Читать книгу Амулет Островов (Яна Вальд) онлайн бесплатно на Bookz (6-ая страница книги)
bannerbanner
Амулет Островов
Амулет Островов
Оценить:

5

Полная версия:

Амулет Островов

– И она бы просто умерла! – взревела Маргара. – А не была бы проклята!

Теор готов был дотронуться до Невесты. Дельфине не верилось, что братец в самом деле едва не совершил это. Худшее из святотатств, вечное проклятье для нее и себя, гнев Алтимара на все Острова. Она испугалась настолько, что не осталось страха перед смертью. Даже малые дети на Островах усвоили раз и навсегда: мужчина не должен касаться девы в Белых Лентах. Никогда. Даже, если от этого зависит его или ее жизнь. Разве что случайные прикосновения в бою или в шторм Алтимар прощает, если Старухи проведут очистительный ритуал. Но дотронуться по своей воле – Дельфина представить не могла, какая последует кара. У регинского Распятого тоже есть Невесты (кажется, женами они так и не становятся), и живут они взаперти в святилищах. Меркатки закрывают лица и не выходят из дома одни. А великому Алтимару, учили Мудрые, не нужна верность под замком – слишком это просто. Господин свободной стихии, он дает Невестам свободу. Они рядом с мужчинами всегда – желанные, но не доступные. Они сами в ответе за свою невинность. Девы Островов сильно рискуют – потому и велика будет награда Алтимара. Дельфина знала: если ее ранят и не будет рядом женщины, чтоб перевязать, тэру – хоть и с глубокой скорбью – дадут ей истечь кровью. Но не преступят запрет. Ленты бросят в Море вместе с ее телом и будут уверены: Господин пожелал забрать Невесту раньше срока. Теор словно впервые слышал о том, что для всех было основой основ.

– Вы словно безумные, – закричал он, удивленно оглядываясь: неужели никто не согласится?? – Зачем ей умирать из-за простого прикосновения?? Если Алтимар так хочет – он чудовище, а не бог!

Тэру завопили в гневе, Милитар велел ему прикусить язык и объявил:

– Обойдешься без добычи в этот раз! Все согласны, что это справедливо?

И все, кроме сестренки, согласились, даже без решения Совета – Отцы-Старейшины могли бы наказать и строже. Ане и Наэву выпали другие корабли. И, видят боги, Наэва очень не хватало на “Острие”, чтобы оттеснить взбешенного Теора назад и найти слова, которые он услышит. Лучший из лучших не привык к наказаниям! А Милитар – человек, все на свете в рейдах повидавший – не так уж и восхищался зарвавшимся мальчишкой. Пусть тот и может в свои шестнадцать любого регинца уложить, из любой передряги вернуться живым. Юнцов, что одержимо рвутся вперед, Милитар терпеть не мог. А этого еще и не осадишь приказом – отвечает, спорит! Такой рано или поздно передрягу сам создаст и выберется. А кто-то рядом с ним – нет.

Когда все, даже Теор, умолкли, Дельфина подняла и протянула ему стрелу:

– Возьми себе, братец, вместо добычи. Я все-таки жива – пусть это будет твоей наградой.

Он демонстративно взял стрелу за самый кончик, чтоб уж точно не тронуть ее руку. Ответил, едва пересиливая клокочущую ярость:

– Не умеешь долго злиться? Даже за всю чепуху…

Она перебила, пока еще чего-то не наговорил:

– За то, что мне жизнь хотел спасти? Нет, не злюсь. Осенью Старухи наверняка снимут Ленты, тогда и спасай меня, сколько пожелаешь.

– Ты ведь ничего не знаешь про Обряд! Осенью…

– И не желаю знать до времени! – оборвала Дельфина.

Теор горько спросил:

– И чем только они все заслужили твое доверие? – один из многих вопросов, что в голову приходил только ему. Третий рейд, а он так и не привык по-настоящему. Кто бы мог подумать, удивлялась Дельфина, что из них четверых тяжелее всего придется лучшему! Тому, под чьими ударами валятся регинцы старше и опытнее него. Тому, кому всегда везет. Все говорят, что раз в тысячу лет рождается такой воин. А кошмары ему снятся по-прежнему. За свою жизнь Теор не боится, словно заговоренный. Верит, что его не могут убить, так же, как Дельфина уверена, что никогда не утонет. Но о том, что Мара может в любой рейд забрать сестренку, даже думать не решается. День и ночь терзает себя мыслями, целы ли сейчас Наэв и Ана где-то между Виланией и Ландом. Сколько бы ни хорохорился перед другими и собой, сколько бы ни излучал самоуверенность – без друзей жизни не представляет. Потому и испугался сегодня настолько, что был готов пойти против самого Алтимара. Выбранный Главарь Милитар этот рейд не забудет, как и Теор, – отныне они друг друга не выносили. И с Господином Морском, думала Дельфина потом, Теор в тот день рассорился навсегда.


