скачать книгу бесплатно
– Вниз, три этажа, справа от входа в десяти метрах моя машина, – привычно-уверенным тоном Макс отдает короткие указания.
Я чувствую себя словно попала на какие-то военные учения и сейчас совершаю марш-бросок.
Только в вечернем шелковом платье и на шпильках.
– Куда мы? – срываюсь на крик, пытаясь поспеть за ним на каблуках по скользкой лестнице отеля.
– Лада быстрее, у нас три минуты – отрывисто и напряженно откликается Макс, продолжая увлекать меня вниз по плиточной лестнице.
До чего же скользко.
Какой идиот додумался технические лестницы выстилать такой скользкой плиткой?
На технической лестнице лампы не оснащены датчиками движения и горят не везде, к тому же страшно неудобные низенькие перильца.
Бегу и страшусь мысли о том, что будет, если я случайно перегнусь через них.
Меня резко заносит на повороте между вторым и первым этажами. Здесь почему-то темнее, чем на предыдущих уровнях.
Я поскальзываюсь и налетаю лбом на что-то твердое и холодное.
Очень больно. Темно.
Я куда-то проваливаюсь.
Глава 11.
Голова разламывается на сотни мелких и острых осколков, вырывая меня из тяжелого, липкого забытья.
Я открываю глаза и с удивлением обнаруживаю себя в какой-то незнакомой комнате.
За окном темно, в дальнем углу комнаты слабо горит небольшой ночник.
Я все еще в своем вечернем платье и лежу на огромной кровати.
Рядом сидит мужчина, но даже в полумраке комнаты, его облик мне кажется смутно знакомым.
Значит, все случившееся, мне точно не приснилось.
– Как ты, маленькая? – тихо спрашивает он и у меня резко перехватывает дыхание от знакомых интонаций.
Случившееся несколько часов назад мне не померещилось, передо мной сидит не призрак, а самый настоящий и живой Макс.
Живой.
Его голос я не спутаю ни с чьим другим.
И только один мужчина в моей жизни мог так нежно называть меня – «маленькой».
Максим Климов, тот самый, которого застрелили в тот проклятый предрассветный час в далеком декабре 2006 года.
– Ма-акс, но как ты … ты ? – я не узнаю свой собственный голос, который от слабости стал каким-то сдавленным, тонким и почти неслышным.
Сказать, что я ошарашена – это еще ничего не сказать, но у меня получается всего лишь сипло выдавить его имя и еще всего пару слов.
– Да, Лада, так уж получилось, что это именно я, – грустно усмехается Макс и пересаживается ко мне на кровать, так что я могу отчетливо видеть его лицо.
Комната освещена слабо, ночник в дальнем углу практически не дает света, но в окно попадает лучик уличного фонаря, раскачивающегося на ветру прямо напротив окна спальни.
Я жадно вглядываюсь в то, что вижу перед собой и пытаюсь осознать, не снится ли мне все это в очередной раз.
Постепенно ко мне начинают возвращаться воспоминания сегодняшнего вечера и прежде всего я пытаюсь сосредоточиться на мысли о том, что Василевский – убит, скорее всего задушен.
Потом, смутно припоминаю погоню, мы уходим техническими коридорами и дальше – темнота.
Что ж, прежде всего, надо понять, где я и что нам сейчас грозит.
Шестым чувством понимаю, что от Макса никакой опасности лично для меня не исходит.
Хотя, разобраться бы еще, как он появился в номере.
Нет – как он вообще появился снова в моей жизни…
– Что случилось? Где мы и сколько тут пробудем? – ко мне постепенно возвращается способность трезво оценивать ситуацию.
– Мы тут отсидимся дня три – четыре, за это время шумиха слегка уляжется и нам будет проще выскользнуть из Сочи. Сейчас из дома не стоит высовываться, но здесь – безопасно. Дом арендован на другое лицо и оплачен на месяц вперед. И все же лучше не задерживаться – нам надо многое успеть, а время поджимает. К тому же у нас – сразу несколько хвостов.
