Голос бездны

Что-то в моей груди сжалось с такой силой, что сначала я почувствовал боль, а после внутри завыло от жуткой, невыносимой человеческому духу тоски, отдаваясь болью в висках и потемнением в глазах. Вдруг я начал задыхаться, давиться, но точно не водой – она не могла предать меня. Я неосознанно хватал руками воду вокруг себя, не понимая, почему она так поступает со мной после того, как приручила. Силуэты женщин с хвостами вокруг меня становились все ближе и ближе. Темнота вновь стала укрывать собою дно, не давая ничего рассмотреть, кроме сотен сверкающих презрением глаз среди жидкой черноты. Я чувствовал страх. Да, именно он душил меня, он заставлял задыхаться, но точно не вода! Рыбоподобные существа оказывались все ближе и ближе ко мне, помогая моему страху и отчаянию расти, затмевая разум. Я хотел было закричать, но без воздуха в легких сделать этого было нельзя. Теперь нельзя! Вода отвергла меня и лишила чудесного дара, узрев мой страх перед своим истинным лицом. Я был не готов принять то, что она хотела показать мне, то, что я должен был увидеть, я чувствовал это, но я…

Подскочив на кровати, я не сразу понял, где нахожусь. Крик застрял где-то в сухом горле, а перед глазами все еще стояли жуткие образы. Машинально протянув слегка трясущуюся руку влево, я нащупал в темноте полулитровую бутылку с водой. Открыв ее, я выпил не меньше половины за раз, после чего продолжил жадно глотать воздух. Я оставил там воду на подобный случай. И я всегда оставляю рядом с собой бутылку воды. Не проходит и ночи без того, чтобы я не воспользовался ею.

Сев на край кровати, я закрыл горячее лицо руками и громко выдохнул. Мне снились всякие сны, но такие странные и жутко реалистичные по ощущениям – впервые. Было довольно иронично, что в воде я мог дышать, поскольку сильно в ней нуждался и в реальности. Это заставило меня улыбнуться на мгновение. Должно быть, новые впечатления и бурное воображение дали такой пугающий результат. Не было никаких причин для паники. Не было… Я опустил руки и мой взгляд уперся в черный прямоугольник ободранной стены. Перед тем, как лечь спать, я снял все эти бумажки и вынес их во двор в тех самых ящиках, что мы привезли. Без них комната не была такой жуткой, однако стены выглядели совсем непрезентабельно. Из-за того, что я ободрал скотч и клей, на которые были плотно прикреплены записки, слезла и побелка. Придется нам либо белить стены, либо клеить обои. Ни то, ни другое мне особо не нравилось, но решив, что побелка все-таки лучше поклейки, я смочил руки водой и протер ими лицо. Мне стало легче. И всегда становилось. Сделав еще пару глотков, я наконец вернулся в кровать. Прямо над моей головой, под потолком, располагалось маленькое и единственное в комнате круглое окно. Свет, попадающий сюда через него, освещал стену прямо напротив меня. Так, смотря на ободранную часть стены и думая то о ремонте, то о кошмаре, я все же уснул. Наутро перед моими глазами все еще вспыхивали яркие образы из снов, мешая сосредоточиться на реальной жизни. Опустошив бутылку воды, я кое-как спустился вниз, несмотря на раннее время. Я был приучен вставать рано, вместе с отцом. Наверное, в этом была виновата школа, которую мне приходится посещать шесть дней в неделю с первой смены, за исключением, конечно, каникул и праздников. Но я не жалуюсь. Из-за таких ранних подъемов я стал помогать отцу с завтраком и наконец-то научился готовить хоть что-то, кроме яичницы с противной корочкой внизу, которой я всегда давился до слез.

***

– Что там? – увидев через окно коробки, в которые я вчера смиренно поскидывал дедушки амулеты и записки из комнаты, спросил отец. Вчера он весь вечер провозился на кухне с печью, пылью, да готовкой, а потому ни одну из подобных вещиц он и пальцем еще не тронул. Не успел. Вот и сейчас он стоял у плиты, жарил фирменную яичницу и непринужденно глядел в мутное от разводов и пыли окно, пока я резал небольшие помидорки для легкого салата.

– Ну так я хлам выбросил из комнаты вчера. Как-то не хотелось спать с этими значками на стенах… Вдруг еще какой-нибудь черт придет. Я к такому еще не готов.

