебя втянул, но ты же понимаешь, что я должен. Кристина…

Я прервала его и быстро, пока он не принялся что-либо возражать, начала говорить:

– Послушай, Себастиан, я все понимаю, теперь я понимаю, почему ты не сказал мне всего этого раньше, я понимаю, почему ты бежал от меня. Почему так надолго пропадал. Да, мне сейчас до смерти страшно, я боюсь себя, боюсь того, что меня окружает, того что я вижу. Но тебя я НЕ БОЮСЬ. Я не жалею ни об одной минуте, которые мы провели вместе, ни об одном мгновении. С тобой и только с тобой я начала понимать, что такое по-настоящему жить. Я просто существовала до того момента, как повстречала тебя. Ты показал мне, что можно жить для чего-то, а не просто радоваться каждому успешно проходящему дню. И самое, главное, если бы была у меня возможность начать все сначала, поверь мне, я не изменила бы ничего. Мне все равно, что будет дальше, сейчас я счастлива и мне больше никто не нужен. – Слова бешенным потоком слетали с моих губ. Я старалась не смотреть в его глаза, боясь увидеть отчуждение или даже насмешку. Ведь все, что сказала Амина, прочно засело где-то в моей памяти. Наконец, когда я уже не знала, что сказать, я украдкой взглянула на него.

Себастиан смотрел на меня так, как будто сомневался в своем ли я вообще уме. Но ничего не произносил. Наконец, когда мне начало уже казаться, что тяжелая тишина вот– вот раздавит меня, он прошептал:

– Я не понимаю. Я тебя совсем не понимаю Кристина. За свою жизнь я видел огромное количество людей, но у всех у них всегда брал верх элементарный инстинкт самосохранения. Что происходит с тобой? Ты ведь теперь все обо мне знаешь. Амина, уж точно не упустила такую возможность. Ты ведь знаешь, что я зло. Я есть самое настоящее бесконечное зло. На моем счету столько, жестоких и бесчеловечных поступков, что мне становится безумно страшно оттого, что однажды ты можешь узнать хотя бы о некоторых из них. Мои руки в крови, я несу смерть. Я и есть сама смерть в одном из ее многочисленных проявлений. Ты, как любой нормальный человек, должна бежать от меня, а ты стоишь и говоришь мне о том, что абсолютно ни о чем не жалеешь. У меня складывается такое впечатление, что я абсолютно перестал понимать людей.

Я внимательно слушала его, но в ту секунду меня волновало почему-то совсем другое:

– Себастиан, – начала я, – у меня есть один вопрос, который я должна тебе задать. Выслушай меня, пожалуйста. Когда мы с Аминой… разговаривали, она сказала мне, что вам… ну, вообщем, таким как ты свойственно играть с людьми, что люди быстро надоедают вам и что, ты в принципе не можешь испытывать ко мне никаких чувств. Скажи мне, только честно, ты должен понимать насколько много это для меня значит, скажи – это действительно правда?

Себастиан глубоко и напряженно вздохнул и повернул голову к окну. Я чувствовала, как в нем происходит борьба, и меня буквально била дрожь. Затем он посмотрел на меня:

– Сейчас я скажу тебе то, чего никогда не должен был говорить. После этого я стану последним подонком, но я не могу по-другому. Я не могу тебе врать, хотя понимаю, что этим ломаю обе наши жизни.

Я зажмурилась и приготовилась к самому худшему:

– Я никогда, за несколько тысячелетий своей жизни ни к кому так не относился. И хотя наше знакомство, не дольше краткого мига для меня. Оно стало значить значительно больше, чем то что было до него. Иногда у меня создается такое впечатление, что одним своим появлением, ты пробудила во мне ту сторону моей натуры, о существовании которой я даже никогда и не подозревал. Я не понимаю, почему это случилось, хотя и знал, что такое возможно. Я старался уйти подальше, забыть тебя. Ведь мне так несвойственно быть таким. Я уходил, но ты тянула меня обратно. Я не могу сопротивляться тебе. Но я не должен быть таким.

– Почему?

– Ты никогда не слышала обо мне? – спрашивает он.

– Ну, почему, слышала. – мне очень тяжело продолжать, – я знаю, кто ты.

– Но, ты врядли знаешь, как я появился на свет. Если хочешь, я расскажу тебе.

– Да, – отвечаю я, – я хочу все о тебе знать.

Он отпускает мои плечи и осторожно садится на подоконник, где часом раньше восседала Амина. Он поворачивает голову и смотрит в начинающий алеть горизонт. Я молча присаживаюсь на комод, который стоит рядом и смотрю на него. Прохладный ночной воздух совершенно выстудил комнату, но сейчас я не в состоянии чувствовать даже холод. Меня целиком наполняет его голос, который нарушает тишину предрассветного часа города-призрака.