С Посвящения прошло два года – две ракушке в рисунке на песке. Они выросли. После детства на Острове Леса Дельфине, наконец, позволили жить дома. Забота Цианы опоздала на шестнадцать лет, дочь ее избегала, да мать и не умела быть нежной. Акв – старший из детей Цианы и Аквина – замечал сестру реже, чем кур во дворе; перед увядающей Дэладой она была вечно виновата в том, что молода и красива, а маленькая племянница пряталась от матери за ее спиной. Дельфина убегала к скалам и соленым брызгам, к песчаной косе и подводным дворцам. В доме родителей она так и осталась гостьей.

Девы постарше каждый год уходили с Мудрыми и возвращались без Белых Лент, вся деревня ходила на Остров Обрядов встречать их. Теор и Наэв ходили с тех пор, как прошли Посвящение. Детей и Невест с собой не брали, Дельфина так и не позволила братцу рассказать, что там происходит. Запретное должно быть запретно.

Сбывалось предсказание Тины: девы, уже снявшие Ленты, дружно мечтали о пригожем юноше необыкновенной силы. Его выбрали изображать Каэ на Бычьем Празднике и в этом облике войти к самой плодовитой женщине в деревне. Теор посмеивался над обрядами, но в этом охотно участвовал. “Кто ж от женщины откажется?”. Скромница Ора вздыхала о нем издали, Урса целовалась с ним у костра, резвая Санда – двумя годами старше – хвасталась подругам, что соблазнила его первой. Красавицы роем вились вокруг лучшего из лучших. Вокруг Наэва, каменевшего в их присутствии, тоже вились, – ведь он всегда был с Теором. Вернее, при Теоре. Когда Дельфина по секрету нашептала Наэву, что иные ее подружки его имя произносят перед идолом златовласой Акрины, он, наверное, не поверил.

– Им есть, что просить у богини любви, – смеялась Дельфина, – От тебя же слова не дождешься. Ни в Бычий Праздник, ни на Берегу Черепах, ни на корабле ночью.

Она говорила правду, но Теор мог затмить кого угодно. Все знали, что по-настоящему ему нужна только Ана. А она, все еще Невеста, хорошела год от года и, словно украшением, гордилась мыслью: это ее улыбки ждет тот, о ком вздыхают все подружки. От обоих названых братьев принимала подарки, обоих манила и отталкивала, коротая ожидание. А ждать оставалось недолго.


Это произошло весной. Дельфина с соседками была на реке. Каждая принесла тяжелую корзину белья – накануне его замочили в благоухающей смеси виноградного сока с мочой, затем отбили камнями. Женщины тщательно полоскали белье в проточной воде, а заодно перемывали косточки всему Берегу Чаек. Как удивились бы регинцы, если б застали морских сучек за столь обычной женской работой! Явились Мудрые, указали на Дельфину:

– Как твое имя, дева?

Согласно ритуалу она отвечала:

– Я не знаю.

Пришло время. У Невесты морского бога не может быть имени, известного смертным.

– Господин Морской избрал новую супругу! – объявили Жрицы.

Белье пришлось бросить на соседок. Ее поверх вымокшей одежды накрыли замысловатым покрывалом, украшенном ракушками и чешуей. Ее тело спрятали с головы до пят. Прочие женщины застыли безмолвно, а мужчины, не успевшие отойти достаточно далеко, преклонили колени перед Новоизбранной. Она станет супругой покровителя Островов и к людям вернется, познав его объятья. Принесет благословение Островам и всем живущим на них. А до тех пор она словно живая богиня. Никто не смеет называть ее по имени, а тем более, видеть.

О священной церемонии память Дельфины сохранила меньше, чем ей хотелось бы.

Жрицы убедились в ее девственности, но этого было недостаточно. Ее снова и снова спрашивали, достойна ли она бога.

– Если хоть один мужчина коснулся тебя, – предупреждали Мудрые, – если хотя бы за руку ты взяла мужчину по своей воле, если показалась кому обнаженной… Алтимару все известно. Алтимар проклянет ту, что пришла к нему запятнанной.

