banner banner banner
Дневники: 1936–1941
Дневники: 1936–1941
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Дневники: 1936–1941

скачать книгу бесплатно

Дневники: 1936–1941
Вирджиния Вулф

Дневники #6
Это последний том поздних дневников Вирджинии Вулф, представляющих собой непрерывную летопись жизни с 1915 года, когда ей было 32 года, и до смерти в 1941 году. Ни одна другая писательница XX века не была объектом столь пристального внимания, и нигде ее искрометный ум не раскрывается так ярко и полно, как в этих интимных дневниках.

В каком-то смысле последний том можно назвать самой длинной предсмертной запиской из всех существующих. Действительно, это было время сильнейшего стресса для Вирджинии, вызванного написанием романа «Годы», гибелью племянника Джулиана Белла и началом Второй мировой войны. И все же перед нами едва ли мрачная книга. Вирджиния с энтузиазмом рассказывает о личных и общественных делах; радуется знакомствам с молодыми писателями, такими как Ишервуд и Спендер; восторженно слушает сексуальные признания Уолпола; знакомится с Фрейдом; а также ведет почти ежедневный отчет о событиях, связанных со смертью Георга V и отречением Эдуарда VIII.

Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Дневники: 1936–1941

Предисловие переводчика

Вирджинии Вулф исполнилось пятьдесят четыре года 25 января 1936 года, примерно через три недели после начала этого заключительного тома дневников, а его последняя страница написана всего за четыре дня до того, как Вирджиния утопилась 28 марта 1941 года. Перед нами, безусловно, летопись о потере надежды и уверенности как в общественной, так и в личной жизни. Это были зловещие годы, предшествовавшие Второй мировой войне при жизни Вирджинии, с их поначалу вялым, а затем пугающе стремительным развитием событий. В личной жизни Вирджинии пришлось пережить очень многое: свою собственную, а затем неожиданную и потому более волнительную болезнь мужа; внезапные или долгие и мучительные смерти друзей: насильственную и обескураживающую – племянника; запоздалую – свекрови; осязаемые опасности и разрушения, вызванные войной; неосязаемые, но не менее выбивающие из колеи последствия нестабильности собственной психики. Но, несмотря на ужасы и горести этих лет, перед нами отнюдь не безрадостная, унылая хроника. Потребность Вирджинии писать – фиксировать события и реальность – достаточно часто спасала писательницу от отчаяния; ее природное любопытство и способность наслаждаться жизнью, а также удовольствие, которое она получала, излагая свои наблюдения особенным языком, делают эти страницы живыми, наполненными энергией и яркими описаниями.

1936-й был годом затянувшейся борьбы Вирджинии Вулф с переписыванием и изменением формы романа «Годы» – книги, задуманной с радостью и вдохновением в 1931 году, но ставшей бременем, вновь приведшим ее на край пропасти. Дневник Вирджинии за 1936 год чуть ли не самый скудный из всей серии; она едва могла писать. Возвращаясь к дневнику после четырехмесячного перерыва, Вирджиния отказывается оглядываться назад и анализировать свою прострацию, а, утверждая, что «полезнее для ее здоровья будет писать сцены», погружается в длинный и живой рассказ о Сивилле Коулфакс, прячущейся в Аргайл-хаусе – месте ее великих светских приемов, – который вот-вот будет пущен с молотка. Вероятно, именно этот постоянный интерес к всецело внешним и не представляющим угрозы событиям: к смерти одного короля, к отречению другого, к встречам с выдающимися людьми или посещению достопримечательностей, к сплетням и вечеринкам, служащим ей своего рода физическими упражнениями, – все это делает дневники Вирджинии Вулф такими понятными для читателей, которые, возможно, не столько интересуются творческим процессом великой писательницы, сколько с удовольствием используют их в качестве окна в ее жизнь и время.

Долгая и мучительная борьба Вирджинии с романом «Годы» была вознаграждена неожиданным успехом, однако публикация романа сопровождалась предчувствием тревоги и последующим беспокойством. Вирджинию порой неоправданно легко повергала в уныние критика, даже если она исходила от тех, кого писательница не уважала. Вирджиния решила, что достигла пределов своего успеха и отныне должна изо всех сил стараться быть той, кого она называла «аутсайдерами» – понятие, которое писательница развивает в «Трех гинеях» и которое имело для нее множество значений, но, безусловно, подразумевало ощущение того, что она устаревает, выходит из моды, игнорируется подрастающим поколением, хотя оно также означало свободу писать что и как хочется. «Три гинеи» действительно стали для Вирджинии спасательным кругом, приковывая и поддерживая ее интерес в период после написания романа «Годы» и в особенно тяжелое время после гибели (в испанской гражданской войне) ее племянника Джулиана Белла, с которым Вирджиния гуляла по холмам и спорила о войне, о мужской агрессии, о подчинении женщин и их притязаниях на равенство, справедливость и свободу. В «Трех гинеях» она сказала именно то, что хотела, и, как ни странно, ни разу не задумывалась о том, что думают и говорят на данную тему другие.

