Выстрел в пустоту

Яков Румянцев

Выстрел в пустоту

"В тени разума рождается зло, а лишь самый острый ум способен разглядеть его лицо. Сражение гениев – это битва не за жизнь, а за душу."

Глава 1

Скрип ржавого металла прорезал тишину, когда Сергей осторожно толкнул массивную дверь. В лицо ударил запах сырого бетона и плесени – знакомый аромат заброшенных зданий. Едва переступив порог, он услышал оглушительный хлопок – дверь захлопнулась, отрезав его от внешнего мира. Звук эхом прокатился по гулкому пространству, а вслед за ним последовал сухой щелчок запорного механизма. Сергей замер, все его чувства обострились.

Медленно повернув голову, он начал изучать обстановку: серые бетонные плиты, без единого окна, угол, заваленный хаотично брошенными досками, словно кто-то оставил их много лет назад, в центре – деревянный стол, напротив которого стояли два стула. Яркий свет выставлял напоказ нарочитую грубость обстановки, превращая помещение в подобие театральной сцены, где каждая деталь, казалось, была тщательно продумана для создания гнетущего эффекта.

Взгляд Сергея остановился на фигуре мужчины, сидящего за столом. Виктор Абрамов. Тот самый человек, которого он так долго искал. Сорока девятилетний мужчина казался воплощением спокойствия и уверенности, но глаза, словно зеркало, отражали внутреннюю напряженность. На губах играла лёгкая улыбка, предвкушающая долгожданный разговор.

– Вот мы и встретились, – произнёс Виктор. – Присаживайся, – в его жесте, указывающем на пустующий стул, чувствовалась одновременно дружелюбность и скрытая власть.

Сергей приближался медленно, внимательно осматривая каждую деталь помещения. Его целью было найти скрытый смысл, способный пролить свет на происходящее. Он знал, здесь всё имеет значение – и место, и время, и даже стол.

Сев напротив Виктора, Сергей слегка улыбнулся, демонстрируя свою фирменную доброжелательность. Склонив голову набок, он внимательно изучал собеседника.

– Прекрасный выбор места, – произнёс он мягким, завораживающим голосом. – Я чувствую, наш разговор будет незабываемым.

Несмотря на расслабленную позу, во взгляде Сергея читалось напряжение. Он внимательно анализировал выражение лица, движение рук, даже едва заметное изменение дыхания Виктора. Тот, в свою очередь, демонстрировал абсолютную невозмутимость, свойственную человеку, давно адаптировавшемуся к опасным ситуациям.

– Опустим подробности того, как тебе удалось меня найти, – начал Виктор. – Семь лет. Семь долгих лет мне удавалось избегать преследования, и, смею предположить, весьма успешно. Но, как я полагаю, ты здесь один. Никакой полиции, никакого Следственного комитета, ФСБ. Всё чисто, верно?

Сергей сохранил непроницаемое выражение лица.

– Именно так,– с уверенностью ответил он. – Я пришёл один. Но они уже знают о тебе.

Виктор усмехнулся, его губы скривились в лёгкой, почти снисходительной улыбке.

– Прекрасно. И, конечно же, ты мог бы убить меня прямо сейчас, – проговорил он, демонстративно разведя руки, словно провоцируя Сергея к действию. – Наверняка при тебе нож или пистолет? Не так ли?

Сергей не сразу ответил, вглядываясь в лицо Виктора, пытаясь расшифровать тайное послание, скрытое в его морщинах и тенях. Через несколько томительных секунд он медленно извлек из-за спины большой охотничий нож. Лезвие хищно блеснуло в ярком освещении, и оружие со звоном легло на стол между ними.

– Разумеется, – произнёс Виктор, сохраняя спокойствие, но в его глазах вспыхнул интерес. – Тогда можешь убить меня. Ну же, – добавил он.

Но Сергей продолжал молчать, его взгляд приобрел почти неземную сосредоточенность. Он не отводил глаз от лица Виктора, мужчина демонстрировал спокойствие, но Сергей видел больше – мельчайшую дрожь в уголках губ и едва заметное напряжение в плечах. Это была партия, в которой оба противника знали ставки.

Сергей откинулся на спинку стула, оставив нож на столе. Действовать сейчас было излишне, каждый жест, каждая пауза, даже этот нож – часть хитроумно продуманного сценария.

