Убить нельзя научить. Сборник из 3 книг

В самом центре чудо‑установки, словно диковинный нос, торчала длинная загогулина, обмотанная проводами, как клубок нитками. На концах проводов болтались и позвякивали иглы, длиной с полторы моих ладони.

– Вот! Мое новое изобретение! – презентовал ящик Мастгури, не прекращая улыбаться и вращать глазами. И для полной уверенности, указал на чудо‑установку щипцами.

Зацепил ими штаны одного из носильщиков. Ткань оглушительно треснула и разошлась по швам. Брюки ненадолго задержались на бедрах аспиранта «на соплях» – на двух тонких нитках. И рухнули на пол. Парень даже не шелохнулся, когда Мастгури явил всему миру его черные плавки. Истинно скандрские черные плавки с алым взрывом на самом интересном месте. Доктор взмахнул щипцами еще раз. Мастгар и Суггурд присели на корточки, чтобы «оружие стриптиза» просвистело у них над головами. Мастгури хмыкнул и восторженно продолжил. – Вы только вдумайтесь! Раньше электрошок использовали отдельно, а иглоукалывание отдельно. И бедные пациенты не могли познать оба чуда исцеления разом. Но! Теперь у медицины есть я! И я создал то, о чем мечтали все врачи и пациенты, но стеснялись об этом спросить! Прошу любить и жаловать! Электрошок и иглоукалывание в одном флаконе! Я даже слоган придумал: «Электроукалывание – это не только нежный удар тока, но и чувственные уколы игл». Ну, где там мои бедные пациенты?

По поводу «поднимет на ноги» и «бедных пациентов» Мастгури как в воду глядел. Главари смутьянов даже не вскочили, взлетели с пола и вытянулись, как солдаты перед главнокомандующим.

– Хм… – Мастгури прошелся перед ними, как сержант перед новобранцами. Оттянул нижнее веко каждого, почти до самых губ, внимательно заглянул туда. Отклонился, покачал головой и заглянул снова. – Даже не знаю, – произнес, как и прежде, нараспев. – Вроде бы живы. Но здоровы ли? Может, все же легкое электроукалывание? Именно так все восточные йоги познали дзен! А некоторые даже дошли до невиданных уровней катарсиса!

Судя по лицам бунтарей, дзен они успели познать и даже не один раз. И то, что у катарсиса нет уровней, им уже было совершенно «по барабану».

Мрагул посерел, осунулся, и лицо его пошло странными белыми пятнами.

Губы леплера трогательно дрожали, и, кажется, мясистые уши тоже.

Их судорожные взгляды перескакивали с меня на Вархара и Лицию. Выражение глаз менялось мгновенно, как на голографических открытках. При взгляде на Мастгури глаза главарей расширялись и, казалось, вот‑вот выпадут из орбит. При взгляде на нас наполнялись слезами, а брови складывались домиком.

– Похоже, парни бодры и здоровы. И даже готовы к переговорам, – ухмыльнулся в сторону Мастгури Вархар.

– Чувствовать себя здоровым и быть здоровым – далеко не одно и тоже, – парировал главврач и еще раз поочередно оттянул веки главарей до самых ртов. – Что‑то они бледненькие. И вон испаринка на лобике. И желваки дергаются. И губки дрожат. Наверное, от обморочной слабости. И нервный тик под глазиками… Нет! Не верю я в их окончательное и полноценное выздоровление. К тому же, – Мастгури хитро прищурился и ткнул в потолок пальцем, больше похожим на сардельку, – аспирантов же надо учить, тренировать. Новенькие – неумехи каких свет не видывал, – он кивнул в сторону «шкафов». – Троих отправили в судорожные припадки. Одного – в беспамятство на полдня. Еще один почти три часа ползал по полу и что‑то там вынюхивал. Я боялся, что он начнет лаять и бросаться на посетителей. Должны же парни научиться правильно исцелять электрошоком. На кого я эксклюзивную методику оставлю, когда уйду в отпуск? Кто будет исцелять ужасные хвори первокурсников? Вроде тех тяжело больных бедолаг, что пришли к нам сегодня утром. Заявили, что не смогли проснуться на первые пары. Ой‑ой‑ой, – Мастгури покачал головой и поцокал языком так, что лампы у потолка тревожно загудели. – Говорят, и головушка‑то болит, и тело‑то ломит. Не можем, дескать, учиться. А та‑ак хотим! Мóчи нет!

