скачать книгу бесплатно
Вылетев из кабинета, я спотыкаюсь и падаю возле порога на колени. Утерев слезы рукавом, встаю – отряхиваю штаны.
– Пойдем, – слышится откуда-то сбоку. Обернувшись на голос, невысокую темноволосую девчонку, она стоит неподалеку, теребя пальчиками толстенную косу, – не бойся. Я Таня, – Таня растягивает губы в миленькой улыбке, – вот, – отдает мне зайца, отобранного еще в первый день моего приезда сюда.
– Спасибо.
– Это Сережке спасибо, он Егорова и всю его шайку отлупил, но они будут молчать, – робко смотрит на дверь директрисы. – Как тебя зовут?
– Богдан. Богдан Шелест.
– А я Таня, Таня Мелкова, – из-за лестницы к нам подходит худощавый и длинный мальчик, – а это Сережка, мой брат.
– Ну привет, – протягивает мне руку.
– Спасибо, – смотрю на своего зайца.
– Больше не теряй. Орала?
– Да.
– Обвиняла, что ты Егорова побил?
– Ага, – вздыхаю.
– Этот Егоров – стукач еще тот. Запомни вот что: никогда не бей по лицу. По крайней мере здесь! Нет синяков, нет доказательств! Иначе…
– Понял.
– Тебя за что сюда?
– Родители на машине… – не смог договорить, из глаз выступили слезы.
– Не реви! – одернул Сережка. – Нормально все будет. Тебе сколько лет?
– Шесть.
– И мне. Не боись, теперь мы тебя никому в обиду не дадим, – подмигивает, – кстати, хорошо ты Егорова! Такой мелкий, а вон сколько силы. Танюха, что встала? Пошли.
Девочка бежит за нами вприпрыжку, а каблучки ее сандалий отбивают гулкую мелодию в стенах этого треклятого места.
***
Одиннадцать лет спустя…
– Шелест, ну сколько можно? – бурчит директриса, буравя меня взглядом. – Ты, Мелков и вся ваша шайка скоро доиграетесь!
– Лариса Викторовна! Ну как мы можем, о чем вы вообще?!
– Я знаю, что ты, Мелков, Крашевич, Смирнов и Воеводин вчера сбегали в город.
– Не понимаю, о чем вы, – засовываю руки в карманы и непонимающе смотрю на грымзу.
– Пошел вон, сопляк! – срывается женщина, на что я лишь ухмыляюсь.
Третий раз за этот месяц я выхожу из ее кабинета под эти крики. Шаркая ногами по бетонному полу, медленно вышагиваю по коридору, направляясь на улицу. У самых дверей наталкиваюсь на задирающуюся малышню. Оценив ситуацию, приближаюсь к дерущимся малявкам, которые визжат как сумасшедшие.
– А ну – тихо! – громкий крик распугивает детей, и они, словно мышки, разбегаются по углам. За толпой не следует только один. Маленький сероглазый мальчик.
– Спасибо, – раздается тихо.
– Как тебя зовут?
– Витя, – робко шепчет малыш.
– Я Богдан, – подаю ребенку руку, – обижали? – кивок. – В следующий раз скажи, что, если тронут, мне расскажешь.
Паренек снова кивает и, срываясь, убегает из зала. Я же направляюсь на улицу. Мелок уже ждет меня под старым дубом во дворе. Мы с ним не разлей вода, вот уже десять лет, с того самого разговора в коридоре. Мы быстро стартанули и собрали вокруг себя круг детдомовской элиты, которая силой выгрызла себе место под солнцем. Как только ушли одни старшаки, им на смену пришли другие, то есть мы.
И мы не беспределим. Нет, мы лишь поддерживаем порядок: не даем задирать слабых, ставим на место борзых. Здесь наше слово увесисто, а решение – неоспоримо. Эта, казалось бы, на первый взгляд игра – далеко не детская безобидная забава, нет. Наш интернат на окраине города, недалеко от промзоны, мы видели многое, сбегая туда ночами, а потому знаем цену человеческой жизни, при нас людей не раз закатывали в бетон, чему мы были лишь сторонними наблюдателями. Именно поэтому мы не понаслышке знаем, как сурова может быть жизнь, в которой мы лишь инструмент порядка в одной небольшой, созданной человеком системе, и да, тот человек, который создал эту ср*ную систему, однозначно был го*нюк.
Хлопаю Мелка по плечу, облокачиваясь на дерево.
– Мы сегодня в город, ты с нами?
– Нет, у меня тренировка.
– Ты задрал всех со своими тренировками. Спортсмен х*ров.
– Иди в ж*пу, Мелок. У меня соревнования скоро.