Виктор рассчитывал на определенную реакцию, на импульсивность, проявление слабости. Но Сергей слишком хорошо разбирался в подобных играх, предпочитая наблюдать, анализировать, выжидать.

Виктор подался вперед, его улыбка стала шире.

– Ты всё понял, – произнес Виктор с удовлетворением. – Ты понял, что это неслучайная встреча, здесь важна каждая деталь. И ты понял, что я испытывал тебя, проверяя, насколько далеко ты готов зайти.

Сергей чуть приподнял уголки губ в еле заметной улыбке. Его молчание было красноречивее любого ответа.

Тишина, повисшая между ними, была звенящей и многозначительной.

– Должен признаться, – начал Виктор, в его голосе чувствовалась глубина и сила, свойственная тем, кто привык к власти и всеобщему уважению. – С таким человеком, как ты, мне ещё не доводилось встречаться. Твоя способность видеть то, что скрыто, восхищает. Именно поэтому я загорелся идеей понять, кто окажется интеллектуально сильнее.

Он сделал паузу, давая Сергею возможность оценить значимость его слов.

– Я стал замечать, что кто-то пытается меня разоблачить, шаг за шагом приближаясь к тому, чтобы выяснить, кто же действительно совершил те убийства. Я подозревал кого-то из системы. Возможно, один из сотрудников, знающий все тонкости. Но никак не мог предположить, что это будет юнец. Сколько тебе? Восемнадцать? Двадцать?

Виктор, словно погрузившись в свои мысли, заговорил более тихим и задумчивым тоном:

– Ты не оставил следов, но это не главное. Ты – тот, кто видит суть, замечает, что скрыто от глаз других. Ты смог проникнуть в глубину, куда, я думал, никто не сможет добраться. И теперь мы сидим здесь, лицом к лицу.

Виктор откинулся на спинку стула, его взгляд был полон восхищения. Он видел в Сергее достойного противника, человека, способного преодолеть любые преграды на пути к истине.

Комнату вновь окутала тишина, но теперь она пульсировала напряжением и ожиданием. Виктор пристально смотрел на Сергея, в его глазах читался интерес и, возможно, лёгкое беспокойство. Он не сомневался в проницательности собеседника, но теперь настала пора выяснить, как глубоко тот проник в его замыслы.

– Ты смог понять, почему?

Сергей окинул взглядом комнату, словно запечатлевая каждую деталь, и, повернувшись к Виктору, посмотрел ему в глаза, излучая уверенность и понимание.

– Да, – спокойно констатировал Сергей. – Психотерапевт, специализирующийся на личных проблемах. Измена. Это стало твоим триггером. Ты не смог принять, что люди изменяют друг другу, обманывают своих партнёров и близких.

Следователи долго не могли определить твой мотив, не могли понять, в чем связь между жертвами – мужчины и женщины, молодые и старые, богатые и бедные. Но их объединяло одно – все они изменяли.

Сергей пристально смотрел на Виктора, пытаясь прочесть его мысли.

– Не только изменяли – предавали, – продолжил он. – Каждый из них разрушал доверие, уничтожал семьи, наносил глубокие раны. И ты, как психотерапевт, видел это изнутри – видел, как это ломает жизни людей, что и стало твоей вендеттой.

Лицо Виктора оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула искра признания. Он осознал, что Сергей смог разглядеть его глубинные мотивы.

– Ты прав, – тихо произнес Виктор, в его голосе звучала горечь. – Я видел слишком много страданий… слишком много лжи. И это стало для меня невыносимым.

Взгляд Виктора стал отрешенным, а голос – более глубоким и размышляющим. Слова, слетавшие с губ, были отточены, будто он многократно проигрывал эту сцену в голове.

– Ты прав, Сергей. Но измена – это не только то, что лежит на поверхности. Под этим айсбергом скрывается нечто более разрушительное. Это симптом глубокой болезни. Разрыв связи… уничтожение доверия, которое является основой любых человеческих отношений.

Он сделал паузу, подбирая слова, а затем продолжил:

– Измена – это акт разрушения. Она уничтожает то, что выстраивалось годами. Но самое страшное даже не боль, которую испытывает преданный человек. Измена – это яд, отравляющий самого предателя. Ты знаешь, что происходит с человеком, который изменяет? Он теряет ориентиры, утрачивает самоуважение, предает собственные принципы. Он становится заложником своей слабости, своей неспособности к искренности.

