скачать книгу бесплатно
Россия в ХХ веке
Вячеслав Георгиевич Холодков
Читателю предлагается научное исследование экономического развития России в 20 веке, начиная с советского времени, и в начале 21 века. В книге показано каким образом сформировалась административно-командная система советского типа, стоившая российскому народу многих миллионов жертв. В результате в России было построено общество получившее название «социализма». Что это был за социализм, его ценности реальные и мнимые показано в этом исследовании.В книге обосновывается, что в результате возникновения советского социализма в СССР сложился так называемый «новый класс», о чем свидетельствуют многие признаки. Рассмотрены попытки реформирования сложившейся административной системы, тормозившей развитие страны.Большое внимание уделено анализу причин гибели советской плановой экономики, причин распада Советского Союза. Рассмотрены причины затухающего экономического роста последнего десятилетия.В книге отдельный раздел посвящен возможности применения опыта реформ Китая в России.
Вячеслав Холодков
Россия в ХХ веке
Предисловие
В 2022 году перед Россией вновь во всю силу встал вопрос возможности ее дальнейшего существования в той исторической определенности, которая сложилась к этому времени. Фактически это первый вызов в XXI веке для России, на который ей только предстоит дать ответ.
В феврале 2022 года начались военные действия на Украине, которые противопоставили Россию наиболее развитым странам Запада, фактически сделали ее изгоем в странах христианского мира, к которому она собственно и сама принадлежит. За последние 30 лет РФ вела не одну военную операцию: это две чеченских компании, военное столкновение с Грузией в 2008 году, сирийская компания с 2015 года, но все эти события не идут ни в какое сравнение с военными действиями на Украине. Они носят определяющий характер для дальнейшей судьбы российского народа, кардинально меняют геополитическую ситуацию в мире. Если эти события не закончатся термоядерной катастрофой для всего мира, а такое вполне возможно, т. к. события постепенно выходят из-под контроля тех, кто их начал и идут по своей собственной логике, повышая постепенно градус ожесточение с двух сторон. Эта логика обязательного ответа на действия другой стороны вполне может привести по мимо воли лидеров противоборствующих лагерей к термоядерной катастрофе.
Первая мировая война, начатая как бы по воле случая, против желания лидеров противоборствующих стран, завершилась общей катастрофой всех этих стран, которую никто не мог себе представить и желать в начале. Сложившиеся обстоятельства часто превышают возможности разумной ответной реакции людей, даже если они возглавляют великие государства. Несмотря на все достижения человечества люди во многом слабы перед внешними объективными обстоятельствами. Не хотелось бы, чтобы сбылось пророчество русского философа 19 века Константина Леонтьева: «Предназначение России – окончить историю, погубив человечество».
Даже если все обойдется и сторонам удастся удержатся на краю пропасти, мир все равно кардинально изменится. Это касается в первую очередь России и ее места в современном мире. В силу сложившихся обстоятельств, против своей воли РФ приходится переориентировать свою экономику на Восток, в первую очередь на Китай и Индию. Такая переориентация, во-первых, во многом противоестественна в силу того, что эти страны в экономике во всех смыслах не являются передовыми, с которых можно брать пример. Они сами только выходят из состояния бедности, опираясь на технологическое заимствование и инвестиции из развитых стран мира. Сказанное подтверждается и тем фактом, что Китай фактически поддерживает санкции против России, введенные странами Запада. В этом смысле эти страны вторичны, сами зависимы от развитой части мира. Во-вторых, эти страны цивилизационно, мировоззренчески далеки от России и будут ее воспринимать лишь как чуждого ситуационного партнера, который ценен лишь своими природными ресурсами. В этом смысле произойдет замена одной технологической зависимости от стран Запада на другую зависимость от Китая и в целом от стран Востока. Эта ситуация, представляется, значительно хуже чем-то что было до этого. В-третьих, логистика этих отношений неудобна и противоестественна. Весь наш людской и экономический потенциал сосредоточен в европейской части и товарооборот со странами Востока будет обременен логистическими трудностями, что будет значительно увеличивать транспортные издержки. Скорее всего ничего серьезного из такой переориентации не выйдет, и после более-менее приемлемого завершения сегодняшних событий ситуация начнет возвращаться к докризисному состоянию.
Причину сегодняшних трагических событий можно найти в истории столетней давности при формировании Советского Союза, когда земли Новороссии против желания населения произвольно росчерком пера большевистским руководством были переданы из российской федерации Украине. Затем в 1954 году так же Украине был передан Крым. Но это дела давно минувших дней и сами по себе они не привели при распаде Советского Союза к военному столкновению двух стран, не произошло бы этого и через тридцать лет, если бы не события 2014 года, когда автономная республика Крым была присоединена к Российской федерации. Именно это событие стало спусковым крючком сначала к выступлению населения на Донбассе за присоединение этого украинского региона к России, а затем к началу военного противостояния двух недавно еще братских стран. Через восемь лет это вылилось в открытые ожесточенные военные действия.
Возвращение Крыма в «родную гавань», как принято говорить в России в околовластных кругах привело, с одной стороны, к радикализации общественного мнения на Украине, стремлению к реваншу, а с другой стороны, к эйфории у большой части россиян, мол нашей армии все по плечу, можно присоединить и другие территории Украины с таким же успехом и малой кровью.
Присоединение Крыма к России является ярким примером верховенства объективных внешних обстоятельств над волей и стремлениями людей, точнее над волей российского руководства. В силу сложившихся обстоятельств на Украине в результате государственного переворота февраля 2014 года руководство России не могло не отреагировать на стремление населения полуострова к присоединению к РФ. Несмотря на то, что при этом были нарушены ряд международных конвенций и договоров с Украиной, несмотря на то, что была опасность большой войны уже в то время, несмотря на то, что большая Россия неминуемо попадала под жесточайшие санкции остального мира, а присоединение новых территорий не имело с рациональной точки зрения очевидных выгод для большей части населения России. Но, очевидно, российское руководство не могло поступить иначе даже, понимая все издержки такого решения и его долговременные последствия, не потеряв поддержку основной части населения страны.
Начиная с 2014 года экономические события в стране начали развиваться в негативном ключе: во-первых, отчетливо наметилась тенденция на затухание темпов экономического роста в России с последующим переходом его уже в 2015 году в полномасштабный кризис. Во-вторых, начался этап понижательного движения цен на нефтегазовое сырье – основной товар российского экспорта. Это уменьшило поступление в страну необходимой валюты, снизило доходы государственного бюджета и той части населения, которая кормится от этого бюджета. В-третьих, Россия оказалась в значительной изоляции со стороны наиболее развитых стран Запада, которые ввели против страны целый комплекс ограничительных мер. Результатом последних действий стала резкая девальвация национальной валюты (практически на 100 %)[1 - Курс доллара в 2013 году был в среднем 32,6 рубля, а на конец 2014 года он составлял 56,2 рубля, а в течении года максимальное значение было 67,7 рубля.], быстрый рост цен на товары, отстранение страны от критически важных для дальнейшего развития передовых технологий. Девальвация рубля одномоментно вдвое уменьшила рублевые доходы населения в валютном эквиваленте, а удвоившаяся инфляция обесценила эти доходы в товарном наполнении.
