Пути океана: зов глубин

Она ловила себя на том, что стала улыбаться на неуклюжие каламбуры Антуана и тихонько, как и прежние времена, делать знаки Бруту быть снисходительнее и воздерживаться от привычных сомнительных шуточек в адрес юного наследника семейства де Сюлли. А в минуты размышлений над скрупулезно составленным де Фонтенаком фолиантом о Да-Гуа ее то и дело увлекало наблюдение за жизнью мореходов.

И раз за разом окрыленная, растерянная новизной собственного счастья она обрушивалась оземь в привычные стыд и вину за свои же впечатления.

– Может ли всего лишь месяц в пути исцелить от горечи утрат? Разумеется нет, – повторяла про себя Селин, укоряла за неуместное воодушевление и возвращалась в мрачные мысли.

Впрочем, ненадолго. Ведь пребывать в сосредоточенной скорби на «Крылатом Марлине» мешало решительно все: изумительная свежесть играющего с парусами ветра, солнечные отблески на волнах, безмятежные пурпурные закаты, случайно подслушанные матросские шутки и, конечно же, очередные выходки кузена…

Вместо оздоровительных зелий Антуан де Сюлли предпочитал крепкое спиртное, чем и сохранял бодрость духа. С бутылкой, торчащей прямо из кармана камзола, он с удовольствием бродил по палубам.

Его вылавливали из балластного отсека, выводили из камбуза, доставали из шлюпки, в которой он вздумал схорониться, играя в прятки…

Его обнаруживали даже в таких местах, о существовании коих не принято упоминать в приличных домах. Когда же Антуан начинал засматриваться на мачты, к нему, припадая на металлический штырь вместо ноги, подходил боцман и заглядывал в лицо со значением.

Вот и сейчас кузен расхаживал по верхней палубе и раскрывал объятия ветру, что вздымал благородную вьющуюся шевелюру и превращал камзол в подобие паруса.

Или даже флага.

Румяный от восторга, он дышал хмельными парами в кузину:

– Вот он – дух свободы! Ты ведь его чувствуешь, Селин?! Нет больше назиданий и дурацких правил!.. Отныне мы сами по себе! Мы теперь творцы собственной истории!

Наблюдая за братом, Селин все же отметила некоторую зависть к его наивной безмятежности:

– Всецело разделяю твои восторги… Однако пока ты не понимаешь, дорогой кузен… Мы не только «творцы своей истории». На нас великая ответственность. Остров, куда мы плывем – прежде всего лакомый кусочек для фракций из-за богатых ресурсов. И мы станем помехой для тех, кто хочет растащить Да-Гуа на части…

– Помилуй! Чего же может быть ценного в дремучей провинции?..

– Например, богатые залежи руд и самоцветов для всякого производства. Древесина ценных пород. Также разнообразная флора и фауна, о каких мы на континенте никогда и не слышали… Де Фонтенак потрудился на славу…

Антуан только моргал на ее доводы. И не понимал.

Селин пролистала несколько страниц фолианта от и мрачно добавила:

– И конечно же… живой товар. Именно оттуда, с Да-Гуа, в качестве рабов вывозят на континент аборигенов…

– Мнэ-э-э… разумеется, это крайне негуманно… – как бы ни был навеселе, Антуан все же задумался. – Но решительно не понимаю, мы-то там станем при чем со всеми их проблемами?

– Бордели и таверны там тоже есть, вашблагородие. Тебе определенно некогда будет скучать, – раздался голос Брута.

Гвардеец сидел неподалеку на бочке и сосредоточенно полировал клеймор.

Зеркальный блеск стали то и дело отбрасывал солнечные зайчики. Блики скакали вверх по парусам, метались по такелажу, палубе и по спинам матросов, что, казалось, навеки обречены драить дощатый пол.

– Чего это ты себе вообразил? Считаешь, будто я не смогу стать хорошим управителем?!

Гвардеец хмыкнул:

– Не, ну тебе доверят выбор штор в опочивальне да десерта к ужину… Уж простите, вашблагородие, мы с тобой давненько ноздря в ноздрю… – Что-о-о-о?! Да ты… Ты всегда меня недооценивал! Как и мой отец! – вскипятился Антуан. – Зачем только мы тебя вообще с собой взяли!.. Ты слишком старый и косный!

– Согласен. – Брут отложил меч и встал в стойку. Сжатые кулаки прикрыли ухмылку. – Старый и косный я в любой момент могу сделать из тебя, открытого новому и прекрасному, молодую и румяную отбивную. На кулаках. En guard! А ну, докажи, что мои тренировки не прошли для тебя даром!

