скачать книгу бесплатно
Ему вдруг показалось, что он оправдывается. Велиру захотелось срочно уйти вглубь дома и зарыться где-нибудь там в чем-нибудь.
Ваня опередил: удержал, быстро положив тяжелую ладонь Велиру на плечо и сжав его.
– Ты все равно очень помог, правда, – еще уверенней, почти настойчиво повторил он. А потом, кажется, сам смутился от своей настойчивости, и быстро убрал руку. Пояснил, уже мягче: – Я думаю, Макс чувствовал, что о нем волнуются и что стараются ему помочь. Такие маленькие, мне кажется, они все чувствуют, понимаешь? Может, это и правда было чудом Релена, – совсем мягко сказал Ваня, – но без тебя этого чуда бы не случилось, Велир. Спасибо тебе.
Велир замер, как и стоял, с открытым ртом. А затем – не удержался и расхохотался. Смех у него, как всегда, был неприятным и лающим, но Ваню это совсем не смутило. Ваня только улыбался и стоял рядом, прижимая сына к груди.
– Ну ты!.. – сказал наконец знахарь, смахивая выступившие от смеха слезинки с глаз. – Я таких чудных в жизни не видывал! Ты откуда упал-то к нам, а?.. Городские! Хворью это было, а какой – это я еще откопаю, вдруг…
Вдаваться в подробности деревенских болезней ему не хотелось, поэтому Велир только махнул рукой.
– Все, сдрисни уже, – сказал он. – Ежели с заранцем еще чего, тащи. Чудо Реленское…
Ваня коротко поклонился ему, и Велир осекся.
– А вот так не делай, – быстро сказал он. – Вы ж ховаетесь теперь?
– Откуда?..
– От самого Фарга, – отрезал Велир. – Херню эту вытравливай, неча. Я тебе не лорд твой, чтобы кланяться.
– Ты лекарь, – осторожно, словно как-то неуверенно пояснил Ваня. – Там, где я рос, лекарей принято уважать.
– Ну так тут нет! – фыркнул Велир. Его слова оруженосца даже повеселили. – У нас все ноги друг об друга трут, на вилы на сей раз не подняли, и ладно!
Ваня покачал головой.
– Думаю, ты слишком строг к деревенским, Велир, – ответил он. – Тут много хороших людей.
– Ой, да сдрисни уже! – вот теперь Велир начинал сердиться. – Думает он! О сыне лучше подумай да что жрать зимой будете. Хороших ему много! Ты, слышь, чем раньше поймешь, что тут за жизнь, тем тебе самому легче будет! Бороду вон отпусти, где ты тут морду без бороды найдешь? И харкать хоть начни, не знаю… Манерный какой, смотреть страшно.
Ваня на его речь не ответил. Но взгляд его странно потеплел – так, словно одними глазами он хотел что-то сказать. Что именно, Велир не понял.
– Ну, чего стоишь? Все, разобрались уже, – знахарь резко развернулся и направился все-таки вглубь дома.
– Сколько я тебе должен за Макса? – услышал он мягкий голос со спины.
Чертыхнулся мысленно, только вспомнив, что забыл об оплате.
Быстро отогнал мысли о том, что просить платы за ничего – не стоит. Все-таки свой дом на самом краю деревни Велир только недавно занял. И дом этот был настолько убитым, что за лечение хворых приходилось брать только работой да утварью, чтобы поскорее привести жилище в приличный вид.
Велир, конечно, мог бы и дальше жить у матери со старшим братом и его женой, которая вот-вот должна была разродиться, но так устал от грызни, что готов был и в лес от них уйти. В доме повитухи были четыре стены и печка, остаток старушечьей утвари, и этого знахарю на первое время более, чем хватало. То, что дом был совсем на окраине и располагался ближе к лесу, чем к остальным деревенским домам, его только радовало. Так было и тише и спокойней. Бабий треп о том, что дух повитухи все еще бродил по округе, Велир игнорировал.
Он оглянулся на Ваню, прикинул его рост.
– Потолок снутри подмазать сможешь? И вон там, – он показал рукой, – балки подкрепить.
Ваня проследил за его рукой взглядом и кивнул.
– Ну на том тогда рассчитаемся.