Эти три удара по России уже в то время поставили перед ней в очередной раз за последние 100 лет вопрос, как развиваться дальше? Казалось бы, сделанный в 1991 году выбор в пользу рыночной экономики открыл перед страной необъятные просторы успешного развития. Но время показало, что старое не отпускает и создает на пути к успеху многочисленные и труднопреодолимые препятствия. За кажущимися конкретными причинами сегодняшних трудностей на самом деле скрываются те наслоения общественных и экономических проблем, которые сложились в российском обществе, по крайней мере, за советский и постсоветский периоды.
Представляется, что сегодняшнее сложное положение экономики РФ определяется не только периодом после крушения советской плановой системы, но в еще большей степени самим советским периодом, занявшим более 70-ти лет в истории страны. Именно в этот период были созданы материальная база страны, которая и в настоящее время во многом продолжает определять производственное лицо народного хозяйства РФ, воспроизводственная структура экономики, нуждающаяся в коренной модернизации, сформировался менталитет народа, который является, с одной стороны, субъективной силой общественного развития, с другой, одной из главных причин сегодняшних проблем.
В одной из своих работ наш соотечественник, анархист и мыслитель, М. А. Бакунин назвал общество, которое может возникнуть в результате претворения в жизнь теории К. Маркса "авторитарным коммунизмом" или "государственным социализмом". Это общество было подвергнуто им уничтожающей критике. Во многом он предвидел те несчастия, которые пережил наш народ, сделав с помощью большевиков в 1917 году "социалистический выбор" и претворив в жизнь идеи Маркса в исполнении его учеников – Ленина и Сталина.
В начале 90-х годов более чем семидесятилетний путь России, получившей в 1922 году название Союза Советских социалистических республик, и показавшей миру особую дорогу общественного развития завершился поворотом на основную магистраль развития человечества. Вместе с Россией на эту главную дорогу свернули все страны социалистического содружества и одним рывком обошли страну, давшую первоначальный толчок изменениям, получившим во всех языках мира название – "перестройка".
"Перестройка" в экономике на первом этапе началась с попыток реализовать застарелые иллюзии по поводу различных моделей хозрасчета, а после их неудачи, перешла к таким формам, как кооперация и аренда – это уже поздний этап перестройки. В целом, перестройка укладывается в период с 1984 года по 1990 год и характеризуется стремлением власти сохранить по большому счету систему, получившую название «социализм», преобразовав ее облик из административно-командного в демократический. Но логика жизни перехлестнула через замыслы «архитекторов» перестройки, начался процесс возврата в лоно мирового естественноисторического процесса. Это процесс можно обозначить как переход от «социализма» к обществу западного образца. Как назвать это общество – «капитализм» или как иначе в данном случае не столь важно. Важно то, что оно сложилось как результат естественного хода истории. Поэтому в передовых странах демонстрирует человечеству все свои достоинства и недостатки в качестве результата такого развития.
Советское общество периода 1917–1992 гг. нельзя назвать с полным основанием итогом естественноисторического процесса. Это скорее результат искусственных усилий в создании общества будущего по заранее намеченному плану, по теоретической схеме. Очевидно, нельзя сказать, что этот теоретический проект совершенно не учитывал законов общественного развития, но этот учет правилен касательно лишь общего направления развития и не правилен, волюнтаристичен в отношении великого множества деталей и конкретных шагов на этом пути. Великий общественный эксперимент закончился неудачей. И в начале 90-х годов встала задача возврата к естественноисторическим формам общества и эта задача отнюдь не конвергенции, а возврата к естественному состоянию, по возможности наиболее развитому для современного мира.
Появление во второй половине 80-х годов новых форм хозяйствования имело не просто узкое прикладное значение – в нем заключался более глубокий смысл и значение в аспекте 70-летней истории России в XX веке. Появление таких хозяйственных форм как аренда, кооперация, частное предпринимательство для Советского Союза 80-х годов XX века – определенный символ. Что это за символ, можно понять, если вспомнить: НЭП в свое время начинался тоже с этих хозяйственных форм. Они знаменуют собой переход от одного состояния экономики и общества к другому. В начале 20-х годов это был переход от экономики военного коммунизма к смешанной экономике; в конце 80-х – это переход от административно-командной экономики (по сути – той же военно-коммунистической) также к смешанной, где присутствуют все формы собственности. В этом смысле новые хозяйственные формы стали той последней дверью, которая закрывает общество под названием «социалистическое» (неважно, с какой приставкой: административно, бюрократически, государственно или феодально-социалистическое) и открывает тропинку к обществу, в основе которого лежит рыночная, капиталистическая экономика.
Все, кто родился и вырос в СССР часто слышали и читали, что колесо истории империализму повернуть назад не удастся. Имелась ввиду глубокая убежденность, что все человечество неизбежно шаг за шагом идет по стопам Советского Союза. В этом, в то время, убеждали примеры Китая, Вьетнама, Кубы, Анголы, Никарагуа, Афганистана. Но с середины 80-х, похоже, история пошла вспять, вспять только для СССР, тем самым подтверждая, что действительно повернуть естественный ход исторического процесса в сторону, в тупик – невозможно.
Государственный переворот 1917 г., начавший в огромной стране невиданный до этого социальный эксперимент, проводившийся по теоретическим схемам, разработанным К. Марксом, стоивший России огромных человеческих и материальных жертв и ставший, для нее трагедией, завершился в августе 1991 г. фарсом попытки антигосударственного путча. Страна начала движение к новым горизонтам.
Раздел 1. Становление административной системы
Как известно, начало крушения административной системы или социализма в СССР началось с того, что получило в истории название перестройки. Поэтому было бы логично вспомнить, какое представление о советском периоде существовало в различных слоях общества в то время.
В начале перестройки, т. е. во второй половине 80-х годов можно было слышать и читать совершенно различные оценки того общества, которое существовало в СССР на протяжении почти всего XX века. Те, кто считал существовавшее до середины 80-х годов общество истинно социалистическим, а процессы, после 1985 года – отступлением от социализма, предлагали в том или ином виде вернуться назад, к тем принципам, на которых наша страна существовала в доперестроичный период, а лучше, конечно, к временам Сталина. Это ортодоксальная, догматическая позиция. Хотя за ней стояли определенные силы, но в целом эта позиция себя, конечно, уже и в то время себя изжила.
