скачать книгу бесплатно
И конечно Теор. Как-то поладив в лошадью, оставшейся без седока, он взлетает в седло:
– Я их поймаю! – приказа и позволения он не ждет. По силам ли ему воин вдвое старше, который провел верхом пол-жизни, – у чудо-мальчика нет сомнений. Сестре кричит на ходу, разворачивая лошадь: – Нет, осторожен не буду!
Кажется, Дельфина еще не видела своего близнеца таким счастливым. Регинец со стрелой в спине покачнулся, но удержался. Попытался мечом достать островитянина – тот ускользнул, обогнал и преградил дорогу. Копья у всадника уже не было, а у Теора было, и он выставил его вперед, хотя его почти не учили сражаться верхом. Видел и упивался яростью на лице регинца. Видел изумление – тот ошалел от самоуверенности молодого разбойника. Регинец придержал лошадь, женщину в полу-обмороке столкнул на землю: "Беги, госпожа!", и почти зарычал:
– Иди сюда, щенок! Сдохни сегодня!
Шкатулка упала на дорогу, в пыли заблестело кольцо – наверняка золотое. Но для Теора драгоценностью был сам бой. И враг – наконец-то, сильный, стоящий поединка. Наконец-то, победа, которой он вечером будет хвалиться перед тэру. Регинец дважды уклонился он неловкого выпада копья, но и Теора не задел. А потом взяла свое стрела Аны. Резкие движения разбередили рану. На последней силе воли регинец рванулся вперед, меч обрушился на щит островитянина. Всадник следом повалился на шею лошади и медленно сполз на землю. Юноша чуть разочарованно спешился – слишком легко все вышло. Но – потому его и называют чудом Алтимара, что ему везет. Он оглушил и так оглушенного человека. Не убил – пусть живет и рассказывает, как проиграл.
Женщина удрала не дальше соседних кустов и рыдала там, заламывая руки. Запричитала:
– Пощади! Не надо!
Теор смотрел с брезгливым презрением – даже трусиха Меда не стала бы так унижаться. Впервые он видел регинку близко. Убедился, что они жалкие, как и говорили наставники. Но поверженный воин валялся рядом, под ногами рассыпались драгоценности, и женщина врага молила о пощаде – наконец-то рейд выглядел так, как Теор представлял. Когда Наэв нагнал его, он стоял гордым победителем, любуясь собой. Регинка при появлении еще одного взвыла вдвое громче, а смуглый юноша уставился на нее, будто на легендарное чудовище. Яснее, чем на Посвящение или в минувшей схватке, понял по ужасу в ее глазах: в нем и вправду видят мужчину, а не дитя. Вот, значит, как выглядит то, о чем старшие тэру гогочут, когда не слышат их жены. О чем предупреждала Наэва мать: "Саму Госпожу Дэю оскорбляет всякий, кто надругается над женщиной. Не делай, сын мой, того, о чем будет стыдно мне рассказать". Во имя Дэи и Мары – меньше всего он желал это зареванное и наверняка обмочившееся со страху существо! К тому же, старуху – лет двадцать пять. Вопросительно посмотрел на Теора:
– Мы ведь не тронем ее, правда?
Того передернуло, оказывается, он об этом вообще не подумал:
– Нет!
Оба женских ласк еще не изведали, хоть Теор и любил складно врать о прелестях меркатских дев. Лес отразил крики ликования и славы Инве – значит, регинцы добиты, а добыча мальчишек скоро станет общей. Иных тэру останавливала мысль о своих сестрах, что в каждом рейде рисковали достаться врагам. Остальных же месть распаляла, с регинками поступали, как любые воины-победители.
– Игн ее не упустит, – предупредил Наэв. – И Кэв тоже. Давай сами обыщем ее, и пусть убирается.
Схватив женщину, Теор зажал ей рот:
– Не визжи, дура!
