Юношеский максимализм

Вячеслав Головков

Юношеский максимализм

Глава 1.

Вы когда-нибудь задумывались о том, зачем нужны границы для стран? Вы вообще видели их когда-нибудь? Не эти дурацкие чёрточки на карте, а по-настоящему границы? Почему мы должны предъявлять документы, чтобы передвигаться из пункта А в пункт Б? Кто и, главное, какое право он имеет запрещать вам двигаться, куда вы хотите, в любую точку света? Отчего мы не можем реализовать свою профессию мечты, не сдав при этом глупейшие экзамены, которые зачастую и на малую толику не имеют никакого отношения к выбранной профессии? Почему мы безоговорочно доверили свои жизни в руки государства, в руки этой назойливой няньки с гиперопекой? Когда юноша только-только достигает совершеннолетия, эта нянька внезапно чувствует себя слабой и беззащитной и требует, чтобы юноша отправился служить в армию, дабы защитить её от мнимых врагов; но и после армии эта нянька не вздумает от тебя отстать: она будет всегда следовать за тобой по пятам, где бы ты ни был, напоминая тебе о себе многочисленным налогами, которые ты, словно находясь на свидании с ней, должен оплатить; и после всего этого она, как в насмешку над тобой, обкладывает и ограничивает тебя законами, которые ты обязан блюсти, иначе нянька разозлится и посадит тебя, даже за самые безобидные шалости, как например «прогулка рядом с митингующими». Это плохие мальчишки, с которыми нянька не разрешает даже стоять рядом. Таким образом, государство контролирует и ограничивает нас. Но если вы думали, что только оно одно контролирует, то смею вас огорчить: даже в духовной среде найдутся те, кто хочет покуситься на нашу свободу.

Если судить по Булгакову, то мы можем понять, что все-таки нас, всю нашу жизнь контролируют высшие силы, они назначают нам время смерти, мы не можем знать, когда умрём… Этот довод вполне доказывает, что над нами стоит некто могущественный, и это понимание весьма удручает, однако я приведу свой довод, который опровергнет Булгаковский: мы сами распоряжаемся нашими жизнями, поскольку существуют самоубийцы. Они знают точное время, место и причину своей смерти. Они сами назначают себе смерть. Это доказывает, что человек – высшее создание, человек венец всего и что никто над ним и не стоит… Только человек ограничивает человека правилами. Даже Библия написана человеком. Но другие этого не поймут. Люди глухи, черны, глупы и невежественны. Вы, положим, не думаете ли, зачем вы обязаны быть законопослушными и исполнять бредовые требования и слушаться правил, которые придумывает какая-то жалкая верхушка власти? Люди слишком связаны, слишком скрючены и загнаны в один загон для стада законом и правилами, которые, на минуту, выдуманы человеком. Они уже столько столетий варятся в этой каше, что не осознают, как сильно их ограничивает некое государство.

Отчего, если конечно брать эту теорию за правду, некое божество указывает, когда и при каких обстоятельствах мы умрём? Почему он может безнаказанно быть нашим палачом? Потому что на небесах не судят за это? Интересно знать, какой бы срок дали богу, который жил бы на земле, обременённый земными законами, но при этом оставаясь верным своей роли. Как только он убил бы одного – тут же поднялся бы шум и его попытались бы судить, и наконец посадить за решётку. Поэтому он и прячется где-то там, боясь показаться людям на глаза. Но пока он остаётся на небесах и убивает оттуда же, – для людей всё законно. Так почему, спрашивается, люди не могут быть богами сами себе? Бог зачастую слеп и не видит того, что происходит в мире. Мы живём здесь и всё видим. А благодаря всеобщему доступу в интернет следить за событиями и людьми, находясь в разных точках земли, стало проще. Проще говоря, мы можем рассмотреть землю глазами Бога, изучить страну, её культуру, народные традиции и обычаи и тд., сидя при этом на диване. У нас есть всё, чтобы занять ЕГО место и вычеркнуть ЕГО из памяти. Соответственно, мы можем, способны и должны очистить землю от плохих людей собственноручно. Здесь я прибегну к теории Ницше о сверхчеловеке. Только людям, превзошедших в своём развитии современного человека, можно вершить самосуд. Это всё такие люди как я или кто другой. Только вот, как я говорил, глупые законы являются большой помехой для этой цели. Мы боги, запертые в людскую плоть… Но что-то надо сделать, какой-то первый шаг, пока мне неведомый.