Ты, наверное, знаешь, две великие силы: силы света и тьмы зародились еще задолго до существования первой земной цивилизации. Сначала появился Бог, он превратил пустую и голую Землю, в цветущий райский сад. Всегда в этом саду была весна, там всегда, не умолкая, пели птицы, там было солнечно и тепло. Тогда это и было раем. Бог создал рай для того, чтобы жить в нем вместе со своими ангелами, чтобы купаться в лучах закатного солнца и радоваться каждому вновь наступающему дню. Так продолжалось довольно долго. До тех пор, пока один из его любимых ангелов – Люцифер, не возжелал власти, не возжелал сам стать правителем Земли, вершить свой суд и установить везде свои порядки.

Как и бывает всегда, нашлись те, кто стали его приверженцами. Они примкнули к Люциферу и начали готовить заговор против создателя. Но ваш Бог и впрямь велик, ему не составило труда довольно скоро узнать о готовящемся заговоре. Он в одиночку разбил небольшое войско Люцифера, а потом предложил им сдаться. Он всепрощающ, он не мог до конца поверить в то, что его любимый ангел, с которым он всегда был рядом, пошел против него. Но гордыня Люцифера была задета, он высокомерно отверг прощение Бога и, тогда тот отдал ему часть мира, надеясь на то, что все же Люцифер одумается. Так прошло, несколько столетий кажется, а потом Бог создал людей, ему очень хотелось, чтобы его райский сад наполнили существа, которые привнесут в него жизнь.

Однако и здесь Люцифер не остался в стороне. Он копя в сердце обиду и ненависть к Создателю, начал бесстыдно вмешиваться в дела людей, заставлять их совершать те поступки, которые шли вразрез с волей Бога. Бог, молча, смотрел на то, как люди отворачиваются от него, все больше погрязая в пустыне порока, надеясь на то, что они все-таки поймут, где есть истина. Но со временем все становилось только хуже. Дьявол полностью захватил правление над людьми в свои руки, постоянно пополняя свою армию душами грешников. Грозила начаться война, война между светом и тьмой. Люцифер будучи далеко не глупым, понимал, что победу ему эта война точно не принесет, он был все еще слишком слаб, чтобы тягаться с Богом.

Поэтому однажды они встретились и заключили договор. По условиям договора ни одна из сторон не должна вмешиваться в судьбы людей. Никто не должен посягать на принятие ими тех или иных решений. Человек должен прожить отпущенное ему, руководствуясь только своими понятиями и ценностями.

Был создан так называемый Совет. Орган власти, в который вошли старейшины из той или иной стороны. И только Совет должен был решать судьбу каждого отдельного человека. Так было довольно долго. Все обитатели небесного мира могли беспрепятственно попадать на Землю и наблюдать за жизнью людей со стороны.

Но вот однажды случилась трагедия. Любимая сестра Люцифера – Амелия, та за которую он был готов пожертвовать многим, посещая довольно часто землю в один прекрасный день познакомилась с человеком. Он был молод, красив, кажется, он был рыбаком. И по-моему у него даже была жена и дети. Амелия, заинтересовавшись им, представилась крестьянкой из соседнего поселения. Они начали часто встречаться на берегу океана. Эти встречи были тайными, зная о том, как ведется слежка за людьми с обеих сторон, Амелия, очень ловко могла от нее уйти. Так продолжалось какое-то время, до тех пор, пока они не влюбились друг в друга. Этот союз был невозможен и противоестественен. Но так уж вышло.

В один прекрасный момент Амелия поняла, что ждет ребенка.

Я хочу объяснить тебе Кристина, Амелия была демоном, падшим ангелом. Люди, для таких как мы значат очень мало. Также как их судьбы и жизни. Амелия хотела, чтобы этот мужчина принадлежал только ей. Как, наверное, хочет любая женщина. Но это совсем не оправдывает ее поступка с точки зрения твоей морали.

Как-то ночью, когда он был в море, она тихонько пробралась в его деревню, подперла дверь его хижины палкой и подожгла дом. Они не успели выбраться. Хижина сгорела в считанные секунды вместе с его семьей. На беду, он неожиданно вернулся среди ночи. Увидел полыхающую хижину, выбил дверь и вбежал вовнутрь. В тот момент большая балка, поддерживающая потолок рухнула, придавив его. Он погиб вместе со своей семьей. Забегая вперед могу сказать, что его семья после перехода, естественно попала в рай. Он попал в Коллектор, где с ним встретилась Амелия. Она пыталась объяснить, для чего совершила такой поступок. Но он, понимая, кого ему непосчастливилось полюбить, не захотел простить ни ее, ни самого себя. Однажды ночью он просто вышел за пределы города, где потом нашли только клочки его одежды. Может быть это были волки.