Очевидно, более распространенной являлась позиция, представляющая советское общество как социалистическое, но с некоторыми деформациями. Исходя из этого, ставилась цель: построить демократический, обновленный социализм. То есть сторонники такого мировоззрения фактически предлагали продолжить эксперимент, начатый в 1917-м году. Такой взгляд на советский период как раз был присущ инициаторам перестройки, т. е. Горбачеву М. С. и его окружению. «Вся наша программа перестройки как в целом, так и в ее отдельных компонентах полностью базируется на принципе: больше социализма, больше демократии.»[2 - М. С. Горбачев. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Политиздат, 1988. С. 32] Эта позиция хотя и имела множество сторонников, но их ряды неуклонно уменьшались по мере того, как все больше людей освобождались от вбитых с детского сада, в общем-то, упрощенных истин.
Наконец, третья точка зрения, кратко которую можно выразить словами из названия известного в 80-е годы фильма: "Так жить нельзя". А раз нельзя, значит то, что мы имели не социализм, а если и социализм, то не приведи господи при нем жить. Поэтому, эта система должна быть уничтожена и страна должна вернуться в лоно мировой цивилизации.
В основе таких разных оценок лежало разное понимание исторического пути, который прошла наша страна в XX веке. Какое же общество и какая экономика были построены в СССР? Как это происходило? Ответить на эти вопросы, дать принципиальную оценку этому периоду очень важно. Но даже спустя более тридцати пяти лет после начала перестройки ответа на эти вопросы, его оценки так и не дано. Правильный ответ на эти вопросы даст российскому обществу шанс окончательно отказаться от мысли о возможности возврата в каком-то виде к этой системе. Пока же на улицах практически всех российских городов стоят памятники сомнительным вождям прошлого, в названиях улиц имена людей, которых по современным меркам можно считать преступниками, а Красная площадь Москвы представляет собой колумбарий забытых персон советской системы. А в общественных дискуссиях о том времени можно постоянно слышать восторженные слова о величии того периода российской истории, полном отрицании всех преступлений и недостатков советской системы, призывы ее возрождения в том или ином виде. То есть у значительной части российского народа, части его элиты нет никакого осознания бесперспективности, тупиковости того пути. А наследники той идеологии ничего не поняли, ни в чем не раскаялись и готовы начать все с начала.
Ниже будет рассмотрен исторический путь, пройденный СССР и новой Россией в экономике после 1917 года. Но это ни в коем случае не является описанием истории народного хозяйства страны с его скрупулезным отражением всех изменений в экономике. Здесь читателю предлагается новое осмысление пройденного пути с позиций третьего десятилетия 21 века. Прошедшие после начала политики перестройки преобразования, открывающиеся "белые пятна" российской истории заставляют во многом менять устоявшиеся в научном сознании представления о пройденном пути.
Глава 1. Рождение командной экономики или откуда происходит советская экономическая система
Истоки советской экономической системы надо искать не в сталинском периоде, как это делают некоторые исследователи, а несколько раньше. Сталин почти во всех своих преобразованиях был не оригинален и осуществлял лишь то, что уже было опробовано раньше или завещано В. И. Лениным.
Система жесткого централизованного управления почти полностью национализированной крупной промышленностью сложилась уже в 1918 году. И с тех пор при всех больших и малых потрясениях и поворотах истории эта система лишь, так или иначе, видоизменялась, но никогда не подвергалась сомнению по существу, считаясь одним из главных преимуществ социализма.
28 июня 1918 г. был издан первый общий декрет о национализации всей средней и крупной промышленности. К декабрю 1918 г. было всего национализировано около 1115 предприятий, к марту 1919 г. – 2000, к январю 1920 г. – 4000, к ноябрю – около 5000, т. е. до 80 % всех предприятий цензовой промышленности. К 1 ноября 1920 г. на учете ВСНХ находилось более 6900 предприятий, в которых насчитывалось около 1,3 млн. рабочих. А 29 ноября 1920 г. ВСНХ издал постановление об общей национализации всей мелкой промышленности с числом рабочих при наличии двигателя свыше 5 чел. или без двигателя свыше 10 чел.
Период, отраженный в этих цифрах, получил название "военного коммунизма". Стремительно государственной экономике создавался и соответствующий хозяйственный механизм, исключавший какие-либо товарно-денежные, рыночные отношения. Установилось жесткое централизованное управление с прямым продуктообменом. На верху этого управления стоял ВСНХ с многочисленными общими и производственными отделами, ниже в их подчинении находились центральные правления национализированных предприятий, под ними областные управления и в самом низу – заводоуправление. Хотя сохранялись созданные местные совнархозы, но они фактически распались на отдельные отраслевые главки и управления, непосредственно подчиненные соответствующим отделам ВСНХ. Решительно возобладали тенденции отраслевого централизованного управления. Командная система возникла.
Такая трехзвенная вертикальная система управления сложилась уже в первый год Советской власти и просуществовала в других названиях, в несколько измененных комбинациях до 1991 г. И только незадолго до своей кончины была поставлена под сомнение и подверглась критике из всех печатных орудий. Экономический порядок этого периода характеризовался тем, что материально-техническим снабжением и распределением готовой продукции ведали непосредственно главки и центры ВСНХ. Рыночные отношения были почти полностью вытеснены административным приказом в решении экономических вопросов, распространилось сметное финансирование и натуральные формы связи между предприятиями. Если в 1918 г. сметное финансирование составляло 41 % от общей суммы расходов промышленности, то в 1920 г. оно возросло до 73,2 %.[3 - Отчет Центрального финансово-отчетного отдела ВСНХ за 1920 г., М., 1921, с. 5] Главным основанием для сметного финансирования являлась заявка предприятия, составленная в соответствии с производственным планом и программой. Такой порядок взаимоотношений государства и предприятия устанавливался декретом СНК "О финансировании государственных предприятий" от 4 марта 1919 г. В соответствии с этим декретом все без исключения денежные поступления за сдаваемые предприятиями продукты своего производства и по другим всякого рода доходным статьям (чеки, переводные билеты, наличные деньги и пр.) сдаются самим предприятием или регулирующим данную отрасль производства учреждением в доход казны по данному предприятию или данной отрасли производства. Расходы всех государственных предприятий производятся исключительно по сметам, составляемым самим предприятием.
Если из нарисованной картины исключить крайности сметного финансирования, то мы можем заметить, что она очень похожа по основным своим чертам на экономику более поздних периодов и 30-х годов, и 50-х – 70-х годов. Да и крайность сметного финансирования вполне приложима в последующие периоды к значительной части нашей экономики, если взять в расчет убыточные предприятия, не могущие осуществлять воспроизводство за счет собственных ресурсов. Так что восемнадцатый и семидесятые годы не далеко ушли друг от друга в этом смысле.
