скачать книгу бесплатно
–?Но он спасется? Вернется к своей любимой?
Ответил слушавший их Митенька:
–?Не спасется. Там все погибли. Я читал.
Рухнов сочувственно посмотрел на него. Никакой он не соперник, товарищ по несчастью. Да и глядит Настя на Митеньку по-другому, обеспокоенно, не так, как на остальных. Видимо, переживает за родственника.
Музыка играла постоянно, замирая лишь во время тостов. Общего разговора за столом не получалось, зато все с удовольствием общались с соседями.
–?Давно сюда прибыли? – поинтересовался Северский у американца Рооса.
–?Уже две недели в России! Ох, как вкусно! – Этнограф попробовал медвежью котлетку.
–?Это я косолапого завалил! – похвастался князь. – Если побудете в России подольше, в свою Америку и возвращаться не захотите!
–?Да, Россия – лучшая в мире страна! – согласился Веригин и полушутя спросил этнографа: – Надеюсь, господин иноземец, возражений нет?
Американец спрятался за авторитет великого предшественника:
–?Еще Геродот заметил: каждый народ убежден, что его собственные обычаи и образ жизни – наилучшие.
–?И что, ваши полуголые индейцы тоже так считают? – удивился генерал.
–?Представьте себе, да.
–?И французы? – поинтересовалась княгиня Кусманская.
–?Ваше сиятельство, абсолютно все народы, – заверил Роос.
–?Так ведь они лягушек едят и сыр плесневелый! С таким-то рылом и в калашный ряд?
–?Ерунда это все, – заметила Растоцкая, – не едят они плесневелого. Когда после войны вернулись в имение, съестного не обнаружили. Только сыр! Он в погребе плесенью покрылся, и лягушатники есть его не стали. А остальное все сожрали – и собак, и кошек.
Тосты произносились все чаще: и за молодых, и за будущих деток, и за всех присутствующих, и за здоровье отдельных, особо важных, гостей.
Рухнов заговорить с Настей так и не решился. Но девица вдруг сама обратилась к нему:
–?Что это вы, Михаил Ильич, воды в рот набрали? Выпили мало? Вчера-то с Глазьевым «барыню» плясали, стихи срамные декламировали, а сегодня будто немой сидите. Неужто сплин?
О вчерашнем Рухнов помнил далеко не все и окончательно смутился. С трудом промямлил:
–?Нет, Анастасия Романовна, не сплин. Соседство с вами подействовало!
–?Соседство со мной? – удивилась Настя. – Я разве похожа на Медузу Горгону?
–?Медуза Горгона? Не имел чести быть ей представленным, – сумел пошутить Рухнов. – Как только сели рядом, мной такая нерешительность овладела!
–?Хм, я давно заметила, – неожиданно сказала Настя. – Мужчины – существа нерешительные. С виду сильны, мужественны, на словах всегда знают, что делать. Но если женщина не подтолкнет, с места не сдвинутся.
–?Подтолкните меня, Настенька, – полушутя-полувсерьез попросил Рухнов.
–?Пожалуйста! – Настя легонько толкнула его плечом, и оба засмеялись. Оцепенение мигом исчезло.
–?Я хотел бы переговорить с вами тет-а-тет, – попросил Михаил Ильич.
Зеленые глаза удивленно распахнулись. Сердце несчастного замерло:
–?Не думайте плохого, Настенька! Мыслей предосудительных не имею!
–?Вот как? О чем же тогда разговор пойдет? – насмешливо спросила красавица.
Рухнов облизнул внезапно пересохшие губы. Отпустивший было ступор начинался заново.
–?У меня намерения серьезные…
Зеленые глаза прищурились.
–?Я…
–?В белой гостиной, во время фейерверка, – оборвала Настя и повернулась к Шулявскому.
Рухнов залпом выпил фужер коньяка.
Обед тем временем подошел к концу. Насытившиеся гости вполуха слушали Рооса, рассказывавшего о нравах различных народов:
–?У магрибцев столкнулся с совершенно дурацким обычаем. Почетному гостю, такому, как вы, генерал, у них на пиру полагается самый лучший кусок зажаренного барана.
–?Что в том дурацкого? Я подобное отношение своими ранами заслужил! – чуть не обиделся генерал.
–?Почетный гость, по мнению магрибцев, не должен утруждать себя жеванием. Жует мясо, а потом руками засовывает гостю прямо в рот самая старая, беззубая женщина. Ну как эта старушка, – Роос указал на сидевшую рядом с Северским его мать.
