Подвал П-4

– «Мне жаль, Анна Сергеевна, но даже для вас – правила едины. Архив – 24 часа», – произнёс Артём Семёнович, открыв дверь подвала в 7:15 утра, с чашкой кофе в руке. – «Хотя… вы ведь знаете, что в ночь с 27 на 28 был сбой?»

Вот тут она насторожилась.

– Какой сбой?

– Питание. Резервный генератор включился на 17 минут. С 3:02 до 3:19.

– И?

– И в этот период основная система камер отключилась. Но… – он сделал паузу, будто вспоминая, – резервная – нет.

– Какая резервная?

– Та, что установили временно – у лифта. Пока идёт ремонт шахты. Она работает от отдельного аккумулятора. И записывает локально – на SD-карту. Не в облако.

Он улыбнулся. Лёгкая, почти дружеская улыбка.

– Так что… если вам очень нужно – можно попробовать найти эту карту. Но, скорее всего, её уже изъяли для проверки.

Анна кивнула. Поблагодарила. Ушла.

Но не повернула к лифту.

А постояла у перил – пока он не закрыл дверь.

Пока не услышала щелчок замка.

И только тогда – достала блокнот.

Написала:

3:02–3:19 – генератор.

Основные камеры – выкл.

Резервная у лифта – вкл.

Запись – SD-карта.

«Изъяли для проверки»?

Она знала про эту камеру.

Видела её 26 декабря – когда коляска исчезла.

Чёрный цилиндр, прикрученный к стене у двери лифта. С красной лампочкой. Горящей.

Подпись на корпусе: «РЕЗЕРВ. ТОЛЬКО НА ВРЕМЯ РЕМОНТА. МОНТАЖ: 12.12.2025».

А 28 декабря, в 2:55 – перед тем как почувствовать газ – она прошла мимо неё.

И помнила: лампочка мигала.

Один раз. Два. Три.

Потом – погасла.

В 3:06 – снова вспыхнула.

На 11 секунд.

И потухла навсегда.

Теперь она знала – почему.

Генератор включился в 3:02.

Но резервная камера получила питание с задержкой.

А в 3:06 – что-то вмешалось.

В 10:30 она вошла в офис «БезопасГород» – подрядчика по видеонаблюдению. На бейдже – «А. Волков, инженер АСУ». Молодой, с бородкой и наушниками-вкладышами.

– Мне нужна запись с резервной камеры у лифта за 28 декабря, – сказала она, положив на стойку письмо от управляющей компании. – С 2:55 до 3:20.

Волков взял письмо. Пробежал глазами. Вздохнул.

– Слушайте… Это же временная камера. Она не в общей системе.

– Значит, запись – на карте?

– Была. Но её сняли утром 29-го. По протоколу.

– Где карта?

– Отправлена в архив. В ЦОД на Павелецкой.

– А можно запросить?

– Можно. Но… – он понизил голос, – там ничего нет. Карта пришла пустая. Форматированная.

– Кто извлекал?

– Консьерж. Семёнович. В 8:15 утра 29-го. Подписал акт приёма-передачи.

Анна замерла.

– Можно увидеть акт?

Волков поколебался. Взглянул на часы. Потом – на её лицо. Что-то в нём, видимо, сработало.

– Подождите.

Через пять минут он вернулся с планшетом.

– Вот. Скан. Настоящий. Не фильтрованный.

На экране – документ.

Акт №89/12-2025

Извлечение носителя SD-64GB с резервной камеры №ЛФТ-РЗ (эт. 4, зона лифта).

Дата: 29.12.2025, 08:15

Извлек: Семёнович А.В.

Принял: Волков А.С.

Состояние: «Карта извлечена. Повреждений нет. Герметичный бокс».

Подпись – чёткая. Артём Семёнович.

И – подпись Волкова.

Но внизу, в графе «Примечание», рукописно:

«При проверке: карта заблокирована. Пароль: [закрашено]. Обращение в ИТ-безопасность. Ответ: „Пароль системный. Восстановлению не подлежит. Данные нечитаемые“».

– Это правда? – спросила Анна.

– Да. Мы подключили её к считывателю. Экран выдал: «Access denied. Code: MN-307».

– MN-307?

– Не знаю, что это. Возможно, внутренний код проекта.

– А вы не пытались… обойти?

– Пытались. – Он усмехнулся. – Даже сняли чипы. Ничего. Карта – как сейф. Или как… мозг.

Она вышла на улицу. Ветер резал лицо. 29 декабря. Минус 18.

В кармане – вибрация.

Сообщение от того же неизвестного номера:

«Ты ищешь запись.

Но правда – не в видео.

Она в паузе.

В 3:07 – кадр пропущен.

Посмотри на тень.»

Она остановилась.

Пауза. Кадр пропущен.

Как в старом кинопроекторе – когда плёнка рвётся.

И на экране – чёрный квадрат.

А за ним – то, что не должны были увидеть.

Она вернулась в подъезд. Поднялась на четвёртый этаж.

Не к Волковым.

А к своей двери.

Вынула ключ. Открыла.

Сняла пальто. Прошла в гостиную.