– Настолько не хотел с ним встретиться, что вынес ящики за пределы дома?

– Ага, – я усмехнулся. – А к тебе никто там не приходил? Вдруг я уже общаюсь не с настоящим тобой, а… каким-нибудь выходцем из преисподней. А ну-ка, соли яичницу, чтобы я видел.

– А-а, нечисть не может есть соль, да? – он улыбнулся и посолил еще не готовую еду.

– Вроде бы да, – я пожал плечами. – В одной песне слышал «И поляжет от соли Ночная Царица…».

– Кто подразумевается под этим именем?

– Может, вампирша? Самая крутая из всех. – без особо интереса предположил я.

– Мне было бы жалко убивать солью женщину.

– Я бы не хотел себе мачеху-вампира… – я невольно поморщил нос.

– Причем тут это? Мне соли жалко.

Закончив с завтраком, отец ушел на работу и поручил мне убраться на кухне. Я, конечно, рассказал Артему, что и как на работе, но мы планировали встретиться прямо на месте, а теперь выходило, что он там будет один, без меня. Я рассчитывал, что так мне удастся поближе познакомиться с ним, втереться к нему в доверие, а там, быть может, какие-нибудь деревенские «экспириенсы» появятся на туманном темно-сером горизонте. Еще до начала моей грандиозной уборки я набрал Артема, дабы предупредить о моем отсутствии в обители механиков. Он же совсем не расстроился, но даже попросил меня после уборки прийти к ним и помочь Соне с конструированием своеобразного террариума. Я не видел ни единой причины для отказа, а потому охотно согласился. Это было бы неплохой альтернативой к сближению с Артемом. К тому же, мне было интересно узнать, для кого же этот самый террариум предназначался. Не думал, что деревенские держат в доме животину, помимо банальной облезшей кошки и цепной псины у калитки.

Уборка кухни вместе с помывкой посуды заняла у меня менее получаса, ведь основную часть работы отец выполнил еще вчера. Это радовало. Но только это. Как оказалось, мои кеды так и не высохли после вчерашнего купания сначала в грязи, а затем в воде. Надевать их сейчас было бы глупо и больше похоже на мазохизм. По закону деревни, у всех дедушек в сараях хранятся различные снасти и приспособления для рыбалок, ну и тому подобное. Учитывая тот факт, что мой дедушка любил не только по ягоды ходить, но и рыбку ловить, у него точно должны были быть резиновые сапоги или болотники. И я не сомневался, что это хранится в его новеньком сарае.

Схватив связку ключей, которую я вчера тут же и бросил, я вышел на улицу в домашних дедовых тапочках – все равно собирались их утилизировать. Пройдя по все еще мокрой дощатой тропинке, я убедился, что мои джинсы чисты, и с облегчением выдохнул. Не хотелось явиться в гости в грязной одежде. Не без труда подобрав нужный к сараю ключ, я отпер дверь и осторожно заглянул в темноту. В нос сразу ударил едкий запах сырости. Воздух внутри был прохладнее, но менее насыщен влагой, нежели снаружи, несмотря на то, что солнца там, в сарайчике, не было никогда. Я щелкнул выключателем, который белым квадратом выделялся из темноты прямо рядом с дверью, и сарай наполнился тусклым, противным желтым светом самой дешевой лампочки, что низко свисала с потолка на черном корявом проводе приличной толщины. Осмотревшись, я обнаружил в углу те самые рыболовные снасти, о которых грезил. Пробравшись к ним сквозь нагромождения хлама, я уже хотел было ловко схватить резиновые сапоги, но задняя часть моей кофты, видимо, за что-то зацепилась, и уже в следующее мгновение на меня посыпался пыльный и одновременно пропитанный влагой хлам в виде полупустых ящиков, мешков и прочего. Из-за этого погрома в воздух поднялось больше количество пыли, которая не обращала внимания на недельные дожди, находясь под хорошо выполненной крышей. Я закашлялся и не смог без слез открыть глаза. С трудом выбежав из сарая, я стал жадно глотать свежий, влажный воздух. Я уже было подумал, что мне снова придется пить воду, но все обошлось. Отдышавшись, я понял, что у меня побаливало плечо и пощипывала щека. Протерев кулаками влажные глаза, я снова заглянул внутрь. Хламом, что чуть было меня не прибил, оказались старые газеты, журналы и какие-то тетради. Я решительно не понимал, для чего нужно было хранить эту макулатуру, если можно было ее сжечь в той же печи дома или бани. Это ведь двойная польза: и печь натоплена, и хлама меньше. Отец всегда отвозил сюда мои школьные тетради и дневники в конце учебного года, потому что тут они использовались с пользой, нежели у меня на полке.