Забыв о прежней сдержанности, Виктор склонился вперед, в его глазах появился огонь, а голос наполнился страстью.

– Исторически, измена всегда считалась одним из самых тяжких грехов. Вспомни Древнюю Грецию, Рим, Средневековье – везде предательство каралось суровым образом. Общество рассматривало это как преступление, потому что оно разрушает семью – базовый элемент социальной структуры. Разрушение семьи ведет к хаосу, люди теряют веру друг в друга, живут в подозрениях и страхе. И этот страх расползается по всему обществу, как вирус.

Он замолчал, затем глубоко вздохнул, словно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– А теперь посмотри на современный мир, – продолжил Виктор. – Измена стала обыденным явлением, ей находят массу оправданий. Слабость, обстоятельства, биология – что угодно, лишь бы снять с себя ответственность. «Это естественно», – говорят они. Но это самообман. Измена – это выбор. Это всегда осознанный выбор, который несет за собой разрушения. Взгляни на статистику разводов, на толпы детей, растущих без одного из родителей, на то, как люди теряют связь друг с другом, утопая в одиночестве. И корень всего этого – измена.

Взгляд Виктора стал болезненным.

– Я видел все это своими глазами, Сергей. Через мой кабинет проходили несчастные, чьи жизни были разбиты предательством. Они рассказывали о боли, о лжи, о мгновенном разрушении всего, что было дорого. И я видел, как это повторяется снова и снова. Изменники… они никогда не остаются прежними… Они становятся совершенно другими… пустыми, холодными и бесчувственными.

Он выпрямился, его глаза были устремлены на Сергея.

– Я больше не мог это наблюдать. Я не мог слушать эти истории и оставаться в стороне. Это стало моим долгом, моей битвой. Я должен был остановить это безумие, доказать им, что за каждое предательство придется расплачиваться.

Сергей внимательно выслушал монолог Виктора, не прерывая собеседника. Его лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали напряженную работу мысли – он анализировал слова и доводы, пытаясь понять мотивы Виктора. Когда тот закончил, Сергей слегка склонил голову и ровным голосом, хоть и с легкой ноткой вызова, произнес:

– В некоторой степени я с тобой согласен, – начал он. – Измена действительно разрушительна. Она подрывает доверие, оставляет глубокие душевные раны, калечит жизни. Но выбранные тобой методы столь радикальны, что несут в себе гораздо больше разрушения. Ты говоришь о грехе измены, но разве убийство не является более тяжким грехом?

Сергей сделал паузу, пристально наблюдая за Виктором, словно проверяя, действительно ли он слушает его.

– История человечества полна примеров того, как благие намерения, реализуемые радикальными методами, приводят к страданиям. Вспомни инквизицию. Они тоже боролись за мораль, за чистоту душ, но сколько невинных людей погибло в огне их фанатизма? Сколько судеб было сломано? Ты говоришь о разрушении семьи, но убийство – это уничтожение жизни. Это точка невозврата. Ты отнимаешь у человека возможность исправить ошибку, осознать свою вину и встать на путь искупления.

Слегка наклонившись вперед, Сергей заговорил более проникновенно:

– А ты уверен, что каждый, кого ты убил, заслуживал такой участи? Да, ты говоришь о предательстве, о лжи… Но измена редко бывает однозначной. Иногда это акт отчаяния, иногда попытка найти себя, иногда ошибка, которую человек осознаёт и хочет исправить. Ты лишил их этой возможности. Ты взял на себя роль судьи и палача, и лишил людей самого ценного – права на жизнь.

Сергей выпрямился, и его лицо приобрело суровое выражение.

– Я верю в свободу самоопределения, Виктор. У каждого должен быть выбор, даже если он ошибочный. Но каждый должен нести ответственность за свой выбор, понимать его последствия для других. Для этого и существуют такие люди, как ты… и как я.

Его голос зазвучал тише, но в нем ощущалась скрытая сила.

– Мы те, кто напоминает людям об их ответственности. Мы – те, кто заставляет задуматься о своих действиях. Но мы не должны решать за них. Это – наше искушение, наша слабость. Поддавшись ему, мы становимся хуже тех, кого судим.