Удаляющиеся шаги знахарь уже не слышал, а когда Ваня пришел к нему через несколько дней и неуклюже, но старательно латал потолок, до которого самому Велиру было без опоры не дотянуться, они снова разговорились. Тогда лицо Вани неровными крапинками начала покрывать борода. Оруженосцу она явно была непривычна: тот хмурился каждый раз, когда тянулся почесать подбородок. Но хотя бы он стал больше походить не на городского слугу (не то, чтобы Велир много видел городских слуг, но представлял их себе как-то так), а на нормального деревенского мужика.
Велир не разбирался в людях достаточно хорошо, да и не интересовался ими, чтобы хотя бы попробовать внимательно посмотреть на оруженосца, но сделай он это, то заметил бы, как в те минуты, когда Ваня не был занят работой или возней с сыном, его светлое лицо темнело, и любые эмоции на нем перекрывались тяжелой тенью переживаний. Небесного цвета глаза тогда застывали пустым озером и теряли отблеск нежного солнца. Ваня замирал тогда, почти не шевелясь и почти не дыша, и только писк сына или резкий шум снаружи мог вывести его из этого состояния.
В любом случае, так, за работой, они сблизились. Знахарь и сам не понял, как начал говорить что-то, связанное не только с домом и знахарством, но и постепенно рассказал всю свою подноготную. Не то, чтобы он ее скрывал, но когда понял, что рассказал – то удивился. Не ждал от себя.
Все общение с людьми в его жизни происходило как-то спонтанно и неожиданно. Ту же свободную дуру-ведьму взять.
С Ваней Велир в итоге даже перестал огрызаться на ласковое обращение “Веля”, хоть сначала оно бесило его, как раз своей ласковостью. Когда Велир огрызнулся в последний раз, то спросил:
– Да мать твою! Ну че кличешь, как скотину али друга закадычного? У меня нормального имени нету что ли?
Ваня тогда удивился: широко распахнулись голубые глаза. Но тут же он взял себя в руки и мягко ответил:
– Я думал, мы уже друзья, разве нет? Ты так не считаешь? – извиняюще спросил он. – Если нет, то извини, я больше не буду называть тебя так.
Велир смутился так, что чуть не выронил котелок с настоем из рук: тогда Ваня зашел к нему потому что Макс по весне начал кашлять. Лицо Велира предательски покраснело, он почувствовал это.
– Д-да… зови… если д-д-друзей надо так… – быстро ответил он и поспешил вернуться к работе.
Ваня тогда только кивнул, видно, сам смутившись – но Велир этого уже не увидел.
Так и потянулась их дружба.
Ваня заходил к Велиру, все плотнее обживавшемуся в своем доме, иногда ради того, чтобы попросить посмотреть у сына горло или снять насморк, иногда – потому что помощь знахаря нужна была ему самому, а иногда – просто ради того, чтобы поговорить. Велир в ответ приходил редко, но признал себе в итоге, что другу всегда рад. Маленький Макс подрастал у него на глазах. Когда он подрос настолько, что начал лезть всюду, Велир предложил иногда оставлять ребенка у него на то время, что Ваня работает в поле. Мол, убьется ж малой один. И как бы то ни было странно (ведь деревенские всегда своих выше пришлых ставят), но спустя недолгое время после этого к знахарю охотнее начали обращаться даже те, кто обычно обходил его хижину за три версты. Должно быть, доброе лицо Вани располагало их к себе, и это расположение деревенские перекладывали и на самого Велира.
Сейчас уже пятилетний Макс спал на лавке для хворых, пока его отец трудился в соседней деревне. Единым ремеслом Ваня так и не обзавелся, а уезжать в город, где мог бы легко при своем мощном размере наняться в охрану, не хотел, поэтому он перебивался любой попавшейся работой, чтобы прокормить себя и сына.
“Не вернется назавтра к обеду, так нужно будет засранца новым словам хоть научить”, – подумал про себя Велир, отвлекшись от воспоминаний. Сам он ради науки чтения пахал в дальней молодости почти задарма на пекаря, но сейчас был даже рад, что может передать знания дальше. Велира мало что тревожило, но, что станется после него с деревней, все же входило в это “мало”.
Немного повозившись в своей кровати, знахарь наконец уснул.
Глава 3
Лиз.
Она минула простенькие деревенские дома легко и быстро. Как и всегда, проходя по Ислеру, Лизари закрыла глаза и шла только прислушиваясь к ощущениям. Непокрытая голова с расплетенной косой и сама манера так передвигаться легко выдавала в ней ведьму. Деревенские косились на нее недолго, а потом теряли интерес – оставив его лишь в том, чтобы прикинуть, в чем им могла бы понадобиться ее помощь, если они найдут, чем заплатить. В самом Ислере ведьм или колдунов не было, а пришлые заглядывали нечасто. По простому платью да потертому заплечному мешку в девушке угадывалась именно свободная ведьма, а не служащая, а с такими, как всем было известно, и сторговаться легче – да и для души дело иметь приятнее.