Долго зрели в моей голове эти вопросы и мучили меня. Но в конечном счёте они послужили мне жизненной опорой и придали мне сил. Месяца четыре я лежал в депрессии один на своей кровати и прокрастинировал от безделья. Но в безделье есть место для гениальности – там такие мысли начинают шастать в голове, какие не придут рабочему, занятому заурядной и обыденной работой, думающему о чём-то совершенно рациональном. Я чувствовал большую вину за собой, поскольку содержать нас приходилось моему старшему брату Дмитрию, постоянно занятому работой – он только и мог появляться дома поздно вечером, а уезжал на работу рано утром. Младший брат – Андрей уже был во втором классе, поэтому тоже покидал квартиру рано и приходил поздно, оставляя меня одного. Как-то раз Энди Уорхол сказал насчёт одиночества занимательную вещь: «Вы должны уметь находиться в одиночестве, ведь именно так в человеке развиваются особые черты, делающие его интересным». С этим выражением не поспоришь. Но мне становилось тошно и даже страшно наедине с собой. Тошно от своих мыслей и желаний. Мне открывались мои новые стороны, которых я боялся. Я развлекал себя чем только мог. Доходило даже до того, что я клал ладонь на стол, растопыривал пальцы и бил по ним остриём ножа, особо не пытаясь целиться между пальцами. Так случается, когда не знаешь, чем заняться. Каждый день тогда я растрачивал безрассудно, что только в полночь приходило полное и ужасающее понимание своего бесполезного и паразитического положения в нашей семье троих братьев, оставшихся без родителей. В полночь после прозрения я говорил себе: «завтра найду себе работу и не буду обузой для братьев». Сколько раз я говорил себе это перед сном! А на следующее утро всё снова, как в «день сурка». Однажды Дмитрий пришёл с работы совершенно не в себе. Обычно он сохраняет хладнокровие, но в тот вечер он, видимо, что-то обдумывал, сидя в автобусе, и вдруг ему стало тошно от будущего нашей семьи, которое он увидел. Он вошёл в квартиру и тяжело посмотрел на меня так, как будто хотел сказать что-то очень важное, но не мог начать. После часа, проведённого в душе (я ещё раз убеждаюсь, что душ – это идеальное место для раздумий над жизнью) он вышел в халате и вскоре я услышал, как он позвал меня на кухню:

– Коля, подойди ко мне. Поговорить нужно.

Я знал, что за разговор меня ждёт, поэтому очень осторожно я подошёл к нему и, не смотря ему в глаза, сел напротив. Перед ним я чувствовал себя низшим, немощным и жалким существом. Из своей комнатки выбежал и Андрей, прислонился к стене рядом с проходом на кухню и стал смотреть на нас глазами боязливого, робкого и ничего не понимающего оленёнка. Дмитрий хотел было сказать ему что-то, но он только обернулся, посмотрел и опять обратился ко мне:

– Послушай, я сейчас в душе кое о чем думал… пошел бы ты отсюда…

Я смотрел на него и боялся что-нибудь ответить, думая, что он спустит свой гнев этой фразой и успокоится, и дальше всё пойдёт как раньше. Но он сделался только свирепее и продолжал:

– пошёл прочь! Вон отсюда! Не понимаешь?! Так я тебе покажу!

– да успокойся… сейчас… понимаю я всё. Сейчас уйду, – сказал я в совершённом испуге и уже встал из-за стола. Андрюша стал плакать, стоя у стенки.

– целыми днями лежишь, бл*ть, и ничего не делаешь! – кричал Дмитрий, а младший всё больше заливался слезами. – сколько можно?! Тебя самого от себя не тошнит? Ты посмотри на себя – запустил гигиену, глаза затупились и потеряли всякий смысл жизни… На тебя постоянно поступают жалобы из полиции: то соседа побьешь…

– так ведь врет он все! Он это мне мстит так за то, что я велик его внука на металл сдал и машину испортил… Потом этот старый маразматик еще и побил себя, чтобы оклеветать меня перед полицией. Не моя вина, что я на учете стою…