Их хворь оказалась настолько таинственной, запущенной и неизвестной официальной науке, что ее не выявили никакие анализы! Мы откачали у каждого по пол‑литра крови. Взяли образцы всех жидкостей организма и тканей! Засунули бедолаг в магнитный сканер и продержали там пять часов. Но болезнь затаилась и решительно отказывалась являть свое уродливое лицо на свет божий! Хуже того! Представляете, до какой хитрости она докатилась? Студенты кричали и бились в истерике, заверяя, что уже здоровы. И хотят, мечтают посетить оставшиеся пары без чудодейственного исцеления электроукалыванием. Но мы не сдались! Я лично использовал свой знаменитый метод, и он дал великолепные результаты! От нас студенты бежали, как олимпийцы. Уверяли, что больше никогда, никогда, никогда не заболеют во время учебного года. И уж тем более, ни за что и никогда не захворают во время сессии! И лучились, сияли, фонтанировали энергией. Или это был остаточный заряд? – Мастгури задумчиво почесал затылок щипцами и мечтательно вскинул глаза к потолку.

Мрагул косился на лестницу, леплер – на лифт. Ребята явно искали пути для бегства. Но не тут‑то было.

Мастгури просек обстановку в мгновение ока. В два широких шага очутился рядом с лифтом, а шкафы‑аспиранты замерли у изголовья лестницы. Казалось, глаза мрагула вот‑вот вывалятся из орбит, лицо вытянулось и позеленело. Леплер тихо всхлипывал, а губы и уши его тряслись все сильнее.

Ребята покосились на двери нашей кафедры, но возле них возвышался Мастгар. И как бы невзначай поигрывал в руке шаровой молнией. Заводилы бросили последние, отчаянные взгляды рачьих глаз на дверь кафедры водников. Но к ней в задумчивой позе Арамиса, который нашел упоительно пахнущий женский платок, прислонился Суггурд. И, мечтательно глядя в потолок, постреливал разрядами из кончиков пальцев.

Мастгури нахмурил брови, и кустистые, курчавые поросли занавесили глаза. Из‑под них сверкающий взгляд главврача казался еще более загадочным и еще менее гуманным.

Ненавязчивым жестом засунул он щипцы за пояс. Ручки их уперлись в подбородок Мастгури, острия – в пол. И при каждом шаге главврача, да что там шаге, при любом мимолетном движении скребли по камню так, что у меня аж скулы сводило. Мастгури это не смущало ни капли.

Но студентов проняло. Неудивительно! Они находились гораздо ближе к главврачу и получали куда большую дозу «звуковой терапии», чем я. Бормашина рядом не стояла.

Мрагул поморщился и сжал кулаки, леплер скривился, втянув голову в плечи. Это их и сгубило. Мастгури приподнял бровь и подскочил к студентам. Щипцы шваркнули по полу так, что пробрало даже Мастгара. Он схватился за челюсть и выронил молнию. Освобожденный от гнета владельца плазменный шар восторженно рванул вперед и… врезался в голову Лиции. Ей повезло стоять прямо на «линии огня».

Влажная, благодаря водяным оплеухам, коса преподши взметнулась в воздух и заискрила как увешанная гирляндами новогодняя елка. Резинки с треском лопнули, и волосы занавесили сотруднице лицо. Теперь Лиция напоминала девочку из японского ужастика «Звонок». Та же незабываемая прическа, те же неуклюже растопыренные руки, та же поза свирепого зомби. Казалось, девочка‑привидение выросла и хорошенько подкачалась.