Вирджиния поддалась уговорам написать биографию Роджера Фрая; это было смелое начинание – вызов в совершенно новой для нее области, в которой факты должны определять повествование, и именно факты в виде огромного количества документов навалились на нее. Уже осенью 1935 года Вирджиния начала изучать их и делать пометки, и, хотя к написанию она приступила лишь в марте 1938 года, трансформация идеи этой биографии занимала часть ее мысли на протяжении пяти лет. Увлеченная проблемами написания и устающая от них, Вирджиния попеременно благословляла и проклинала книгу, и, вдохновившись идеей нового произведения, она упорно работала, чтобы закончить их оба. Новая книга называлась «Пойнц-холл» (впоследствии «Между актов») – «облегчение художественной литературы», как писала она, «четыре дня отдыха от “Роджера” за написанием ПХ»; «один день счастья с ПХ»; «день или два с ПХ, чтобы отдохнуть от “Роджера”», – так качался маятник с весны 1938 по июль 1940 года, когда Вирджиния наконец освободилась от «Роджера Фрая» и почувствовала, что теперь может писать в свое удовольствие. Она закончила «Пойнц-холл» в ноябре 1940 года; начала переписывать и снова закончила 26 февраля 1941 года, когда показала книгу Леонарду, а три недели спустя Джону Леманну, теперь уже партнеру издательства «Hogarth Press». Несмотря не энтузиазм обоих, Вирджиния убедила себя, что роман не годится для публикации, и через несколько дней покончила с собой.

В самых разных испытаниям и переменах, выпавших на ее жизнь, Вирджиния Вулф проявляла удивительную стойкость, о чем свидетельствуют страницы дневников. Перспектива катастрофы вызывала у нее ужас, но, когда случалась беда, Вирджиния мужественно (если такое наречие уместно) брала себя в руки, чтобы справиться с ситуацией, проявляя смелость, возвращая равновесие, умело и с юмором преодолевая трудности. Когда Леонард заболел, когда ее сестра понесла тяжелую утрату, Вирджиния служила им опорой. Когда лондонский дом Вулфов был разрушен, когда вражеские самолеты низко летали над их загородным домом, Вирджиния проявляла удивительную стойкость. Когда у нее самой болела голова или мутился рассудок, она обычно понимала, что нужно делать для восстановления душевного равновесия. Роман «Между актов» был написан в условиях необычайного стресса, вызванного приближением войны и, начиная с лета 1940 года, реальной угрозой смерти. В случае вторжения нацистов в Англию Монкс-хаус в Сассексе оказался бы практически на передовой – смерть буквально нависла над ними, – и Вулфы раздобыли средства, чтобы в случае чего покончить с собой.

Леонард Вулф писал [см. ЛВ-V]: «Думаю, смерть всегда была на поверхности сознания Вирджинии, созерцание смерти». В каком-то смысле этот последний том дневников можно считать самой длинной предсмертной запиской из всех существующих. Однако свидетельства очевидцев, письма и дневники Вирджинии не позволяют утверждать, что она всерьез задумывалась о самоубийстве до тех пор, пока не закончила книгу, не впала в депрессию, которая всегда следует за прекращением продолжительных творческих усилий, и не начала понимать, что снова теряет контроль над своим разумом. Вероятно, «эта ужасная болезнь»[1 - См. Приложение 3 «Предсмертные записки».], преследовавшая Вирджинию всю ее жизнь, была обусловлена наследственностью и связана с изменениями в мозге, которые теперь поддаются медикаментозному лечению. Но в то время… подобные состояние лечили хорошим питанием, изоляцией от большинства внешних раздражителей и сном. Даже в самом конце Вирджиния писала: «О боже – да, я смогу перебороть это состояние». Но когда она больше не смогла находить в себе силы или желание сражаться… Не было ли это своего рода мужеством – выбрать смерть, чтобы Леонард, «незыблемая основа» ее существования, мог жить дальше?