В советской экономической литературе устоялось положение, согласно которому такие черты военного коммунизма объяснялись трудностями гражданской войны. Война и разруха, конечно, оказали воздействие на складывающуюся обстановку. Но это не касается некоторых общих черт советского народного хозяйства, которые возникнув в 1917–1920 гг., просуществовали затем в течении всего советского периода. Это свидетельствует, что эти черты и принципы возникли не под воздействием обстоятельств, а на основе вполне определенных теоретических взглядов, в соответствии с которыми новое общество представлялось как единая фабрика. А в единой фабрике "главной задачей пролетариата… является положительная или созидательная работа налаживания чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений, охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей".[4 - В. И. Ленин. ПСС, т. 36, с. 171] Здесь сметное финансирование вполне логично, по-другому и быть не может. Разве внутри фабрики, завода нужны реальные деньги? Конечно нет. Движение продукции опосредуется лишь записями в документах. Так происходило и в этот период: расчеты между государственными предприятиями производились путем оборотных бухгалтерских перечислений и сводились к простому переписыванию сумм с одних счетов на другие, которые являлись не отражением реальных взаимных денежных обязательств и их выполнением, а лишь счетным выражением перехода материальных ценностей от одного предприятия к другому.
В соответствии с марксистскими представлениями о новом обществе, в нем не оставалось места для рыночных отношений и их наиболее убедительного проявления – денег. Таким взглядам во многом способствовала ситуация в денежном обращении. За период с июля 1918 г. по январь 1921 г. денежная масса, выпущенная в обращение, увеличилась с 43,7 млрд. до 1168 млрд. руб., т. е. в 26,7 раза, покупательная же сила рубля упала в 188 раз.[5 - В. П. Дьяков. История финансов СССР, М., 1978, с. 54]
Обесценивание денег подтверждала догму их отмирания, несовместимости с движением к коммунизму. Разрабатывались проекты замены денежного учета непосредственно трудовым, введения так называемых тредов (трудовых единиц учета) вместо денег. Авторы отчета, составленного финансово-счетным отделом ВСНХ в 1919 г., заявили, что "учет предприятий в денежных единицах совершенно не отвечает существу дела и техническим операциям, сметы, составляемые в рублях, являются фикциями и имеют лишь весьма относительное значение", бухгалтерские расчеты между предприятиями "при более глубоком проведении сметного финансирования уже значительно изжили себя и целесообразен лишь материальный учет". Логическим завершением таких представлений стала в 1920 г. отмена разделения бюджетов на общегосударственный и местный. Государственный бюджет превращался из денежного бюджета в материальный. Тогда же за ненадобностью был упразднен Госбанк. Конечно, далеко не все экономические крайности того времени укладывались в теоретические схемы большевиков. Многое диктовала тяжелая военная обстановка. В частности, как следствие экономической разрухи, развалом финансов можно объяснить повышение натурализации заработной платы: удельным вес натуральной платы труда возрос с 28 % в 1918 г. до 70 % во втором полугодии 1919 г., с 82–87 % в 1920 г. до 93 % в январе-марте 1921 г. В 1920 г. на государственном снабжении находилось 35 млн. граждан. Но и этот факт трактовался многими как торжество идей марксизма. Тем более, что была и вполне конкретная теоретическая установка на такой порядок. В проекте программы РКП(б) В. И. Ленин писал: "В области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов”.[6 - В. И. Ленин. ПСС, т. 38, с. 121]
Поэтому, в целом, военный коммунизм во всех своих основных проявлениях был следствием сознательной политики партии большевиков, соответствовавшей теоретическим воззрениям ее вождей. Так, в работе “Государство и революция”, написанной непосредственно перед Октябрьской революцией В. И. Ленин имел такие воззрения на новое общество: “Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства… Все граждане становятся, служащими и рабочими одного всенародного, государственного "синдиката. Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы и получали поровну".[7 - В. И. Ленин. ПСС, т. 38, с. 101] Разве это теоретическое положение не похоже на то, что сложилось примерно через год и разве то, что мы называем "военным коммунизмом" не было устроено по теоретическим шаблонам вождя революции? Позже в октябре 1921 г. он прямо укажет, что все было именно так. "Тогда предполагалось осуществление непосредственного перехода к социализму без предварительного периода, приспособляющего старую экономику к экономике социалистической. Мы предполагали, что создав государственное производство и государственное распределение, мы этим самым непосредственно вступили в другую, по сравнению с предыдущей, экономическую систему производства и распределения".[8 - Там же, т. 44, с. 199]
Всякий непредвзятый человек найдет общие родовые черты между тем экономическим состоянием общества, которое возникло сразу после революционного переворота и просуществовало в своем первоначальном состоянии до середины 1921 г. и той экономической системой, которую со второй половины 80-х годов в СССР начали перестраивать. Несмотря на прошедшие семьдесят лет, к середине 80-х годов мало что изменилось в советском обществе: все граждане – служащие по найму у государства, торговля всегда в значительной степени заменялась планомерным, организованным распределением продуктов. Все дело в том, что в этом обществе с самого начала и до 1990-го года упорно и настойчиво проводилась в жизнь марксистская догма о бестоварном, без рыночном социализме. В начале 90-х именно эта догма терпит крах, но не только. Вместе с ней в историю уходит нечто большее, чем командная экономика, родившаяся в октябре 1917 г.
Глава 2. Первая попытка «перестройки» системы
Кажется, о моде говорят, что новое в ней – это хорошо забытое старое. Но видно эта закономерность применима не только к этой стороне жизни общества.
Перестройка 80-х годов была совсем не таким уж новшеством как нам казалось. Нечто подобное уже было в советской истории. В материалах к X съезду Советов, посвященных русской промышленности в 1922 году читаем: "Организационная перестройка (выделено В.X.) промышленности за пережитый год должна была идти крайне интенсивно, ибо прежние методы управления промышленностью, методы главкизма, ни в какой мере не могли быть применимы к новым условиям хозяйствования, принципам коммерческого расчета и т. д. Производить эту перестройку совершенно планомерно… явилось совершенно невозможным, так как перестройка всей хозяйственной жизни страны в целом шла слишком быстрым темпом. Поскольку государство перестало снабжать целые отрасли промышленности, им пришлось зависеть исключительно от самих себя и ориентироваться на рынок". Здравая мысль выражена в приведенной констатации.
Приведенная фраза свидетельствует о том, что уже тогда в 1921–22 гг. через три года существования административно-командной экономики времен военного коммунизма была достаточно очевидна ее нелепость и неэффективность. Доказательством того, что наши предки (во всяком случае, люди занятые экономикой, а не революцией) уже тогда, в 1921 г., отдавали себе отчет в бесперспективности административной экономики, могут служить строки отчета к 9-му Съезду Советов: "Создание трестов окончательно сводит со сцены «Главкизм", как известного типа организацию, ибо поскольку Главкизм включает в себя сугубую централизацию, полную невозможность проявления инициативы и необходимость в каждом мало-мальски серьезном вопросе обращаться за директивами в центр, настолько создание полномочного управления трестов, ставит последние в такие условия, при которых они самостоятельно выбирают наивыгоднейшую линию для работы предприятия и в зависимости от этого обращаются за содействием к центру или к местным органам». Штурвал экономической политики о 1921 г. был положен на НЭП. Марксистские догмы догмами, а реальная жизнь потребовала нормальных экономических отношений, и большевики в лице своих наиболее дальновидных вождей начали переход к денежным формам хозяйства. В основу регулирования экономической жизни и прежде всего отношений города и деревни был положен рынок.
Этот крутой поворот к рыночной экономике был начат, так же как и при перестройке 80-х, с разрешения мелкой частной собственности, кооперации и аренды. Последняя по своей природе носит промежуточный характер, что делает ее особенно привлекательной в переходные периоды истории в нашей стране. С июля 1921 г. в соответствии с решениями X партийной конференции было разрешено сдавать в аренду мелкие промышленные предприятия. С этого же времени начинается восстановление платности товаров и услуг, оказываемых государством населению.
НЭП: взгляд через аренду
В отчете к 9-му съезду Советов в 1921 г. указывалось: "… в аренду сдаются по преимуществу мелкие предприятия, не могущие быть эксплуатируемы совнархозами, причем в большинстве своем арендаторами являются частные лица, кооперативы же идут в меньшинстве; при чем среди частных арендаторов значительную долю занимают бывшие владельца этих предприятий, каковое явление совершенно нормально, поскольку мелкие предприниматели, идущие в свое прежнее дело, будут стремиться сохранить его и поддержать".
При сдаче в аренду предусматривались правовые гарантии для арендаторов: в течение срока договора таковой может быть расторгнуть не иначе как по суду, одностороннее прекращение отношений по договору не допускается ни со стороны государственных учреждений, ни со стороны арендаторов. Государство не брало на себя никаких обязательств по снабжению предприятий, сданных в аренду. Таким образом, этим предприятиям представлялась широкая свобода в хозяйственной деятельности вплоть до самостоятельности в снабжении. Исключение допускалось лишь в случаях, когда заказы давало государственное учреждение, и не иначе как по-особому на каждый отдельный случай разрешению Президиума ВСНХ.
Принятым в июле 1921 г. постановлением СНК РСФСР «0 порядке сдачи в аренду предприятий, подведомственных ВСНХ" предусматривалось предоставление арендатору права с разрешения народного комиссариата внешней торговли и с соблюдением действующих указаний приобретение предметов оборудования, промышленного снабжения рабочих и т. д. за границей.
Первые же месяцы применения аренды показали значительные препятствия к ее распространению со стороны государственных хозяйственных органов. Государственные вышестоящие организации просто самовольно под надуманными предлогами расторгали арендные договора. Настоящая причина противодействия развитию арендных отношений связана, конечно, с интересами людей, получивших власть после революции. Трудно представить, но даже в годы Гражданской войны шла бурная бюрократизация экономической сферы: с 1918 г. по 1920 г. численность служащих ВСНХ выросла с 2228 человек до 22986 человек, одновременно число главков ВСНХ выросло с восемнадцати до пятидесяти двух. В целом, в послереволюционный период численность служащих росла как на дрожжах, в то время как число рабочих сокращалось: если в 1913 г. на одного служащего приходилось 15 рабочих, то в 1920 г. – всего 7. Не случайно, когда в стране был введен НЭП, в числе 1 млн. первых безработных на 1 января 1924 г. оказалось 750 тыс. "конторских служащих". Родовые пятна нового строя явно проявились уже в этот короткий период. Конечно, этому новому чиновничеству аренда была не нужна, она его просто вытесняла, лишая работы. Поэтому для того, чтобы воспрепятствовать торможению, в сентябре 1921 г. был опубликован декрет ВЦИК "О воспрещении расторжения договоров об аренде государственных предприятий".
Тем самым был дан простор развитию арендных отношений. Уже к концу 1921 г. по отраслям промышленности было сдано в аренду 3860 предприятий. Всего же – 4860. На них было занято около 70 тыс. чел. Половина всех предприятий, сданных в аренду, были в годном для производства состоянии. Конечно, это были в основном мелкие предприятия, но как раз они и составили экономическую базу российской экономики.
Исследователь аренды Милютин В. отмечал, что " в аренду с большой охотой берут именно те предприятия, которые работают непосредственно на массового потребителя, и все сданные в аренду предприятия имеют значение только в области обслуживания личного потребления".[9 - Милютин В. “Аренда предприятий”. Петроград. 1923, с. 41] То есть в аренду в первую очередь шли производства, имеющие быстрый оборот: пищевые, хлебобулочные, текстильные, полиграфические, деревообрабатывающие. Все сданные в аренду предприятия распределялись между следующими категориями арендаторов (в 1922 г.): бывшим владельцам было сдано 26,6 % всех сданных в аренду промышленных предприятий, прочим частным лицам: – 22,1 %, трудовым артелям – 14,0 %, потребительским обществам и кооперативам – 22,8 %, государственным учреждениям – 11,5 %, прочим – 3,0 %.
Таким образом, 65,7 % всех предприятий попало в частные руки. В руки частных предпринимателей попало наибольшее число действующих предприятий, они имели преимущество по наличию сырья и топлива.
В отчете Бюро аренды при Петроградском совнархозе говорилось, что "наиболее исправными арендаторами являются прежние владельцы. Эти арендаторы относятся вполне серьезно к договорам и взятые на себя обязательства стараются точно выполнить”.
По срокам сдачи арендные предприятия распределяясь так: до 1 года было сдано 21,1 % от всего количества, до 3-х лет – 51,5 %, до 6 лет – 26,3 %, на срок свыше 6 лет – 1,1 %. Таким образом, основная масса предприятий арендовалась на срок не свыше пяти лет, 72,6 % было сдано в аренду на срок до трех лет.
Арендная плата выступала вначале преимущественно в виде натуры, что, конечно, являлось отсталой формой, но таково было положение в народном хозяйстве. Величина арендной платы по рекомендациям ВСНХ определялась таким образом, чтобы доход от сдачи имущества составлял не менее 7 % от его стоимости.
Аренда государственных промышленных предприятий по сравнению с другими видами имущественного найма имела ряд отличий:
– арендатор обязан был вести производство на уровне не ниже установленного договором, причем, для действенности договора, указание минимума выработки и срока, в течение которого он должен быть достигнут, включалось в договор. В случае злонамеренного неисполнения договора наниматель нес уголовную ответственность;
– капитальный ремонт, если другое не устанавливалось договором, лежал на нанимателе;
– улучшения, произведенные арендатором, по истечении срока найма безвозмездно переходили к государству или местному Совету.
Но в целом арендная компания проходила не слишком активно. Из общего числа предназначенных к сдаче 7113 предприятий было сдано на конец 1922 г. 3950 или 55 %. Как указывается в материалах к 10-му Съезду Советов, заминка со сдачей в аренду, по-видимому, объясняется тем, что государственная местная промышленность имела возможность жить и работать, и местные органы не слишком стремились создавать себе конкурентов в лице арендаторов и ставили известные затруднения при сдаче в аренду, предоставляя к сдаче только те предприятия, которые или требовали значительной затраты на их пуск, или не могли конкурировать с государственными предприятиями. Громадное большинство сданных предприятий совершенно мелкие и только в отдельных случаях сдавались предприятия более или менее крупного характера, с числом рабочих в несколько сот человек, среднее же число рабочих для сданных предприятий составляло всего 17 человек.
Тем не менее, в этот период она сыграла свою роль в оживлении экономики, на долю частной аренды приходилась основная часть валовой продукции промышленности, производимой частным сектором. В 1924–25 гг. эта доля составила 72,9 %.
Аренда не совмещалась с вновь набиравшей силу административно-командной системой и с 1928 года начинается отход от нее. Постановление СНК СССР от 15 мая 1928 г. аренда предприятий запрещается. Но оставалась еще сельскохозяйственная аренда. В 1930 г. пришел и ее черед – в связи с политикой коллективизации и "ликвидацией кулачества как класса" земельная аренда была запрещена в районах коллективизации, а в 1937 г. постановлением ЦИК и СНК СССР "О воспрещении сдачи в аренду земель сельскохозяйственного назначения" повсеместно. В одном из пунктов Постановления было указано: "Свободные земли сельскохозяйственного назначения предоставляются земельными органами и городскими Советами учреждениям, организациям и отдельным гражданам лишь в бесплатное пользование… Взимание арендной платы в какой бы то ни было форме за земли… прекращается".
Основной смысл НЭПа
Арендизация экономики, конечно же, не составляла главного направления экономически первой реформы советской власти. Не имело такого значения и частное предпринимательство. Бытующие представления о его бурном развитии в промышленности сильно преувеличены: на конец 1922 года было денационализировано лишь 50 предприятий.
Главным же направлением этой первой попытки советской перестройки явился перевод национализированных предприятий на принципы хозяйственного расчета. В соответствии с этими принципами хозяйственного расчета вводилась определенная хозяйственная самостоятельность предприятий, экономическая заинтересованность в результатах производства, оценка деятельности предприятий на основе соотношения затрат и результатов в денежной форме. "Перевод госпредприятий на так называемый хозяйственный расчет неизбежно и неразрывно связан с новой экономической политикой, и в ближайшем будущем неминуемо этот тип станет преобладающим, если не исключительным".[10 - В. И. Ленин. ПСС, т. 44. с. 342.]
Введение хозрасчетных принципов в жизнь осуществлялось рядом последовательных постановлений. Прежде всего, был принят Наказ СНК от 9 августа 1921 г.: "О проведении в жизнь начал новой экономической политики".
Наказ предусматривал:
– ВСНХ сосредотачивает в своем непосредственном управлении отдельные отрасли производства и определенное число крупных и с государственной точки зрения важных предприятий;
– предприятия, не вошедшие в эту группу, сдаются в аренду, а если это невозможно, подлежат закрытию;
– предоставление государственным предприятиям права реализации части продукции;
– создание условий, при которых кустари и ремесленники могли бы свободно распоряжаться продуктами своего труда.
Принимались эти меры в начале 20-х годов, а звучат в главных своих положениях вполне в духе середины 80-х годов. Видно, за 70 лет так и не удалось, несмотря на все усилия и жертвы, внедрить эти начала.
Исходя из Наказа, СТО 12 августа 1921 года издал "Основные положения о мерах к восстановлению крупной промышленности и поднятию, и развитию производства". В соответствии с "Основными положениями" создавались объединения (тресты), организуемые на началах хозяйственного расчета. Постановление СНК от 27 октября 1921 г. "О мерах развития самодеятельности хозяйственных органов при переходе на хозрасчет" все предприятия были разделены на две группы. Предприятия первой группы оставались на госбюджете и должны были функционировать в соответствии с "Основными положениями". Предприятия второй группы полностью снимались с государственного снабжения, им было дано право реализации своей продукции по рыночным ценам. Их право распоряжаться своими изделиями ограничивалось лишь одним: они были обязаны удовлетворять в первую очередь заявки государственных учреждений, во вторую – кооперативных и в последнюю очередь – частных организаций.
Основным законом, закрепившим хозрасчет в промышленности, явился декрет "О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)" от 10 апреля 1923 г. В нем указывалось, что «государственными трестами признаются государственные промышленные предприятия, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций согласно утвержденному для каждого из них уставу и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли.»
Государственные тресты несут ответственность по своим обязательствам лишь в пределах состоящего в их распоряжении имущества. Государственная казна за долги трестов не отвечает. В результате этого декрета отдельные предприятия теряли самостоятельность и основной хозрасчетной единицей в промышленности становился трест.
Как мы видим, главным изобретением новой экономической политики стала не аренда, не частная приватизация, а именно хозяйственный расчет для государственных предприятий. Он позволил этим предприятиям перейти в какой-то мере на разумные основы хозяйствования и тем самым сохраниться как государственным. Поэтому хозрасчет стал, в общем-то, любимым дитем советской экономической теории и практики. Попытка в полной мере внедрить хозрасчетные отношения можно наблюдать с некоторыми отступлениями на протяжении всей послеоктябрьской истории советского народного хозяйства. И теперь уже можно констатировать, что все эти попытки, несмотря на ухищрения и изобретательность экономистов, так ничего и не дали. Остались в значительной мере лишь теоретическими построениями ученых в их трудах и учебниках, многообещающей фразой в партийных постановлениях по совершенствованию управления народным хозяйством. В результате приходится возвращаться к испытанным временем и давно известным ценностям, но времени и сил на хозрасчетные попытки ушло слишком много.
В хозяйственном расчете новая власть попыталась совместить две противоположные формы экономической связи: планомерную и товарную при главенстве первой. Планомерные и товарные отношения могут сосуществовать, но рядом, параллельно друг с другом. Так, например, внутри предприятия планомерные связи, снаружи товарные. Конечно, товарные отношения могут испытывать на себе регулирующее воздействие, как сейчас и происходит во всех развитых странах, но, тем не менее, они сохраняют качество товарных и остаются главенствующими. В нашей же стране, начиная о начала 20-х годов неоднократно делались попытки получить некий гибрид планово-рыночных отношений. Как написано в одном из учебников: хозяйственный расчет есть тип планомерного ведения хозяйства… связанный с использованием товарно-денежных отношений. Еще это называется – планомерное использования товарно-денежных отношений. И такой гибрид все-таки был выведен, но он оказался уродцем и его жизнеспособность всегда была очень низкой. Без постоянного искусственного подкармливания он не просуществовал бы и нескольких лет, а за счет этого дотянул до конца 80-х годов.
Правда, в полную силу хозрасчет себя так никогда и не показал, он не дал ни высокой эффективности производству, ни богатства народу. А те успехи, которые и были достигнуты страной за советский период, получены не за счет хозрасчета, а за счет жесткого командного управления. Единственное, что он дал, позволил так долго существовать государственной собственности. На сметно-бюджетном финансировании она и все, что над ней надстроилось не смогло бы существовать так долго.
За семьдесят с лишним лет хозрасчетные отношения так и не проявили себя в полной мере, не стали доминирующими в экономике. Даже в период НЭПа в условиях наибольшего благоприятствования они оставались в достаточно неразвитом состоянии. Наиболее важные отрасли и предприятия остались в непосредственном управлении государства в лице ВСНХ – они по-прежнему находились на сметно-бюджетном финансировании. Вся их продукция поступала в государственный фонд, из которого в порядке централизованного снабжения государство обеспечивало их основные потребности в ресурсах. Это означало, что разграничения между общегосударственными ресурсами и ресурсами предприятий в то время не произошло. Если заглянуть вперед такого разграничения до конца не произошло и до конца 80-х годов. Этого и не могло произойти: в чем бы тогда выражалось содержание государственной собственности? Планомерность и государственная собственность в принципе не могли этого позволить, это означало бы их разрушение.
Тогда уже государство начало поддерживать свои предприятия дотациями. Предприятия сдавали государству свою продукцию частью бесплатно, частью по сравнительно низким ценам, государство в ответ финансировало их убыточность. Эта порочная практика во многом сохранялась в дальнейшем. Хозрасчет в экономике всегда, несмотря на провозглашенные принципы, сосуществовал с убыточностью.
Можно оказать, новая экономическая политика хотя и дала простор рыночным, товарно-денежным отношениям, но это все-таки была для большевиков лишь как временное отступление от главной линии построения социализма. Хотя именно рынок и вытянул страну из пропасти, куда она попала вследствие революции, но военно-коммунистическая идея построения общества и в это время была жива и ждала лишь своего часа. В то же время допущение в этот период в экономике частной собственности, кооперации, перевод государственных предприятий на хозяйственный расчет породило в 80-е годы у ряда экономистов и философов иллюзии на возможность альтернативного развития страны. Якобы ленинская новая экономическая политика дала возможность России пойти к новому обществу совсем новым путем через смешанную экономику к построению хозрасчетного социализма. Возможность такого пути связывают с последними работами В. И. Ленина.
"Коренная перемена всей точки зрения нашей на социализм"
Перестройка 80-х годов в общественных науках отразилась, прежде всего, на переосмыслении и на приспособлении ленинского наследия к новым переменам. Так было всегда прежде в моменты общественных перемен, эта традиция была соблюдена и в середине 80-х при переходе к перестройке. Новое в нашей стране для того, чтобы получить право на существование, должно было быть освящено универсальной ленинской мыслью. Без этого было никак.
Поэтому и перестройка в стране началась с теоретической артподготовки цитатами из ленинского наследия. Было заявлено, что у Ленина была совсем не та концепция перехода к социализму, которой руководители страны руководствовались до сих пор, а другая. В доперестроечное же время мы руководствовались той концепцией, которая отражена во всех учебниках политической экономии социализма, изданных до 1985 года, где утверждается, что "В. И. Ленин разработал и обосновал план социалистического переустройства нашей страны, который в качестве важнейших мероприятий государства диктатуры пролетариата предусматривал введение всеохватывающего учета и контроля со стороны общества за производством и распределением материальных благ, проведение социалистической индустриализации и производственного кооперирования крестьянских хозяйств, осуществление культурной революции".[11 - Политическая экономия социализма – первая фаза коммунистического способа производства. Учебник для экономических вузов и факультетов. М., Политиздат, 1975.] Такой взгляд на Ленина в становлении нашего общества был до начала перестройки 80-х. Но новые перестроечные веяния многое поменяли в этом взгляде.
Во всяком случае, в 80-е годы в учебнике политической экономии уже было записано, что ленинская концепция перехода к социализму "предполагает широкое использование товарно-денежных отношений, сохранение до определенного момента частнокапиталистического уклада, применение госкапитализма и других переходных форм. Она отводит особую роль кооперации в привлечении к социализму мелких производителей, в решении других задач социалистического строительства".[12 - "Экономические науки", 1988, № 8, с. 60.] Причем в обоих случаях вполне справедливо предполагается, то, что составляет основное содержание перехода к социализму – это ляжет естественным образом в его основу. Иначе и быть не может. И в соответствии с той концепцией, которая в результате реализовалась так и получилось. Пятилетние планы и колхозы до конца 80-х годов составляли фундамент советского народного хозяйства.
Не надо быть большим знатоком теории, чтобы понять: это две разные, прямо противоположные концепции. Первая связана с планомерностью, жесткой централизацией экономики, вторая – с товарно-денежными отношениями, рынком. Одновременно сосуществовать в качестве основы экономической системы они не могут. Собственно, это подтвердила история: как только с 1929 г. начала в полной мере осуществляться концепция индустриализации-коллективизации, со смешанной экономикой и рынком моментально было покончено.
Так какая же концепция больше отвечает истинным взглядам В. И. Ленина на социализм? Значительная группа обществоведов, сохраняющих ортодоксально-марксистские взгляды, во время перестройки отстаивали традиционный подход: все, что произошло за исключением отдельных деформаций – то и истинно. Другая же группа – уверены, во всяком случае, в начале перестройки были уверены, что в конце жизни у В. И. Ленина произошла коренная перемена точки зрения на социализм. Социализм стал видится ему как общество со смешанной экономикой, где полный простор и товарно-денежным отношениям и кооперативной, а также частной собственности. Вполне возможно, что такая трактовка Ленина являлась лишь определенным тактическим ходом, без которого в то время было бы трудно начать раскачивать отжившую систему. Как бы там ни было, но последние работы Ленина дают повод для такой трактовки.
Хотя основания для такого прочтения В. И. Ленина есть, но они все-таки незначительны. Почти все они в одной из последних работ Ленина "О кооперации". Пожалуй, ключевая фраза здесь следующая: "Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм".[13 - В. И. Ленин. ПСС, с. 45, с. 376.] Собственно, почти исключительно лишь на этой фразе построена концепция о новом взгляде Ленина на социализм как рыночный, кооперативный. Но одной лишь фразы недостаточно для столь глубоких обобщений, тем более, что развивая свою мысль дальше он недвусмысленно говорит в чем состоит эта коренная перемена: "Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу".[14 - В. И. Ленин. ПСС, с. 45, с. 376.] Вот и вся глубина мысли и искать за ней какой-то далеко скрытый смысл – значит домысливать за автора, выдавать желаемое за действительное.
Но была еще реальная политика НЭПа. Не увидел ли вождь пролетариата в конце жизни в экономике нэповской экономику социалистическую? Этакий прототип социализма со смешанной экономикой, как постарались представить его поздние взгляды новые интерпретаторы. Конечно, такого переворота во взглядах не было. Это противоречило всей системе взглядов Ленина, да и логике развития событий.