Вроде не больно ее прижал, но регинка тут же сомлела. Тем лучше. Она несомненно была из знати, хоть и не из самых богатых. Даже одежда пригодилась бы, но оставить ее раздетой – Теор улыбнулся этой мысли, но поступать так не стал. Обшарив тело, он, нашел, наконец серебряный браслет. Кто знает, почему регинка носила его на руке, а не положила в шкатулку. Быть может, это талисман, дорогой ей подарок? И подарком он станет вновь – для Аны. Выбежав на дорогу, разбойник замахал трофеем. С такого расстояния тэру видели лишь его силуэт, но пусть видят, кто взял самую ценную добычу. Наэв, ползая по земле, собирал раскатившиеся кольца и монеты. А регинец очнулся. Редко Теора удавалось застать врасплох, но он увлекся и не услышал врага за спиной. Вздрогнул слишком поздно от шепота: "Умри, щенок!". Он схватился за Акулий Зуб. А обернулся уже на предсмертный хрип самого регинца – меч Наэва успел вовремя. На пару мгновений Теор замер, как на Посвящении. Что Маре до него не хватило шага, принял, как должное. Не хватит и впредь. Это было безумие для мальчика с Островов, но Теор не хотел убивать и видеть смерть. А на совести другого мальчика был теперь первый мертвец, и ничего особенного он не почувствовал. Разве что, облегчение – справился. Теор все же задушил в себе ужас и лишние вопросы, отвернулся. Снял шлем, позволив ветру трепать слишком длинные волосы, вскочил на коня. К тэру вернулся красавцем-победителем, верхом и с браслетом в руке – первым украшением, сорванным с регинки.
Теор, разумеется, не мог оставить трофей себе. Всю добычу рейда складывали вместе и по возвращению клали к ногам Отцов-Старейшин, а уж они выделяли треть, которую команда могла разделить между собой. Масло, мука и вино оседали в амбарах под надзором Старейшин, все ценное отправлялось в сокровищницу на Острове Совета. На другом берегу Моря островитян с нетерпением ждал Меркат – страна торговых городов, край чудес. Процветающее государство, где мешались все языки, верования и обычаи. В глазах тэру, меркатцы были изнеженными чудаками. А те островитян и регинцев называли варварами из-за Моря, но с Островами не воевали. Летнюю добычу посланцы Совета втридорога обменивали у купцов на зерно, ткани, железо. Меркат знал, что без этой торговли Островам плохо придется зимой, Острова знали, что им не с кем торговать, кроме Мерката. Совет строго-настрого запрещал грабить эту страну, если такая мысль и приходила в чью-нибудь горячую голову. А простые тэру охотно отдавали купцам свою долю добычи за диковинки, которыми славилась эта земля. За искуснейшей работы гребни и кольца, обручи и ожерелья, клинки и шелк, а иногда – за черноглазую меркатку, проданную замуж иноземцу.
Свою долю Теору еще предстояло заслужить, но тут у него сомнений не было. На другой день маленький отряд вернулся к остальным тэру, и все услышали про его подвиги. Терий очень его хвалил так, чтоб слышали все. Много раз вспомнили, как он взрослого рыцаря стащил с лошади. А перед самым отплытием Терий отвел мальчика в сторону и о чем-то долго говорил.
Приключения быстро находят того, кто их ищет. Если сбежавший сын кузнеца и пожалел вскоре о чем-нибудь, то было уже поздно.
В Вилании молодой лантис впервые оказался на берегу Моря. Рассматривал бесконечный простор с недоверчивым любопытством, с подспудной мыслью: Море есть дом древней нечисти. Региния не совсем забыла старых богов, монахи вырубили еще не все рощи девы Нат, а крестьянки еще путали Дэю и Богоматерь. Но Алтимар и в языческие времена был богом врагов. Рассказывали, что Арида, Морская Ведьма, обратила в бегство армию величайшего регинского короля. По обе стороны Моря верили, что Арида не умерла. Острова знали, что она бродит невидимая между людьми и приходит на помощь. Регинские летописи сообщали, что она бежала и исчезла в волнах, когда в Беру пришел Святой Фавентий. У берега она принимает облик акулы, в открытом Море насылает шторма и разбойников, в болотах может утянуть заблудившегося ребенка. Однажды она вернется и отомстит регинцам. Лантис не забывал молиться святому Марку, которого считал своим покровителем, и выбрал путь через лес, от Моря подальше. Там и настигло его ужасное зрелище.