– молчать! – повысил голос Дмитрий. – В общем надоело мне все это слушать и особенно твои шизо-теории и мистические фантазии, где ты сравниваешь себя с высшим существом, протирая штаны на диване. Понимаешь, мир – это… как бы тебе объяснить, реальность, со своими законами и моральными устоями, реальности наплевать на твои розовые мечты, реальности плевать на то, что ты о себе возомнил, она сказала, что твой пол – мужской, значит, оно так и есть. Это факт. И ты можешь хоть до бесконечности идентифицировать себя женщиной, но восемнадцатисантиметровый факт всегда будет говорить об обратном (в этот момент я хотел сказать ему, что у меня больше восемнадцати, но понял, что момент не подходящий). Точно также и с твоими теориями. Ты не можешь просто так взять и нарушить закон во имя каких-то благих мнимых целей, которые только ты считаешь важными. Весь остальной мир так не считает. – здесь он остановился и перевел дыхание, потом мне показалось, что он успокоился, но на самом деле это было только затишье перед бурей. Он продолжил:

– Мне надоело вечно прощать тебя и давать второй шанс. Ты обещаешь, но не делаешь. Думаешь, я не устал от всего этого? Думаешь, мне не грустно, что родители погибли на том самолете?! О, мне еще как, бл*ть, грустно, но я не поддаюсь депрессии, я не предаюсь грустным мыслям, а стараюсь думать о положительном, как учил отец… Я в отличие от тебя не раскисаю, я даю отпор депрессии, я сражаюсь с ней, стараюсь стоять на ногах. А ты потворствуешь своей лени, а я, дурак, всегда прощаю тебя, жалею, содержу… Прочь пошёл. На улицу. Ищи работу, ничего не знаю. Я не собираюсь тащить на себе семью. Андрей, вот скажи, разве ты хочешь, чтобы он оставался?! – Дмитрий выкрикнул это так, что младшему страшно было отвечать «Да», поэтому он сдавленно ответил, плача и пуская сопли:

– пожалуйста, давай оставим его на ночь! А потом…

– нет. Тогда мы проявим слабость, а он её почувствует и будет пользоваться нашей жалостью. Так он не исправится.

Я пошёл, ничего не говоря, потому что то, что говорил Дмитрий – справедливо. На улице вдоволь наплакался, выдавив из себя всё ненужное. Потом сознание будто бы обновилось и просветлело. Я выспался на лавке и отправился искать работу. Нашёл работу официантом не сразу. Сначала в отчаянии я пытался заработать быстрых денег в казино. На эту мысль меня натолкнул мой бывший коллежский приятель Степан Шмыгин. В конечном итоге это только ухудшило положение. В начале мая я устроился на работу официантом. Там как раз требовались такие отбросы как я на маленькую зарплату.

Теперь был конец мая, сегодня планирую увольняться с работы, поскольку она мне надоела, и получаю зарплату. Завтра – день рождения Андрея. Я пообещал ему, что мы поедим в ресторане. Я должен вырасти в его глазах, чтобы вновь получить одобрение и стать тем, на кого ему можно ориентироваться.

Глава 2.