Не то, чтобы помощь ведьм так часто требовалась деревенским: если не считать блажей в духе приворожить, отворожить, нагадать да отгадать, да еще духов отвадить. А ведь чаще всего люди просили именно о таком. Лизари тихо улыбнулась сама себе, представляя, какое представление сможет разыграть перед тем как согласиться на несусветицу, на которую ее магия не была способна. Если бы хоть кто-нибудь из магов действительно мог заглянуть в будущее, то любая жизнь потеряла бы смысл, считала Лизари. Ведь в чем смысл ждать завтра, если уже прожил его – пускай и на слух.
Ее магия была другого толка, и пусть раз за разом в новой деревеньке жителями это было невдомек, но та посильная работа, которую могла бы исполнить ведьма – это повалить несколько деревьев, расчистить дорогу или место для дома; подправить стены или просто душевно дать кому-нибудь в нос. Не то, чтобы последним она занималась больше пары раз.
Но когда занималась, это было все-таки достаточно весело.
В любом случае, на любые деревенские просьбы как-нибудь ответить она сумеет: и пусть несуществующих духов не отпугнет, но поиграет со светом и тенью достаточно, чтобы местные поверили. Хорошее отношение не берется из воздуха, зато, как высечь из него несколько искр для завороженной публики, Лиз знала.
Иногда она еще занималась тем, что учила детей и редких взрослых из подобных деревушек или мелких городов самым азам. Тех, чья магия пробудилась, но не могла найти правильный выход, а сами юные маги были недостаточно сильны для школы при городе или не имели обеспеченных родителей. Сильных магов и условных “среднячков” имперцы отбирали сами, периодически разгуливая по стране. Правда, они все равно не заходили прям совсем всюду. Возможно, из-за человеческого фактора: простой лени. И иногда сильные маги из самых мелких деревень так и не получали образования. Ну а слабые – в любом случае Императора не интересовали, поэтому в школу поступить могли только после нехилой родительской мзды. Лизари… была, пожалуй, средней силы ведьмой, но в то время, когда пробудилась ее магия, Император еще не пришел к власти, и тогда, при старой системе, даже средней силы простолюдинке не светило ничего. Повезло, что для нее сыскалась учительница в родном городе.
И, да, Лизари сама понимала, что познания ее можно в какой-то мере назвать “древними”. Никаким ученым словам ее не научили, никаким ученым словам не могла научить и она сама. Но сухая учительница со старушечьим лицом хорошо выучила юную Азинию (это было еще до того, как Лизари сменила имя) на практике. А разве нужно деревенскому магу знать, как правильно зовется та ерунда, которая гоняет тепло по его телу, если он умеет правильно ту ерунду направить – и может закалить свой топор так, что тот срубит любое дерево?
Ей это было даже приятно: смотреть, как человек понимает, что и куда нужно вести, чтобы сделать свою жизнь проще. И как он осознает, что, мол, наконец-то неподконтрольные всплески магии останутся в прошлом, потому что теперь он сможет расходовать лишок по своему желанию, а не копить, копить, копить, пока тот не выплеснется сам. Лизари видела последствия таким всплесков: честно сказать, приятного в картинках было мало.
И как же иногда она была благодарна Релену за то, что никто, кроме самого мага, не мог разглядеть в нем его дар! Император велел отбирать из людей магов вне зависимости от их собственного желания, и пусть обучающиеся в школах всегда имели кров и еду, а их родственники получали какую-никакую деньгу, но Лизари своими глазами видела семьи, которые нельзя было разрушать по указу правителя. Не каждая мать может пережить потерю ребенка, даже если потерей считать сведение к крохам их дальнейшее время вместе. Таких детей свободная ведьма учила со всем усердием, которое находила в своем сердце, лишь бы только те смогли спрятать магию от слуг Императора и от соседей, умея выплескивать излишки самостоятельно. С нее самой плату в казну брали потому что она не скрывалась, но брали не так много, чтобы это как-то мешало ей жить.