Княгиня Анна Михайловна Северская была одета совсем не празднично: тяжелое платье, больше похожее на салоп, на голове – невообразимый чепец с лентами и бумажными цветами. Личного доктора Антона Альбертовича Глазьева посадили с ней рядом, чтобы присматривал, но он, по своему обыкновению, налегал на напитки. Анна Михайловна иногда ела, причем с аппетитом, но большую часть обеда просто сидела молча, смотря невидящими глазами поверх голов.
После бестактных слов все дружно уставились на княгиню. Наступила тишина, даже оркестр смолк. А взгляд княгини вдруг стал осмысленным:
–?Вася! Это что – свадьба? – спросила старая Северская.
–?Да, матушка! А это моя жена, Лизонька, – ответил князь
–?Я благословения не давала, – ледяным тоном сообщила Анна Михайловна.
–?Матушка, вы не помните…
–?Я-то все помню. А ты? Помнишь свою клятву? – спросил скрипучий голос громко и четко.
–?Какую клятву, маменька? О чем вы?
–?Я тебе больше не маменька! Я… Я проклинаю тебя! Не сын ты мне боле, – закончила разговор с ним княгиня и обратилась к невестке: – А ты уезжай отсюда, да побыстрей…
–?Матушка не в себе. Доктор! – позвал оторопевшего Глазьева Северский. – Доктор, матушке хуже! Бредит. Сделайте что-нибудь.
К Анне Михайловне уже бежала Настя с темным пузырьком в руках.
–?Анна Михайловна, – девушка вылила жидкость в бокал: – Выпейте! Вам полегчает.
–?Сгинь, дрянь, с глаз моих! – Северская-старшая попыталась стукнуть по столу, но ее руку поймал Глазьев, а Настя, чуть запрокинув княгине голову, ловко влила ей в рот содержимое бокала.
–?Дамы и господа! – произнес обескураженный князь. – Все вы знаете о болезни моей любимой маменьки. К сожалению, разум ее покинул. Старость не щадит никого!
По зеркально выбритой щеке князя поползла слеза. Расчувствовавшийся генерал поспешил на помощь – как почетный гость, он должен был покинуть стол первым.
– Поблагодарим нашего Амфитриона[2 - Амфитрион – мифический царь Тиринфа. Нарицательное имя гостеприимного, радушного хозяина.] за пир… – начал Веригин, но его перебила княгиня Елизавета:
–?Господа, сейчас десерт подадим. Только скатерть надо поменять.
–?Пусть меняют, а мы пойдем освежиться в парк. Погода больно прелестна. – И, подав руку Кусманской, генерал двинулся к выходу. Его примеру последовали остальные – всем хотелось на воздух.
Глава четвертая
Митя сумел, правда, ненадолго завладеть Машенькиным вниманием, устроив для всей молодежи экскурсию по парку. Показал и наклоненную липу, по которой даже калека заберется к кронам желтеющих деревьев, и гипсовую вазу на мраморном постаменте, украшавшую заросший берег пруда. Сейчас вся компания направлялась к могилке на поляне. Митя, размахивая руками, рассказывал страшную историю помешавшейся девушки, но Маша его не слушала, шепталась о чем-то с Тучиным. Митя расстроился. Неужели все из-за прыщей? Сколько часов он провел перед зеркалом, уничтожая их, сколько ведер настоек и фунтов мазей извел – но проклятые прыщи и не думали сдаваться. Доктор Глазьев его утешал, говорил, что Митя перерастет, мол, надо подождать. Как ждать, если Машу, с именем которой последние полгода Митя ложился и вставал, на глазах уводит другой?
Юноша приподнял шляпу, приветствуя приехавших в бричке опоздавших гостей. Было их двое. Господин, одетый в зеленый уездный мундир, растительности не имел ни на лице, ни на голове, поэтому в свете прощального розового солнца его череп сиял, как рождественский шар. Окладистая, с сединой, борода второго давно спуталась с длинными, ниже плеч волосами, отчего и так немолодой их владелец походил на Мафусаила.
Увидев подъезжающих, Вера Алексеевна прекратила осторожный допрос Тоннера (дорого ли стоят ваши вызовы и как часто на них ходите?) и заговорщически прошептала:
–?Помоложе, лысый – наш капитан-исправник, господин Киросиров.
Тот как раз вылез из брички и суетливо поздравлял княгиню:
–?Я, так сказать, имею честь, ваше сиятельство, в этот счастливый день…
Следом не без труда вылез и «Мафусаил».
–?Пантелей Худяков, – пояснила Тоннеру Растоцкая. Княгиня между тем так обрадовалась, что заключила Худякова в объятия.