Издали он услышал ржание лошадей, потом стоны. Вышел из-за поворота – и оказался перед каретой, окруженной мертвыми и умирающими людьми.
– Святой Марк!…
Вспоминая много лет спустя, он отдавал себе должное – застыл тогда лишь на пару мгновений, потом бросился помогать тем, кому еще можно было. И как-то не пришло в голову испугаться, где убийцы и не вернутся ли – а у него, кроме ножа, даже оружия при себе не было. Не при смерти он нашел двоих, перевязал, как сумел. Один очнулся и прохрипел, что госпожа, если жива, дальше по дороге.
Паренек из Лантисии в этот день протаптывал себе путь к виланский замок, хоть и меньше всего об этом думал. Он доставит в замок двух людей сеньора и его дальнюю родственницу, и, удивится, когда сеньор с ним, простым крестьянином, заговорит о награде. Из двоих раненых один выживет, другой умрет. А бедную госпожу Камэлу сеньору останется только в монастырь отправить после того, что сделали с ней разбойники. Хоть она и будет клясться, что разбойники ничего с ней не сделали. Юного лантиса захлестнет та жизнь, которую он искал. Его оставят в гарнизоне замка и многому научат. Долгие годы он будет служить виланскому сеньору.
Лишь одно в Море Дельфина ненавидела – ночную качку. Штормов островитянка не боялась. Пережила их вдоволь и всегда знала: непогода закончится, корабль дойдет до суши. Качка днем – просто шалость духов ветра, Воздушных Братьев. Если ветер попутный, тэру ему рады, если же нет – ей, девушке, не приходится работать тяжелыми веслами, борясь с капризами стихии. Ей было весело каждым шагом предчувствовать движения корабля, словно шут на канате, стараться не потерять равновесие. Потом споткнуться и толкнуть Ану, в шутливой борьбе растрепать сестренке волосы. С младенчества Циана брала дочь в рыбачью лодку, с семи лет ее ежегодно брали в Меркат. О том, что качка укачивает, Дельфина с удивлением слышала от других.
Но волнение ночью – особенное. В неспокойном Море корабль, казалось, начинает сомневаться в себе, жаловаться. Скрепит каждая снасть, плещется вода в каждой бочке. Сотни назойливых голосов рассказывают свои истории и не дают Дельфине заснуть. Чем старше корабль, тем больше историй. И она напрасно зажимает уши, запирает на замок мысли, чтобы не понимать, о чем скрипят унылые голоса из другого мира.
“Удача” отправилась восточнее, все еще в землях Вилании. Ночью Дельфина устала бороться с собственным слухом и выбралась из сонных рук Аны. Стоит только встать – голоса умолкают. Ветер становится другом, играет Белыми Лентами, обдает россыпью белых брызг. Длиной всего в сорок шагов, “Удача” служила плавучим домом для полусотни человек – уединение на борту не существовало даже в мечтах. Но Воздушные Братья были милостивы той ночью. Корабль шел под парусом, и большая часть команды спала. Двое кормчих и еще несколько человек на Дельфину не обратили внимания. Их занимало более интересное зрелище – вздрагивающая ткань шатра на корме. Под этим укрытием размещали раненых, если уж приходилось ночевать в Море. Но сегодня все были здоровы, и шатер избрала своим убежищем Меда, потому что была не одна. Дельфина мысленно поздравила Кэва. В рейдах жизни не только обрываются, но и начинаются довольно часто. Никого не смущал вид обнявшейся парочки. Все островитяне ранее детство провели в доме с единственной комнатой, и родители на их глазах зачинали братьев и сестер. Санда и Урса устроились с краю шатра, смеялись и шепотом обсуждали происходящее, а веселый кормчий со своего места вздумал давать любовнику советы. Похоже, осенью Берег Чаек будет гулять на свадьбе.