А молния расчертила в воздухе ярко‑оранжевую дугу, упала на пол и беззвучно покатилась по каменным плитам.

– Фу‑у‑у! – возмутилась Лиция, выплевывая пряди и усиленно сдувая их с лица. Веер влаги с ее волос покрыл добрую треть холла. Мелкой моросью осел на головы аспирантов Мастгури, каким‑то чудом не долетев до самого главврача. Не выпуская установку, аспиранты смахнули с волос влагу и брезгливо стряхнули на пол.

Пуц‑пуц‑плюх‑плюх…

Лужицы резво растеклись по камням. Одна из них медленно так, с чувством, юркнула встык между плитами, вытянулась анакондой и поползла в сторону молнии. Сочетание электричества и воды мне не понравилось сразу.

– Господи‑и! – истошно закричал справа Лаферт, умудрившийся где‑то потерять одну из шлепок.

– Так я и знал! – жалобно вторил ему Йолис.

– А ну‑ка прекратить нытье! – осадил обоих Вархар.

– Да ладно вам, – нервно хмыкнул Далек. – Бывало и похуже.

Раздался взрыв. Искры брызнули во все стороны. Вархар прикрыл меня своим оголенным торсом. Его сосок в буквальном смысле слова напросился в рот. Воткнулся в губы так быстро, что я даже пикнуть не успела. Нет, он нарочно! Я уверена!

Но не успела возмутиться, как минимум, вгрызться в этот самый сосок зубами, меня отвлекло новое происшествие. До Лиции, прямо‑таки по закону кармы, долетел горячий ответ пола на ее холодный душ.

Преподша задрыгалась, словно пыталась танцевать брейк. Волосы ее взметнулись к потолку и застыли над головой высоченным конусом. По нему, весело потрескивая, пробегали сине‑желтые остаточные разряды, постреливая в воздух сероватым дымком. Казалось, Лиция приплясывает под задорный ритм электричества в прическе.

Заводилы оживились. Мрагул сдавленно заржал, леплер захрюкал.

А Мастгури немедленно воспользовался моментом – вытащил из кармана зажигалки, и включил их под самыми носами у студентов.

Шоковая терапия сработала на ура. Особенно после расслабляющего смеха над конфузом Лиции. Мрагул шарахнулся в сторону, напоролся на леплера и распластался на полу. И не вставая, на спине, принялся отползать от главврача подальше.

– Какие‑то они нервные, – притворно вздохнул Мастгури, пожимая плечами. – Даже замечательный, не побоюсь этого слова, музыкальный скрежет их раздражает. Попахивает истерическим припадком. Но это поправимо, – главврач взмахнул рукой, дирижеру Большого театра на зависть, и шкафы‑аспиранты опустили чудо‑установку на пол. Вмиг раскрутили катушки проводов и встали, широко расставив ноги, с иглами наперевес. На конце каждой задорно искрил сине‑фиолетовый разряд.

– П‑постойте! – перешел на фальцет мрагул. – Я все расскажу! Этот Матхар… Идиот! Пообещал нам сеанс энергии жизни, если… сорвем новой завкафедры заседание. Выставим ее дурой и неумехой. – Парень опасливо покосился на меня и, поймав на себе убийственный взгляд Вархара, сник окончательно. – Обещал, что вас, проректор Изилади, даже близко не будет. Сказал – сестрица уведет вас. А с медкорпусом, – он посмотрел на Мастгури так, словно уже подвергся чуду исцеления, – Гандалия договорится.

Главврач пожал плечами.

– Вархар? Я что? Зря сюда тащился? – спросил у проректора, сверкнув фирменной улыбкой.

– Ну мы же все рассказа‑али! Ну отпустите нас! Пожа‑алуйста, – запричитал леплер, поднимая руки, словно сдавался.