– Что случилось в отеле? За нами кто-то охотится, от кого мы бежали? – кажется, я пришла в себя только для того, чтоб довести Макса своими вопросами, но я должна их задать.
– От погони мы оторвались, у нас была фора в пять минут, этого хватило, чтоб вывести тебя за пределы отеля. Но у самого выхода ты поскользнулась и, падая, ударилась головой о перила.
Я слушаю Макса в пол уха и ловлю себя на мысли о том, что даже с моей буйной паранойей предвидеть такое развитие событий – выше моих способностей.
Сознание лихорадочным образом пытается вживить в себя мысль о том, что тот, кого я горько оплакивала больше пятнадцати лет назад – жив и сейчас, прямо в эту минуту, сидит на моей кровати.
Но кто скажет, насколько тесно и надолго переплелись наши судьбы?
– А ты знаешь, ничего не изменилось, – вдруг слышу я насмешливый и слегка хриплый полушепот Макса, – ты все так же витаешь в облаках.
– Мысли путаются, Макс. Наверное, у меня сотрясение. Я немного помню из того, что было.
– Ты пока полежи, тебе лучше отдыхать. У нас есть время.
Макс поправляет легкое одеяло, которым я укрыта и сам ложится рядом.
То ли ощущение неожиданной близости Макса на меня так завораживающе действует, то ли накатывает очередная волна слабости, но я чувствую, что мои веки тяжелеют и я снова проваливаюсь в сон, уткнувшись в его плечо.
Когда я просыпаюсь, уже полдень – ровно столько показывают часы на тумбочке возле моей кровати.
Голова еще побаливает, но я чувствую себя уже лучше, чем ночью, когда пришла в себя.
В залитой солнцем спальне кроме меня никого нет, но я отчетливо слышу звяканье какой-то кухонной утвари.
Поблуждав взглядом по комнате, вижу светлую рубашку, брошенную на кресле и решаю ее надеть.
После вчерашних приключений мне хочется как можно быстрее избавиться от, надоевшего мне до самых чертиков, вечернего платья.
Беру рубашку в руки и безошибочно определяю, что она принадлежит Максу.
Его аромат – это то, что я отчетливо помнила все эти годы и какое же это блаженство, снова окунуться в такой родной и любимый запах.
Стоп, Лада, ты ведь совсем не знаешь, чем он сейчас занимается и с кем живет.
Может у него есть семья, дети или его где-то ждет любимая девушка?
Признай, что слишком часто тебе приходится слышать, что ты витаешь в облаках. Пора возвращаться к реальности.
Ты всего лишь стукнулась головой, а не потеряла остатки способности разумно мыслить.
На всякий случай беру с собой клатч со смартфоном и стараясь не шуметь, я босиком, в одной только рубашке Макса крадусь по прохладной плитке в сторону кухни.
И застываю, как вкопанная в дверях, пытаясь осознать то, что вижу.
Если кто-то и не изменился за эти пятнадцать лет, то это – Макс.
Вернее, нет, он стал еще более поджарым и чертовски привлекательным. Трехдневная щетина ему всегда шла, про себя отмечаю я.
В серой обтягивающей майке и светло-голубых джинсах, слегка взъерошенный, Макс что-то готовит на плите.
Ну просто картинка из телерекламы, которой ни за что не поверишь, но все равно послушно купишь то, что рекламируют.
– Проснулась? – Макс оборачивается в мою сторону и радостно улыбается.
Только сейчас до меня доходит, что со вчерашнего утра я ничегошеньки не ела. Если я каким-то чудом уцелела в непонятной погоне, то перспектива преставиться от голода меня совсем не прельщает.
В эту минуту я согласна умереть только от гастрономического оргазма.
Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Путей к сердцу женщины – очень много, но один из них явно пролегает через умение мужчины готовить и угощать свою женщину.