Ясное небо, стоны влюбленной пары и не верится, что скоро битва. Вот теперь Дельфина любила ночь. Госпожа Дэя, как девочка Меда, сейчас на ложе со своим супругом, и над землей нет ее света. Но богиня Нат когда-то поклялась указывать путь морякам и соткала прекрасное звездное покрывало, по которому Дельфина сейчас определяла самое любимое свое направление – к дому. Посреди неба настежь раскрыто окошечко – Луна, как говорят в Регинии. Нат столь прекрасна, что никогда не покидает свой замок, не показывает бессмертную красоту людям, и лишь через окно в ясные ночи она смотрит на мир.
– Ты совсем русалка!
Теор часто так ее называл. Он смеется. Его глаза странно светлого цвета, почти золотистые – не бывает таких у людей. Такова лунная дорожка на ночном Море. Улыбаясь, Дельфина повторила рассказ Цианы:
– Когда в брызгах пены отражается лунный свет – тогда рождаются морские девы. Вот в такую ночь, как сегодня. Русалка? Нет, я хотела бы стать дельфином. Поплыла бы домой. Эльма, наверняка уже родила – хоть бы узнать, племянник или племянница. А малышка Дэла так плакала, когда меня провожала, – без меня ее некому приласкать. Дэлада злее всех собак, с тех пор, как снова потеряла ребенка.
Почему братец не спит, она и спрашивать не стала. Видела, как он вскочил от кошмара, – после Посвящения так почти каждую ночь, меняются только сны. На сей раз это была женщина на дороге. Наступал на нее, ухмыляясь, не Теор, а неведомый регинец. Один из убитых, или тот, кого ещё придется убить. Тот, кто без сомнений ее изнасилует и задушит. И была в его власти уже не испуганная регинка, а Дельфина. Она поежилась, отгоняя видение, погладила Акулий Зуб – амулет и хранитель. А еще – залог, что не достанется врагам живой. Островитянки попадаются редко.
– Я на ее месте никогда не буду.
Он руками замахал:
– Даже не говори о таком! Да откуда ты знаешь, что мне снится?
– Знаю…
Всякий раз он заново удивлялся, что сестренка видит невидимое. Для нее сомнения выглядели спрутом, что снова ухватил его за ногу и тащит вниз. Туда, куда лучше не заглядывать. Регинцы, погибшие и живые, юноши на Посвящении. Враги, угроза, бесстрашные люди, защищающие свою землю от разбоя. Все, что говорят наставники. Все, что он видит и понимает. По кругу мысли, которые на виланской дороге ему удалось запрятать поглубже. В золотистых глазах Теора разгорался огонь, который пугал ее.
– Дельфина, тот парень, что был против Аны, – помнишь, как он ее берег? В омуты это все! Это был хороший человек! Наверняка, он уже мертв.
Она осторожно предположила:
– Значит, такую судьбу ему дал его бог. Победителей отпускают, он честно проиграл. А может пленников просто запугивают, чтоб сражались яростно?
– К Маре их отпускают, дурочка!!
Спящие начали поднимать головы. Тэру уже привыкли, что Теор иной раз кричит во сне, но наяву посреди ночи – это уж слишком. Они искренне не понимали, что творится с мальчишкой. Наэв начал пробираться на нос корабля, а Теор объяснил сестре, как маленькой:
– Они видели наше убежище в Бухте. Проиграют или выиграют, пленники все равно мертвы. Посвящение – не поединок, а расправа!
Ночь больше не плескалась безмятежной лагуной. Неужели все четверо мальчишек… все тысячи мальчишек, которых когда-либо хватали для Посвящений…? И такой приказ мог равнодушно отдать ее отец, Дельфине даже уши не надравший за все детство?
Наэв положил ему руку на плечо и предложил:
– Идем-ка спать, а то весь корабль перебудишь.
Теор обернулся к нему, ища понимания – с Посвящения ему казалось, будто все вокруг заговорили на другом языке. Даже самые близкие.
– Вы правда совсем об этом не думаете?? Вам их не жаль?
Наэв правда не привык много думать, Дельфина топила лишние мысли в Море. Она не желала смерти побежденным врагам, но – старшим лучше знать. Так она и ответила:
– Мы поступаем так, как велят Острова, а, значит, поступаем правильно.