– Вызов принят! Как жаль, что мне приходится преподать урок человеку в столь почтенном возрасте… – Антуан небрежно разминал суставы.

– Эй, я старше тебя всего в полтора раза, сопляк!..

– Старик, не «в полтора раза», а на пятнадцать лет, если быть точным. Но нет, разве вправе я винить человека, чудом дожившего до седин, в неумении простейших арифметических счислений?

Не веря собственным ушам, да и глазам, Селин зажмурилась и вздохнула.

– Брейк, бойцы! Мореходы еще подумают, что вы это всерьез… – Она помахала бумагами в своих руках. – Лучше уж пустите силы на нечто дельное. Например, поразмыслите, какие реформы следует провести на острове, дабы охладить накал между фракциями. Если отбросить все витиеватые «реверансы» из донесений, в сухом остатке мы имеем, что Да-Гуа находится чуть ли не на грани гражданской войны… И на нас возложено ни много ни мало остановить закоренелую вражду местных племен и рассорившихся между собой пришлых. Но важнее всего покончить с главным злом – работорговлей!

Оба замерли и в удивлении уставились на де Круа.

– Что?! Птичка, ты же это не серьезно?

– Брут, я же просила… Без панибратства!

– Вы оба выросли у меня на глазах, так что имею право… Только ты мне зубы-то не заговаривай. Я так и понял, что нашей задачей станет утихомирить солемских святош, акифских алхимиков и прочих неплательщиков пошлин. Ну, может, еще дикарей, которые чего-то там не поделили. Но ты…

Погоди… что ты сказала про рабство??? Ты точно не перегрелась сегодня на солнце? Может, этот старикашка чет не то в снадобье от морской болезни подмешал?! Как там его…

– Маркиз. Его зовут Маркиз, – в подсказке послышалась ирония, – За месяц плавания вы впервые слышите это имя? Очень не советую называть его старикашкой даже между собой. Мало ли… Расстроите еще, и вот тогда даже тщательный выбор ингредиентов нашего кока вас не убережет от Маркизова негодования…

Все обернулись на капитана Витала.

Он стоял совсем рядом и что-то высматривал на горизонте. Не отрываясь от подзорной трубы, тот небрежно бросил:

– Судя по всему, вы попросту не представляете, с чем и с кем вам предстоит иметь дело. Да-Гуа – замкнутая и, хм… самодостаточная структура. Все выстраивалось и налаживалось годами. Новые порядки прогнозируемо получат отпор. Вашей делегации стоит хорошенько поразмыслить, прежде чем выступать с реформами для Да-Гуа… Впрочем, то меня никак не касается…

– Простите?.. – Селин опешила.

Влезать в их судьбоносную дискуссию?! Снова нахальный капитан плюет на все приличия! Эти мореходы – сущие дикари!

Витал обернулся, и на татуированном лице промелькнула тень насмешки:

– Идеалы – это, конечно, благородно, а энтузиазм всегда достоин похвалы. Ваши намерения по-настоящему прекрасны, но взяли вы совершенно не тот курс. Очень сомневаюсь, что вы сознаете, в какую опасную игру планируете ввязываться. Ваш «профессор» тут прав.

Брут тихонько выругался на сторону.

За время в пути капитан стал выглядеть совсем иначе. От усталого моряка, каким Селин его увидела в день отплытия, не осталось и следа. Правильные черты молодого, но мужественного лица подчеркивал легкий загар и росчерки гильдейских татуировок на гладко выбритых скулах. Как знала Селин, эти линии и зигзаги обозначали мореходные чины и звания. У шеи сиял белизной воротник рубахи. Из-под треуголки крайне простого, но изящного фасона виднелись аккуратно собранные с помощью черной ленты светло-русые волосы. Высокий же рост, статность и безупречную выправку подчеркивала заложенная за спину рука и отменно сидящий моряцкий камзол.

Внезапно смущенная Селин объяснила себе свою растерянность тем, что просто впервые обратила внимание на весьма экзотичный внешний вид капитана и для верности отметила два небольших кольца, продетые в правую бровь моряка. Спасительные украшения, на которые ей для самой себя было достаточно пристойно уставиться.

Капитан внимательно окинул пассажиров взглядом.