Наконец добыв себе сапоги, я переобулся, взял из дома гитару, закрыл дверь и направился к жилищу Артема. Благо, я еще помнил, где оно. Дедушкины сапоги были мне велики, а потому чувствовал я себя в них не супер комфортно. Спустя, наверное, минут семь, я уже открывал хлипкую деревянную калитку, что закрывалась на черную от ржавчины щеколду, с которой свисали капли холодной воды. Видимо, в поселках все было основано на доверии, раз никого не смущали такие ненадежные конструкции. Но, если не считать хлипкого и убогого деревянного заборчика, двор этот был очень красивым, как я и замечал ранее. Только теперь я задумался о том, что это вполне себе могли быть ручные работы. Неужели недомеханик занимался вырезкой из дерева?

После нескольких легких постукиваний в дверь я уже было приготовился скромно ждать, но дверь открылась чуть ли не сразу. Я едва ли успел принять удобную позу для ожидания и намочил ладони, которыми оперся о мокрые деревянные перила, дешевая голубая краска на которых неприятно впивалась в кожу своими неровностями.

– Привет. – как-то недружелюбно сказал я, когда София открыла дверь. Тут же я жутко постыдился своего ледяного тона – из-за дискомфорта ладоней и неожиданного открытия двери, я произнес это так, будто увидел приведение, а не коротышку.

– Привет… – ответила она и посмотрела на меня снизу вверх большими зелеными глазами, обрамленными длинными полупрозрачными ресницами. – Что это?

– Что?

Я переживал о том, что сейчас она спросит, почему я так поздоровался с ней, и, заведомо зная, что ничего не смогу сказать, я пытался придумать хоть что-то, параллельно отвечая на вопрос.

– На лице… – она показала на свою щеку, где ничего не было, кроме грязи многочисленных веснушек, покрывавших ее лицо. Только спустя несколько секунд до меня дошло, что она говорит о моем лице.

– Это?.. – я коснулся пальцами раненой щеки и тут же одернул руку. Было больно. Пальцы, которым удалось коснуться раны, были в кусочках уже свернувшейся крови и комочками попавшей в нее пыли. – Уронил в сарае груду хлама на себя. – я криво улыбнулся, не понимая, что со мной, и почему я выглядел как полный идиот несколько секунд назад. – Есть чем протереть?

– Да! Грязь точно нужно убрать. Сейчас что-нибудь найду, – закрыв за мной дверь, сказала Соня и быстрыми шагами коротких полных ног направилась на кухню. Если честно, меня как-то удивило то, что она говорит о грязи, будучи жительницей этого поселка, который сам по себе был похож на серое пятно грязи.

Пока я ставил свои огромные сапоги с кусками глины на подошве так, чтобы ничего нигде не испачкать, девчонка уже успела вернуться с влажными салфетками в руках. Не сразу заметив ее, я быстро встал с колен, когда закончил с парковкой обуви, и случайно задел гитарой, что была на спине, Соню.

– Черт!.. прости… – увидев, как она потирает подбородок, поспешил извиниться я. От такого стыда мои щеки тут же вспыхнули, мне стало жарко и стыдно. Захотелось просто выйти и зайти заново, будто ничего за прошедшие несколько минут не произошло, а лучше вообще вернуться домой и лечь в холодную постель.

– Да все в порядке… – она улыбнулась, а после, взглянув на меня, тихо засмеялась, но, заметив мой растерянный взгляд, перестала хихикать и пояснила: – Ты так порозовел, что я не сдержалась. Извини.

На ее и без того розоватых щеках появилось еще больше румянца от смеха. Я усмехнулся в ответ, все еще чувствуя себя полным идиотом. А ведь я очень хотел произвести на эту мышку впечатление самого крутого городского индивида, задавить ее своей харизмой и использовать девчонку как мостик к ее братцу.