– Мы – охотничьи псы Совета! Нас вырастили приносить добычу!
Дельфина отшатнулась:
– Не разрушай мир, брат! Нельзя так говорить!
Лучший из лучших показался совсем затравленным, когда признался:
– Знаете, что мне сказал Терий…
– На дороге я все видел, – сказал Терий перед отплытием. – Да-да, ты справился с одним, вторым, сражался, как дитя Алтимара. Совет узнает об этом осенью. А теперь слушай меня, Теор, сын Тины. Мы не играем! Ты не можешь жизнь врага беречь больше, чем собственную!
Рассудительный и терпеливый Терий воспитанников не порол и всегда находил время выслушать. Запреты матушки Маргары обходили с ухмылкой, запреты Терия – никогда. Жаркие возражения Теора он не оборвал, но оба знали: мальчик подчинится, сколько бы ни брыкался. Потому что отец-наставник просто так говорить не будет. В ответ Терий лишь одно сказал:
– Опоздай Наэв на мгновение, ты бы сейчас не спорил.
Теор пересказал как можно безразличнее, а у названого брата чуть загорелись уши. Один не замечал своих ошибок, другой – заслуг, и оба как-то не подумали, что Наэва следует поблагодарить.
“Удача” уже предвкушала возвращение домой, особенно новопосвященные. Еще с корабля замахать родителям руками, крича, что теперь они тэру. Родители Аны, наконец, дождались этого дня. Рыжие сестры – четыре старших, четыре младших – закружат ее в хороводе. И Наэва обнимут отец, мать, двойняшки с племянниками. А Циана только прошепчет молитву, будто боится радоваться. Вместо нее Ава расцелует Дельфину и Теора, как родных. Потом будут пиры, и дележка добычи, и Меркат. Его кричащий всеми голосами базар. И те таинственные дома, куда зазывают мужчин шныряющие по толпе старухи – все как одна, пронырливые, улыбчивые, жадные до серебра. Девушка слышала, как братья перешептываются, как рассуждает Теор, будто все на свете знает: “Меркатки – не как регинки. Хотя бы моются”. Осенью шторма отрежут Острова от остального мира – вот, когда будет ясно, успешны ли были летние походы. Осенью Каэ посылает дождь, оживляя землю, зерно ложится в почву и станет урожаем, если повезет.
Годы спустя Дельфина тепло вспомнила Аву и Сагитта – в их доме ей бывало уютнее, чем в собственном. Ава многих детей похоронила младенцами – тем сильнее любила живых. Да и всю детвору Берега Чаек охотно угощала медовыми лепешками. После многих мертворожденных у нее внезапно выжили двойняшки, Авмита и Авнора, и, спустя лет пять, – Наэв. В год Посвящения двойняшки были уже замужем, и в рейды больше не ходили. А Ава умрет той зимой, боги знают, отчего, просто сляжет в один день и тихо уйдет к вечеру. И Сагитт скоро начнет болеть, быть может, потому, что так и не научится жить без нее. Даже столько лет спустя Дельфина склонила голову: какая горькая потеря. И для Наэва, и для всего Берега Чаек.
Слова Терия быстро настигли лучшего из лучших. “Удача” осмелилась пристать опасно близко от замка сеньора, а те двое молодых всадников просто охотились в лесу. Видели они корабль или нет – они оказались рядом с убежищем разбойников, а тэру не желали рисковать. Одного убили сразу, второго схватили живым. И речи не было о том, чтоб пощадить его, как недавно крестьянина. В виланском замке, конечно, знают, что на берегу промышляют морские дьяволы. Сеньор наверняка уже собрал людей и готов дать отпор. Терий указал на Теора:
– Ты!
Виланец – лет двадцати, наверное, рыцарь из тех, что живут в замке сеньора и собственной земли не имеют – вырывался из рук тэру, не давая поставить себя на колени. На палача своего взглянул с презрением и пообещал:
– Скоро будешь на моем месте, мальчишка!