– Наслышан, что на званых приемах суровая действительность не в почете. Однако она такова: сейчас на острове почти все решают мейлонгцы с их обширными плантациями черноцвета. Впервые слышите? Он используется для производства черного молока… И эти ребята даже посерьезнее тамошних акифских алхимиков будут с их черным рынком ядов, взрывчатки и оружия… Они явно не жаждут встречи с контролерами сверху. Да вообще с любым, кто покусится на их главный источник доходов – рабов… Хм… Может, сходили бы в кают-компанию, сыграли в шашки? – Капитан сделал непонятный знак кому-то из команды на палубе ниже и двинулся прочь.

Смутно знакомое «мейлонг» ассоциировалось у Селин с абсолютной безвкусицей громоздкой и непонятной роскоши. Несколько секунд она силилась припомнить, откуда же слышала это название. Еще в детстве кто-то в салоне сочинил о неком «Морском Шелковом Пути» Мейлонга довольно мерзкий каламбур, что-то о червях или насекомых, Так это название и отпечаталось в памяти.

Тягучий, липкий, холодный и такой знакомый страх шевельнулся где-то внутри. Вот это новости! Насколько же оторванным от реальности был двор и их информаторы, что спустя почти год тщательной подготовки к экспедиции истинное положения дел оставалось абсолютно туманным!.. Мысли метались одна от другой. При всем богатстве территорий казна Альянса все эти годы была довольно скромной. На деле выходило, что Да-Гуа представлял собой настоящую золотую жилу. Куда же девались все эти капиталы у нечистых на руку партнеров? От загадочного острова повеяло чем-то по настоящему зловещим.

Похолодевшие пальцы до ломоты стиснули кружево собственного воротника. Их же с Антуаном отправили в звериную пасть, в сущее пекло! Это же билет в один конец! Умышленно или нет – теперь не имело никакого значения…

Вдруг вспомнились солнечно-желтые глаза убитого раба-дикаря, в которых навсегда остановились звезды. Политика политикой конечно… Но ради кого ведутся все хитросплетенные игры, как если не ради людей, всеобщего блага, которого так много, что во все времена хватало и великим, и малым?!

В душе Селин закипело. Она решительно подобрала юбки и догнала Витала:

– Одну минуту, капитан! То есть, по-вашему, нам – новой власти на острове – полагается просто смотреть, как аборигенов угоняют в рабство, как колонисты с континента творят беззакония на земле приютившего их народа, грабят собственную казну, рушат устои, и не вмешиваться?! Этому не бывать! Много лет назад Альянс Негоциантов основался именно что для охраны закона и мира во всей их многогранности! Мы созданы, чтобы учитывать интересы наибольшего количества людей на основах справедливости и гуманизма! – Она готова была поклясться, что страх ее отступил. – И нет, нас не запугать! Мы освободим рабов! Ибо все, слышите, все люди равны! Именно поэтому к нам прислушиваются, именно поэтому открывают перед нами двери!..

Раскрасневшаяся де Круа вдруг осеклась. Зачем было озвучивать все первому встречному? На что она рассчитывала? Да что вообще может знать о ее ценностях моряк пусть даже в чине капитана и со статусом судовладельца?! Зачем она завела с ним эту дискуссию?! Как и всегда, ее могли ожидать лишь очередные насмешки, равнодушие и все то, к чему она так и не смогла привыкнуть при дворе в ответ на попытки изложить правду своего сердца.

Капитан лишь молча смотрел на нее.

Казалось, его покинула всякая ирония. Пристальный взгляд больше не блуждал по ее лицу, как при первой встрече. Пропала жадность изучения черт. Моряк отстраненно-внимательно смотрел прямо в глаза Селин.

Или в самую душу?

Смотрел так, словно он видит виконтессу впервые и силится понять, кто же перед ним. Это одновременно и пугало, и… Никто и никогда не смел смотреть на нее так. Селин похолодела, но в груди поднимался незнакомый, опасный и такой манящий жар…

– Капитан, при всем уважении… Иной реакции от вас было бы странно ожидать, – Селин чувствовала, что щеки ее горят, но продолжала. – Разве Гильдия Мореходов не участвует сама, пусть и косвенно, в деятельности работорговли, перевозя «живой товар»?!

Медленно, но очень серьезно капитан произнес:

– Вижу, вы действительно верите в свою способность изменить ситуацию. Вы же не просто называете то, что, как вам кажется, преподнесет вас в выгодном свете? Но все намного сложнее… Впрочем, невзирая на ваши обвинения Гильдии Моряков, я так же презираю работорговлю и не должен был…

– Вам не следовало подслушивать чужие разговоры, капитан! Я хотела бы быть уверенной, что все вами услышанное останется между нами…

Де Круа сама ужаснулась той возмутительной холодности, с которой прозвучали собственные слова. Что с ней такое происходит всякий раз, как только приходится говорить с капитаном?

