Дни, месяцы, годы

Слепыш больше не лаял.

Сянь-е оперся на мотыгу, стараясь отдышаться.

Повсюду разливалась вязкая алая вонь.

Хребет Балоу снова затих, безмолвие так сгустилось, что стало еще тяжелее прежнего. Сянь-е понимал, что где-то неподалеку прячется огромное полчище крыс, и стоит ему отлучиться, как они снова бросятся в атаку. Старик окинул взглядом залитые золотом горы, уселся на рукоять мотыги, подобрал с земли горсть кукурузных зерен и сказал: Слепыш, как же нам быть? Останешься в поле за сторожа? Слепой пес лежал на обугленной земле, свесив длинный язык, и глядел на старика пустыми глазницами. У нас больше нет воды, сказал Сянь-е, нам с тобой и кукурузой нечего пить.

В тот день старик не варил похлебку. Они со Слепышом ничего не ели и целую ночь не смыкали глаз, ведь крысам не нужно собираться стаей, чтобы погубить кукурузный стебель, достаточно несколько раз впиться в него зубами. Сянь-е и Слепыш просидели у стебля до самого рассвета, но крысы не объявились. К полудню, когда кукуруза свернула листья от сухости, Сянь-е взял коромысло и собрался в деревню.

Говорит: Слепыш, стереги кукурузу.

Говорит: ложись в теньке, а ухо прижми к земле. Услышишь шорох – сразу начинай лаять.

Говорит: я пойду за водой, а ты смотри, не зевай.

Сянь-е отжал с тюфяка полведра воды и вернулся на поле без приключений. Разве что снял с тюфяка четырех дохлых крыс, опившихся воды: шерсть на тушках стояла торчком, а блохи остались целые и невредимые. Вернувшись на поле, старик наелся похлебки, уселся готовить толокно из оставшихся зерен, и его одолела тоска. После крысиного нашествия мешок наполовину опустел. Старик взвесил припасы, вышло шесть цзиней[10] и два ляна – если они со Слепышом будут сидеть впроголодь, в день им все равно нужен хотя бы цзинь кукурузы. А что делать через шесть дней?

Солнце снова клонилось к закату, и горы на западе будто окрасило кровью. Сянь-е глядел, как переливаются багряные отсветы, и думал, что совсем скоро у них закончится зерно, а там еще пара дней, и вода в колодце иссякнет. Он обернулся к кукурузному стеблю, из верхушки которого уже показалась красно-белая метелка, и решил сосчитать, когда кукуруза выбросит рыльца и даст початок, но вдруг понял, что уже много, много дней не следил за календарем и давно не помнит, какое сейчас число и какой по счету лунный месяц. Он замечал только, как день сменяется ночью, утро – вечером, солнце – луной, но давно потерял счет числам, неделям и месяцам. В голове звенела пустота. Слепыш, сказал старик, сезон лицю уже прошел? Не дожидаясь ответа, пробормотал себе под нос: наверное, сейчас чушу[11]. Кукуруза выбрасывает метелки аккурат на чушу.

Сянь-е, прищурившись, толок камнями кукурузные зерна. Слепыш водил носом по земле, потом схватил тушку издохшей третьего дня крысы и понес ее к оврагу, остановился в нескольких чи от обрыва, махнул головой и швырнул крысу в овраг.

На Сянь-е повеяло блеклой горячей вонью.

Пес вернулся за второй тушкой и понес ее к обрыву.

Нужно раздобыть календарь, думал старик, разглядывая Слепыша, без календаря у человека нет ни дней, ни месяцев, а без дней и месяцев как узнать, когда кукуруза созреет? Может, через месяц, а может, через сорок дней, но что же они будут есть все это время, долгое, как тысяча, как десять тысяч ли? Крысы сожрали подчистую все зерна на полях. Сянь-е медленно поднял голову и услышал далеко на западе надрывный вопль – западная гряда заглотила солнце, оставив на его месте сверкающее кровавое пятно, оно разливалось с гребня хребта до самого подножия и дальше, до склона, на котором сидел старик. В тот же миг весь мир обратился в безмолвие. Наступило самое тихое время дня – несколько минут между закатом и сумерками, когда куры рассаживаются по насестам, а воробьи возвращаются в гнезда, и их щебет летит на землю проливным дождем. Но сейчас на хребте не осталось ни скотины, ни воробьев, даже вороны улетели, спасаясь от засухи. Осталась только мертвая тишина. Старик смотрел, как кровавое зарево мало-помалу истончается, слушал шорох, с которым красные лучи отступают все дальше и дальше, словно полотно алого шелка, которое расстелили по хребту, а теперь медленно тянут за дальний конец. Старик собрал кукурузное толокно и подумал: вот еще один день прошел, и новое утро топчется на пороге, но как же мы встретим завтрашний день?