Словом, сделал все, чтоб не сдаться. Но, если б он пощады просил, Теору легче бы не было. Даже друзьям мальчик не пересказал весь разговор с Терием. “Совет может не о подвигах твоих услышать, а другое, – предупредил отец-наставник перед отплытием. – Ты сын Алтимара, но не сам Алтимар. Ты не бессмертен! Если будешь жалеть врагов – останешься впредь дома, как если бы ты проиграл Посвящение”. Лучшему из лучших очень ясно объяснили, что выбора у него нет.
Регинца повалили втроем, откинули голову, подставив горло клинку. В глазах ярость, насмешка и ненависть. Попадись ему Теор, он бы не сомневался. А попадись Дельфина или Ана… Заклятый враг? Смелый человек, который умрет достойно? Раз и навсегда переступив через себя, Теор вонзил кинжал. На сей раз у него получилось убить мгновенно.
Вышло, как он хотел той осенью. Все Острова обсуждали первый рейд лучшего из лучших. Теору позволили взять себе браслет. Отныне Ана красовалась в нем на пирах, а Наэв отводил глаза, подавляя ревность.
Приношение
Острова, плод Моря, твердь посреди воды. Капризная земля; леса, которым предстоит стать кораблями; камни, покрытые травами, острая галька и песок. Родная деревня Дельфины стоит… стояла до недавнего времени на самом крупном и густонаселенном Острове, который так и называют – Больший. Дважды по пять десятков шагов до Моря, которые женщина могла бы пройти с закрытыми глазами. Осталось шесть домов, а было около тридцати. Была мельница и оливковая роща, виноградник и поле, которое возделывали, несмотря на суровый нрав почвы. Старик-из-Холма, покровитель деревни, не очень-то щедр. Намного добрее божки Плодородных Долин – там общая пашня кормит сотню дворов. Женщина не завидовала, ведь Совет поровну распределял между тэру собранный урожай. А в Регинии уже передрались бы за такую Долину!
От деревни Дельфины мало что уцелело, от многих других деревень – и вовсе ничего, даже жителей. Невредимы лишь Остров Леса и четыре крошечных островка, которые называют единым словом – Ожерелье. Родина морских черепах, они бесплодны и безлюдны.
Предатель сказал ей в самый безнадежный момент: “Община не заботилась о тебе! Они приносили тебе в жертву, а ты этого даже не понимаешь!”. Может, он и прав, Острова всегда от нее много требовали. Но каждый камень здесь Дельфина знает, не как свои пять пальцев – как свою душу. Может ли она судить беспристрастно?
Как и большинство островитянок, Дельфина была лучница. Меч Волн угадывал ее мысли, подсказывал уловки, но сражаться лицом к лицу ей доводилось не часто. К тридцати с лишком годам она осталась целее, чем обычно остаются мужчины. За почти двадцать рейдов много было стрел, которые НЕ убили ее. И была та стрела, которую она сохранила, – у берега Сургурии. Рейд был третий в жизни девушки. На сей раз под командованием прославленного Главаря Милитара. “Острие” схлестнулось с долговязой посудиной, которую Дельфина отказывалась называть гордым словом “корабль”. На Море регинцы всегда будут чужаками, и суда их такие же – будто раненая рыба. Но защищали торговое судно отчаянно, “Острие” засыпали стрелами, стоило ему приблизиться. Сбежать от корабля Островов у регинцев не были даже малого шанса – ни на веслах, ни под парусом – поэтому дрались до последнего. В тот момент Дельфина сама натягивала лук, щитом ее никто не прикрывал. Услышала вскрик Теора, краем глаза видела его движение вперед. Собирался ли он ее оттолкнуть или заслонить, Дельфина не узнала, потому что Маргара успела быстрее. Железной хваткой потянула юношу:
– Не смей!!