– Увы! – развел руками Вархар. – Мы уже разобрались.

Приблизился к заводилам, и прошелся перед ними – туда‑сюда. Ребята по‑моему даже дышать перестали.

Вархар усмехнулся, невесть откуда достал носки и выжал их прямо на ноги главарей.

– Держите свое. Нам чужого не надо! – во все лицо ухмыльнулся проректор, вешая носки на руку. – А я пока пойду, поговорю с Гандалией. Кажется, она пробежала на свое место в приемной. У меня есть для нее несколько ласковых слов.

Я уже было обрадовалась, что Вархар удалится восвояси. Но он не двинулся с места, продолжая крепко прижимать меня к своему обнаженному торсу.

Мастгури повернулся к аспирантам и резко провел ребром ладони по горлу. Кто‑то мог подумать, что главврач предлагает парням зарезаться. С честью завершить жалкое существование неумех, каких свет не видывал. Но аспиранты в мгновение ока выключили установку, вернули провода на место и начали степенно спускаться по лестнице.

Так же медленно развернулся и двинулся следом главврач.

Они уходили как в замедленной сьемке. Мастгури несколько раз обернулся, бросил заинтересованные взгляды на главарей.

Парни вдохнули полной грудью лишь спустя несколько минут, когда врачебная процессия окончательно скрылась из виду. Мрагул торопливо скинул ботинки, а леплер, смешно подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, стащил сапоги. Почти синхронно вылили студенты из обуви не меньше полведра воды и бросились наутек.

– Ох уж эти первокурсники, – притворно вздохнул Вархар. – Вечно у них то болезни, то драки, то корпуса горят. Студенты следующих лет обучения посмекалистей. Сам закопал труп, Академии облегчение. Расчленил и выбросил в соседние миры – вообще умничка. Пусть там поломают голову над чужой головой. Ну или там рукой, ногой. Глядишь, и нападать на нас поостерегутся. Уж если мы своих так… в клочья, то чужих и вовсе до молекул порвем. Меньше народу – больше кислороду! Так у вас в мире говорят? – и проректор стиснул меня посильнее.

От нехватки кислорода, боли в ребрах я окончательно пришла в себя после пережитых злоключений и запоздало сообразила, что уже битых несколько минут позволяю Вархару себя лапать!

Этого еще не хватало! Я высвободилась и метнула в проректора самый испепеляющий из своих взглядов. Кажется, Вархар назвал его «не высосу всю кровь, так закусаю до икоты». Вархар приподнял бровь с родинками, с бараньим упрямством приблизился и обнял за талию. Словно ничего и не понял.

Из нашей недавней беседы я четко уяснила – проректор понимает намеки получше многих. Ловит на лету гораздо ловчее, чем прическа Лиции – шальные молнии. Преотлично понимает вербальные и невербальные посылы. Но послать его туда, куда я посылала, всеми этими способами очень сложно. Намного труднее, чем заставить находчивых студентов не притворяться погибшими во цвете лет без помощи Мастгури.

Но отступать и сдаваться на милость Вархара в мои планы никак не входило. Я отстранилась настолько, насколько позволяла крепкая хватка проректора. И со всей дури ущипнула его за бок. А потом, сразу, контрольным выстрелом, ткнула тремя пальцами в ребра.

Вархар аж подпрыгнул, и ослабил объятия. Я вырвалась из плена его стальных рук и краем глаза заметила, что Драгар беззвучно аплодирует, а Далек посмеивается в кулак.

– Хм… ты такая страстная! Аж дух захватывает… – воскликнул непробиваемый проректор. Обругать его не успела – Вархар опять очутился рядом. Замахнуться не успела – проректор стиснул так, что я не то чтобы отстраниться, дышала и то через раз.