Виктор внимательно выслушал парирование Сергея, и хотя на его лице сохранялось спокойствие, в глазах промелькнуло уважение.

– Ты прав, Сергей, ты абсолютно прав. Я знаю, что убийство – это больший грех, чем измена. Осознаю, что мои радикальные действия порождают хаос, масштабы которого мне сложно даже представить. И я не ищу оправданий. Я несу этот крест, понимая, что являюсь носителем хаоса, но удерживаю его в себе, принимаю его на себя, чтобы оградить других от той боли.

Виктор ненадолго замолчал, его взгляд стал отрешенным, словно он погрузился в болезненные воспоминания.

– Знаешь, за годы моей практики четверо покончили с собой. Четверо, Сергей. И все – после измены. Один из них был совсем юным, всего двадцать два года. Парень пришел ко мне, не в силах справиться с болью, говорил, что чувствует себя никчемным, что жизнь потеряла смысл. Я пытался помочь, но однажды он исчез. Нашли его через неделю… повесился.

Виктор опустил голову, и его голос почти перешел на шепот:

– А что потом? Разговоры, осуждение… Люди порицают такое, но когда дело касается их самих, они все забывают. Предпочитают молчать, закрывать глаза.

Он поднял взгляд и посмотрел в глаза Сергею.

– Во всяком случае, наша философия во многом совпадает. Ты видишь суть вещей, осознаешь, что все гораздо глубже, чем только моральная категория. И если мы оба понимаем, что находимся здесь не случайно, то не будем терять время.

Виктор слегка наклонился вперёд, его тон стал более живым, почти азартным.

– Знаешь, Сергей, за все это время я не встречал никого, кто был бы мне под стать. А ты… Ты другой. Ты заставил меня усомниться, взглянуть на мир под другим углом. Твой ум и твои поступки лишь убедили меня, что я встретил достойного противника. Человека, подобных которому я прежде не встречал.

В его улыбке промелькнуло восхищение.

– Но мы оба знаем, что этот мир – игра. Люди играют роли, носят маски, строят отношения. Политики играют во власть, бизнесмены – в деньги, даже дети играют, познавая мир. Игра – это основа всего. Мы играем, чтобы выжить, понять, победить. И я вижу, ты со мной в этом согласен.

Сергей, сохраняя молчание и сосредоточенность, кивнул, признавая справедливость слов Виктора. В его взгляде, по-прежнему пристальном, мелькнула лёгкая тень уважения. Он не отрывал глаз от Виктора, и когда тот достал из-под стола сумку, его брови едва заметно дрогнули – интерес смешался с напряжением. Но Сергей не сделал ни единого движения, лишь наблюдал, как Виктор спокойно достал ноутбук, включил его и повернул экран так, чтобы тот оказался между ними.

Шесть черных квадратов со знаками вопроса выстроились на экране ноутбука, пронумерованные в левом углу каждого от одного до шести. Несмотря на минималистичный дизайн, Сергей сразу понял, что за этим кроется нечто куда более сложное.

– Что это? – спросил он, слегка сузив глаза.

Виктор одарил его улыбкой, в которой смешались азарт и спокойствие.

– Это игра, – произнёс он. – И ставки в этой игре – человеческие жизни. Здесь могут погибнуть многие.

Сергей склонил голову, его взгляд стал ледяным, а голос – жестким.

– И почему же мне не убить тебя прямо сейчас?

Виктор лишь усмехнулся, словно предвкушая этот вопрос.

– Тогда они умрут наверняка. Перед тобой шесть тайн, тщательно скрытых от посторонних глаз. Но я знаю их все. За каждым квадратом – история, полная боли и страдания.

Он сделал паузу, давая словам достигнуть цели.

– Но открыть их все сразу не получится. Это не так просто. Я загадаю тебе загадку, и ответ должен соответствовать номеру одного из этих квадратов. Угадаешь – и люди, связанные с этой историей, будут спасены. Ошибешься – они умрут. И умирать они будут на твоих глазах.

Сергей не дрогнул, его лицо оставалось непроницаемым, но глаза выдавали напряженную работу мысли. Он видел, как Виктор наслаждается моментом.

– Ты, конечно, можешь попытаться убить меня прямо сейчас, – спокойно произнес Виктор. – Но тогда ты лишишь этих людей даже малейшего шанса. Это игра на время. Всего шесть загадок, и у тебя есть ровно час. Значит, на каждую попытку – десять минут. Даже если ты не принимаешь решение, люди умирают.