– Зачем тебе это надо? – закуривает сигарету. – Не понимаю…
– Значит, надо, – отмахиваюсь, зная, что Мелок все равно не поймет моих стремлений. Заниматься борьбой я начал в шесть лет, сразу же как в интернате открыли секцию по самбо. Какой-то меценат решил сделать детишкам подарок, и мне он оказалось кстати. Я упорно тренировался. У меня всегда был большой энтузиазм на этом поприще, в восемь я поехал на свои первые соревнования, где взял золото. Тренер в тот же день положил на меня глаз, и не слезает и по сей день. Сплошные тренировки, режим, соревнования…
– Ребята, – кричит Танюха, она подходит к нам быстрым шагом, – там, – заводит руку за спину, – там, в общем, у нас новая директриса, к себе вас зовет, – убирает руки в карманы легкой курточки, осень в этом году теплая.
***
Мы, как стадо на выгуле, стоим в коридоре. Ждем. Чего, собственно, загадка. Минут через пятнадцать к нам выходит невысокая, стройная брюнетка. На вид ей лет тридцать пять. Если она наш новый Царь и Бог, то я готов кончить прямо здесь.
Оборачиваюсь, зная, что такие мысли не у меня одного.
– Ребята, всем добрый день! Меня зовут Баженова Марина Юрьевна, я новая заведующая, – сцепляет пальцы в замок, держа руки перед собой. Улыбается.
И откуда столько веселья и доброты? Очередная показуха. Посмотрим, что она скажет через пару-тройку дней. Как и все предыдущие, натырит бабла, отпишет себе под шумок несколько квартир и свалит в закат. А, еще до*бется до всех с новыми порядками.
– Я рада со всеми вами познакомиться. Надеюсь, мы найдем общий язык.
– А нам оно надо? – ржет Мелок.
Марина хлопает глазами, теснее сплетая пальцы.
– Как тебя зовут, скажи, пожалуйста? – опять улыбочка.
– Ну Мел…Серега.
– Сережа, значит. Хорошо. Ребята, как я понимаю, у всех вас есть какие-то вопросы, а может быть, даже претензии. Предлагаю сделать вот что… сейчас Ольга Павловна раздаст всем листочки, и вы напишете все, что вам не нравится, и все, чего бы хотелось.
– И что будет с теми, чьи претензии вам не зайдут? – не могу промолчать. Знаю я, как эта х*йня работает. – Сначала записки пишем, а потом палкой по хребту получаем или на голом кафеле всю ночь спим. – С*ки. Цепляю ее взглядом, читая там явное недоумение. Она либо напрочь отбитая, что так невинность корчит, либо реально не в теме.
– Палкой… на кафеле… – хмурится, полностью гася улыбку. – Как тебя…?
– Богдан. Богдан Шелест, – продолжаю смотреть ей прямо в глаза. Если думает, что я дебил и поверил в этот цирк, – ошибается. А если думает, что срулю – хрен там.
– Ребята, напишите, пожалуйста, ваши пожелания, – явно нервничая, – а ты, Богдан, зайди в мой кабинет.
Ну вот. Все как и всегда. Спектакль длился недолго. Только теперь мне не десять лет, и отх*рачить меня поленом не прокатит. Убираю руки в карманы, беззаботно двигаясь в ее кабинет. Демонстративно прикрываю дверь, чувствуя предвкушение скандала. Эмоции. Эмоции – это самая кайфовая вещь в мире. Негативные эмоции могут стать самой лучшей подпиткой. Когда тебе плевать, когда ты так долго жрал лишь их, к тебе приходит ма-а-а-ленькое осознание – они прекрасны. Ты не просто жрешь их, ты манипулируешь, насыщаешься болью и злобой этих людишек. Они все, все эмоционируют, даже не понимая, какое наслаждение доставляют.
– Присаживайся, пожалуйста, – указывает на стул.
Я расслабленно падаю на него, закидывая ногу на ногу. Один. Два. Три. Поехали…
Марина садится напротив, складывая руки на стол. Она внимательно на меня смотрит, но по-другому. В ней нет того, чего я жду. Она не зла. Она подавлена. Растеряна. Печальна. Но она не в ярости. Что с ней не так?
– Вас правда здесь били? – слабым голосом.
– Че?
Она серьезно? Что за бред?
– Хватит строить из себя хорошую. Можешь сбросить маску.
– Почему вы никому не говорили? Это же уголовное дело.
Она говорит так тихо, что я еле разбираю ее шепот.
– Господи, – касается пальцами лба, – какой ужас. Я даже подумать не могла… – поднимается из-за стола, а потом копается в своей сумке.
Я все это время сижу в немом ступоре, потому что пока вся эта ситуэйшен за гранью моего понимания.
– Папа, – улыбается, прикладывая айфончик к уху, – привет, у меня будет к тебе дело, я заеду вечером. Хорошо. Целую.
Кладет телефон на стол, поворачиваясь ко мне, вздрагивает, будто забыла, что я вообще здесь.
– Богдан, – протягивает лист, – напиши все, что с вами здесь происходило, и распишись внизу.
– Зачем?
– Ты же хочешь, чтобы виновники были наказаны?
– Да тут у всех рыльце в пушку. Вас сожрут с такими замашками.
– Не сожрут, – голос становится жестче, и со мной будто уже говорит кто-то другой, – если работники сменятся, жрать будет некому. Пиши. Имена и фамилии тоже. А потом пусть ко мне зайдут все ребята. По очереди, конечно.