Дельфина все это отметила, не успев понять, что происходит, но, видно, все же сделала шаг в сторону. Ее настигло пугающее “бум” по шлему – но в разгар боя пугаться было некогда. Голова чуть зазвенела, стрела покореженной упала к ногам. Тэру прошептала: “Как близко…” – и оставила эту мысль на потом. Регинцев взяли на абордаж, судно очистили с носа до кормы от всех, кто не сдавался. Остальных связали. Добычу – железо из рудников Сургурии – перенесли на “Острие”, а регинцев отпустили дрейфовать по течению. Лишь, когда все было кончено, на Теора набросились Милитар и матушка Маргара, и даже Дельфина от потрясения перед едва не случившимся:
– Да ты понимаешь, что мог натворить!!
Девушка с ужасом видела, что не понимает, совсем о другом думает:
– Я что, должен был стоять и смотреть?! На пол-пальца ниже – стрела бы ей глаз выбила!
– И она бы просто умерла! – взревела Маргара. – А не была бы проклята!
Теор готов был дотронуться до Невесты. Дельфине не верилось, что братец в самом деле едва не совершил это. Худшее из святотатств, вечное проклятье для нее и себя, гнев Алтимара на все Острова. Она испугалась настолько, что не осталось страха перед смертью. Даже малые дети на Островах усвоили раз и навсегда: мужчина не должен касаться девы в Белых Лентах. Никогда. Даже, если от этого зависит его или ее жизнь. Разве что случайные прикосновения в бою или в шторм Алтимар прощает, если Старухи проведут очистительный ритуал. Но дотронуться по своей воле – Дельфина представить не могла, какая последует кара. У регинского Распятого тоже есть Невесты (кажется, женами они так и не становятся), и живут они взаперти в святилищах. Меркатки закрывают лица и не выходят из дома одни. А великому Алтимару, учили Мудрые, не нужна верность под замком – слишком это просто. Господин свободной стихии, он дает Невестам свободу. Они рядом с мужчинами всегда – желанные, но не доступные. Они сами в ответе за свою невинность. Девы Островов сильно рискуют – потому и велика будет награда Алтимара. Дельфина знала: если ее ранят и не будет рядом женщины, чтоб перевязать, тэру – хоть и с глубокой скорбью – дадут ей истечь кровью. Но не преступят запрет. Ленты бросят в Море вместе с ее телом и будут уверены: Господин пожелал забрать Невесту раньше срока. Теор словно впервые слышал о том, что для всех было основой основ.
– Вы словно безумные, – закричал он, удивленно оглядываясь: неужели никто не согласится?? – Зачем ей умирать из-за простого прикосновения?? Если Алтимар так хочет – он чудовище, а не бог!
Тэру завопили в гневе, Милитар велел ему прикусить язык и объявил:
– Обойдешься без добычи в этот раз! Все согласны, что это справедливо?
И все, кроме сестренки, согласились, даже без решения Совета – Отцы-Старейшины могли бы наказать и строже. Ане и Наэву выпали другие корабли. И, видят боги, Наэва очень не хватало на “Острие”, чтобы оттеснить взбешенного Теора назад и найти слова, которые он услышит. Лучший из лучших не привык к наказаниям! А Милитар – человек, все на свете в рейдах повидавший – не так уж и восхищался зарвавшимся мальчишкой. Пусть тот и может в свои шестнадцать любого регинца уложить, из любой передряги вернуться живым. Юнцов, что одержимо рвутся вперед, Милитар терпеть не мог. А этого еще и не осадишь приказом – отвечает, спорит! Такой рано или поздно передрягу сам создаст и выберется. А кто-то рядом с ним – нет.
Когда все, даже Теор, умолкли, Дельфина подняла и протянула ему стрелу:
– Возьми себе, братец, вместо добычи. Я все-таки жива – пусть это будет твоей наградой.
Он демонстративно взял стрелу за самый кончик, чтоб уж точно не тронуть ее руку. Ответил, едва пересиливая клокочущую ярость:
– Не умеешь долго злиться? Даже за всю чепуху…
Она перебила, пока еще чего-то не наговорил:
– За то, что мне жизнь хотел спасти? Нет, не злюсь. Осенью Старухи наверняка снимут Ленты, тогда и спасай меня, сколько пожелаешь.