Я ловлю себя на мысли о том, что могу бесконечно смотреть на то, как Макс выкладывает завтрак на тарелки.
Видимо, у меня настолько ошалелый вид, что Макс перехватывает мой взгляд и молча усмехается.
Яичница с ломтиками бекона и зеленью, горячие тосты, нарезанные апельсины и кофе с молоком – восхитительный завтрак, если не учитывать контекста ситуации, в которой мы оказались.
Я принимаюсь за яичницу и только тут понимаю, насколько зверски я голодна.
– Как ты, голова еще сильно болит? – заботливо интересуется Макс, смотря мне прямо в глаза.
Я не могу отвечать с набитым ртом, так что ему придется подождать, пока я прожую слишком большой кусок.
– Лада, на этой кухне нет тех, кто за нами гоняется и у тебя точно есть время неспеша позавтракать.
И вот он, снова этот насмешливый и самоуверенный тон, в котором хочется полностью забыться, раствориться и больше никогда не возвращаться в суровую реальность.
В ту самую реальность, где убивают бывших мужей, дамы в вечерних платьях носятся по техническим коридорам и получают сотрясение мозга, а маньяки и шизофреники всех мастей шлют пачками по электронной почте письма с угрозами.
Но даже, когда за нами гонится непонятно кто, Макс умудряется сохранять эту чертову уверенность – от него просто физически исходит аура защищенности и спокойствия.
– Макс, расскажи мне, что случилось? Мне уже гораздо лучше, но я вообще не поняла, что вчера случилось, как ты оказался в том номере и почему мне, то есть – нам, пришлось убегать. Кто эти люди, убившие моего быв… в смысле – убившие Василевского.
– Лада, на самом деле, у меня пока есть ответы не на все вопросы. Кое-что я и сам бы хотел уточнить. Возможно, с твоей помощью многое и прояснится.
Внезапно, в голове шальной гранатой разрывается еще одна мысль и, помедлив пару мгновений, я решаюсь задать свой главный вопрос.
– И да, с ответами нам все-таки лучше начать с самого начала. Что вообще происходит и как получилось, что ты – жив? Почему наши дороги пересеклись именно сейчас? Кто ты такой – на самом деле?
– Разговор будет долгим, – улыбается Макс и смотрит мне прямо в глаза.
Я отчетливо вижу, как по его лицу мелькают, одна за другой, тени грусти и боли.
Глава 12.
В кабинете майора Турчакова стояла тишина, которая прерывалась лишь его редкими вздохами.
Стоило ему перевести взгляд на картонную бежевую папку, лежащую перед ним на практически пустом письменном столе, как взгляд его заметно тяжелел и мутно устремлялся не то в окно, не то – в собственное прошлое.
– Ох, и не вовремя ты, Климов. Ох, как же ты не вовремя…
Задумчиво вертя в руках только что скрученную сигарету, Турчаков с обреченным видом рассматривал папку, не особо решаясь открыть ее.
Муторно становилось от одной только мысли о том, что сейчас придется все это снова сопоставлять, поднимать архивы, кому-то звонить, просматривать записи.
И все это – за неделю до заслуженного и долгожданного выхода на пенсию.
Дверь из приемной открылась и в кабинет вошла дородная дама с кучей старых папок.
– Вот, Иван Антонович, все, что вам передали по делу Климова. Завтра может еще подвезут из Ростовской области, до девяносто девятого года у них все там неоцифровано еще. А от наших – это пока все.
Турчаков поморщился и устало посмотрел на то, как множатся на его столе старые папки – белесые картонные, выцвело-салатовые клеенчатые и темно-коричневые дерматиновые.
– Оленька, спасибо. Меня ни для кого – нет, пропустите только Астахова.
Оля кивнула, принимая распоряжения, и молча вышла.
Турчаков раздраженно запихнул сигарету обратно в портсигар – от обилия знакомых папок на столе желание покурить сразу исчезло.