Ее заставляли поклясться.

Потом держали в Гроте Мары на Острове Обрядов, вокруг были женщины. Остров, посвященный богам, хорошо знали только Жрицы, для остальных его чащобы существовали как бы в другом мире. Ее все время поили меркатской смолой – зельем, что дурманит разум, навевая видения. Открывает путь к богам, как сказала бы сама девушка. День не отличался от ночи, а сны от яви. Земля колыхалась, как Море, и, как небо, сияла звездами. Приходила сестра Дельфины – та, что двадцать лет назад умерла от укуса скорпиона – и дочь Дельфины, которой еще предстояло родиться. Госпожа Дэя чесала ее роскошные черные волосы черепашьим гребнем и наставляла:

– Любой мужчина, что прикоснется к тебе, будет воплощением морского бога. Любое дитя, что у тебя родится, – его дитя.

Она говорила еще многое, но память того не удержала. Однажды глубокой ночью ее водили к колодцу и спрашивали, что она видит в воде. Она что-то говорила о стене волн, а Мудрых, похоже, пугали ее слова, ее заставляли пить зелье еще и еще и говорить дальше. Только самой ей было не страшно, а смешно. Говорила и хохотала, пока не свалилась на землю. Ей потом так и не рассказали, что за страшное знамение она увидала.


Потом настал день Обряда. На сей раз ей ничего не дали выпить, и голова у нее была ясной.

– Сегодня ты увидишь Жениха, – сказала Медуза. И похвалила: – Другие девы несколько суток приходят в себя после меркатской смолы, а ты – словно цветок весенний. Ты из тех, кому не нужны зелья.

Ее облачили в совершенно белое одеяние, укрывшее все тело, и вывели на закат. Много дней ее прятали от людей, но пришло время – у Святилища ждала толпа из беснующихся мужчин с Берега Чаек. Такова была часть Обряда – Невесту следовало показать, возжелать, чтобы видел Морской Господин, что ему отдают самую лучшую. Старухи стали срывать слои ткани, в которые заботливо укутали ее в гроте, пока она не осталась в одной льняной рубахе, а толпа выла и тянулась к ней. Жрицы плетьми гнали самых настойчивых, хоть исступление и было ритуальным. Никто на самом деле не посмел бы коснуться Невесты. Жены морского бога, облаченные в темно-синее, встретили ее на берегу, распевая гимны.

– Иди и вернись к нам с дарами, – сказали Мудрые.

Она зашла в Море, окунулась с головой. Весенняя вода одела ее поверх рубахи серебристой и смертельно холодной туникой. Когда она вынырнула, берег был пуст. Ее до утра оставили наедине с божественным супругом.

Дельфина – теперь она могла вспомнить свое имя – вышла из воды, села на песок. Она знала, что люди с Берега Чаек будут пировать до рассвета, возлягут с женами и подругами, чтобы почтить новый брак своего бога. А, впрочем, казалось, что никаких людей нет вовсе, и она одна во всем мире. Никто не объяснял ей, что следует делать. Юная разбойница знала лишь то, что ей ужасно холодно на ветру в мокрой рубахе. Хотелось спать, и она легла на песок, свернулась калачиком. И вспомнила....


…каменный столб в Святилище, изрезанный магическими рисунками боя – один из многочисленных идолов Алтимара. Он украшен сюжетом мифа: Алтимар повергает демонов, но демоны безлики и безымянны, изображения их почти стерты. Мудрые говорят, что ныне их нет. Противники Алтимара однажды закляли все живое и неживое, чтобы оно не могло причинить им вред. Лишь одна старая акула укрылась от чар в бездне Мары, и Алтимар сделал кинжалы из ее зубов. А после обратил кинжалы в воинов и воительниц – прародителей морского народа. Рука Дельфины машинально тянется к Акульему Зубу на поясе – к знаку победы бога над хаосом, воплощению ее предка и душе ее, обрамленной в металл. Если кинжал будет сломан в бою, его похоронят его, как человека; если он переживет хозяйку, кинжал бросят в Море вместе с ее телом.