Амелия нарушила все законы, которые так свято соблюдались обеими сторонами. Совет приговорил ее к смерти. Но Люцифер не мог смириться с этим. Он спрятал беременную Амелию в своем доме и отказался выдать Совету.

И тогда началась война. Тогда сошлись две великие и непобедимые силы. Они бились на смерть несколько лет, и их война землетрясениями, бурями и цунами, отдавалась по всей земле. Она длилась очень долго. Пока однажды, облитые кровью и изнемогающие армии не посмотрели на подлунный мир и не ужаснулись. От человечества и ничего не осталось, одни руины, одни разрушения. Война потеряла смысл. И силы были равны. Все было уже не важно. Не над чем было делить власть, не кого больше было оберегать. Амелия была убита практически сразу, после того как родила сына. Демоны и ангелы не могут умирать дважды, как люди. Может быть в этом ваше преимущество. Мальчика удалось спасти и доставить к Люциферу. Этим мальчиком был я.

Так вот, когда армии увидели, что произошло и что сотворили своей войной, тогда собрался Совет. И снова был заключен мир. На тех же правилах, с теми же порядками. Нигде: ни на земле, ни на в Коллекторе мы не имеем права вмешиваться в жизнь людей. Ваша цивилизация, как и прежняя не переживает войны.

Люцифер заменил мне отца. Он научил меня всему, что я знаю, долгое время я искренне ненавидел ангелов, Бога. Не хочу, чтобы ты заблуждалась, все было совсем не гладко. То и дело вспыхивали локальные войны между нашими силами. Они заканчивались ничем, как правило. Я стал со временем предводителем войска тьмы, одним из генералов армии Люцифера. Я выполнял все его поручения, не задумываясь над тем, правильно ли поступаю.

Ты понимаешь любой конфликт у нас отражается и на Земле, откуда думаешь ваши воины и природные катаклизмы. Но главы этих сил уже давно устали от воин. Они хотят мира и будут оберегать его любой ценой.

Люцифер никогда не дозволял мне спускаться на землю, и не очень радовался, когда я посещал Коллектор. Я долго не понимал почему. Но теперь я знаю. Во мне есть две стороны. Я ведь, все-таки наполовину человек. И все человеческое присутствует во мне, просто это было скрыто, где-то глубоко – глубоко. Но вот сейчас похоже, это вырвалось наружу. Тысячелетия я был безжалостным убийцей и рабом Люцифера, готовым уничтожить все живое, по его приказу. Но вдруг что-то во мне сломалось. Я не понимаю как, но это произошло.

Мы обречены Кристина. Я не могу быть с тобой, как бы мне этого не хотелось. Ты можешь погибнуть каждую секунду, находясь со мной рядом. Я не могу этого допустить. Нам нельзя больше никогда видеться. Сегодня я уйду и больше никогда не вернусь в твою жизнь. Это единственное, что мы можем сделать, чтобы спасти цивилизации от еще одного уничтожения.

Он замолчал. Я оглушено смотрела вокруг. Я решительно не понимала, что же мне делать дальше. Но ясно было только одно: Я не могу, совершенно не могу отказаться от него, ведь это все равно, что отказаться от воздуха. Это невозможно. Да, это страшно, все это действительно страшно, но выход есть всегда. Я подняла глаза на Себастиана, выражение пустоты застыло на его бледном лице. Как же он был дорог мне в ту секунду, когда собирался совсем меня оставить. Но я должна что-то сделать, что угодно. Но только не отпускать его. Ведь это будет равносильно смерти.

– Я знаю, что нужно делать, Себастиан,– неожиданно для самой себя произношу я.

В его потухшем взгляде вспыхивает искра интереса.

– Я пойду с тобой. Я готова пойти за тобой в ад.

Он резко дернулся, но я жестом остановила его.

– Себастиан, ты не сможешь изменить моего решения. Ты дорог мне, так дорог, что я просто не смогу без тебя теперь. Я понимаю, что это глупо, что нельзя так быстро начать к кому так относиться, но… но Я люблю тебя. Да, я тебя люблю, может, ты не знаешь, что это такое, может ты никогда не будешь относиться ко мне так, как я к тебе. Но я точно знаю одно, если сейчас я так просто сдамся, то буду жалеть об этой вечность. Что мне рай, если без тебя он превратиться в ад?