Рабочий день перед увольнением пролетел как-то быстро. Сегодня было немного клиентов, что не совсем характерно для пятницы. День начался, как всегда, с протирания столов, декоративных ламп, полочек, зеркал и прочих гладких поверхностей, подверженных попаданию на них пыли. На мягких диванах и стульях приходилось выводить пятна с помощью соды. Затем расстановка лотка с перцем, солью, зубочистками и салфетками на каждый столик. Раскладка меню особым образом на каждый столик. Теперь зал готов к открытию и принятию гостей. Утром обычно очень мало посетителей, но зато к вечеру это место набивается до отказа. Пропорционально росту количества гостей в течение дня, – растёт и их хамское поведение и наглость. Если утром все улыбчивы, скромны и сдержанны, то к вечеру зал напоминает бордель с налётом зоопарка. Со всех углов слышны пьяные вопли, ругательства, громкий и небрежный хохот. Люди начинают грубить официантам, а иные посетители распускают руки и не могут сдержать себя, чтобы не шлёпнуть официантку или дарить ненужные ей и навязчивые комплименты. Доходило даже до того, что один пьяница предлагал одной официантке деньги за услугу определённого характера. Но что поделаешь: официантам грубить в ответ гостям строго запрещено по правилам, а ведь иной раз так хочется поставить на место очередного пьяного идиота, который с пеной у рта доказывает, что заказывал другое блюдо, а не то, которое ему принесли, потом в ход идут нецензурные выражения и клятвы, что, дескать «сейчас я поговорю с менеджером и он то оштрафует вас по полной», и всё это продолжается до тех пор, пока я в свою очередь не говорю, что «сейчас сам позову менеджера и он то поговорит с вами». Пьяная харя замолкает, но говорит с победоносным видом человека, который только что восстановил справедливость во всём мире : «вы не получите от меня ни гроша чаевых». А ведь существуют же ещё шутники и шутницы, которые находят особенное удовольствие в том, чтобы изводить официантов своим тоном, голосом, невнятной речью. Или такие, которые поназаказывают целую гору блюд, а потом вдруг оказывается, что они очень куда-то спешат и что им непременно нужно сложить всю эту еду в контейнеры. И, наконец, ещё один сорт людей, которые негодуют и орут на официантов, потому что в меню не оказалось блюда или выпивки, которые им нужны. Впрочем, можно бесконечно перечислять прелести работы официанта. В обществе бытует мнение, что именно на этой работе поначалу порядочный человек вскоре становится мизантропом. Но есть один случай, который я не могу не упомянуть, мне рассказал про него один паренёк, который как раз увольнялся в тот день, когда я пришёл на консультацию. Ему доводилось работать в час пик, в день, когда был чемпионат мира по футболу 2018 у нас в России. Он после того дня ещё долго проклинал телевизор, который висит над барной стойкой, а пивной привкус неделями не выходил из его носа. Меня удивило, что он проработал здесь целых 4 года, начиная как раз с 18-го. Как он смог столько терпеть? Придя сюда щупленьким парнем, он не ожидал, какой кошмар его ждёт во время чемпионата. Кажется, после того ада, что он прошёл, он только закалился и с тех пор эта работа кажется ему пустяком. Однако всё пошло наперекосяк, когда на новый год 2022-го его перепутал с девушкой один в доску пьяный клиент и сжал его ягодицу. В тот вечер девушки-официантки не выходили в зал по понятным причинам. Но это было уже чересчур и этот случай оставил отпечаток на его психике. После того случая, как он мне рассказывал, он стал поддерживать феминизм, хотя до него относился предвзято к этому движению и даже высмеивал из-за неадекватных радикальных представителей. Он сказал, что не мог себе представить, с чем каждый день могут сталкиваться девушки. Когда он мне всё это рассказал я встал, пожал ему руку и поблагодарил его за подробности и предостережения, которыми он меня напичкал. Но, благо, со мной до сих пор ничего в этом роде не случалось.

Было уже около 22:00 – последний час для посетителей и потом закрытие. В этот момент в зале появились двое человек в чёрных пиджаках и галстуках, которые неприятно сверлили меня взглядом, пока я принимал заказы у других последних клиентов. Я сразу понял, кто это. Вскоре я подошёл и к ним.

– добрый вечер, извините, но, кажется, гей-бар в другой стороне.

Один из них хотел было подняться, чтобы навалять мне, но другой, коренастый и бородатый мужчина, приказал ему жестом успокоиться и сказал:

– последний день на работе, да, Николай? – сказал он спокойно и с расстановкой. – срок выплаты вот-вот истечёт, а проценты-то платить надо. Надеюсь, ты нас не обманываешь, Николя, и деньги будут этим вечером. В противном случае, – мужчина противно усмехнулся, вытянул ноги и закинул руки за голову в беспечной позе, – тебе придётся пройти с нами, передать привет Комаринскому.

Тут второй, высокий, молчаливый и строгий мужчина, который сидел по правую сторону от меня, демонстративно потряс наручниками. Я не лишился самообладания, хмуро и бойко посмотрел на бородатого и ответил:

– а я в свою очередь надеюсь, что ты оставишь чаевые. За себя и за своего бойфренда. Проценты за сидение в кафе капают, поторопитесь. Я же сказал, что верну деньги в срок – значит верну их в срок. Я всегда держу своё слово. Вы приехали сюда слишком рано, времени не жалко тратить?

– отброс! – крикнул высокий мужчина. – ты знаешь, с кем ты говоришь?!

– тише, тише, Георгий, – развязно и подтрунивая сказал бородатый мужчина. И обратился ко мне со спокойным голосом: – не беспокойся за наше время, Николя… Может, мы пришли сделать заказ и отужинать. Негоже так со своими гостями обращаться. Во всяком случае, нам необходимо следить за тобой, – а то вдруг ты не получишь деньги по какой-то причине и решишь сбежать, не расплатившись с долгом?

– этого быть не может. – уверенно ответил я, чувствуя впрочем, как желудок скручивается от какой-то медленно накатывающей тревоги.

– нужно брать во внимание каждый вариант. – сказал бородатый мужчина и потянулся за картой бара. Он пробежался по ней глазами и сказал: – давай бренди и… картофель фри с… какой соус будешь, Герк? – обратился он к своему напарнику.

– сырный. – ответил тот.