Иногда, конечно, даже Лизари покрывала плечи скромным платком и хотя бы заплетала волосы в косу – пусть в больших городах и почти везде на севере люди давно научились игнорировать одиноко странствующую женщину, но в мелких деревушках и на востоке страны на нее все равно глазели, как на пятое чудо Релена. Хотя, пожалуй, тут было бы уместнее сравнить с чудом Астала, невесело улыбнулась она про себя. Обычно подобное внимание ведьме льстило, но жизнь в дороге научила предосторожностям даже ее.
Сейчас она наконец-то пришла к дому. К дому – для нее это не в понимании “место, где можно долго прожить”, а скорее в “место, где можно расслабиться и быть, пока тебя не выгонят”. Дома в первом понимании у Лизари не было никогда, и он никогда не был ей нужен. Даже когда она еще жила с отцом и с братьями в родном городе. Дорога, дорога, дорога манила ее столько, столько она сама себя помнила.
“Прогонишь сразу али нет? – повеселенно подумала она, перепрыгивая через невысокую калитку. – А ежели и прогонишь, то смирился ль с тем, что никуда я не уйду, родной?”
Дом знахаря Велира, тощего паренька из Ислера, стал ее домом в тот момент, когда сам знахарь стал для нее не просто случайным встречным, а кем-то вроде личного ворчуна. Лизари широко улыбнулась, представив, как Велир среагировал бы на это прозвище.
“Нужно будет назвать.”
Она потратила пару мгновений на то, чтобы представить, как забавно коротко округлятся глаза знахарька на новое прозвище, а потом, словно изогнувшаяся перед нападением рваная змея, нахмурятся его брови. Самим нападением будет поток брани, которыми Велир покроет всю ведьму с ног до головы. Если бы из редких усиков да из бородки знахаря выщипывали бы по волоску за каждое браное слово, то он остался бы с совершенно голым лицом еще на середине речи.
За его спиной, как всегда, будут висеть у стенок подсыхающие травы, а на печи тихо клокотать очередное варево. Лизари в знахарских делах не смыслила почти ни фаргуса, но посмотреть на них да вдохнуть ни с чем несравнимый запах ей всегда было приятно.
Тем более, что совсем скоро Велир отойдет и позволит путнице прикорнуть на второй лавке (еще в прошлый ее визит она облюбовала лавку для хворых, как назвал ее Велир). А пока ведьма будет лежать на ней, восстанавливая силы после дороги, они так или иначе разговорятся уже по душам. Всегда, конечно, был шанс, что Велир наконец-то завел себе жену да детишек с ней народил, но чутье подсказывало ведьме, что пока что этого еще можно было не опасаться.
У самой двери она на секунду замерла в нерешительности, какая всегда овладевала ей перед чем-то долгожданным. Еще раз представила лицо Велира – и уверенно распахнула дверь.
– Ждал, скучал али молил о встрече? – пропела она в спину вздрогнувшего знахаря. – Варианта у тебя всего три, родной, и лучше тебе не ошибиться с верным ответом!
Сказала и счастливо застыла в ожидании реакции. Родная спина у стола расправила плечи, а родная рука отложила пучок и нитки. Когда Велир повернулся, ведьма готова была сиять от радости.
Как мало иногда нужно в жизни – только иметь мгновения, подобные этим, подумалось ей.
– Явилась, – скривил губы Велир.
– И я по тебе, родненький! – Лизари обвила рукой дверной косяк так, словно обнимала живого человека.
Велир хмыкнул. Быстро, под восторженным взглядом ведьмы, прошел к ней. От объятий увернулся, сам положил ладони ей на плечи и оттеснил из двери на улицу.
– Свалила, – он сказал это почти ласково.
И захлопнул перед ее носом дверь.
Лизари рассмеялась.
“Всегда ты так! А где радушие?”
Легкое движение руки и тихий шепот, подчинивший себе потоки ветра – и дверь открылась сама по себе, казалось бы, без ее прямого участия. Лизари даже руки примирительно подняла: смотри, я не трогала. И тут же прошла в дом.
Велир ожидал. Он закатил глаза на пылкие объятия, но все же и сам пристроил руки на спине ведьмы.
– Во-от, – похвалила она. – Вот таким ты мне по душе, подосиновик! Того и гляди, обласкаю, так совсем человеком станешь!
– Мужика себе найди, его и ласкай, – буркнул Велир и отстранился.
– А ты чего, не мужик что ли? – притворно удивилась Лизари.
Велир открыл было рот, чтобы что-то ответить, но, должно быть, улыбка ведьмы так однозначно намекала на ее отличное настроение, что спорить с ней не стал даже он. Или, что тоже имело вес, он мог просто радоваться приходу Лизари, пусть так и не научился этого показывать.