Для Ленина новая экономическая политика была не больше, чем вынужденное отступление. И в отличие от сомнительных (в смысле толкования цитат о перемене взгляда на социализм), имеется достаточно недвусмысленных высказываний, где НЭП прямо объявлен отступлением, уступкой: "В НЭПе мы сделали уступку крестьянину…".[15 - В. И. Ленин. ПСС, т. 45, с. 376.] "Мы год отступали. Мы должны теперь сказать от имени партии: достаточно!."[16 - В. И. Ленин. ПСС, т. 45, с. 87] Отчего отступали? Естественно, от правильной по своей сути (конечно, если не брать крайностей) политики военного коммунизма. Правильной, потому, что в ней содержались все принципиально важные для марксизма элементы нового экономического строя: единая государственная собственность, планомерно организованное хозяйство в виде централизованного учета, контроля, распределения продуктов, сметного финансирования деятельности предприятий, всеобщности труда в виде всеобщей трудовой повинности, почти полного отсутствия товарно-денежных отношений. В общем, народное хозяйство было построено как единая гигантская фабрика. Именно таким для вождя революции и представлялся будущий социализм. Чтобы не повторяться читатель может еще раз посмотреть работу "Государство и революция”[17 - В. И. Ленин. ПСС, т. 33, с. 101], проект программы РКП(б)[18 - В. И. Ленин. ПСС, т. 33, с. 121], где вполне четко отражены эти представления.
Поэтому, конечно же, не было никакого второго нэповского Ленина. Никаких серьезных оснований у перестроечной волны экономистов пересмотра его взглядов на социализм нет. Скорее всего, за такими попытками в то еще непонятное время (когда неясно было, куда пойдет перестройка: то ли назад к тоталитаризму, то ли вперед к демократии) стояло желание: на всякий случай создать прикрытие из цитат вождя. К тому же и многолетняя привычка, очевидно, к этому выработалась.
Нэп был политикой вынужденной и рано или поздно необходимо было вернуться к истокам. Это немного позже и было сделано, но не Учителем – не успел, а его верным учеником. Поэтому, по большому счету не было у Ленина другой концепции социализма кроме военно-коммунистической (конечно, ее экстремистские стороны не в счет) и отсчет этого социализма, получившего сейчас название административно-командной системы надо вести не со сталинской коллективизации, а с ленинской национализации.
Противники такой позиции неприминут, конечно, указать, что у В. И. Ленина есть оценка "военного коммунизма" как политики, во-первых, вынужденной и, во-вторых, ошибочной. Первое, при желании, позволяет сказать, хотя административно-командная система и возникла при Ленине, но это не отражало теоретических взглядов вождя на новое общество, это был вынужденный обстоятельствами шаг. Шаг был действительно вынужденным, но что именно в этом шаге было вынужденным: сами конкретные меры военного коммунизма или время начала их осуществления? Очевидно и то и другое. Какие-то крайние проявления этой политики в виде продразверстки с ее террором по отношению к крестьянству, всеобщей трудовой повинности и закрепления рабочих за предприятиями, наверно, были вынуждены военным временем и это была политика военного времени. Но сам костяк политики военного коммунизма: повсеместная национализация, учет и контроль, централизованное управление экономикой – это не было вынужденным, т. к. вполне укладывалось в "Очередные задачи Советской власти", т. е. в четкий теоретический план построения социализма в России. Другого плана у Ленина просто не было в это время. Поэтому с этой стороны по большому счету вынужденности не было.
Главная вынужденность политики "военного коммунизма" во времени ее начала. В принципе эта политика была, политикой непосредственного введения самого социализма. По всем марксистским понятиям сразу после социалистической революции произвести непосредственный переход к коммунистическому способу производства невозможно – необходим переходный период. В. И. Ленин это прекрасно знал, в "Государстве и революции" сам писал об этом. Но гражданская война подтолкнула все-таки к такому непосредственному переходу. То есть по времени такое развитие событий было вынужденным.
Но как показало время, и в 1921 г. Ленин сам указал на это, хотя эта политика и была вынужденной, но она была ошибочной в это время, по существу. "Отчасти под влиянием нахлынувших на нас военных задач и того, казалось бы, отчаянного положения, в котором находилась тогда республика… под влиянием этих обстоятельств и ряда других, мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, – и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение"[19 - В. И. Ленин, ПСС, т.44, с.157.]. Ошибочной она была потому, что это была не просто политика военного времени, а это была политика непосредственного введения "коммунистического производства и распределения", т. е. того до чего нужно была идти по Марксу через длительный переходный период.
Получается, В. И. Ленин в данном случае отошел от одного из фундаментальных открытий К. Маркса, которому (открытию) сам же поклонялся и всячески пропагандировал. Как впоследствии признал В. И. Ленин, даже под воздействием гражданской войны нельзя было проводить политику непосредственного перехода к коммунистическому производству и распределению – это должны были быть другие меры – меры военного времени, которые в то же время соответствовали бы переходному периоду. Такой отход от марксистской теории для вождя пролетариата был не впервой. Всегда, когда был выбор между теорией и действием, пусть даже вопреки теории, Ленин выбирал действие. Так было и с самой революцией, на которую большевики пошли в крестьянской отсталой стране совсем не готовой для социалистического эксперимента, это противоречило марксистским воззрениям на пролетарскую революцию. Так было и с решением строить социализм в отдельно взятой стране, что так же не стыкуется с учением классиков. Главное во всех действиях, очевидно, было стремление взять и удержать любыми путями власть.
Таким образом, нет веских оснований говорить о существовании двух Ленинов: до нэповского и нэповского. Суть воззрений вождя на социализм вполне однозначно выразились как в ряде его теоретических работ, так и в практике строительства социализма в период военного коммунизма, которую в главном не отменила и новая экономическая политика. НЭП даже усилил эти непосредственно коммунистические тенденции: командные высоты экономики остались в руках новой администрации, начала складываться планомерная организация экономики.
С гипотезой о полной перемене взглядов Ленина на социализм под конец своей жизни связан вопрос о правомерности выделения переходного периода в нашей стране, тактически такая позиция более или менее явно отрицает его существование в 20-е годы нашей истории. Наиболее явно такой подход просвечивает в статье В. Сироткина "Уроки НЭПА". В этой статье приводится чрезвычайно интересное и способное, действительно, заставить посмотреть на В. И. Ленина другими глазами, ленинское высказывание. Но источник откуда взята эта цитата вызывает большие сомнения, во всяком случае она требует более солидного подтверждения. Эта ленинская цитата представляет собой якобы записанное в 1923 г. под диктовку личным секретарям вождя М. И. Гляссер и Л. А. Фотиевой его высказывания, которое в наиболее полном виде было воспроизведено в воспоминаниях бывшего секретаря Сталина Б. Бажана, изданных в Париже-Нью-Йорке в 1983 г. Подтвердить или опровергнуть правдивость этого высказывания может издание шестого не урезанного и нефальсифицированного (как пятый) Полного собрания сочинений В. И. Ленина.