– картофель фри с сырным соусом. – повторил бородач и улыбнулся, ощерив в улыбке свои зубы. Я принял их заказ.

Рабочая смена закончилась. Я убрал зал вместе с другими тремя официантами. Уставшие работники стали переодеваться и, еле переставляя ноги, разбредались по домам. Мне показалось странным, что менеджер не позвала меня к себе в кабинет, чтобы выдать зарплату. День был трудный, – успокаивал я себя. – может, она до того устала, что просто позабыла об этом?

Люминесцентные лампы пугающе жужжали и потрескивали, пока я шёл по узкому коридору к кабинету менеджера. Я постучал и отворил дверь.

– здравствуйте, Мария Андреевна, я… Николай. Который ещё месяц назад устроился-то. – пояснил я ей издалека, чтобы мягко намекнуть на время выдачи зарплаты. Женщина выкатилась на кресле из-за стола, потянулась, зевнула и ответила, сняв очки и протерев глаза:

– а, Николай! Ты подал заявку на увольнение вчера. Да, мы всё уже оформили. Ну что ж, спасибо за работу и за ваш ценный, так сказать, вклад в развитие нашего кафе-бара, теперь прощайте.

Я поразился такой безалаберности и небрежности: как можно было забыть выдать мне зарплату? Да и состояние её показалось мне странным. До этих пор она казалась мне более строгой, собранной и ответственной, а теперь была уж очень расслабленной и обмякшей. Я начал что-то подозревать и от этого подозрения у меня больно кололось сердце.

– Мария Андреевна, неужели выдача зарплаты состоится завтра? Мне ничего про это не сказали…

В воздухе в этот момент повисла неловкая и тяжёлая пауза. Она похлопала глазами, хмуро уставилась на меня и ответила с жаром, даже привстав:

– Николай, ты уверен, что правильно прочёл договор, который ты подписал в начале месяца? Там ведь чёрным по белому написано: «деньги за стажировку выдаются только после месяца работы на официальной работе». Это значит, что тебе надо было отработать ещё один месяц уже на официальной должности, чтобы получить деньги и за 1-й, и за 2-й месяц. Ты же, закончив месяц стажировки, решил уволиться. Поэтому ты получаешь только чаевые от посетителей. Это же стажировка.

– где договор, который я подписал?– спросил я и голова моя закружилась и заболела, а в помещении стало неимоверно душно. Женщина подала мне его и указала на строчку мелким шрифтом в самом низу договора. Я прочитал эту строку раз, второй, третий… и опешил. – Надо было читать договор лучше! Как я мог споткнуться на ровном месте?! Это полный провал!.. – я в смятении присел на корточки и бухнулся лбом об край стола, за которым сидела менеджер. – послушайте, это ведь нечестно, давайте я поработаю второй месяц, а? – взмолился я в отчаянии. – или нет… дайте мне лучше хоть половину зарплаты. Ведь так будет честно. Я п… просто я… не заметил этой строчки, клянусь вам!..

Но женщина только мотала на мои слова головой:

– прости, ничего из этого мы сделать уже не можем. Вчера на должность официанта зачислился новый стажёр, мест уже нет.

– ах мест нет! – вскричал я. – так вы и этого стажёра провести хотите! Теперь ясно мне, как устроен ваш бордель! Теперь то я всё понял.

– покиньте кабинет, Николай, и примите мои сожаления. Я искренне вам сочувствую. Не я придумываю правила. Можете подать жалобу в суд, но, заранее вас предупрежу, это пустая трата времени. По договору всё честно. А вы его подписали… ничего не могу поделать. Надеюсь, вы не в бедственном положении и вам есть куда идти.

Я угрюмо вышел из кабинета, не сказав ни слова. Перед глазами нарастала пелена из слез. Я чувствовал себя глубоко обманутым и униженным. Смотрите все: несчастный отброс идёт! Мне с самого начала не понравилась эта работа. Это всё – сплошной конформизм и рутина. Я прирастаю к подносу и фартуку и становлюсь рабом. Я не проявляю инициативы, мои обязанности строго диктуются мне той организацией, на которую я работаю. Нет сколько-нибудь существенной разницы между высоко поднявшимся по служебной лестнице и находящимся в самом низу. Все мы выполняем задачи, продиктованные структурой данной организации, с предписанной скоростью и предписанным способом. Даже чувства наши строго нормативны: жизнерадостность, терпимость, вежливость. Нет, так дальше жить нельзя! Я с гордостью покидаю эту работу. Я покидаю её, будучи человеком, осознающим ценность своей жизни и уникальность своей личности. Человек перестаёт быть человеком, когда он с головой уходит в эту рутину, терпит бюрократический маразм, подчиняется начальнику на работе и выполняет его прихоти. Это уже не человек, а безвольный раб, скот, жизнь которого от рождения до смерти была выполнена строго по предписанной норме, как у всех прочих безвольных обывателей планеты: рождение, садик, школа, университет, армия, работа, брак с обязательным свадебным обрядом, семья, стандартное понимание устройства мира, машина, ценности, навязанные капитализмом, одежда по моде и тд и тд… В итоге смерть, затем обязательный торжественный похоронный обряд, как будто бы этот человек имеет большую ценность для мира и теперь являет собой страшную потерю, хотя в сущности потеря такого человека сравнима с потерей муравья.