После того, как я протер рану на щеке, Соня обработала ее перекисью. Сначала она было хотела применить зеленку, но я сопротивлялся до последнего и в итоге одержал победу. Мне не хотелось несколько дней носить на лице зеленое пятно, которое, к тому же, будет все вокруг пачкать. Даже в городе я никогда не позволял мазать зеленкой мое лицо, ведь это испортит весь мой внешний вид, исполненный исключительно в синих и черных тонах. После «процедур» мы наконец занялись тем, ради чего я вообще сюда пришел – строительством террариума. Мне, признаться, все еще было стыдно, и в подобной ситуации с девушкой (хотя Соня и не была той, внимание которой я жаждал получить, но я привык производить впечатление на всех дам без исключения) я бы просто ушел, но не теперь. Все это приходилось терпеть ради нехитрой цели.

– Это нужно скрепить с потолком, – сказала она, когда я взял первую деталь искусственного дерева для громадного аквариума с имитацией, как я понял, естественных условий для какого-то животного, высотою чуть больше меня.

Кивнув, я поднял деталь к потолку аквариума и тут же чуть не уронил ее. Сморщившись от боли, я машинально схватил ушибленное в сарае плечо.

– Что такое? – ловко перехватив деталь и осторожно положив ее на пол, спросила Соня.

– Плечо там зацепило, наверное. – сняв темно-синюю кофту, я бросил ее на пол и приподнял рукав футболки, тем самым оголив раненое плечо. Тут же нам обоим показался приличного размера синяк. Но, как я уже понял, помимо никак не мешающей синевы, мне будет больно поднимать эту руку, да и, скорее всего, двигать ею в принципе.

– Нужно было сразу приложить что-то холодное. – со знанием дела сказала Соня.

– Ничего страшного. Я смогу продолжить сборку. – я махнул здоровой рукой в сторону боковых деталей.

– Как?

– Потерплю. Не так уж и больно. Скорее, это было просто неожиданно.

Какие-то секунды она еще наблюдала за моим лицом, после чего вернулась к работе.

– А для кого террариум-то? – присев к кучке деталей, я стал неспешно перебирать их здоровой рукой.

– Для Полины и Артема. – улыбнувшись, сказала Соня и кивнула куда-то за меня.

– А Артема-то за что? – я посмеялся, представив его в этом стеклянном доме.

– Артем – это мой ящер. Брат проспорил, поэтому я назвала ящера его именем. А Полиной зовут черепашку.

– Какая-то Полина проспорила? – повернувшись назад, я увидел тот самый контейнер с Полиной, который вчера привлек мое внимание, и точно такой же рядом с ним с Артемом, как я полагаю.

– Нет, – усмехнулась она. – Я сама не знаю. Почему-то, когда я ее только увидела у Нади, моей кузины, то сразу сказала, что это Полина.

– Я думаю, ей и правда подходит. – приблизившись к Полине, кивнул я. На меня смотрела небольшая черепашка размером где-то меньше ладони и хлопала бусинками-глазами. – Но я надеялся, что ее будут звать Надей. – тише добавил я, на что в ответ Соня коротко посмеялась.

– Надя бы мне тако-о-е устроила, сделай я так.

– Боевая сестра?

– Не то слово. Ей палец в рот не клади, она тебя всего съест.

– Буду относиться к своим пальцам внимательнее.

– Стоило бы. Еще один такой поход в сарай и…

– Это произошло случайно…

– Да ладно тебе. – она улыбнулась и с прищуром взглянула на меня через круглые очки, поднимая очередную детальку.

Глава 3

За сборкой мега-террариума время шло довольно быстро. Надо полагать, это как-то связано с нашим почти непрерывным общением с Соней. Девочка из, скажем так, деревни, оказалась совсем не такой, какой ее обычно описывают стереотипами. Таких, как она, еще называют простушками, если я не ошибаюсь. Суетливые городские девчонки, которые больше пекутся о своих ногтях, макияже и прическе, чем о своем поведении, даже в сравнение не шли. Только вот эти самые ногти, макияж и прически как раз-таки и привлекают. От таких мыслей мне сразу же вспомнилась моя городская подружка Настя: всегда накрашена, уложена, одета так, что чуть ли не с обложки какого-нибудь модного журнала сошла, чтобы поразить меня (о других я и не говорю даже), самого популярного парня школы. Здесь я немного посочувствовал Соне, ведь ей уже четырнадцать лет, а она, должно быть, еще и косметички не имеет, которая ей бы помогла скрыть недостатки.