Витал осмотрелся вокруг и усмехнулся.

– Между нами? На любом корабле очень сложно утаить какие-либо секреты, миледи. Слыхали об эффекте акустики? Без нее никто бы не расслышал мои приказы. Но будьте спокойны, высокопоставленным пассажирам, вроде вас, более нечем удивить меня и моих ребят. И мы не привыкли трепать языком… Еще будут ко мне вопросы?

– Благодарю вас, капитан.

Тот небрежно коснулся треуголки, кивнул и зашагал прочь. Для виконтессы Селин де Круа, консула Альянса Негоциантов, наибольшим сожалением в данный момент стала невозможность провалиться сквозь все палубы корабля на самое дно морское, где тишина, покой и нет никаких дурацких кузенов, пугающих новостей, Брутов с их панибратством и… бестактных капитанов.

Глава 4

Армада

Сколь бы ни потрясли ее новые сведения об острове Да-Гуа, всего несколько дней спустя Селин вновь ловила себя на том, что безмятежность и позабытая юношеская живость отодвинули тревогу куда-то на дальний план. Убаюкивающее покачивание на волнах, свежий воздух и нагретый солнцем деревянный шезлонг, в котором так удобно и читать, и незаметно поглядывать из под полей шляпы на бесконечную суету мореходов, несущих службу, словно начали возводить размеренную, надежную опору для новой жизни.

Вот одноногий пьяница с безобразным лицом – тот самый боцман – вышагивает по палубе, припадает на тронутую ржавчиной железную ногу и что-то сипло выкрикивает. Вот рыжеволосая девчонка Дафна по-обезьяньи карабкается на верхний ярус парусов и безобразно горбится на ужасной высоте… А вот детины-близнецы с типической для них глупой улыбкой драят палубу под каркающие назидания жуткого корабельного лекаря, что в который раз отправляет их мыться…

– К-клянусь бездной, однажды я воб-бью в ваши бош-шки глав-венство гигиены на бор-рту!!! Чт-т-то-о-о-о-о?! Чаще, гр-р-рю, моешься – реже горячка да вошь!!! – вещал старик. Его апломб и аристократическая бледность сочетались с такой жутью, которой позавидовали бы все вместе взятые чумные доктора в своих длинноносых безликих масках.

Поймав на себе пронзительный взгляд старика, Селин на всякий случай опустила глаза в книгу. Когда троица удалилась, де Круа украдкой в который раз за этот день поискала взглядом капитана.

В своей неизменной треуголке, с непостижимо идеальной выправкой тот стоял вдалеке на носу корабля вместе с Фаусто, квартирмейстером. Черноволосый акифец отчего-то лучезарно улыбался и поглядывал в подзорную трубу. Удивительно, но, судя по наблюдениям, экипаж едва ли не боготворил своего капитана, несмотря на всю строгость и явно не соответствующий статусу молодой возраст.

Хм… Как вышло, что каждое общение с Виталом в обычно рассудительной и спокойной Селин всякий раз вызывает бурю негодования и других самых возмутительных эмоций? Она раздраженно перевернула страницу и попыталась вникнуть в текст.

Вдруг раздался тревожный крик откуда-то сверху. Придержав шляпу и сощурившись, де Круа подняла голову.

С самой высокой мачты по центру палубы падал человек.

Падение было странным. Матрос птицей скользил по канатам, взмахивал сильными руками так, словно держался за воздух, и перелетал по перекладинам мачты все ближе к палубе. Приземлившись, как ни в чем не бывало он вытер лоб локтем и что-то гаркнул товарищам.

У Селин закружилась голова.

– Э-э-э… миледи, – тотчас же раздался негромкий голос слева…

Де Круа натянула дежурную улыбку и обернулась.

Перед ней стоял смуглый матрос и неловко переминался с ноги на ногу. Кажется, этого юнгу команда называла Лукасом:

– Миледи, в ваших вещах оказался опоссум… Мы конечно не возим зверя вне клетки, но коли оно – ваш питомец… Нет, я не могу утверждать, но, кажется, он перепортил ваши вещи и… нагадил в постель…

– Что?! Неслыханно!..

Селин помчалась в каюту.