– Ты ведь ничего не знаешь про Обряд! Осенью…
– И не желаю знать до времени! – оборвала Дельфина.
Теор горько спросил:
– И чем только они все заслужили, что ты им веришь? – один из многих вопросов, что в голову приходил только ему. Третий рейд, а он так и не привык по-настоящему. Кто бы мог подумать, удивлялась Дельфина, что из них четверых тяжелее всех придется лучшему! Тому, под чьими ударами валятся регинцы старше и опытнее его. Тому, кому всегда везет. Все говорят, что раз в тысячу лет рождается такой воин. А кошмары ему снятся по-прежнему. За свою жизнь Теор не боится, словно заговоренный. Верит, что его не могут убить, так же, как Дельфина уверена, что никогда не утонет. О том, что Мара может в любой рейд забрать сестренку, даже слышать не желает. День и ночь думает, живы ли сейчас Наэв и Ана где-то между Виланией и Ландом. Сколько бы ни хорохорился перед другими и собой, сколько бы ни излучал самоуверенность – без них жизни не представляет. Потому и испугался сегодня настолько, что был готов пойти против самого Алтимара. Выбранный Главарь Милитар этот рейд не забудет, как и Теор, – отныне они друг друга не выносили. И с Господином Морском, думала Дельфина потом, Теор в тот день рассорился навсегда.
С Посвящения прошло два года – две ракушке в рисунке на песке. Они выросли. После детства на Острове Леса Дельфине, наконец, позволили жить дома. Забота Цианы опоздала на пятнадцать лет, дочь ее избегала, да мать и не умела быть нежной. Брат Акв замечал сестру реже, чем кур во дворе; перед увядающей Дэладой она была вечно виновата в том, что молода и красива, а маленькая племянница прятались от матери за ее спиной. Дельфина убегала к скалам и соленым брызгам, к песчаной косе и подводным дворцам. В своем доме она так и осталась гостьей.
Девы постарше каждый год уходили с Мудрыми и возвращались без Белых Лент, вся деревня ходила на Остров Обрядов встречать их. Теор и Наэв ходили с тех пор, как прошли Посвящение. Детей и Невест с собой не брали, Дельфина так и не позволила братцу рассказать, что там происходит. Запретное должно быть запретно.
Сбывалось предсказание Тины: девы, уже снявшие Ленты, дружно мечтали о пригожем юноше необыкновенной силы. Его выбрали изображать Каэ на Бычьем Празднике и в этом облике войти к самой плодовитой женщине в деревне. Теор посмеивался над обрядами, но в этом охотно участвовал. “Кто ж от женщины откажется?”. Скромница Ора вздыхала о нем издали, Урса целовалась с ним у костра, резвая Санда – двумя годами старше – хвасталась подругам, что соблазнила его первой. Красавицы роем вились вокруг лучшего из лучших. Вокруг Наэва, каменевшего в их присутствии, тоже вились, – ведь он всегда был с Теором. Вернее, при Теоре. Когда Дельфина по секрету нашептала Наэву, что иные ее подружки его имя произносят перед идолом златовласой Акрины, он, наверное, не поверил.
– Им есть, что просить у богини любви, – смеялась Дельфина, – От тебя же слова не дождешься. Ни в Бычий Праздник, ни на Берегу Черепах, ни на корабле ночью.
Она говорила правду, но Теор мог затмить кого угодно. Все знали, что по-настоящему ему нужна только Ана. А она, все еще Невеста, хорошела год от года и, словно украшением, гордилась мыслью: это ее улыбки ждет тот, о ком вздыхают все подружки. От обоих названых братьев принимала подарки, обоих манила и отталкивала, коротая ожидание. А ждать оставалось недолго.
Это произошло весной. Дельфина с соседками была на реке. Каждая принесла тяжелую корзину белья – накануне его замочили в благоухающей смеси виноградного сока с мочой, затем отколотили. Теперь же женщины тщательно полоскали белье в проточной воде и заодно перемывали косточки всему Берегу Чаек. Как удивились бы регинцы, если б застали морских сучек за столь обычной женской работой! Явились Мудрые, указали на Дельфину:
