Désenchantée: [Dé]génération

скачать книгу бесплатно

– Слабые места? – на всякий случай, спросил Конрад. – Канализация, водопровод, воздуховоды, кабель-каналы…?

– Ничего, – Кригер выключил свою штуку, вернув карту на стену, и уселся на место, пододвинув к себе коньяк. – Все коммуникации поверху, вода от собственной артезианской скважины, говно сливают в собственный же септик, а водообменный бассейн похож на огромную губку… на кой ляд это нужно, не понимаю.

– Что там понимать, – отмахнулся Конрад. – Станция изначально строилась, как мина, только не против нас, а против русских. Ядерные фугасы перепроверил?

– Да, – ответил Кригер. – Один стоит в Сувалках, по виду обычный полувагон, сверху даже угля насыпали. Смертников нет, охрана внешняя, я на плане все отметил. Снять можно, но, сука, повозиться придется. Еще один на барже, которую буксир таскает между Ломжей и Остроленкой. Там на самой барже смертники с поясами, но если перебросить пару ребят с «Князя Боргезе» – тоже можно организовать. С третьим труднее.

– Что так? – поинтересовался Конрад. – Да пей, чего ты на бутылку смотришь, как кот на сметану?

– Он в Люблине, прямо на вокзале, – Кригер налил еще рюмку и снова залпом выпил. – Пассажирский вагон, загнали в дебаркадер, охрана по залам ожидания, плюс Schei?bulle[36 - Schei?bulle (нем. жарг) – сраный мент;] каждый второй, плюнуть некуда. И я не уверен, может, там в купешке тоже шайтан-баба сидит. Близко не ходил, спалиться боялся.

– Прямо на вокзале? – переспросил Конрад. – Там же люди…

– Да срали они на тех людей! – пожал плечами Кригер. – Это ж либералы, для них люди – как грязь ногтевая. В общем, говорю, что есть, можете перепроверить. Ах, забыл, в том же Люблине – лаборатория Монсанто, и местные говорят, что по городу слух идет – те для нас чего-то бодяжат, вроде зикки или эболы. Тут, я думаю, лучше авиацией пройтись, я координаты записал. Только «Пантеры» не подойдут, нужно «Тойфелей» вызывать…

«Легче Мефистофеля вызвать, чем Химмильштойфеля», – подумал Конрад.

– Курить-то у вас можно? – спросил, тем временем, Кригер. Конрад рассеяно кивнул, затем подошел к бару и достал оттуда пачку французского «Голуа». Вытащил сигарету и передал пачку Кригеру. Тот взял сигарету себе, а пачку сунул в карман куртки.

На пачке был код доступа к счету оффшорного банка в Латвии. На счете лежала премия Кригера – десять миллионов юаней. «В Нойерайхе ни у кого таких денег нет, наверно…» – подумал Конрад. Действительно, денежное обращение в стране было сильно ограничено, и даже если бы у кого-то на руках оказалось две-три тысячи райхсмарок (как раз десять миллионов юаней по текущему курсу), ему все равно некуда было бы их потратить.

Не говоря уж о том, что таким «богатеем» сразу же заинтересовалась бы Райхсполицай. Но Кригеру это не грозило, хотя бы потому, что его Конраду сосватал сам Вольф Шмидт.

Когда Кригер ушел, Райхсмаршал вызвал фон Трескова:

– Микель, ты еще убраться не успел? Бегом ко мне, и если встретишь Франца или Хайнриха прихвати их с собой.

* * *

– Тут же до Варшавы сто километров, не больше… – генерал фон Тресков смотрел на карту, и в его взгляде читалось отчаянье. – Если они рванут станцию, полстраны накроет!

Конрад пожал плечами. Он это понимал не хуже своего подчиненного. Но понимать ситуацию еще не значит знать, что с ней делать.

– Я все понимаю, – медленно сказал Адлерберг. – Шахиды-schei?e’хиды, все такое… но поляки…

– Ты этих поляков видел? – зло ответил Маннелинг. – Не люди, одно название. Все нормальные поляки уже у нас в армии. А то, что осталось, и дерьмом не назовешь.

– Это не приближает нас к решению проблемы, – сказал Райхсмаршал. – Мы можем нейтрализовать фугасы. Возможно, все не получится, какой-то сработает. Это допустимый уровень риска. Но вести самую мощную нашу группировку в ядерное пекло я не могу. S-schei?e…

– Вопрос в том, как все это объяснить Райхсфюреру, – кивнул фон Тресков.

– Эти гражданские нихрена не понимают, – кивнул Маннелинг. – Вон, поставили мальчика авиацией руководить, и какой результат?

– Эрих… – сказал Конрад, и тут же поправился, – в смысле, герр Райхсфюрер, конечно, может понять. Но, прежде чем звонить ему, хочу спросить – кто-нибудь из вас думает, что мы сможем решить эту проблему своими силами? Без подключения Берлина, я имею в виду.

– Нет, – сразу заявил фон Тресков. Остальные лишь головами покачали.

– Я с вами согласен, – кивнул Конрад, – к ядерной войне мы пока не готовы. Что ж, тогда я звоню Райхсфюреру?

На контрольной панели замигал вызов.

– Этот мудак опять ключи не взял, – сказал Конрад, думая, что вызов идет от водителя штабсвагена. Он нажал сенсорную кнопку и спросил, не глядя: – Отто, ты опять забыл ключи? Сколько раз…

– Простите, герр Райхсмаршал, – голос был не Отто. Хотя бы потому, что он был женским. – Берлин на проводе. Райхсканцелярия.

– Соединяй, – скомандовал Швертмейстер. – «На проводе»… тьфу. Сколько уже нет проводной связи, лет десять? А у них все еще «на проводе».

Тем временем, вместо исчезнувшей фигурки телефонистки над столом зависла полупрозрачная голова Райхсфюрера.

– Lang lebe die Reinigung! – поздоровался Эрих. Конрад и его генералы, встав (кроме сидевшего в коляске Маннелинга) по стойке «смирно», ответили на приветствие. Конрад знал, что, если Эрих начинает с официального приветствия Нойерайха, значит, разговор следует считать официальным.

– Вольно, – скомандовал Райхсфюрер. – Присаживайтесь, камрадес.

Все заняли свои места, кроме, опять-таки, Маннелинга, который и так уже сидел на коляске.

– Обстановку можете не докладывать, – сказал Райхсфюрер. – Я в курсе всего происходящего. Конрад, уведомляю Вас, что я сегодня подписал приказ по Райхсверу «О порядке ведения боевых действий». В соответствии с этим приказом на южном и центральном фронте наступление останавливается.

– Как? – вырвалось у Адлерберга.

– Я, как верховный главнокомандующий, считаю целесообразным перейти на этом этапе к активной обороне. Войскам Центрального фронта закрепиться по Висле. Войскам южного фронта прекратить наступление в направлении Жешув – Сталева Воля и отойти к Дембице, где закрепиться.

– А мой фронт? – спросил Маннелинг.

– Вам следует закончить с Данцигом, – сказал Райхсфюрер. – Желательно до завтрашнего вечера. Сегодня ночью по центру города ударят ракетами эсминцы «Кречмер» и «Шепке» и подлодка U114, потом в порту высадятся «зеетойфели» с «Князя Боргезе». Свяжитесь с адмиралом Петерссеном и договоритесь о совместных действиях. Если завтра к 21:00 Данциг не будет наш, Вам придется его оставить.

– Хайнрих, ты можешь снять с западного направления вторую панцердивизию, – сказал Конрад. – Под Тчевым она ни к чему, зато может ударить с фланга на Данциг.

– Разумно, – одобрил Райхсфюрер.

– Герр Райхсфюрер, – с каким-то смущением сказал фон Тресков. – Можно как-то надавить на Райхсминистра авиации? У нас есть приоритетные цели для ударов, неуязвимые для фронтовой авиации.

– Согласен с Микелем, – добавил Конрад. – Некоторые из них очень приоритетны, и…

– Герр Райхсмаршал, передайте координаты целей офицеру связи ВВС, – распорядился Эрих. – Удары будут нанесены, а что до Гайзеля, Вам вскоре представится возможность пообщаться с ним лично.

– Вы решили отправить его на передовую? – в здоровом глазу Конрада вспыхнул задорный огонек. – Давно пора!

– Может, и до этого дойдет, – ответил Райхсфюрер, не глядя на Конрада. – Но пока я жду, что Вы к завтрашнему вечеру прибудете в Берлин. Желательно – с новостями о том, что Данциг пал.

– Зачем? – не понял Конрад. Эрих вздохнул:

– Завтра день рожденья нашего Фюрера. И Вы в числе приглашенных.

Маленький камушек, сброшенный с горы

Этот день выдался у Райхсфюрера насыщенным.

Впрочем, в его новой жизни было мало дней, не наполненных событиями под завязку. Так что, по сути, такой режим был для Эриха привычным. Бывали дни похуже.

С утра Райхсфюрер посетил Оффенбахский завод промышленных автоматов. Завод принадлежал раньше фирме «Симменс», и сохранил прежний товарный знак. Это было новое предприятие, выстроенное в двадцать втором и существенно расширенное после ЕА. В светлых цехах верхнего яруса завода работали, в основном, автоматизированные линии. Орднунг-менш наблюдали за их работой, а немногочисленные пронумерованные исполняли те операции, которые еще нельзя было доверить роботам. Однако, научный центр при заводе (который Райхсфюрер тоже посетил) исправно работал над тем, чтобы подобных операций становилось меньше.

Об этом Райхсфюрер говорил на торжественном завтраке в просторном кафе этого самого института. Сидя под портретом молодого фюрера в камуфляже и с винтовкой, Эрих смотрел на присутствующих на завтраке молодых инженеров и говорил, негромко, но четко:

– Надеюсь, все вы отдаете себе отчет, что система сегрегации не вечна. Мы прилагаем множество усилий к тому, чтобы те наши граждане, которые сейчас дегуманизированы, поскорее вернули свой статус орднунг-менш. Конечно, это не касается тех, кто относится к перемещенным лицам. Но они, если говорить начистоту, большинство перемещенных лиц были дегуманизированы вовсе не потому, что имеют ненемецкое происхождение, а в силу их малой полезности, а чаще – даже опасности для общества. В Нойерайхе бывшему мигранту открыты все двери, если он докажет свою полезность – достаточно вспомнить генерального конструктора линейки аппаратов класса «Нойе Зенгер», райхсобердизайнер Решад Буркхан, Райхскомиссар санитарной службы Йехуд Бланкзон или штадтляйтер Рейнланд-Пфальца Ахмад бин Абдрахим.

Мы все помним, какой была жизнь немца до ЕА. Количество преступлений, в том числе, особо тяжких, зашкаливало все мыслимые пределы. И девяносто пять из ста преступлений были делом рук перемещенных лиц. Или взгляните на соседнюю с нами Польшу – в ней перемещенные уже полностью закошмарили местное население…

Один из присутствующих энергично закивал, и Эрих это заметил:

– Вам есть что сказать, юнгенгеноссе?

Вероятно, юноша был проинструктирован: при словах Райхсфюрера он встал, хотя все его движенья выдавали крайнюю робость.

– Простите, герр Райхсфюрер, – сказал он медленно, с сильным славянским акцентом. – Я не хотел Вас перебивать, но…

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал Эрих мягко, но что-то в его тоне было такое, что ослушаться было невозможно:

– Мариуш Кашубовский, – юноша опустил глаза. – Я из Вроцлава… из Бреслау. Я помню день, когда танки Райхсмаршала Швертмейстера вошли во Вро… в Бреслау. Мы так ждали этот день! Наши девочки устилали дорогу цветами, хотя на дворе была зима.

Эрих, прищурившись, внимательно смотрел на парня. На что именно он смотрел, стало ясно из его слов:

– Я вижу, Вы не просто ждали этот день. Мариуш, у Вас на груди значок АК[37 - АК (Армия Крайова) – организация польских националистов, появившаяся путем слияния радикальных крыльев нескольких организаций в 2022 или 2023 году. Протестовала против насыщения Польши мигрантами и боевиками. Несколько раз «полностью уничтожалась» службой безопасности, но постоянно возрождалась. Большинство ветеранов АК на территориях, вошедших в Нойе Райх, присоединились к FSP;], я не ошибся?

Юноша смутился:

– Так точно, герр Райхсфюрер! Я немного помогал нашей организации, делал для них малозаметные квадрокоптеры. Для разведки и передачи донесений. А потом и пострелять пришлось. Думали, совсем нам кранты, но герр Райхсмаршал подоспел вовремя.

– И теперь Вы трудитесь на народном предприятии Симменс – Оффенбах, – слегка улыбнулся Эрих. – Отрадно. Присаживайтесь, Мариуш, я рад знакомству с Вами.

Адъютант Эриха, молчаливая девушка с бледным лицом, лишенным мимики настолько, что казалось парализованным, коротко кивнула, хотя Райхсфюрер и не мог видеть этого кивка, и совершенно незаметно покинула зал. Эрих продолжал:

– Тем не менее, мы не можем полагаться на трудовые ресурсы из унтергебен-менш бесконечно. Тем более, что большинство из них пригодно только для малоквалифицированных работ. Поэтому роль, которую играет продукция вашего предприятия в экономике Нойерайха, трудно переоценить. Сейчас, когда последнему кретину стало ясно, что разглагольствования теоретиков-экономистов о «постиндустриальном мире» – не более чем утопические бредни, это особо очевидно. Даже наши узколобые предшественники это в конце начали понимать, лихорадочно пытаясь вернуть в Германию промышленные мощности, которые мы подарили странам вроде Турции и Китая, и создать трудовой ресурс из перемещенных лиц. Как будто они за этим ехали в Европу! Если бы мигранты хотели работать, они могли работать и у себя на родине. Нет! Они ехали в рай на земле, надеясь получить свою порцию дармовых благ.

Они, как и наши доморощенные либералы, не понимали простой истины: рай на земле есть результат кропотливого и прилежного труда свободных и сильных людей, живущих на своей Родине, говорящих на своем языке, ведущих свою здоровую жизнь в атмосфере овеянных веками традиций своего народа. Только такая Германия может быть сильной, и мы делаем ее такой.

Эрих поднял бокал:

– Я говорю «мы», имея в виду всех вас. Я уже видел кое-что из того, что вы создали, и хотел бы поблагодарить вас за ваш труд. Он будет оценен по достоинству – нормы спецснабжения с первого апреля вырастут на четверть на вашем предприятии.

Раздались несанкционированные аплодисменты. Тем временем, вернулся адъютант Эриха.

– Надеюсь, высокая оценка Партай проделанной вами работы не заставит вас почивать на лаврах, – строго сказал Эрих. – Задач у нас много. Ваши роботизированные заводы разных моделей должны появиться в каждом маленьком городке – Нойерайх не может надеяться на экспорт, мы должны сами себя всем обеспечивать. Идет программа переоснащения армии, флота, воздушно-космических сил; мы начинаем осваивать Арктику с ее огромными запасами необходимых нам ресурсов. Так что я жду, а со мной и весь Фатерланд ждет от вас работы напряженной, творческой и ответственной. Lang lebe die Reinigung!

– Lang lebe die Reinigung! – хором гаркнули инженеры. После чего все выпили и приступили к трапезе. Тем временем, Эрих, слегка перекусив (он съел всего пару канапе с сардинами – стол был не слишком богат, особенно по меркам до ЕА), подождал, пока Мариуш доест, и знаком подозвал его к себе. Мариуш слегка не понял, но адъютант Эриха, не весть как очутившаяся позади юноши, что-то тихо шепнула ему на ухо. Парень несмело встал и подошел к Райхсфюреру.

– Вы ведь не состоите в Партай? – утвердительным тоном спросил Эрих. Мариуш кивнул:

– Я еще не подавал заявления. У нас на заводе очередь из кандидатов, если сейчас подавать заявление, все равно раньше четвертого ЕА не примут.

– Бюрократию надо давить в зародыше, – сказал Райхсфюрер, недобро зыркнув в сторону фабрикпартайляйтера, неприятного рыжего крепыша с тяжелой, скошенной челюстью, которая, как жернова, перетирала увесистый сандвич. Секретарь Райхсфюрера вновь кивнула – вероятно, так она отмечала для себя какие-то поручения шефа, – …а с личными делами кандидатов – хотя бы иногда знакомиться. В Вашем личном деле указано ранение.

– Не ранение, контузия, – потупился Мариуш. – Близкий разрыв «Хэллфайра»[38 - Хэллфайр – здесь имеется в виду чаще всего импровизированная крупнокалиберная мина из газового баллона – типичное оружие разного вида террористических банд;], ну, и так, осколки кирпича… больше испугало, чем задело, но слышал я плохо месяц, а левый глаз до сих пор видит хуже, чем правый…

– Вот и у меня то же, – кивнул Эрих с совершенно серьезным лицом. – Левый глаз видит намного хуже, чем правый. Коснитесь пальцем вот здесь, пожалуйста.

Он протянул Мариушу, на первый взгляд, простой пластиковый квадрат размером с экран мобильника. Когда Мариуш, чисто машинально, положил на него указательный палец, пластик засветился изнутри, и приятный женский голос сообщил:

«Партайбилет номер два миллиона триста два, выдан двенадцатого числа шестого месяца второго года ЕА партайгеноссе Мариушу Кашубовскому, инженеру отдела атмосферных летательных аппаратов народного предприятия «Симменс-Оффенбах» на основании личного приказа Райхсфюрера Нойерайха Партайгеноссе Штальманна. Выдача подтверждена секретарем Брунгильдой фон Мариендорф».

– Поздравляю, – совершенно нейтральным тоном сказал Эрих. – Зайдите после завтрака к фабрикпартайляйтеру, возьмите у него талоны на спецраспределение. Вам полагается дополнительный выходной, но завтра и так выходной, так что сможете запросить его позже.