Но на удивление, там никаких следов животных, грызунов или тем более опоссумов, не нашлось.

Позади внезапно громко щелкнул замок.

Она рванулась к выходу и обнаружила дверь запертой.

Спустя мгновение скрипнул засов, и разъяренная де Круа сорвалась в крик:

– Да как вы смеете?!

* * *

Небо прояснилось. Ветер дул крепкими свежими порывами.

Капитан привычным жестом встряхнул сложенную подзорную трубу.

Ровная линия горизонта имела изъян. Будто рука, ведущая грифельную черту, вдруг дрогнула и продолжила путь как ни в чем не бывало.

На маршруте следования с материка на Да-Гуа не предполагалось никаких попутчиков, кроме состава эскадры «Крылатого Марлина» – фрегатов «Лентяй», «Фурия» и «Золотые Пески». В противном случае Гильдия Мореходов уведомила бы их еще в порту.

Витал закусил губу.

Пираты. Они же крысиные бригады.

Встречи с ними частыми не были, но всегда заканчивались грабежом, пламенем и кровью с таким трудом собранной команды. При любой расстановке сил страдали и люди, и корабли. Воспоминания предсмертных криков братьев по морю врезались в память кровавыми струнами.

Витал нахмурился и осмотрелся, будто в надежде увидеть подсказку. В последнюю встречу с крысиными бригадами бедняга Жан из близнецов лишился руки, а затраты на ремонт бортов, рангоута и паруса свели на нет весь годовой заработок экипажа «Крылатого Марлина». Но, невзирая на полученный урон, груз не пострадал, а репутация надежного перевозчика утвердилась за Виталом окончательно.

Риски возросли. Теперь, кроме доверенного имущества и жизней своих ребят, он отвечал и за высокопоставленных пассажиров. Взгляд сам собой остановился на верхней палубе на корме, где на солнце светлели широкие поля шляпы сидящей в шезлонге виконтессы. Витал поспешил отвернуться и принялся рассчитывать скорость сближения по направлению ветра.

Стало очевидно: стычка неизбежна, и отпор должен быть столь яростным, насколько вообще способна его эскадра.

Руки сами собой сжались в кулаки.

Рядом образовался Фаусто. С нарочито-спокойным видом Витал передал ему трубу.

Как и всегда накануне стычек, тот нервничал и до рези в глазах, обрамленных густыми угольно-черными ресницами, вглядывался в горизонт.

Сквозь клацанье зубов он отчеканил:

– Бочки надежно подвязаны. Груз заперт и запечатан. Готовы расчехлиться по первому приказу, капитан.

Витал кивнул.

– Что с пассажирами?

– Гвардеец сразу сообразил, что к чему, и вызвался на оборону. Весьма пригодится. Ты видел его клеймор? Блондинчика и не пришлось долго уговаривать – уже заперся в каюте. А вот с миледи для верности чуть схитрим. В лучших наших традициях.

Капитан усмехнулся. Его голос вдруг стал деланно-высоким, а выражение на лице – глупым и капризным:

– Фляга с ромом?! Фи! Стычка с пиратами?! Дважды фи, капитан!!!

Фаусто было прыснул, но тут же взял себя в руки и беспокойно переложил трубу к другому глазу:

– Аристократишки эти вроде как стрельбе и фехтованию обучены…

Витал фыркнул.

– Ты же это не всерьез? Не хватало, чтобы их ранили или пленили… Сколько за эту фифу, например, выкупа потребуют? Страховая спишет на риски, это да…

– …Но, как у нас водится, потом тебя сожрут, – заключил Фаусто.

– Я «Крылатого» ни под каким предлогом не заложу!..

– Не дешевле ли ее убить?..

Взгляд Витала отменил шутку, и квартирмейстер резко уставился в подзорную трубу.

– Да успокойся, шучу я, шучу. Думаешь, никто не заметил, как ты все время на нее таращишься… – Фаусто заговорщически оскалился и обнажил ряд безупречно ровных крупных зубов. – На днях вон видел, ты как вкопанный стоял под дверью ее каюты. Целую вечность простоял! А чего не постучал-то? Так и ушел ни с чем… Не знал, не знал, что наш капитан, оказывается, столь нерешителен с дамами…

Витал набрал было воздуху, чтобы разъяснить: наивные амбиции маленькой виконтессы на Да-Гуа в противостоянии могущественной коллаборации фракций во главе с Мейлонгом – самый верный и короткий путь отправиться в мир иной в самом расцвете лет, и лишь понимание субординации не давало сказать.