Прошло целых три дня, и как ни берег старик кукурузное толокно, его стало наполовину меньше. Куда же ушли все крысы, гадал Сянь-е. И чем они питаются?

На четвертую ночь он подозвал Слепыша к кукурузному стеблю и сказал: карауль кукурузу, если что услышишь, вставай мордой к северу и начинай лаять. Сказав так, Сянь-е закинул на плечо мотыгу, забрался на гребень горы и двинулся на север. Пришел на самое дальнее от деревни поле, уселся на рукоять мотыги и сидел так, пока небо на востоке не посветлело, но за все это время не услышал ни писка, ни шороха. Днем старик вернулся туда вместе со Слепышом, они отыскали на поле семь крысиных нор, но все норы были пустые: ни крыс, ни кукурузы. Только рисовые зернышки помета да обжигающая руки каменная земля. По следам от мотыги, оставшимся на поле еще с осеннего сева, Сянь-е раскопал несколько десятков лунок, но кукурузы нигде не нашел.

Стало ясно: на всем хребте нет больше ни одного зернышка.

Ну что, Слепыш, спросил Сянь-е, придется нам от голода помирать?

Вместо ответа слепой пес уставил в небо пустые колодцы своих глазниц.

Значит, и кукуруза наша не вырастет, говорил Сянь-е, не даст початка.

Вечером пятого дня закатное зарево догорело, и горы с треском накрыла глухая темнота. Над хребтом повис черный полог, не было видно ни звезд, ни луны. Избавившись от беспощадных лучей и едва заслышав слабое дуновение сырости, опаленные солнцем деревья торопливо вздохнули вздохом тонким и непрочным, словно черная шерстяная нить. Старик сидел возле кукурузы, подставив ноздри щекочущим листьям, и жадно глотал зеленый стебельный запах. Кукурузное дыхание с грохотом катилось по его кишкам, словно телега по улице, и когда оно докатывалось почти до самого конца, старик резко втягивал живот и запирал кишки, чтобы отрезать запаху дорогу наружу. Так он сидел и глотал напоенный кукурузой воздух, а услышав, как на землю ложится тусклый свет луны, сказал: Слепыш, иди сюда, сделай глоточек, будет не так голодно. Позвал раз, другой, но пес не тронулся с места, тогда старик обернулся и увидел, что Слепыш лужей растекся по циновке, не в силах пошевелиться. Сянь-е хотел подтащить его к себе, дотронулся до Слепыша и невольно отдернул руку. Желудок пса так сильно выпирал из-под шкуры, что его край врезался старику в ладонь, словно лезвие ножа. Сянь-е стал ощупывать собственный живот, но вместо кожи нащупал засохшие струпья грязи, содрал их и бросил на землю. Наконец добрался до дряблой, водянистой кожи, а сразу за ней нащупал хребет.

Слепыш, сказал Сянь-е, гляди, луна взошла. Давай спать. Пока спишь, и есть не хочется, а если приснится сон, можно съесть его вместо кукурузы.

Пес поднялся на ноги и, спотыкаясь, поплелся к навесу.

Не лезь на лежанку, сказал ему Сянь-е, ложись на земле, побереги силы.

Пес вернулся и лег на прежнее место.

Тонкий, едва народившийся месяц неторопливо вышел из-за облаков, и гребень хребта заблестел, будто его облили водой. В голове у старика мутилось, он открыл глаза, вгляделся в синюю ночную даль и взмолился: Небо, неужели я умираю? Дай мне хоть горсточку зерна, пусть я поживу еще немного, дай мне хотя бы пережить пса, я закопаю его как следует, чтобы крысы или еще какие твари не разодрали его на куски, чтобы он не жалел, что пришел в этот мир. А как пес помрет, дай мне пережить кукурузу, я и остался здесь только ради нее, позволь мне собрать урожай. А как кукуруза созреет, не спеши отправлять меня на тот свет, позволь мне дождаться дождя, позволь увидеть, как люди возвращаются на хребет, позволь отдать им созревший початок, ведь в горах не осталось других семян. Творя молитву, Сянь-е одной рукой поглаживал кукурузный лист, а другой сдирал струпья грязи со своей груди и бросал их на землю. Засыпая, Сянь-е тихонько сложил ноги на собачью спину и сказал: спи, Слепыш, во сне забываешь про голод. Не успел договорить, как веки его со звоном сомкнулись, и старик чеканным шагом отошел в мир снов.