После смерти Вирджинии Вулф интерес к ее жизни и творчеству неизмеримо возрос; ее книги переведены почти на все языки, их изучают в школах и университетах; ее личность изображают в книгах, фильмах и пьесах; ее воспринимают как высокомерного сноба или как сумасшедшую. И хотя почти все признают талант Вирджинии, мнения о том, в чем именно он проявился, расходятся. В романах? В критике? Или, быть может, в дневниках? Вирджинию Вулф считают литературной, политической, феминистской революционеркой, а ее произведения анализируют с точки зрения христианского, кельтского, фрейдистского или марксистского символизма и содержания. Большинство исследований представляют собой серьезные подходы к пониманию и интерпретации ее многогранного таланта. Несомненно, ее тексты будут изучаться и дальше. Но читателю этих дневников, будь то специалист или обыватель, предлагается, по меткому выражению одного из критиков, богатое и неисчерпаемое общение с писательницей выдающихся талантов, честности и гениальности.

Аббревиатуры и сокращения

N&A – Nation & Athenaeum

NSN – New Statesman and Nation

В. или ВВ – Вирджиния Вулф:

ВВ-Д-I – «Дневники: 1915–1919»

ВВ-Д-II – «Дневники: 1920–1924»

ВВ-Д-III – «Дневники: 1925–1930»

ВВ-Д-IV – «Дневники: 1931–1935»

ВВ-П-I – «Письма: 1888–1912»

ВВ-П-II – «Письма: 1912–1922»

ВВ-П-V – «Письма: 1931–1935»

ВВ-П-VI – «Письма: 1936–1941»

КБ-I – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том I:

Вирджиния Стивен, 1882–1912»

КБ-II – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том II:

Миссис Вулф, 1912–1941»

Л. или ЛВ – Леонард Вулф:

ЛВ-I – «Посев. Автобиография: 1880–1904»

ЛВ-III – «Новое начало. Автобиография: 1911–1918»

ЛВ-IV – «Вниз по склону. Автобиография: 1919–1939»

ЛВ-V – «Путь важнее цели. Автобиография: 1939–1969»

ЛПТ – Литературное приложение «Times»

ОАТ – Образовательные ассоциации трудящихся

РФ-П-II – Роджер Фрай «Письма: 1913–1934»

ЧП – Член парламента

1936

Вулфы жили в Монкс-хаусе с 20 декабря 1935 года; на улице было холодно и сыро. 29 декабря Вирджиния закончила первую редакцию романа “Годы”, который обещала сдать в типографию к середине февраля, но под конец года слегла с головной болью. Ее дневник за 1936 год продолжается в тетради, которую она начала 28 декабря (Дневник XXV).

3 января, пятница.

Первые три дни нового года я как будто была в тумане, да еще с головной болью, с раскалывающей и тяжелой от количества идей головой; лил дождь; разлилась река; когда мы вчера вышли на улицу, на мои высокие резиновые сапоги налипла грязь, а под ногами хлюпала вода, так что нынешнее Рождество, по крайней мере за городом, можно назвать неудачным, и, несмотря на то что Лондон умеет раздражать и выводить из себя, я рада предстоящему возвращению и даже с некоторым чувством вины умоляла не задерживаться здесь еще на неделю. Сегодня желто-серый туманный день, поэтому я вижу лишь очертания холмов и влажный блеск, но не Каберн[2 - К северу от Родмелла, за долиной реки Уз, находится гора Каберн, перед которой видны покатые холмы с пологими лугами.]. Однако я довольна, потому что более или менее восстановила равновесие и, думаю, смогу в понедельник взяться за «Годы», то есть приступить к написанию окончательной версии. Внезапно это становится срочным, ибо я впервые за несколько лет, по словам Л., не заработала достаточно денег, чтобы оплатить свою долю аренды, и должна буду отдать ?70 из своих сбережений[3 - О системе распределения заработков и сбережениях см. ЛВ-IV.]. У меня осталось всего ?700, и это надо исправлять. Забавно, по-моему, снова думать об экономии. Но еще хуже – переживать всерьез или постоянно прерываться, если бы мне приходилось зарабатывать деньги журналистикой. Следующую книгу я подумываю назвать «Ответы корреспондентам» [«Три гинеи»]. Нет, нельзя делать перерыв и браться за нее. Нет. Я должна набраться терпения и найти хороший способ приглушить это желание, пока не закончу «Годы» – к февралю? Какое облегчение – словно из моего мозга вырезали огромный – как бы его назвать – костный нарост или пучок мышц. И все же лучше писать об этом, нежели о чем-то другом. Странный взгляд на мою психологию. Я больше не могу писать статьи. Надо писать свою книгу. Я хочу сказать, что мой язык меняется и адаптируется, когда я занимаюсь статьями для газет.

4 января, суббота.

Погода улучшилась, и мы решили остаться до среды. Теперь, конечно, пойдет дождь. Но я приняла несколько хороших решений: читать как можно меньше еженедельных газет, способных заставить меня думать о себе, пока не закончу «Годы»; занять свой мозг книгами на отстраненные темы и привычками; не думать об «Ответах корреспондентам»; и в целом быть как можно более глубокой, а не поверхностной, как можно более спокойной, а не тревожной. Сейчас займусь «Роджером»[4 - После смерти Роджера Фрая в сентябре 1934 года Вирджиния (здесь и далее В. или ВВ) согласилась написать его биографию; ей доверили большое количество документов, и с осени 1935 года до тех пор, пока она не приступила к написанию книги весной 1938 года, чтение и конспектирование материалов стало частью ее повседневной работы.], а потом расслаблюсь. Если честно, нервы еще на взводе, и одно неверное действие может привести к отчаянию, экзальтации и всем прочим страданиям в этом знакомом букете несчастий. Поэтому я заказала говяжью вырезку, и мы прокатимся на машине. Л.[5 - Леонард Вулф (1880–1969) – политический теоретик, писатель, издатель, муж ВВ.] стал счастливее; он собирается заняться деревьями.

5 января, воскресенье.

Еще одно гиблое утро. Полагаю, я сказала все, что хотела, и дальнейшая правка наверняка сделает только хуже. Теперь работа должна свестись к тому, чтобы причесать текст и сгладить неровности. Это кажется возможным, поэтому я спокойна. Хочу заняться чем-то другим. Хорошо это или плохо, я не знаю. Голова сегодня не болит, а все из-за «Старшего трубача полка»[6 - Роман (1880) Томаса Харди.] вчера вечером и поездки к разлившейся реке. Облака были необыкновенного цвета, будто крылья тропических птиц, грязно-фиолетового, и отражались в озере; стаи черно-белых ржанок чистой и утонченной окраски летали ровным строем. Сколько же я спала! Сегодня опять пасмурно, и я не пойду на чай с Клайвом[7 - Артур Клайв Хьюард Белл (1881–1964) – писатель, философ искусства, арт-критик, связанный с формализмом и группой «Блумсбери». В 1907 году он женился на Ванессе Стивен и, как зять, играл заметную роль в жизни ВВ, будучи в разное время то ухажером, то ее литературным доверенным лицом.] и Рэймондом[8 - Чарльз Рэймонд Белл Мортимер (1895–1980) – писатель, литературный редактор и критик; выпускник Оксфорда. Он был другом Виты Сэквилл-Уэст и много лет состоял в отношениях с ее мужем.]. Никаких новостей о Моргане[9 - Эдвард Морган Форстер (1879–1970) – английский романист и эссеист, которого занимала неспособность людей различных социальных групп понять и принять друг друга, выпускник Кингс-колледжа Кембриджа. Живя по большей части с матерью в графстве Суррей, он редко бывал в группе «Блумсбери». 19 декабря Форстеру провели предварительную операцию на предстательной железе, которая была завершена в феврале 1936 года. Несмотря то что у Форстера было плохое предчувствие, операция прошла успешно.]. Я с трудом слушала новости, опасаясь услышать: «С сожалением сообщаем…».

7 января, вторник.

Я снова переписала последние страницы и, как мне кажется, лучше использовала пространство. Многие детали и основы остались нетронутыми. Сцена со снегом, например, и еще множество второстепенных отрывков. Но меня не покидает ощущение, что все уже сказано и требуется лишь немного мастерства, а не воображения. Проливной дождь, такой сильный, что Л. пришлось идти ко мне в макинтоше, и, чтобы лишний раз не беспокоить его, я пила кофе в столовой при свечах. Никаких новостей о Моргане – почему? Джо[10 - Джо Рэндольф Экерли (1896–1967) – британский писатель, прозаик, редактор еженедельного журнала «Listener» c 1935 по 1959 г; близкий друг Э.М. Форстера. Вероятно, именно он должен был сообщить о том, как прошла операция.] молчит. На каждой веточке висят прозрачные капли. В этом, кстати, талант Харди[11 - Томас Харди (1840–1928) – английский писатель и поэт поздней викторианской эпохи.] – замечать уникальные мелкие детали. Я не знаю, но очень бы хотела понять, как вообще он добился своей репутации, учитывая плоскость, нудность и бесталанность «Старшего трубача полка». Думаю, он был гениален, но не талантлив. Англичане любят гениев. А я ведь тоже англичанка, которая чувствует свое прошлое и, словно крестьянка, может развить его мысли. Американец Том[12 - Томас Стернз Элиот (1888–1965) – американо-британский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии, лауреат Нобелевской премии по литературе (1948). ВВ познакомилась с Элиотом в ноябре 1918 года.] не может и, полагаю, не чувствует ничего подобного. Я подумываю брать идеи великих писателей и развивать их. При этом я всегда ищу способы избавиться от своих притязаний на роль критика, идеи которого уже не вписываются в жесткие рамки передовицы [Литературного приложения] «Times». Так или иначе, этот дождь растворяет мое чувство вины за желание вернуться. Хотя я провела здесь один или два восхитительных спокойных вечера – вечера свободы в высшем ее проявлении.

Вулфы вернулись на Тависток-сквер 52 на машине в среду 8 января, после обеда; всю дорогу лил дождь.

10 января, пятница.

Лондон.

Вернулись назад. Вчера весь день был сильный шторм; все окутали сумерки, и лил дождь, так что комфорт, на который я так надеялась, снижен. Ориго[13 - Леди Айрис Маргарет Ориго, маркиза Валь-д’Орча, урожденная Каттинг (1902–1988), – англо-ирландский биограф и писательница; дочь от первого мужа-американца леди Сивиллы Лаббок. Она воспитывалась во Флоренции, а в 1924 году вышла замуж за маркиза Антонио Ориго; вместе они купили запущенное поместье Валь-д’Орча и постепенно восстановили его. Вулфы познакомились с ней в Лондоне летом 1935 года и опубликовали ее вторую книгу под названием «Аллегра» (краткая биография дочери Байрона). Ориго приезжала на Тависток-сквер 9 января.] приходила к чаю и хочет поужинать на следующей неделе. Тем не менее я намерена держать все под контролем, ибо следующие шесть недель чреваты для меня сильнейшим риском. Как закончить, напечатать и вычитать книгу к концу февраля? Состояние такое, что сегодня утром я, например, приняла на циферблате цифру 11 за 12, отложила книгу и с облегчением выдохнула, но, поняв, что ошиблась, не смогла заставить себя поработать еще час и вместо этого занялась «Роджером». И как тогда мне закончить книгу? Голова совершенно пустая, безжизненная. Я планирую сделать этот последний рывок и подготовить текст к набору, скажем, к понедельнику или вторнику, отправить его Мэйбл [машинистке], а потом начать c той главы, на которой остановилась, и пройтись еще раз, и продолжать вычитывать, пока все не перепечатаю. Но успею ли я это сделать? Я намерена тщательно распланировать свое время, отдыхать после обеда и читать по чуть-чуть. Да, это извечная проблема – ее суть (ну и словечко). Дэди[14 - Джордж Хамфри Вулферстан («Дэди») Райландс (1902–1999) – театральный режиссер, выпускник Итона и Кингс-колледжа Кембриджа. Став членом общества «Апостолов», он привлек внимание как Мейнарда Кейнса, так и Литтона Стрэйчи. Всю вторую половину 1924 года Дэди проработал в издательстве «Hogarth Press», а затем уехал в Кембридж писать диссертацию. Сборник его стихов был выпущен Вулфами тиражом 350 экземпляров с подписью в декабре 1931 года.] вот приглашает нас в Кембридж; старушка Этель[15 - Этель Мэри Смит (1858–1944) – писательница, композитор, суфражистка. Она училась музыке в Лейпциге; написала много опер (ВВ ходила на первую постановку ее «Губителей» в 1909 году) и опубликовала ряд мемуаров.] тоже ждет своей очереди; обычные письма. Литературное общество Кембриджа, по словам Дэди, зовет меня прочесть лекцию. Пусть. Текст для моего письма [«Ответа корреспондентам»]. Ориго вся в напряжении; говорит, что Италия полна ослепленных яростью патриотов, бросающих в котлы свои обручальные кольца[16 - В октябре 1935 года, после вторжения Муссолини в Абиссинию, Лига Наций ввела санкции против Италии. Чтобы собрать деньги на ведение войны, фашисты воззвали к патриотизму итальянских женщин, предложив им жертвовать свои золотые обручальные кольца. 18 декабря на военных мемориалах по всей Италии прошли церемонии, во время которых женщины бросали свои кольца в котлы и получали взамен стальные кольца.]. Предвидит затяжную войну, а затем мир, которого можно было добиться еще месяц назад. Они настроены решительней, чем во время великой войны. Два постных дня в неделю.