Обнаженное тело Вархара было непривычно мужским, непривычно крепким, непривычно горячим. И мое, собственное тело в очередной раз сподличало. Вознамерилось предать, сдаться брутальному обаянию воинственного скандра. Отчасти я понимала причину – в последний раз мужчина обнимал меня так много‑много лет назад. Страшно подумать – как давно это случилось. Ноги подло ослабели, голова коварно закружилась. Я сомлела в руках Вархара, как какая‑нибудь студентка в руках старшекурсника. Тело продолжало предавать меня, уже по‑черному. Тепло собралось внизу живота, а взгляд отказывался отрываться от губ проректора. Чувственных, ярко‑красных, приоткрытых.

Даже обещание, что предатель получит утроенную растяжку, удесятеренный холодный душ и месяц просидит на кефире и йогуртах, не возымели эффекта.

По счастью, Вархар неожиданно отпустил, и с победоносным видом скрылся в приемной. Интересно, как пройдет его разговор с секретаршей? Вот ведь зараза! С ней надо ухо держать востро! Уверена – это не первая и не последняя пакость Гандалии. Имя‑то какое неприятное… бррр…

11

Пока я мысленно честила Гандалию, как не положено честить интеллигентному преподавателю, Далек ненавязчиво жестикулировал. Ну, как ненавязчиво? Он размахивал руками, словно звал на помощь пролетающий мимо вертолет.

А Драгар скандировал через весь холл:

– Пре‑по‑ды! Пре‑по‑ды!

Не сразу дошла до меня причина их бешеных подсказок. Студенты на экзамене и то не так стараются ради бубнящих билет товарищей.

Черт! Это же военный вуз! Тут преподы без приказа даже работать не пойдут!

На щеках разгорался пожар, от удушливой неловкости одеревенел язык.

Подчиненные так и застыли шеренгой каменных троллей и невинно хлопали глазами велоцераптеров перед охотой. Мастгар насвистывал в потолок, и лампы тревожно гудели в ответ. У огроподобного скандра не было трех передних зубов, и в эту щель он умудрялся насвистывать почище легендарного Соловья‑разбойника.

Инфополе даже поделилось картинкой, как Мастгар идет по аудитории и от его «музыки ветра» выстреливают из шкафов методички, падают вазы, хлопают ставнями окна.

– Заседание кафедры переносится на… – я запнулась, судорожно прикидывая – когда лучше собрать подчиненных вновь. Но фразу закончил Вархар. Я думала, проректор сильно занят – распекает Гандалию на все корки. Но его голова высунулась из зазора между дверью и косяком.

– На понедельник! – гаркнул Вархар. – Завтра – выходной. Суббота как‑никак. Какие уж тут заседания? В субботу у нас традиционные танцевальные вечера.

Он хмыкнул на мой взгляд «Медузы Горгоны» и исчез из виду. Дверь кабинета с грохотом захлопнулась и слегка подребезжала от возмущения. От косяка отвалился кусок размером с грейпфрут и с глухим звуком упал на пол. И как Академия вообще простояла столько лет? При таких студентах, при таком проректоре и при таких‑то преподах?

Ах да, преподы!

Шеренга «каменных троллей» как по команде повернула головы в мою сторону. Наверное, такими взглядами и встречали каннибалы‑папуасы залетных европейцев в своих джунглях.

– Все как сказал проректор, – вздохнула я, сдаваясь на волю аргументов Вархара и с ужасом думая о завтрашнем танцевальном вечере.

Шеренга преподов даже не шевельнулась.

– Вре‑мя‑я! – сложив ладони рупором через весь холл «подсказал» Драгар. Не без труда подавила я желание провалиться в подпол и помыть там, увиливая от бродячего, вопреки законам физики, электричества. Закусила губу и заставила себя взглянуть в глаза страху. В глаза толпе «каменных троллей».

Леплеры традиционно похрюкивали, скандры и мрагулы по‑езенграсовски улыбались, истлы довольно скалились. Таллины застыли соляными столбами, а сальфы опасливо косились то на меня, то на соседей.