Стараясь игнорировать боль в плече, я крепил средние части (верхние я крепить просто не мог), а она как-то справлялась с нижними – с теми, до которых, конечно, доставала. Верхние части, скорее всего, придется крепить Артему, у которого плечи целые. Если верить словам отца, то его работа заканчивалась в восемь вечера. К этому же времени должен был вернуться и Артем. Если честно, я не совсем понимал, почему сборка и разборка машин происходит именно в таком отдаленном от города месте. Это даже не в самом поселке, а за несколько километров от него. Я точно не помню, но километра полтора-два там было.

– Зачем ты задираешь его? – спросила Соня, когда я надел свою кофту и как обычно задрал левый рукав по локоть, полностью игнорируя правый.

– Просто на этой руке часы, – я махнул рукой, демонстрируя их на запястье. – Если не подниму, не увижу их. Постоянно задирая этот рукав, чтобы посмотреть время, я привык так ходить и перестал его опускать.

– А-а, так это работает, – понимающе кивнула Соня. – А сколько сейчас? Когда Артем придет?

– Через… два часа. Ого. Мы потратили на сборку почти пять часов и даже не закончили…

– Значит, и мама придет скоро.

До этого момента я даже не задумывался, с кем они с Артемом живут здесь, и, видимо, отца у них тут нет. Об этом я решил позже узнать у Артема. Ну а пока мы ждали его, Соня накормила меня ужином, который состоял из печеного картофеля и жареного мяса. И все было бы неплохо, если бы не одно большое «но».

Сложив грязную посуду в раковину, Соня пошла кормить своих животных, оставив меня на кухне. Это было довольно просторное помещение с широкими окнами и приятным оформлением. На стене тихо тикали часы из красного дерева, по толстому стеклу бесшумно стекали капельки мороси, монотонно гудел холодильник, украшенный магнитами-буквами зеленого и красного цвета. Удобно расположившись на стареньком диване с коричневой узорчатой накидной, я вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха. Только теперь до меня дошло, что за все время, что я провел здесь, я ни разу не выпил воды. Пытаясь осторожно встать и добраться до раковины, которая находилась на другой стороне вместительной кухни, я случайно издал громкий и странный звук, какой получается при громком и резком вздохе после долгой задержки воздуха. Но его мне не хватило. Воздух мне вообще в такие моменты не помогал особо. Я продолжал идти к раковине, чуть ли не теряя сознание и молясь, чтобы сейчас не вошла София.

– Ян? – она заглянула в кухню, когда я уже добрался до заветной раковины и всем весом облокотился на нее, сделав ее своей единственной опорой.

Мне казалось, что мне не хватит времени набрать воды в стакан. Я попытался открыть кран.

– Что с тобой? – подбежала София и посмотрела на меня большими глазами, в которых зелеными искорками читался испуг.

В ответ ей я прохрипел что-то, отдаленно напоминающее «воды». Видимо, я сказал это относительно понятно, потому что она тут же набрала стакан, который почему-то был у нее в руке, и дала мне. Сделав несколько жадных глотков, я почувствовал, как воздух снова стал для меня воздухом в привычном его понимании. Выпив остатки воды, я поставил стакан на стол и как-то виновато посмотрел на Соню. Я провел в ее доме всего лишь пять часов, а уже столько всего наделал.

– Это… Иногда я начинаю задыхаться, когда долго не пью воду и не умываюсь. – объяснился я.

– Но почему?

– Я не знаю. Так было с рождения. Врачи ничего конкретного так и не сказали, а дедушка утверждал, что у него раньше было такое же, и что это абсолютно не страшно.

– Получается, если ты вовремя не выпьешь воды, ты…

– Возможно. – я пожал плечами и опустил глаза. Мой взгляд упал на тот самый стакан. – А откуда у тебя он?

– Утром я наливала воду Полине и забыла унести стакан. Судьба. – она слабо улыбнулась.

За окном уже стемнело. Причем стемнело раньше, чем положено в конце октября. Из-за темных туч темнело неприлично рано. Правда, у нас в городе такой проблемы не было. Несмотря на относительную близость поселка, погода здесь отличалась от нашей. Пока здесь уже как месяц льет дождь, у нас палит все еще сентябрьское солнце. Тут-то я и поймал себя на мысли, что, будучи дома, я никогда не обращал внимания на то, что происходит за окном. Я никогда не видел, как, оказывается, быстро темнеет на улице. Шторы в моей комнате были всегда плотно закрыты и почти что не пропускали солнечного света. Единственным источником света в комнате был монитор компьютера, от которого я практически не отходил.