Рисунки уходят вглубь темноты, ведя Дельфину за собой к давно умершим поколениям. К тысячам свершенных Обрядов, к тысячам тысяч Жриц, Невест, Отцов-Старейшин. К девам, что вернулись утром, как вернется она, и к тем, кого когда-то действительно приносили в жертву Морю. К битвам с ландцами, вирами, лусинами, к битвам за Меркат против народов пустыни. А посреди всего этого – Плохие Времена и междоусобная бойня островитян с островитянами. Мир, привычный Дельфине, родился из смуты, похоронив всех, кто не захотел стать его частью. “Это в прошлом”, – шепчет она, глядя на силуэты преступников, приговоренных к казне. Самых ярых сторонников Каэ накрепко привязывают к столбам по слову женщин, увенчанных Синими Лентами. “Увидим, – говорят женщины, – спасет ли вас бог неба от бога Моря”. И еще дальше. Острова безлюдны и покрыты лесом, и на песке отпечатались следы босых ног той девы из рода Ариды. Следы ведут Дельфину в Святилище – давно погибшее, стоявшее на другом берегу Моря. Древняя земля Беры, когда предки еще жили там. Жрицы из народа беров просят у Алтимара защиты от народов, пришедших с севера, еще не знают, как близок разгром. Перед молящимися столб-идол, на столбе вырезаны мифы. Акула и битва Алтимара, но теперь противник его обрел плоть – это брат его Каэ, бог дождя и неба. Взгляд одной молодой Жрицы вдруг замер, пронзая время. Ее подруги истово зовут Морского Господина, но только ей одной дан ответ – тающий в дымке силуэт Дельфины.

Девушка резко села на песке, вновь в своей эпохе.


“Что это, Господин мой? Неужели ты действительно сражался со своим братом Каэ?”

“На этот вопрос ответь сама. Люди властны над мифами”.


В месяц сева Каэ приносят в жертву белого быка. Дельфина знает этого бога как супруга Дэи, покровителя закона и плодородия. Выходит, лишь такую власть оставили ему Мудрые минувших времен – после того, как утопили в приливе его последних жрецов.


“Алтимар, зачем ты показал мне все это?”

“Чтобы ты знала правду. Правители скажут тебе лишь то, что сочтут нужным. Но никто не должен выбирать судьбу с завязанными глазами”.

“Это – не правда, это – прошлое! Все было неправильно до Общины – именно так нас и учили на Острове Леса”.

“Ты действительно в это веришь, Дельфина?”

“А разве я не должна?”

“Не знаю, девочка. Я ведь не наставник и не Отец-Старейшина. Я никому не говорю, во что ему верить”.


Дельфина сбросила задеревеневшую рубаху, обнаженной, увенчанной лишь Лентами, пошла к воде.


“Не жертвой, не рабыней, как девы прошлого. Супругой я прихожу к тебе, Алтимар. По своей воле”.


Она легла на линии прибоя, позволила волнам накатываться на нее, лаская. И тогда он явился – не отцом, не другом, игравшим с ней когда-то, а супругом и любимым.


Господин Морской, помнишь ли ты Циану, когда она приходила к тебе юной?

Я помню ее”.

А мать Цианы? И мать ее матери? И ту деву, которой ты впервые показал Острова? Тысячи жен у тебя, Алтимар, я не надеюсь, что из многих ты выбрал меня. Но я тебя выбрала. Я давно решила. У меня не будет супруга, кроме тебя. Сегодня мое тело – приношение, дар Островов своему Господину. Я хочу, чтобы вся моя судьба была приношением”.

Ты принадлежишь Морю, маленькая русалка. Но ты можешь полюбить”.

“Уже полюбила, Господин. Навечно”.

“Что смертная девочка знает о вечности? Поступай так, как решила, моя Дельфина. Но судьбу свою оставь себе”.

Лоскутки

Настало время той части Священной Свадьбы, о которой пытался предупредить ее Теор. Десятки людей встретили Дельфину утром на берегу. Жители деревни принесли Алтимару жертву – деву – и явились за ответным даром. Она больше не была неприкосновенна, и каждый спешил дотронуться до ее благословленного богом тела – получить долю священной силы, которую она принесла. Первыми накинулись женщины. Новоизбранную Алтимара чуть не растоптали, ее рубаху, не заботясь о скромности, разорвали в клочья. Остервенело, неистового, хищно, словно желали разорвать саму Дельфину, словно дар Алтимара был у нее внутри. Она знала, что должна стерпеть и отдать, как отдавали ей еду добытчики-тэру, пока она была ребенком. Сегодня женщины прикоснуться к своим детям руками, что трогали Благословенную, передадут детям удачу и здоровье. Лоскутки ее рубахи будут прикладывать к ранам, зашьют в амулеты, хранящие от стрел и копий. Ее Белые Ленты привяжут к мачте корабля, и бури пощадят его ради девы, что вошла к морскому богу. Вечен союз Островов с хозяином моря, и заключен этот союз через женщин. Каждая Невеста подтверждает его заново. Лохмотьев не хватало на всех, и женщины вцеплялись в ее волосы, царапали кожу, слизывали с пальцев капли крови, и просили о детях и мужьях. И Дельфина повторяла: "Пусть сбудется".