Он выдержал паузу, и его улыбка стала шире, но в ней не было ни капли радости – лишь холодная, расчетливая уверенность.

– Смысл состоит в том, что каждый раз, нажимая на квадрат, ты дистанционно активируешь или деактивируешь механизм. Угадал – механизм отключается, и люди спасены. Не угадал – он активизируется, и они погибают. Всё просто, не так ли?

Виктор откинулся на спинку стула, и его взгляд впился в Сергея.

– Все элементарно, Сергей. Одна философия против другой. Твои принципы против моих. Твое видение мира против моего. Все сводится к этому.

– Это абсурд, – твердо произнес Сергей. – Ответы на твои загадки известны только тебе. Ты требуешь, чтобы я разгадал то, что существует лишь в твоем воображении. Это не игра, а циничный фарс.

Виктор усмехнулся, и в его улыбке промелькнула торжествующая загадочность.

– Умнейшим считается тот, кто смог разгадать чужую тайну. Это не плод моего воображения, Сергей, и не витиеватые метафоры. Здесь имеется логика, порядок. Если ты достаточно умен, то найдешь ответы. Если нет – что ж, такова природа игры.

Виктор замолчал и медленно достал из кармана небольшое устройство с единственной кнопкой. Положив его на стол вблизи Сергея, он наклонился вперед и заговорил дружелюбным тоном:

– Это устройство от двери. Нажмешь на кнопку – она откроется на пять секунд. Ты сможешь уйти. Но это запустит механизм отсчёта, и у тех, кто попал в мою игру, останется лишь десять минут на спасение. Выбор за тобой.

Сергей пристально посмотрел на устройство, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах промелькнуло нечто похожее на раздражение. Виктор продолжил, его голос стал тише, но от этого – более напряжённым.

– Кроме этого, если ты не сможешь пройти мою игру до конца, то останешься здесь со мной. Навсегда. Из этих стен нет выхода. Я позаботился об этом. Это наша общая могила. Так что ты решаешь, охотник?

Сергей молчал, и лишь напряженные скулы выдавали бурю эмоций, которую он пытался скрыть. Он понимал, что попал в ловушку, и вся власть принадлежит человеку напротив. Ноздри его слегка раздулись, как у загнанного в угол зверя. Он сделал глубокий вдох, обретая контроль над своим телом.

Протянув руку, Сергей взял устройство и внимательно его осмотрел. Виктор наблюдал за ним с легкой улыбкой, наслаждаясь моментом.

– Все, что нужно – лишь нажать кнопку, и все закончится, Сергей, – мягко сказал он, но в его голосе прозвучало нечто зловещее.

Сергей поднял взгляд, и его лицо выражало собранность и уверенность. Не колеблясь, он протянул руку к двери и нажал на кнопку. Дверь с механическим скрипом отворилась, являя собой темный, пустой коридор. Виктор пристально смотрел на Сергея, но тот не отвёл взгляда.

С глухим щелчком дверь вновь захлопнулась, отрезая их от внешнего мира.

– Я не сомневался в твоём выборе, – произнес Виктор, и его улыбка стала шире, словно он предвидел каждый шаг.

На экране ноутбука замерцал таймер, отсчитывая 60 минут. Красные цифры словно прожгли взгляд Сергея, возвещая о начале новой фазы их противостояния.

– Да начнётся игра, – сказал он.

Глава 2

Виктор удовлетворённо вздохнул, прикрыв глаза в предвкушении начала своей интеллектуальной игры. Раскрыв глаза, он посмотрел на Сергея пронзительным взглядом, словно намеревался окунуть его в омут собственных размышлений, значимых и глубоко личных. Он откинулся на спинку стула, и ровный тон его голоса не мог скрыть бушевавшую внутри страсть.

– Женщина… – задумчиво произнес Виктор, в его голосе промелькнула меланхоличная нотка. – Какой ты ее видишь, Сергей? Кто она для тебя? Мать, возлюбленная, сестра? Или, может быть, объект? История человечества неразрывно связана с женщиной. Она всегда была в центре внимания, и в то же время ее пытались отодвинуть на задний план.