Мы сидели с Соней на кухне и без особо интереса смотрели в «ящик». Я как раз размышлял над тем, что было выше, когда она неожиданно спросила:

– Ты хорошо играешь?

– А? – я обернулся. Она смотрела на гитару, которую я оставил в прихожей после того, как задел ею Соню. – Да. Вроде того.

– Сыграешь?

Кивнув, я взял гитару и вернулся на место. Усевшись поудобнее, я снял чехол с гитары, которая была обклеена немногочисленными наклейками. Решив, что не стану играть ей последнюю мелодию, я начал перебирать пальцами по струнам, думая, что же ей продемонстрировать. Сам того не замечая, я, абсолютно не обращая внимания на движение своих пальцев, получил необычное, но очень красивое звучание. Я попытался повторить это, добавив несколько простых аккордов. Когда я убедился в том, что это звучит, я начал подпевать этой мелодии, но пока лишь простым мычанием. Слов подобрать я не мог. Я боялся испортить эту мелодию словами, совершенно, быть может, неподходящими. Решив, что лучше наслаждаться тем, что уже есть, я продолжил импровизировать с перебором струн. Тихая до этих моментов квартира заполнилась необычной, какой-то даже чарующей мелодией. Соня смотрела на струны так, словно я гипнотизировал ее, и вслушивалась в каждый звук.

– Еще бы слова придумать, – раздался знакомый голос с порога.

– Артем! Ну наконец-то. Ты купил? – повернувшись к входной двери, где стоял наш юный механик, спросила Соня.

– Купил-купил, – приблизившись, он бросил на стол пачку каких-то сушеных жучков или червяков – я не совсем разобрал, что это такое.

– Спасибо! – громко поцеловав его в щеку, она исчезла в темноте тихой квартиры. Видимо, это у них было некой обыденностью, ведь перед этим Артем предварительно нагнулся. Без этого Соня просто не достала бы его щеки.

– Что это уже такое? – указав на мою щеку, полюбопытствовал он.

– Да так, боевые ранения.

– Что, София свирепствует? – он усмехнулся и плюхнулся рядом со мной на диван.

– Скорее, наоборот… – криво улыбнулся я.

– Я предложить хотел, – он вытянул из вазы синюю конфету, после чего положил ее назад и взял зеленую. – В магазине Надю встретил. Это наша двоюродная сестра. Ее бабушка тоже этой ерундой по типу Полины увлекается. Не суть. В общем, Надя активит в местном клубе, когда приезжает сюда. Ну и по традиции мы устраиваем прикольные праздники там. Обычно приходит почти весь поселок. Так вот, скоро ж Хэллоуин. Мы и его празднуем. Есть недурные перспективы на ближайшие дни. Нужно будет подготовить какую-то программу, идеи для костюмов, ну и вообще оформить клуб. Ты как, с нами?

– Даже у нас в городе не празднуют Хэллоуин…

– Ну так! – гордо кивнул он. – Это же не ваше село бетонное.

Я непонимающе посмотрел на Артема.

– Значит, отказываешься? – он заметно расстроился и даже перестал жевать конфету.

– Еще чего! Я согласен.

– Тогда завтра после обеда подойдете к клубу с Соней. А я вечером, как только смогу.

– Кстати, как тебе на работе?

– Ну-у, неплохо, в принципе. Быть помощником механика, конечно, здорово, но быть просто механиком – намного круче. Может быть, когда-нибудь твой отец разрешит мне участвовать в сборке… Ну, а тебе как террариум?

– Неплохо. Артем нормальный такой парень. Душевный. – я тихо посмеялся. В ответ на это, человеческий Артем швырнул в меня твердую декоративную подушку с дивана.

– Раненых не бьют, Артем. – заметила Соня, вернувшись в кухню.

– Да ладно, там просто царапинка. – отшутился тот, взяв очередную конфету из вазы.

– Там огромный синяк на все плечо. – уточнила она.

– Оу… – сделал удивленное лицо Артем и тут же словил им ту самую подушку от меня.

Вернувшись домой, я сразу проверил свои кеды, что одиноко провели весь день дома над печью. Словами не описать того счастья, что я испытал, когда понял, что они высохли, и мне больше не придется мучиться в огромных дедовых сапожищах. К тому же, это позорно.