Куда мне теперь идти? – вопрошал я себя горько и не находил ответа… не находил ответа до тех пор, пока не вышел на улицу и не заметил два силуэта, приближающихся ко мне с наручниками. Они поняли по моему обезображенному горем и несчастьем лицу, что денег у меня нет. Теперь мне лежала одна дорога – в подпольное казино Комаринского.

Глава 3.

Эти двое, – люди Комаринского, – сказали мне, что мы будем ехать около 20-ти минут. На меня надели наручники без особых усилий (я не сопротивлялся), завязали мне глаза и посадили в машину на заднее сиденье. Мне уже доводилось ездить до этого казино подобным образом: в прошлый раз меня подбил на это тот самый приятель из колледжа – Шмыгин, которому предложил игру какой-то его знакомый, работающий менеджером в казино. Он же и поехал вместе со мной. Не знаю, чем я тогда думал, что решился ехать туда: наверное, от бессилия и отчаяния я польстился на сладкие заверения товарища, который уверял меня, что знает лазейку, знает слабое место, знает приёмы, чтобы выиграть, потому что ему наплел что-то этот менеджер. Но в результате мы оба вышли оттуда ни с чем. Только я набрал огромный долг от проигрыша – и потому, когда мне нечем было расплачиваться я кровью вымолил срок и дал письменное обещание расплатиться с долгом по истечению месяца. Время выплаты долга настало, а расплачиваться нечем. Не сложно представить, какая участь меня ждёт, когда я туда приеду.

Во время поездки я внезапно понял, что и в прошлый раз мы ехали около 20-ти минут. Вероятно, у них принято так говорить игрокам. Мне кажется, даже независимо от местоположения игроков, им всегда говорят, что поездка будет длиться в пределах 20-ти минут. И поэтому, даже если игрок находится рядом с казино – его всё равно намеренно будут катать по городу эти 20 минут, чтобы не вызвать подозрений. Таким образом, ему будет казаться, что казино находится на другом конце города, хотя в сущности же оно, может быть, тут, рядом с его домом.

Пару раз во время поездки у меня начиналась тошнота от голода и напряжения в желудке. Но машина наконец остановилась. Меня грубо выхватили из машины и повели. Под ногами валялся какой-то мусор, я точно помню звон жестяной банки, которую задела моя нога. Далее ступень и вот я теперь чувствую знакомый подъездный запах. Железная дверь позади меня захлопнулась. Несколько ступенек вверх. Теперь лифт. Мне покрепче завязали глаза и второй сопровождающий на всякий случай приложил ещё сверху свою сильную и плотную ладонь. Первый стал быстро нажимать кнопки на панели. Его цель – не какой-то определённый этаж, а секретный код, который отправит наш лифт под землю. По звукам, которые издают кнопки при нажатии, нельзя определить цифру, потому что звук на всех кнопках одинаковый. Лифт стал медленно спускаться вниз. Прошла тревожная и долгая минута. Двери открылись и запах сигарет вперемешку с духами ввалился мне в ноздри. Мне всё ещё не развязали глаза, что очень удивило меня – ведь в прошлый раз мне сняли повязку сразу по прибытии. Я поднялся по крутой железной лестнице в сопровождении тех двух, и теперь вступил на ровную решетчатую железную поверхность, вероятно, какой-то мост под потолком. Внизу были слышны отзвуки шумных игроков, раздираемых азартом. Победители шумно ликовали и хохотали, а проигравшие издавали отчаянный и полный разочарования вопль, а иные материли казино, нечестных игроков и хозяев, которые наживаются на честных людях. Но, как известно, честные люди не побеждают в азартных играх. Когда я вошёл в какую-то комнату, меня усадили на кожаный диван. Я занервничал.