Достала из шкафа – не книгу, а проектор. Старый, ещё Лёшин. Для лекций.

Подключила к ноутбуку. Включила.

Открыла папку: «Подъезд. 28.12. Резерв. Фрагменты».

Это были не полные записи. А скриншоты – те самые, что она успела сделать в ноябре и декабре, когда подозревала, что за ней следят. Всего – 47 кадров. Со временной меткой.

Она запустила слайд-шоу. Автопрокрутка – 2 секунды на кадр.

2:58:01 – пустой коридор.

2:59:14 – мусорное ведро у лифта.

3:00:03 – тень на стене – её собственная, от лампы над лестницей.

3:01:47 – дверь Волковых – закрыта.

3:02:10 – лампочка на резервной камере – мигает впервые.

3:03:22 – темно. Генератор ещё не включился.

3:04:55 – снова свет. Лампочка – горит ровно.

3:05:41 – тень у лифта. Длинная. Не её.

3:06:03 – лампочка – мигает.

3:06:58 – экран гаснет на 13 кадров.

Чёрный экран.

Тишина.

3:07:11 – снова изображение.

Лифт – открыт.

Коридор – пуст.

Но на полу – след.

Не пыльный. Не мокрый.

А – от колёс.

Тонкая, влажная полоса.

Ведущая от лифта – к двери подвала.

И в конце – отпечаток.

Не ботинка.

А – резинового колеса.

С трещиной по краю.

Как у коляски Волковых.

Анна остановила проектор.

Увеличила кадр 3:07:11.

След – чёткий. Свежий.

Но…

в самом его начале – обрыв.

Как будто первые 10 сантиметров стёрты.

Как будто кто-то стер начало движения.

Она переключилась на кадр 3:06:57 – последний до чёрного экрана.

На нём – та же тень у лифта.

Длинная. Неподвижная.

Она приблизила её.

И тогда увидела.

Тень – не от человека.

Она слишком узкая в плечах. Слишком изогнута в талии.

И – внизу – два выступа.

Не ноги.

А – ручки.

Ручки коляски.

Кто-то катил её – к лифту – в 3:06:57.

Потом – чёрный экран.

Потом – след от лифта к подвалу.

Значит…

кто-то загрузил коляску в лифт.

Кто-то опустил лифт вниз.

Кто-то вывез её из подвала – до 3:07:11.

За 13 секунд.

Анна встала. Подошла к окну.

Посмотрела вниз.

У подъезда – «УАЗик» без номеров.

Артём Семёнович выгружает мешки с солью – для посыпки льда.

Он почувствовал взгляд. Поднял глаза.

Улыбнулся.

И – медленно, отчётливо – поднял руку.

Не в приветствии.

А – показал три пальца. Потом – паузу. Потом – ноль. Потом – семь.

3:07.

Дома она открыла «Память и её пределы».

Вынула оба конверта.

И написала на третьем:

29.12.2025. 14:22.

Резервная камера – работала.

Запись – на SD.

Пароль: MN-307.

Кадры 3:06:58–3:07:10 – удалены.

Тень – коляска.

След – к подвалу.

Артём знает. Он показал время.

Пауза.

Потом – ниже, крупно, будто выцарапано ногтем:

Они не стирают всё.

Они оставляют следы.

Чтобы я пыталась вспомнить.

Чтобы я дошла до правды.

Чтобы я… пришла к нему.

Глава 5. Сосед из 47-й

Квартира №47 пахла лавандой и старой бумагой.

Не той сладкой, магазинной лавандой из освежителей. А настоящей – сухой, горьковатой, как в аптеке у бабушки. Та самая, которой набивали подушки от бессонницы.

Анна остановилась у двери. Рука на перилах.

Она не собиралась стучать. Не искала конфронтации.

Просто… проходила мимо.

Но дверь открылась сама.

Без звука. Без скрипа петель.

Точно так же, как в 3:07 – газ включался без щелчка.

В проёме стоял мужчина.

Высокий – на голову выше её. Худощавый, но не хрупкий. В серых шерстяных носках и тапочках без задников. Пижамные штаны, свитер с высоким воротом – тёмно-синий, почти чёрный. Волосы – седина у висков, но густые, аккуратно причёсанные. Лицо – спокойное. Глаза – серо-зелёные, с тёмной каймой вокруг зрачка. Как у хищной птицы.

Он не удивился. Не улыбнулся. Просто ожидал.

– Анна Сергеевна, – сказал он. Голос – тёплый, низкий, с лёгкой хрипотцой, будто после долгой лекции. – Заходите. Я как раз ставил чай.

Она не двинулась.

– Вы… из 47-й?

– Временно. До марта. Пока не продадут квартиру.

– Но бабушка…

– Умерла в марте. Да. Я – её внук.

Он сделал шаг в сторону, освобождая проход.

– Павел Алексеевич. Психоневролог. В отставке.

Психоневролог.

Не консьерж. Не биофизик.

Психоневролог.

– Я не пришла в гости.

– Нет. – Он кивнул. – Вы пришли проверить. Как и вчера. И позавчера. И 23 декабря, когда стояли у двери 42-й и считали шаги до моего порога.