Выручила бесценная инструкция Вархара.

– Ага, – с притворной рассеянностью произнесла я. – Простите, размышляла, кого лишить премии. Задумалась. Да‑да, время то же!

Хрюканье стихло. Улыбки мгновенно стерлись с лиц преподов, а сами лица резко вытянулись и погрустнели.

– А‑а‑а? Ольга Искандеровна? Сегодня некоторые вам даже помогали.

Гримаса обиженного в лучших чувствах ребенка на лице орга‑Мастгара производила неизгладимое впечатление. Для пущего эффекта скандр ковырял носком кованого сапога пол. С жалостным скрипом крошились плиты, и каменный песок фонтанировал во все стороны. Да так удачно, что долетал даже до лиц ближайших преподов. Сальфы расчихались, но усиленно притворялись, что не поняли – в чем дело. Истлы терли глаза и демонстрировали клыки. Мрагулы и скандры отплевывались, конечно же, попадая в соседей. Леплеры взирали на смачные подарки на собственной одежде с таким удивлением, словно никак не ожидали такого поворота событий. И стреляли в «виновников торжества» горящими взглядами. Наверное, именно после таких взглядов Лиция регулярно лишалась зубов. Таллины озирались с таким видом, словно не понимали – как их вообще угораздило попасть в этот зверинец.

Мастгар обвел соседей взглядом, исполненным святой невинности и глубочайшего изумления. Сложил брови домиком, руки за спиной. Пожал плечами и продолжил ковырять лаз на нижний этаж.

– Всем работать! – я снова вспомнила рекомендации Вархара и крикнула так, что шеренга синхронно подпрыгнула. Сотрудники развернулись как солдаты на параде – одновременно и в одну сторону – и замаршировали на кафедру.

Но не успели они скрыться в дверях, как по лестнице с веселым гулом поднялся… бурный поток воды.

Да‑да, именно поток воды.

Казалось, река вознамерилась вернуть себе иссохшее русло.

Я ошарашенно попятилась. Преподы отворили кафедральные двери и дружными кивками предлагали метнуться туда.

Ну хоть какое‑то уважение к начальнику! И на том спасибо.

Я кинулась в спасительный дверной проем. Далек рысил справа, Драгар – слева.

– Ну почему на нашем этаже! – ныл Йолис.

– Я потерял вторую шлепку! – хныкал Граммидьер.

Впереди очень грязно и очень громко ругались Мастгар и Суггурд. Сзади тяжело и обреченно вздыхала Метанилла Алигандр – та самая преподша, что предупреждала меня про «мальчикóвый поток».

Не успели мы добежать до середины коридора, поток с грохотом распахнул двери и ворвался в коридор.

«Темза, сэр!» – вспомнился доклад дворецкого из знаменитого английского анекдота про выход реки из берегов.

И… меня подхватил ледяной водоворот. Закрутил, швыряя из стороны в сторону. Я выбросила руки, чтобы отталкиваться от стен. Холод мгновенно сковал тело, мешал активно двигаться. Рядом барахтался Далек, Драгара унесло подальше. Мастгар попытался протянуть мне руку помощи. Но в двери кафедры хлынула еще одна волна, и нас захлестнуло с головой. Я забилась под водой, отчаянно пытаясь задержать воздух и выплыть на поверхность.

Кто бы мог подумать, что на кафедре физики нужен акваланг!

В коридор прибывала волна за волной. Преподы барахтались и ругались на чем свет стоит.

Сальфы выли похлеще Лиции. Скандры и мрагулы соревновались в нецензурных выражениях. Леплеры булькали и бранились. Истлы то ли полоскали горло, то ли рычали, а таллины ворчали со страшным скрипом.

Я расслышала: «Чертовы крипсы!», «Не жалеют энергии, мрази!», «Врешь, не запугаешь!», «Ну что же за день‑то сегодня за такой? Ну почему на нашем этаже?», «Я не хочу умирать в пижаме!», «Мимо вас шлепка не проплывала?», «Шлепка нет, а шлепок организую легко!»