Он сделал паузу, чтобы Сергей мог уловить направление его мысли, а затем продолжил:

– В древних цивилизациях женщина почиталась как богиня. Вспомни Древний Египет – Исида, мать и защитница, символ жизни и магии. Или Древнюю Грецию – Афродита, олицетворение любви и красоты, Деметра – богиня плодородия и материнской заботы. Женщина была источником силы, вдохновения, магии. Она дарила жизнь, наполняя мир смыслом.

Виктор слегка подался вперед, и его голос зазвучал более выразительно.

– Но затем что-то изменилось. С приходом патриархата женщина постепенно начала утрачивать свою власть и значимость. Ее стали воспринимать как собственность, как инструмент для продолжения рода. Средневековье? Женщина – грешница, искусительница, виновница грехопадения мужчины. Ева, вкусившая запретный плод, стала символом слабости и порока. Женщин сжигали на кострах, обвиняли в колдовстве, заставляли молчать.

Виктор вздохнул, и его взгляд стал напряженнее, в нем промелькнула скрытая боль.

– А затем – эпоха Просвещения. Женщина начала отвоевывать свое место под солнцем, но какой ценой! Через борьбу, страдания, революции. Вспомни суфражисток, сражавшихся за право голоса, за право быть услышанными. Или женщин в науке, таких как Мария Кюри, которые прорывались через стены предрассудков, доказывая, что способны на великие свершения.

Виктор выпрямился, его голос зазвучал увереннее.

– И даже сейчас, в современном мире, женщина остаётся загадкой. Ее пытаются разложить по полочкам, проанализировать, понять. Психология, социология, биология – все стремятся ответить на вопрос: кто такая женщина? Но, знаешь, что думаю я? Женщину невозможно объяснить, нельзя свести к формулам и теориям. Она – сила, одновременно созидательная и разрушительная. Она способна вдохновлять и сокрушать.

Глаза Виктора блестели от внутреннего напряжения.

– И вот почему я начал с неё. Потому что женщина – это начало. Начало жизни, любви, боли. Она – ключ, открывающий любые двери. И моя первая загадка будет именно о женщине, ставшей причиной боли и разрушения, но в то же время – причиной спасения.

Он пристально посмотрел на Сергея, словно бросая ему вызов.

– Загадка проста. Я расскажу историю, а ты должен выбрать порядковый номер квадрата, который, по твоему мнению, соответствует ее сути.

Виктор сделал глубокий вдох, будто собираясь поведать нечто значительное. Его голос стал задумчивым, почти медитативным, как у рассказчика, погружающего слушателя в события далёкого прошлого.

– Её звали Анна. Женщина, чье имя не найдешь в исторических хрониках и чей портрет не украшает стены музеев. Она была матерью, живущей ради своего единственного сына, которому едва исполнилось шесть лет. Он был ее миром, ее светом, ее смыслом. Она говорила, что его улыбка – это солнце, озаряющее дни. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Виктор сделал паузу, позволяя словам проникнуть в сознание Сергея. Затем продолжил, и в его голосе появились трагические нотки:

– Но в три часа того дня его не оказалось. Ни в школе, ни во дворе, ни дома. В отчаянии она искала его повсюду, сердце разрывалось от страха. А потом пришло известие… Он погиб. Его сбила машина.

Виктор наклонился вперед, его голос стих почти до шепота:

– Водитель скрылся с места происшествия. Но позже Анна узнала, кто это был. Ее муж. Человек, кому она доверяла больше всего. Он отвлёкся на телефонный звонок от любовницы, когда был за рулём, и не заметил ребенка, переходящего дорогу. Он даже не остановился.

Виктор выпрямился, его лицо стало серьёзным, а голос – более напряжённым.

– Она была сломлена, Сергей. Ее жизнь потеряла всякий смысл. Она винила себя за слепое доверие, за то, что не разглядела лжи. Она винила весь мир за несправедливость. Но больше всего она винила его. Она хотела ненавидеть, хотела уничтожить, но… вместо этого простила. Знаешь, что она сказала в суде, когда ее муж стоял перед присяжными? «Я прощаю тебя, но я никогда не забуду». Она не жаждала мести, не требовала сурового наказания. Она заявила, что самое страшное наказание для него – это жить с этим грузом до конца своих дней.

Виктор устремил взгляд прямо на Сергея.