Она сжалась.

– Я не…

– Пять шагов от лифта до двери 42-й. Три – до моей. Вы считали их вслух. Шёпотом. «Раз… два… три… четыре… пять». Потом остановились. Послушали. И ушли.

Он улыбнулся. Впервые.

Улыбка – не тёплая. Не злая.

Точная. Как у хирурга, нашедшего нужную артерию.

– Вы так похожи на Лёшу.

Вот оно.

Та самая фраза.

Но теперь – не от Артёма.

А от него.

– Вы все так говорите, – сказала она. – Почему?

– Потому что это правда. – Он отступил вглубь квартиры. – Не внешне. А… в ритме. В паузах. В том, как вы не доверяете тишине.

Он указал на кухню.

– Чай – бергамот. Без сахара. Вы же не пьёте сладкое с тех пор, как…

– Как что?

– Как поняли, что инсулин – не причина, а симптом.

Она вошла.

Не потому, что поверила.

А потому что дверь уже закрылась за ней – тихо, сама по себе.

Квартира была… странной.

Не пустой. Не обжитой.

А – собранной.

Книги – по темам: нейропластичность, этика, когнитивные искажения – стояли не по алфавиту, а по уровню риска. Красный корешок – «Травматическая память и внушаемость». Синий – «Этика вмешательства в автобиографическую память». Чёрный – «Мнемотехника как оружие».

На столе – не ноутбук. А диктофон. Старый, с катушками. Включён. Мигает красная лампочка.

– Вы записываете?

– Всё. С 2003 года.

– Зачем?

– Чтобы не было споров. Память – предательница. Даже у учёных.

Он налил чай. Две чашки. Поставил перед ней – без блюдца. С краю – тот самый серый носок, аккуратно сложенный. Рядом – металлический диск. 3:07.

– Вы его оставили у меня вчера. В щели под дверью.

– Я не…

– Не надо отрицать. – Он сел напротив. – Я знаю, когда вы лжёте себе. Потому что видел это у Лёши.

Он сделал глоток.

– Он тоже приходил ко мне. В марте. Перед… перед тем днём. С такими же вопросами.

– Какими?

– «А если я ошибся?»

– «А если я сам себе внушил?»

– «А если правда – хуже, чем безумие?»

Она смотрела на диск.

– Что это?

– Ключ.

– К чему?

– К вам.

– Не понимаю.

– Вы – не пациентка, Анна Сергеевна. Вы – участник.

– Участник чего?

– Проекта «Мнемозина».

– Это же… миф. Теория заговора в узких кругах.

– Была. До 2021 года. Потом – стала протоколом. Для особых случаев.

Он встал. Подошёл к шкафу. Вынул папку. Толстую. С синей обложкой.

Положил перед ней.

На титуле – только дата: 27.06.2025.

И подзаголовок: «Протокол экстренного вмешательства. Случай №МН-714».

– Это ваша папка.

– Моя?

– Да. Согласие. Подписи. Видео-подтверждение. Всё есть.

– Я бы никогда не подписала…

– Вы подписали. В 3:04 утра.

– В 3:04 я была дома! Спала!

– Нет. – Он открыл папку. Показал первую страницу.

Подпись – её почерк. Чёткая. Без дрожи.

Дата – 27.06.2025.

Время – 03:04.

Тема: «Добровольное участие в процедуре селективной амнезии (уровень 3)».

Ниже – список показаний:

– Тяжёлая травматическая реакция на гибель ребёнка (перинатальная смерть, 28.09.2022)

– Риск диссоциативного расстройства с элементами бреда реформации

– Угроза профессиональной деонтологии (работа с живыми пациентами в состоянии дереализации)

– Согласие супруга: Л.Г. Воронцов, нейрохирург

Анна отодвинула папку.

– У нас не было ребёнка.

– Был.

– Он умер при родах.

– Нет. Он умер через три дня. В реанимации. От сепсиса. Вы держали его. Целый час. Потом сказали Лёше: «Не говори мне ничего. Просто забери это. Забери память. Пусть будет пусто».

Она встала.

– Это ложь.

– Тогда почему вы всегда выключаете газ?

– Потому что…

– Потому что в ту ночь – 28 сентября 2022 – вы оставили включённой плиту. Хотели умереть. С ним. А Лёша прибежал, выключил газ, отнёс вас в больницу. И сказал: «Я не дам тебе забыть. Но я дам тебе шанс».

Она схватилась за край стола.

– Я… не помню…

– Конечно, не помните. Потому что 27 июня – не день его смерти.

– А чей?

– День вашей второй процедуры.

– Второй?

– Первая – 28.09.2022. После смерти ребёнка.

Вторая – 27.06.2025. После… после того, как вы нашли операционную карту».

Он закрыл папку.

– Вы не видели, как он умирал. Вы видели, как он обманул.

Как он подменил диагноз у пациента.

Как он спрятал осложнения.

Как он подписал смерть – вместо ошибки.

– Это неправда.

– Тогда найдите карту пациента №714. Имя: Елена Маркина. Дата операции: 26.06.2025.

– Она… жива?