Я подалась вперед, он обхватил меня руками. По моей разбитой щеке покатились слезы. Он сжимал меня так крепко, что мне было совершенно нечем дышать, но я не сопротивлялась. Пусть будет все, что угодно, но я не могу остаться сейчас без него. Я просто этого не переживу. Наконец, он выпустил меня, немного помолчал, а потом заговорил:

– Кристина, я хочу, чтобы ты поняла. Это невозможно. Я не на столько бездушен, что смогу позволить тебе идти за мной в ад. Ты так опрометчиво говоришь это. Ты даже представить себе не можешь, ЧТО ТАКОЕ АД!И я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты никогда этого не узнала. Никогда, слышишь, никогда не смей даже произносить такие вещи. Я так этого боялся, я боялся того, что ты проговоришь это…

– Себастиан, – прервала его я,– скажи, просто скажи, что ты чувствуешь ко мне? Мне нужно только это.

Он молчит, разглядывая мое лицо. Я знаю, что он чувствует, я вижу тоску в его глазах, невысказанную боль. Я знаю, что он скажет:

– Я не знаю, Кристина. Я конечно и впрямь не знаю, что такое любовь, но по-моему, я не могу дышать, когда тебя нет рядом. Даже когда ты со мной, мне больно смотреть на тебя, мне больно дотрагиваться до тебя. Но мне хочется этого все больше и больше.

– Это все. Мне нечего желать, – шепчу я.

Он осторожно, словно боясь причинить мне боль, запрокидывает мою голову. Я закрываю глаза, чувствуя, как его горячие губы касаются моих. Как же мне хочется, чтобы эти минуты длились вечно. Но вот он отстраняется, смотрит на меня пронзительным взглядом. А затем резко отталкивает, вскакивает на подоконник и через секунду исчезает в утреннем тумане. Немного сбросив оцепенение, я подлетаю следом, перегибаюсь через карниз, но решительно никого с другой стороны не вижу.

– Себастиан,– мой срывающийся голос прорезает утреннюю тишь. Но в ответ мне только пустота.

Я обессилено сползаю на пол. Я так устала, я не могу даже заплакать. Руки почему – то не слушаются, ноги тоже, это конец. Я теперь знаю, что это конец. Так хочется спать, я так устала. Вот долгожданная темнота, она накатывает на меня теплыми волнами. У меня нет сил с ней бороться.

– Не оставляй меня, прошу. – непослушными губами шепчу я.

Все перестает обретать очертания. Я проваливаюсь в эту теплую пустоту.

Часть II

P.S. «И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: Легион имя мне, потому что нас много ».

Евангелие, Марк (5: 9)

Глава 10.

Горячее яркое солнце, пропитывало настоящим летним зноем опаленное пространство вокруг.

Уже неделю стояла самая настоящая небывалая жара. Она словно уничтожила жизнь кругом, заставляя окружающих прятаться от себя до самых прохладных спасительных сумерек.

И когда, наконец, они долгожданные накрывали своим покровом Коллектор, жизнь начинала возвращаться медленно, но неуемно, словно стараясь ценить каждую минуту спасительной прохлады.

В нагретом до предела воздухе, испускающем в небо клубы раскаленного пара, застыло что-то странное и гнетущее. Приторный и сладковатый привкус чего – то неизбежного, кажется, присутствовал во всем.

И хотя мир вокруг изнемогал от жары, над его огромным домом нависли тяжелые осенние тучи. Они были готовы ежесекундно разразиться ужасающим шквальным ливнем, но почему-то медлили, так и застыв до самой далекой полоски горизонта.

Он, небрежно откинувшись в плетном кресле – качалке, неотрывно смотрел, как уныло догорает за плотной завесой туч едва различимый закат. Кажется, он застыл в этой позе уже целую вечность назад. В изящной свей кисти он держал хрустальный бокал на тонкой ножке, наполненный бурой жидкостью. Держал осторожно, едва касаясь его. И хотя его рука была покрыта мелкой сеткой старческих морщин, в ней чувствовалась огромная, разрушительная сила. Его мускулистое поджарое тело словно замерло, готовясь совершить молниеносный прыжок. Он был одет в легкий отлично скроеный костюм из белого льна, выгодно подчеркивающий его прекрасный торс, черный шелковый галстук был распущен, и его концы осторожно стелились по широкой груди. На длинные ноги, обутые в черные лаковые туфли небрежно наброшен песочного цвета плед, в котором верно было очень жарко в такую духоту, но он, казалось, этого просто не замечал.

Его лицо практически скрыто за черной шляпой с широкими полями, которая вплотную была надвинута на его глаза. Он уже давно сидел вот так, окруженный абсолютной непроницаемой тишиной и безмолвием. Будто бы все живое боялось пошевелиться, дабы не нарушить его покой. Жизнь, словно бы замерла вокруг, оглушенная и затаившаяся, дожидаясь момента, когда снова можно будет воспрянуть.