Подошли мужчины, и девушка удивилась: что же отдаст им, если стоит в чем мать родила? Подавила смущение, запретила рукам шевелиться в попытке прикрыть наготу. Отца ее и родных братьев в толпе не было, и Дельфина начала понимать. Вдохнула и выдохнула, шагнула вперед. Не страшно, не стыдно – сковала цепями мысли, запретила сомневаться. Она – не она сейчас, а дар Алтимара людям.

Шли в полном молчании, в оцепенение перед величием таинства. Отец Наэва, Сагитт, впереди всех. Он был болен и выглядел дряхлым не по годам, но той весной еще надеялись. Он склонился перед Дельфиной до земли, шепотом попросил благополучия своей семье и исцеления. Она благословила: "Пусть сбудется". И с этого мига смотрела только в небо.


“Не страшно, не стыдно, не больно. Господин мой, Алтимар, дай мне быть только твоей”.


Мужчина взял ее на земле, быстро и без единого слова. Потом отец Аны, и еще несколько самых уважаемых тэру деревни. Потом Игн и приятель из детства Глор. И даже для Наэва она сейчас была частью обряда, а не сестренкой. Старательно отводя глаза, он попросил: "Пусть выздоровеет мой отец". Никогда после они не говорили о том дне.


Ее мать, дочь, сестры и подруги проходили через Священный Брак. Дельфина не сомневалась тогда и после, что такова была ее дань Общине и богу. Так она и ответила, когда Теор склонился над ней в ужасе: "Что они с тобой сделали…". Мужчины обращались с ней, как могли, бережно, но их было слишком много – на теле остались синяки, по ногам сочилась кровь. Теор появился, когда ее наконец оставили одну на берегу. Выкормлен, но не рожден ее матерью – Старухи не говорили, достаточно ли близкое между ними родство. Пока Дельфина раздумывала, должна ли и его тоже одарить благословением, Теор закутал ее в плащ и прижал к себе впервые с тех пор, как она надела Белые Ленты. Она поняла, наконец, что у него и в мыслях нет тронуть названую близняшку. Решила, что он прав: перед богами они брат и сестра несомненно. И тогда ответила: "Не жалей меня. Сегодня я была лишь источником".

В конце-концов, отец Наэва прожил еще несколько месяцев. Просьбы остальных, надеялась Дельфина, тоже исполнились хоть частично.


Много позже она узнала, что Теор давно избегает Обрядов и Наэва уговаривал хотя бы от сестренки отказаться. В тот день они едва не подрались. Теор, словно обезумев, ворвался в дом Сагитта, сгреб приятеля железными руками и со всей дури встряхнул:

– Как ты мог! Это же наша Дельфина!

Лавка, на которую он свалил Наэва, заскрипела, серая шерсть туники треснула, а Наэв так и не уразумел, в чем его обвиняют. Для мужчины Островов кощунством было не принять дар, ради которого девы берегут себя так долго. Он попытался оттолкнуть взбесившегося приятеля – увы, тот был безнадежно сильнее. Слишком унизительно было брыкаться, как зажатая в кулаке мышь, поэтому Наэв решил стоять и пережидать, словно происходящее его не касалось.

– Ты, дитя Алтимара, возомнил себя выше самого Алтимара, – произнес он совершенно спокойно.

Теор почти зарычал:

– Ты и Ану, когда ее время придет, завалишь и возьмешь, как девку регинскую? Это ведь твой единственный шанс ее получить – насильно! Я же знаю, что ты все время только о ней и думаешь!

И снова Наэв ответил спокойно, хоть и с трудом ему это далось:

– Ты сам слышишь, что городишь?!

Малыши Авмиты и Авноры смотрели на них расширенными глазами, самые маленькие – с любопытством, постарше – с недоумением и страхом. Двойняшки были на стрельбище, их мужья мотыжили землю виноградника, а Сагитт спал так крепко, что зашевелился только сейчас.

– О чем расшумелись, мальчики? – отцу Наэва и в голову не пришло, что это ссора, ведь эти двое даже в детстве не ссорились.