Голос вновь становится мягким. Марина вытаскивает из стакана ручку, обходит стол, замирая за моей спиной.
– Ручка, – кладет поверх листка.
– Как, вы там сказали, вас зовут? – оборачиваюсь, встречаясь взглядом с ее ярко-голубыми глазами. Они очень выразительные. Синяя радужка с мелкими крапинками, я ни у кого не видел таких.
– Марина Юрьевна, – ее лицо светлеет, а все вокруг словно озаряется ее улыбкой.
Я долго смотрю на белый лист, мысленно решая задачку. Все это странно. Такого здесь точно не происходило. Никто и никогда ничего не хотел менять. Все ломались под натиском коллектива, подыхая в этом болоте. А что, если это шанс на нормальное существование? Или же это путы, они вроде и излучают добро, но не факт, что не таят в себе тьму и злобу. Хотя… к го*ну нам не привыкать, а вот если это реальный шанс что-то поменять, то рискнуть стоит.
Сжимаю ручку, вписывая первую фамилию.
Глава 2
Богдан.
Сентябрь проносится быстро. Я не успеваю размотать нескольких соперников по рингу, как на дворе властвует декабрь, и все кутаются в теплые шарфы и шапки. Жизнь переходит в другой ритм, все вокруг меняется.
Впрочем, как и наша жизнь в детдоме. С приходом Марины все реально изменилось. Большинство воспиталок уволили, на бывшую директрису завели дело, а нас даже свозили на экскурсию в Питер. И вроде как жизнь даже пошла в гору.
Кстати, за оперативность мы все сказали спасибо Марининому отцу. Он лично ездил с нами в Питер к «Авроре». Седой старичок, вице-адмирал, бывший первый зам. главнокомандующего ВМФ. Встретил бы я его на улице, никогда б не сказал, что он был важной шишкой. Но от бывалого величия остались только награды и звезды на погонах висящего в шкафу кителя. Ну и связи, конечно.
Он рассказал столько забавных и интересных военно-морских историй и баек, что хватит на всю жизнь. Марина тоже тогда ездила с нами. Мы просидели с ней полночи на балконе, разговаривая обо всем на свете. Именно в ту ночь я узнал, что два года назад она похоронила сына. Что он был миротворцем и их завалило в горах. Что ей даже не дали посмотреть на тело. Честно, я ожидал от нее чего угодно, но только не такой истории. Она никак не ассоциируется с человеком, у которого произошла подобная трагедия. Она всегда улыбается, приходит на помощь. Или это я дурак и не понимаю того, что так она лишь старается заглушить свою боль. Избавиться от нее, делая добрые поступки.
«Помогая другим, Богдан, я помогаю себе. Я искренне верю, что, когда там мой мальчик нуждался в помощи, ему хотя бы пытались помочь».
Так она тогда сказала. Она сказала, а у меня кровь в лед превратилась.
Это было странно, но с той поездки я все больше начал к ней привыкать. Каждое утро на автомате заходил в ее кабинет. Не знаю зачем, но мне было важно удостовериться, что она здесь. Что пришла. Что не бросила нас. Не исчезла…
Если бы не беда, случившаяся в моей семье, что бы было в моей жизни? Что бы я из себя представлял? Возможно, был бы избалованным богатеньким подростком. Не знаю. Я часто задумываюсь над различными исходами своей жизни, но одно решил точно – я выберусь.
Накидываю капюшон, облокачиваясь на ларечную стенку возле остановки. Еще неделю назад потерял перчатки, а новых так и не приобрел. Пальцы краснеют на морозе. Засунув руки поглубже в карманы, верчу головой, но автобус еще не появился на горизонте. В горле жжет. Неужели заболел?
Еще вчера чувствовал себя «не райски», но не поехать сегодня на кладбище не мог. Восемь лет со дня смерти бабули.
Ссутулившись и сжавшись, подобно кокону, продолжаю свое ожидание. Все тело ноет. И непонятно, болезнь это или последствие крайнего боя.
Мимо пробегает толпа школьников, они кричат, и от их присутствия на улице становится еще более шумно. Я лишь ухмыляюсь и отворачиваюсь в сторону от пищащих детей.
Когда поворачиваю голову, внимание привлекает огромный рекламный баннер боя UFS. Залипаю на баннере, а сознание быстро рисует там мое фото. Наверное, это единственное, чего я хочу от жизни. Стать чемпионом. Убраться из этой страны. Мне необходима моя слава и деньги. И все это обязательно будет. Дайте мне время. Немного времени – и порву их всех.
Во всей веренице мыслей еле успеваю заметить уже почти отъезжающий автобус, но, вовремя сориентировавшись, резво запрыгиваю внутрь. Чувствую, как кто-то дышит мне в спину. Девчонка. Словно долбаный хвостик, забегает следом, врезаясь в меня со всей дури. Я разворачиваюсь, а малая отскакивает в сторону. Двери закрываются, и автобус окончательно трогается с места.
Схватившись за поручень, пячусь назад, сегодня совершенно не хочется нарываться на скандал.