– Жрать будешь, дурная? – спросил он, и она кивнула.
Когда они встретились впервые, она только-только начинала осваиваться в ее собственном новом мире: мире дорог без края и конца. Тогда ее влекло непременно подальше от привычных краев – но слишком далеко отходить она еще не решалась. Прошла Хиддул, прошла Рисиум, Льякьюр, Ортал, а затем свернула на самый север – взглянуть на горы, что отделяют их страну от соседнего Кильгараада. Там, в торговом городке Тарборо, стянула на голодный живот немного яблок у торговца, но стянула слишком заметно – и пришлось от сыновей да друзей торговца побегать. Убегая, Лизари, как всегда полагалась только на магию: бежала, закрыв глаза, лишь телом чувствовала, где ждет ее на дороге кочка, а где есть опасность вписаться в зазевавшегося человека
Честно сказать, тогда она просто искала кого-нибудь не очень большого, но с очень длинным плащом. Быстро пробегая по улицам, она чувствовала ту самую свободу, ради которой была и здесь – и везде – и крики со спины ее только подбадривали. Ну стащила яблок, жалко что ли, а вон как раскричались. Сами, видать, дураки, решила тогда она, и затесалась в толпе. Магию пустила быстрей по венам, пусть та ведет ее движения, чтобы Лизари не вписалась ни в кого с разбега. Ей нужен был человек с длинным плащом, а давать тормозить себя другим людям она не желала.
Скользнула между парочкой, медленно шаркающей по дороге. Проскочила под поднятой рукой какого-то старика.
Когда Велир, полностью подходивший под ее нужды, оказался на пути, то Лизари не раздумывая юркнула к нему под плащ. Быстро подобрала юбку, чтобы та не мешала и не выдавала ее зазря. Найди ее сейчас, то, может, поколотить и не поколотили бы, но заварушка бы вышла знатная, да и яблоки пришлось бы вернуть.
Устроившись за столом Велира и наблюдая за тем, как он копошится у печи, Лизари позволила памяти потечь в русло воспоминаний.
– Че за херня?! – только и успел тогда возмутиться молодой, на ощупь – совсем худощавый мужчина, к которому Лизари прижалась.
– Тише, ты меня от смерти спасаешь! – быстро ответила она и запахнула его плащ.
– От какой, мать твою?!..
– Да тише!
Он притих сразу, как только рокот шагов послышался с другой стороны улицы. Притих, приобнял ее рукой, прижал к себе поближе, сглотнул – Лизари с удовольствием прильнула к пахнущей какими-то диковинными травами худой груди. Довольно услышала быстрый-быстрый стук сердца и легко поняла: ее неизвестный знакомый боится погони побольше ее самой.
Впрочем, хоть Лизари и допускала, что может попасться сыновьям хозяина лавки и привлеченным шумом зевакам, но полагала, что легко от них отобьется. В городе ее магии было мало места, чтобы развернуться, но она наверняка что-нибудь бы придумала.
Как, например, юркнуть под плащ к теплому незнакомцу, всем телом вздрогнувшему в тот момент, когда шаги промчались уже мимо них.
Лизари не сдержалась и слегка пощекотала незнакомца под плащом.
– Ты чего, дурная совсем?! – тут же взился незнакомец, почти взвизгнул, выпустил ее из плаща и быстро-быстро потащил в какую-то подворотню.
Лизари пошла (хотя скорее побежала) за ним спокойно, заинтересованно, привычно пуская магию по ногами и рукам, чтобы отпихнуть, если мужчина попробует к ней полезть. Ему повезло, что он этого не сделал: он только почти швырнул ее в стену, явно не рассчитав силы, и спросил уже громко, подскачившим на последнем слове голосом:
– Это сейчас что за херня была, а?!
Сейчас он плюхнул перед ней плошку с чем-то, не выглядящим вкусным, но явно съесным, и уселся напротив. Спросил почти то же самое, только спокойнее:
– Ну и чего приперлась? Не шуми, кстати, – добавил, – шкета мне разбудишь.
Ведьма даже от воспоминаний отвлеклась.
– Релен помилуй! У тебя ребенок? – спросила она, внимательно вглядываясь сперва в нахмурившегося знахаря, а затем – в дом.
– Тише, говорят же! – цыкнул Велир и потянул себя (она уже заметила эту его вечную привычку) за волосы. – Не мой.