Сянь-е крепко спал, когда Слепыш вдруг заворочался под его ногами. Следом в уши полетели голубые камни собачьего лая. Сянь-е рывком сел и услышал наверху тихий крысиный писк, а еще быстрый топот, словно по гребню мчится целый табун крыс. Пес стоял у ограды и лаял. Старик вышел наружу, похлопал Слепыша по голове и велел ему сидеть за оградой, сторожить кукурузу. Еще не рассвело, в бледном, тусклом свете луны слышался едва заметный запах влаги. Сянь-е забрался под навес, сел на корточки лицом к вершине и сразу учуял бордовую крысиную вонь, а с ней в ноздри ударил запах поднятой пыли. Проморгавшись, Сянь-е взглянул на вершину, но увидел на тропе лишь огромную черную тучу, которая во весь опор мчалась на юг. Старик соскочил с лежанки. Испугался, что крысы свернут с тропы и бросятся сюда, к кукурузному стеблю. Спустился вниз, заглянул за ограду – стебелек по-прежнему зеленел, целый и невредимый, Слепыш стоял рядом, и его уши торчали вверх блестящими черными остриями. Чтобы ни звука, сказал Сянь-е, тронув Слепыша за ухо. Иначе крысы вспомнят, что мы здесь. Они знают: где люди – там еда.

Мало-помалу доносившийся с гребня предгрозовой гул стал стихать. Сянь-е погладил пса и осторожно двинулся наверх. Забравшись на гребень, он увидел, как по тропе на юг, сбившись в небольшие стайки, убегают отставшие крысы. Сянь-е смотрел под ноги и не верил своим глазам: спекшаяся в железную корку земля на тропе теперь была покрыта слоем пыли в палец толщиной, так густо усеянным крысиными следами, что на тропе не нашлось бы места даже для кончика иголки.

Сянь-е стоял как громом пораженный.

Стоял, гадая: куда же они бегут?

Наверное, засуха так никогда и не кончится, сказал старик. Иначе разве бы крысы тронулись с места? Не зря же говорят, что крысам бескормица не страшна: пока есть доски да циновки, они выживут, а вот без воды им верная смерть. И если даже крысы бегут с хребта, значит, засуха продлится еще очень долго. Рассуждая сам с собой, Сянь-е направился было к навесу, но тут с севера смутно послышался шум, похожий на стук дождя по земле. Но Сянь-е знал, что это не дождь, а новое крысиное войско. Собравшись с силами, он вскарабкался на скалу над тропой, окинул глазами освещенный луной хребет, и кровь в его жилах застыла. Старик увидел, что по горной тропе к нему несутся уже не крысы, а огромная черная река. Синюшный крысиный писк летел впереди, указывая путь, острый и дикий, словно волчий вой, а следом катился крысиный паводок – вздымаясь и опадая, крысы бежали по тропе, волна за волной, они приближались, и моросливый шорох превращался в застилающий небо шум обложного ливня. Крысы целыми стаями выпрыгивали из строя, словно косяки рыб из воды, и с плеском ныряли обратно. На небе брезжил рассвет, сизый воздух сгущался от крысиной вони, она била в ноздри, мешая дышать. Ладони Сянь-е вспотели. Он знал: если стая повернет в их сторону – пиши пропало, ни ему, ни Слепышу, ни кукурузе тогда несдобровать. Крысы сбесились от голода. А сбесившиеся крысы способны вцепиться человеку и в ухо, и в нос. Сянь-е хотел сбегать к навесу и предупредить Слепыша, чтобы сидел смирно, но было уже поздно. Черная крысиная туча с гулом катилась навстречу, старик поспешно отскочил в сторону и спрятался за софорой (ствол той софоры был едва ли толще его руки). В голове стаи бежали самые крупные крысы с серой блестящей шерстью, размером они были с небольшую кошку или хорька. Сянь-е в жизни не видал таких огромных крыс. Подумал: наверное, это и есть крысиные цари, о которых рассказывали в старину. Он видел, как горят и переливаются их зеленые глаза, крысиные цари неслись вперед, будто рысаки, с каждым прыжком преодолевая по меньшей мере чи

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Му – мера площади, равная примерно 1/15 гектара. Фэнь – десятая часть му. – Здесь и далее – примеч. перев.

2

Ли – мера длины, около 500 метров.

3

Чи – мера длины, около 30 см.

4

Чжа – расстояние между вытянутыми большим и средним пальцами.

5

Чжан – мера длины, около 3 метров.

6

Магуа – куртка традиционного покроя, надевалась поверх халата чанпао.

7

Лян – мера веса, около 40 г.

8

Шэн – мера объема, около 1 литра.

9

Цянь – десятая часть ляна, 3,73 г.

10

Цзинь – мера веса, около 500 г.

11

Лицю (начало осени) и чушу (конец жары) – названия следующих друг за другом сельскохозяйственных сезонов, которые соответствуют седьмому месяцу по лунному календарю.