Предательское желание оправдаться внезапно сменилось на острый позыв серьезно подпортить безупречность улыбки квартирмейстера.

И заодно вкатить ему самый крупный штраф. Два штрафа! Нет, три!

Загнать в долги к чертям собачьим! Чтобы в следующий раз точно было неповадно нарушать субординацию!

– Блестящая наблюдательность, хвалю. А доложи-ка, Фаусто, будь так добр, кто это, Морской Дьявол побери, у нас на горизонте прямо по курсу?!

Тот мгновенно скис и дрожащими руками вскинул подзорную трубу в указанном направлении.

– Да не разобрать пока, что за бригада. Ишь, черти, идут кильватерной колонной. Скорей бы раздвинулись, хоть посчитаемся… У нас, кстати, белый флаг заплесневел. Все забываю сказать…

– Оружие к бою!

Только когда Фаусто покинул верхнюю палубу, а по всему кораблю поднялся топот, Витал выдохнул и потер лоб под треуголкой. В висках стучало. Поднесенные к лицу пальцы предательски дрожали.

Капитан помрачнел и проверил оружие, закрепленное на кушаке.

* * *

Де Круа вышагивала по каюте и задыхалась от негодования.

Да как они посмели!

Поступать подобным образом с дипломатическим лицом… Какой скандал! Да что о себе возомнила команда «Крылатого Марлина»?! Пусть готовятся расхлебывать последствия неслыханного инцидента и платить колоссальные штрафы после ее рапорта! О, она не будет стесняться в выражениях! Полетят головы!

Селин поправила ворот платья, решительно распустила волосы и собрала прическу. Истинной леди даже в гневе следует иметь надлежащий вид.

Она уселась за грубо сделанный туалетный столик с чернильницей-непроливайкой и воинственно обмакнула перо. Внезапно пол подпрыгнул, и на листе образовалась большая черная клякса.

До слуха донесся странный шум, как если бы палубой ниже перекатывалось нечто тяжелое.

В дверь грохнули кулаком, и раздалось хриплое:

– Птичка, ты там?

– Брут! Выпусти меня! Немедленно! – завопила Селин.

– Нет-нет! Так надо! Сидите с Антуаном в каютах! И не высовывайтесь! Будет бой! Готовят пушки!..

Послышался удаляющийся топот.

– Открывай, кому говорю! Это приказ! – пролепетала насмерть перепуганная де Круа и отчаянно заколотила по двери и руками, и ногами.

Хватило одного воспоминания о гравюре знаменитого Бравелинского побоища, чтобы вообразить стаю кораблей, изрыгающих страшные пушечные ядра.

Против которых не было ни средства, ни укрытия.

* * *

Соринка на горизонте выросла до различимого фрегата.

И действительно, из-за флагмана показались носы других судов. Вся армада несла галеонные фигуры в виде драконьих голов с выпученными глазами.

Всего пять штук.

Корабли стремительно приближались.

Бледный как смерть Фаусто вдруг перестал чеканить отчет и заглянул капитану в глаза:

– Витал. Это мейлонговские корыта. Под флагом… Погоди-ка! Это же… Венсан? Венсанов же флаг?! – Квартирмейстера трясло. – Поклянись, мы напьемся как черти, если переживем это…

Капитан сдвинул брови.

– Почему не на Морском Шелковом Пути, а в мирных водах?..

Имя Венсана знали все моряки.

Когда-то давно, почти с дюжину лет назад, Венсан ходил на «Фурии» из их нынешней эскадры и слыл мастером мореходного дела. Названый брат и один из наставников Витала еще со времен учебы в Морской Академии. Инженер и офицер, всецело преданный делу Гильдии Мореходов.

Исключили его с огромным скандалом по делу об измене. Долгое время о нем не было ничего слышно, пока однажды на основных торговых маршрутах не возникли галеоны под черными флагами со скрещенными саблями в виде буквы «V». Венсан стал пиратом. Сколько бы они ни прошли в юности, как бы ни был дорог друг по памяти, Витал понятия не имел, что с ним сделало время. И крысиная жизнь. Теперь Венсан враг.

Враг.

О блестящем боевом оснащении крысиной бригады ходили легенды. Поговаривали, гильдейские суда сразу же вывешивали белые флаги при появлении Венсановых кораблей в расчете на милость. Но то, разумеется, были всего лишь слухи, что распускали враги матушки-Гильдии.