– Бла… герр Райхсфюрер, я так Вам благодарен, у меня слов нет…

– А сейчас они и не нужны, – улыбнулся Эрих. – Главное, чтобы они нашлись, когда ваше слово потребуется Партай и Фатерлянду. И вот что, Мариуш, если, скажем, ваш фабрикпартайляйтер, скажем, зажмет талоны, не стесняйтесь, сообщите об этом в Райхсполицай. Хорошо?

Мариуш кивнул.

– И вообще, возьмите за принцип – если видите, что кто-то творит нечто, не согласующееся с духом и буквой Орднунга, лучше сразу об этом сообщить, чтобы зло не успело укорениться. Человек слаб, но любой может стать сильнее, если начнет душить свои слабости на корню. Общества это тоже касается.

– Так точно, герр Райхсфюрер! – ответил Мариуш.

* * *

После завтрака Райхсфюреру показали военное производство предприятия. В подземных бункерах под светлыми зданиями завода трудились роботы и унтергебен-менши. Здесь собирали экзоскелеты, боевые управляющие комплексы, головки самонаведения для боеприпасов и даже боевых роботов.

– Сейчас идет строительство третьей очереди завода, – тараторил энергичный и вполне компетентный, но, на взгляд Райхсфюрера, через чур разговорчивый директор завода. – Шесть производственных линий, против одной сейчас. К тому же мы полностью выведем туда производство «терминаторов», а во втором корпусе будут только линии боеприпасов, их число повысится вдвое.

– Когда планируете ввести очередь в строй? – спросил Эрих.

– Первую линию мы уже поставили, и она работает в недостроенном цехе, – пояснил директор. – Там, пока, плохо с вентиляцией, и освещение никакое, приходится сокращать смены, больше восьми часов пронумерованные не выдерживают.

– Вот что, – сказал Эрих. – Я так понял, что линия терминаторов – это комбинация из линии экзоскелетов и участка монтажа ИИ, правильно?

– Да, – кивнул директор завода.

– Блоки ИИ вы получаете из Майнца, – продолжил Райхсфюрер, – уже готовыми для монтажа. И у вас есть шесть линий для экзоскелетов. Можете пока сократить выпуск стандартов вдвое. Это освободит две линии, на них и стройте терминаторов, пока не доведете третью очередь до ума.

– Но ведь… – начал Директор, но Эрих жестом его остановил:

– Если бы нашей целью была ликвидация унтергебен-менш, мы нашли бы для этого куда более дешевый вариант. Кажется, в этой стране все сидят на сайтах врага, хоть мы и закрыли к ним доступ. Унтергебен-менши – не пушечное мясо и даже не люди второго сорта. Есть болезнь физическая, а есть социальная. Унтергебен-менш – социально больной, а больных надо лечить, а не загонять до смерти. Мне нравится то, что Вы так радеете о нашем деле, но помните – даже унтергебен-менши нужны Нойерайху. Те, кто были не нужны, давно уже кормят червей.

…Райхсфюрер обладал одним очень полезным умением – он мог говорить об одном, а думать в это время о чем-то другом, при этом не теряя связности и разумности речи. Сейчас, например, он думал о том, что бюрократия – какое-то мифическое чудовище, которое всякий раз возрождается, сколько его не искореняй. Молодые росточки бюрократии уже появились и в Нойерайхе, несмотря на то, что Орднунг, казалось бы, составлен так, чтобы исключить саму возможность ее появления. Что делать? Эрих видел только один выход – вновь и вновь искоренять, уничтожать, выжигать, выпалывать…

Сегодня фабрикпартайляйтер отправится в Берлинский Центр Распределения ресурсов. Там он пробудет недолго, и, возможно, вернется на этот же завод – в пахнущий сыростью и штукатуркой тускло освещенный цех третей очереди. Это если повезет.

А если нет – Дезашанте. Эрих любил это слово. Именно он так назвал конечную остановку многих – разочарование. «Герр Райхсфюрер разочарован Вами», говорила Гретхен, и он уже устал поправлять ее. Не герр Райхсфюрер, а сам Нойерайх, не Партай, а Фатерлянд. Гретхен кивала и продолжала поминать всуе его звание. Для Гретхен Эрих и был Нойерайхом, именно он символизировал собой Орднунг, как фрау Магда символизировала собой Фроляйн дас Райх, Родину-Мать.

Символы. Либералы ненавидят символы, потому что единственное, что может символизировать самих либералов – это плесень. Тупая, агрессивная паразитирующая масса. Либералы обожествляли паразитирование, возводили его в культ, и с этим тоже приходилось бороться…