Теор разжал руки, оба вымученно рассмеялись и стали наперебой придумывать, о чем говорили, почему одежда порвана. Да, да, увлеклись шуточной борьбой, Ава надрала бы уши. Сагитт кивнул им и уснул, постанывая и дрожа во сне, хотя любому здоровому человеку было жарко. Весь Берег Чаек понимал, что отец Наэва умирает. Едва слышно Теор прошептал: "Ану я вам не отдам…". С братом встретился взглядом и мотнул головой, давая понять: все, забудем.

А Наэв остался с вечным вопросом: почему против Теора он всегда, словно ребенок.


Старухи отвели Дельфину в Святилище, велели склониться перед идолами всех богов и богинь, страстно молить у них благополучия Островам – Благословенной не откажут в просьбе. А когда Обряды были кончены, ей задали самый главный вопрос:

– Ты выросла. Твое тело, сильное и здоровое, не должно оставаться праздным. Помнишь ли клятву, что дала при Посвящении?

Дельфина склонила голову:

– Помню, Мудрые.

– Острова ждут детей, которых пошлет тебе Госпожа Дэя. У тебя два пути – выйти замуж или стать служительницей. Ответь, чего ты желаешь?

Она знала свой выбор – брак с кем-то из тэру или Обряды во славу богов. Женщина для Обрядов не связывает себя обетами с земным мужчиной, не покрывает голову. Она вплетет Синие Ленты в пять тонких кос – в честь пяти богинь – а остальные волосы будет до старости распускать по-девичьи. Алтимар является своим женам в ритуальном дурмане Полнолуния. Каждый мужчина, что прикоснется к Жрице, – лишь отражение бога. Ей не позволят мирно нянчить дома детей. До старости или гибели ее уделом будут морские походы и Святилище. И даже после смерти она останется хранительницей Островов. Дельфина не была уверена, что желает этого, но точно знала, что брак – не ее судьба. И ответила:

– Я выбрала служение, Мудрые.


Так она выбрала свою участь. Жрица. Теперь, почти двадцать лет спустя, Дельфина знает травы и таинства. Она мать девочки, рожденной от Обряда. Она ни разу не пожалела о своем решении. И лишь через много лет поняла слова, что слышала священной ночью: “…судьбу свою оставь себе”. Очень далеко была ее судьба от той весны, когда Дельфина стала Жрицей.

Ане же выбора не дали. Она ждала и ждала своего часа отправиться на Остров Обрядов, а вместо того дождалась матушку Маргару. "Не будет свершен Обряд, – сказала Жрица. – Так велело гадание: увечную деву не должны подносить в дар богу. Брось в воду все драгоценности, какие у тебя есть, во искупление того, что не можешь отдать Господину нашему Алтимару. Сними Ленты и иди замуж, дай Островам хотя бы детей". Маргара произнесла приговор мягко, как только умела, – ее громовой голос не годился для утешения.

Малый обряд Жрицы все же провели, Ана побывала в Гроте Мары, пила меркатскую смолу и предсказывала. Ленты не разрывали на лоскуты, не брали на счастье. Браслет, подарок Теора, полетел в Море, но унижение Аны было не смыть и тысячей волн. Она была дочерью Островов, и даже Дельфина не увидела ее слез. Жрицы велели – тэру и хромоножка жили, будто все шло своим чередом, и навеки замолчали о Браке, так и не состоявшемся. Ана таинственно улыбалась перед подругами и кокетничала с друзьями уже открыто. И жила отныне с мыслью, что обокрала богов и братьев, не стала даром и не вернулась с удачей.

Долго Дельфина верила, что Алтимар отказался от хромоножки. Однажды узнала, что то роковое гадание выпало Тине, и не заподозрила лжи, потому что была наивна. Но даже Дельфине не хватило наивности на всю жизнь. Теперь-то она понимала, что гадание ответило устами Тины, а не высших сил. А Тину упросил сын – Ану не отдали всем мужчинам деревни. Теор искренне верил, что уберег ее.

Травы

Больший, словно короной, увенчан Птичьей Скалой. В ее расщелинах начинают жизнь сотни птенцов, ее уступы щедро усеяны серебристым пометом. Весной тэру карабкались сюда с мешками за ценным удобрением. У ног скалы приютилась знаменитая Пещера, а тропинку по склону Дельфина прозвала Свадебной, потому что поднималась туда в день свадьбы Аны.

bannerbanner