Я с трудом выталкивала себя из холодной пучины, чтобы глотнуть воздуха, и снова тонула. А вода продолжала прибывать. Заливалась в уши, и, казалось, барабанные перепонки вот‑вот лопнут от напора. Мышцы то и дело сводило судорогой.

Когда Мастгар всплыл в очередной раз, послышался звук тупого удара – макушка огра встретилась с потолком. Соловей‑разбойник местного разлива смачно выругался и ушел «на глубину».

Раньше нас хотя бы выручали аудитории. Вода медленно просачивалась под двери, и уровень «моря» в коридоре понижался. Увы! Лекционные, лаборатории, кабинет завкафедры и совещательная заполнились быстрее, чем ожидала.

Далек бултыхался рядом, и стоило мне показаться над водой, натянуто улыбался посиневшими губами. Криво подмигивал и обещал, что все закончится хорошо.

Драгар, захлебываясь и булькая, привычно фонтанировал историями о предыдущих потопах:

– А вот в прошлый раз крипсы затопили общежитие… Ночью… А два года назад вода обрушилась с потолка. Хрясть – и ты в пучине…

К стонам Йолиса «Ну за что‑о?» «Ну почему мы‑ы??» я настолько привыкла, что почти не обращала на них внимания.

– Деревьям на полив вообще грех жаловаться, – утробно гоготал Суггурд.

– Корнями впитывай, всем будет легче! – вторил ему Мастгар.

– Ничего‑о‑о! Мы выплывем чистыми и начистим им рожи! – невпопад гундел Драгар.

Поразительно! Даже в такой ситуации скандры не теряли бодрости духа и варварского чувства юмора.

В один прекрасный момент я вынырнула и обнаружила, что потолок завис у самого лица.

Сердце замерло в груди, и словно окаменело, внутри разлилась безнадежность. Казалось, гибель дышит в затылок, вместе с Суггурдом, который как раз рассекал брасом неподалеку.

Вот мне и конец!

Я вдохнула поглубже, зажмурилась и ушла под воду.

* * *

Не сразу разобралась я, что происходит. Вдруг с невиданной силой потянуло назад и вниз, закрутило мощной волной. Голова резко оказалась над водой. Я жадно глотнула воздуха – еще и еще. С трудом расклеила свинцовые веки и обнаружила, что впереди маячит дверь кафедры, а я мчусь к ней на всех парах, словно на санках с ледяной горы.

Да‑а‑а. Что может быть лучше, после того как едва не утонула! Конечно же, протаранить тяжелую бронзовую дверь головой! В бурном потоке у меня были все шансы.

Я попыталась дотянуться до ручки. То же самое планировал сделать и Далек. Драгар плыл баттерфляем в сторону выхода, как спортсмен на олимпиаде.

Но дверь открыли с противоположной стороны. Вода расплескалась по удивительно сухому полу. И… собралась в сотни жидких облаков.

Заходясь кашлем, сотрясаясь от холода, я почти распласталась на каменных плитах, но была подхвачена Вархаром.

Проректор так и не оделся. Или он разделся снова?

Вокруг мельтешили таллины. Трое уже знакомых мне белокорых и еще не меньше двух десятков с корой самых разных цветов – от желтого до черного.

Инфополе сообщило, что к нам на помощь пришли водники.

Почти не двигаясь, лишь следя за остатками потопа глазами, таллины отправляли «жидкие снаряды» в распахнутые окна. Очень надеюсь, не на головы случайных прохожих.

Вархар прижал меня покрепче, согревая знойным телом, и направился в свою приемную.

12

Приступ кашля никак не проходил, от холода зуб на зуб не попадал, отходняк после случившегося превратил меня в безвольную куклу. Я понимала, что меня, как вещь, куда‑то несут, но ничего не хотела предпринимать.