–?А кто он? – полюбопытствовал доктор, с удивлением наблюдая за этой сценой.
–?Как? Не знаете про Пантелея? – обрадовалась Вера Алексеевна и набрала в легкие побольше воздуха. Тоннер понял, что рассказ будет долгим. – Это камердинер покойного Александра Северского. Незадолго до войны князь дал ему вольную. Помните несчастную Катю, что с колокольни сиганула?
–?Да, – ответил Тоннер.
– Князь, уходя в партизаны, дочку Катю отправил к мачехе…
–?Анне Михайловне, – сообразил доктор. Сумасшедшая старуха за обедом произвела на него неизгладимое впечатление.
–?Как раз Пантелей Катю и повез, хотя и был недоволен этим поручением – к князю в отряд хотел. Уж больно зол был на французов – на лето свадьбу наметил, а тут Наполеон! Пока ездил, французы продвинулись почти к Москве, сюда было не пробиться, потому он в ополчение записался!
–?Так жениться хотел, что на войну отправился? – усмехнулся Тоннер.
–?Представьте себе! – подтвердила Растоцкая и, не желая удаляться от главной темы, с места в карьер спросила: – Доктор, а сами вы о женитьбе не задумывались?
–?Пока нет, сударыня, – учтиво ответил тот. – Мне кажется, не готов к такому шагу. Но вы не закончили про Пантелея, – желая свернуть со скользкой темы про брак, напомнил доктор.
–?Ах да, – спохватилась Вера Алексеевна. – Воевал столь успешно, что представлен был к офицерскому званию! Представляете? До Парижа дошел! Сам-то он не пьет, но обратил внимание, как полюбилось сослуживцам французское вино. И решил его в Россию поставлять – мол, офицеры скоро домой вернутся, и что прикажете им пить после бордо? Неужели анисовку?
Подбежал запыхавшийся Андрей Петрович:
–?Люсенька, господин американец предлагает купить у него пару книг.
Тоннер, до сих пор горевавший о потерянных сорока рублях, отвернулся и прислушался к геройскому Пантелею, объяснявшему княгине причину задержки:
–?Мост сгорел. Пришлось лодку нанимать. До почтовой станции шел пешком, там господина капитан-исправника встретил, упросил подбросить.
Киросирова на этих словах передернуло, он трижды перекрестился – почему-то даже столь непродолжительное соседство с купцом Пантелеем было ему отвратительно.
–?Мост сам сгорел или поджег кто? – спросила купца княгиня.
–?Подожгли, это ясно, – чинно ответил Пантелей. – Везде вдоль дороги сено валяется. Думаю, воза три привезли, рассыпали и подпалили. Доски-то, которыми мост весной ремонтировали, дегтем не обработали! Я еще в прошлый раз внимание обратил! Вот и занялись мгновенно.
–?Павел Игнатьевич, – обратилась Элизабет к своему управляющему, который вновь появился моментально, как только понадобился хозяйке. – Найдите-ка Петушкова. – И тут же повернулась к Киросирову: – Господин исправник! А не разбойники ли мост сожгли?
–?Как сказать, – начал лысый господин, – наверно…
–?Ну какие разбойники? – удивился подошедший предводитель Мухин. – Последнего, Ваньку Свистуна, давно поймали…
–?Но пособники остались, – уверенно заявил Киросиров. – Я вам, Осип Петрович, докладывал.
–?Проведите расследование, – приказала княгиня. – Не можем же мы по два раза в год этот мост чинить.
Подбежал Петушков, управляющий имением Северских, низенького роста, дерганый, с бегающими глазами
–?Обрабатывали дегтем доски для моста? – поинтересовалась у него княгиня.
–?А как же! Обрабатывал, – поспешно ответил он. – Самолично.
Однако Северская так выразительно на него посмотрела, что поспешил поправиться:
–?То есть самолично осматривал.
–?Все понятно. Поговорим позже, – княгиня жестом отпустила его.
–?Люсенька, верни немедленно! Хорошо, сразу не заплатил. – Растоцкая подтолкнула мужа, которому явно было очень неудобно возвращать книги. – На чем, бишь, я остановилась, Илья Андреевич?
Тоннеру пришлось обернуться к спутнице:
–?Вы рассказывали про Пантелея. Кстати, а как он познакомился с княгиней?
–?Он закупал вино у маркиза Камбреме, ее первого мужа! А когда тот умер, не кто иной, как Пантелей, познакомил ее со вторым, с Бергом! Помните, который водами лечился?