11 января, суббота.

Мой дневник все короче и короче: я берусь за него и откладываю, берусь и откладываю. Подумываю даже писать после чая. Это лучше, чем работать без остановки. Очередная пауза. Полдень; очень хороший день. Меня попросили прочитать лекцию в кембриджском клубе. Стоит ли говорить, что я думаю об этих приглашениях? Полагаю, что нет – пока нет. После обеда неожиданно заглянула Энн[17 - Энн Стивен (1916–1997) – старшая из двух дочерей Адриана и Карин.] – голые ноги, носки, взлохмаченные волосы, – чтобы одолжить второй том «Войны и мира» [Толстого] для Джудит[18 - Джудит Стивен (1918–1972) – младшая дочь Адриана и Карин Стивен. В 1936 году Энн училась на первом курсе Ньюнем-колледжа Кембриджа, а Джудит – в школе Бедалес.], которой удалили гланды. В полосатой синей майке, очень высокая и энергичная, она чем-то напоминает регбиста. Говорит, что у нее в колледже много друзей – молодых людей, – но нам о них не расскажет. Потом я читала книгу Борроу[19 - Джордж Генри Борроу (1803–1881) – английский писатель и путешественник, известный в свое время знаток цыганской культуры. «Дикий Уэльс» – его книга (1862) путешествий.] «Дикий Уэльс», в которую погрузилась с головой; затем Л. отправился навестить Моргана, застал его в знакомом обществе педерастов; я пила чай с Нессой[20 - Ванесса Белл (1879–1961) – художница и дизайнер, старшая сестра ВВ и наиболее важный (после ЛВ) человек в ее жизни. В 1907 году она вышла замуж за Клайва Белла и родила ему двоих детей. Еще до начала Первой мировой войны Ванесса ушла от мужа и жила с Дунканом Грантом и его любовником Дэвидом Гарнеттом, поддерживая дружеские отношения с Клайвом. В 1918 году Ванесса родила от Дункана дочь Анжелику, ставшую впоследствии женой Дэвида.]; пришел Дункан[21 - Дункан Грант (1885–1978) – шотландский художник, член группы «Блумсбери». Будучи единственным ребенком майора Бартла Гранта, сестрой которого была леди Стрэйчи, большую часть детства и юности Дункан провел в семье Стрэйчи. ВВ, вероятно, познакомилась с ним в Париже в 1907 году. Когда Вирджиния и ее брат Адриан жили на Фицрой-сквер, Дункан стал их соседом, а в 1911 году – жильцом их дома на Брунсвик-сквер. Несмотря на свою гомосексуальность, перед Первой мировой войной Дункан сошелся с сестрой Вирджинии, Ванессой Белл, которая родила от него дочь Анжелику. Дункан с Ванессой оставались компаньонами вплоть до ее смерти в 1961 году.], и мы обсудили это самое общество, которое ему не нравится своей показушностью, как у Рэймонда, а мне всегда напоминает мужской туалет. Потом пришел Л. – видите, я принижаю качество разговора, который был приятным. Мы обсудили журналистику, журнал «New Statesman»[22 - Британский политический и культурный новостной журнал, выходящий с 1913 года. В 1931 году издание «New Statesman» объединилось с «Nation & Athenaeum» (N&A) и сменило название на «New Statesman & Nation» (NSN).] и его жесткие яркие актуальные рецензии; Д. ужинал с Коулфакс[23 - Леди Сивилла Софи Джулия Коулфакс (1874–1950) – английская светская львица, декоратор интерьеров и «коллекционер интересных людей», которых она и ее муж сэр Артур развлекали в своем доме Аргайл-хаус в Челси.] ради встречи с Максом[24 - Макс Бирбом (1872–1956) – писатель, художник-карикатурист, книжный иллюстратор.]. Д. становится общительным – это так естественно, даже несмотря на то, что он по ошибке пришел не в тот день, а Сивиллу представлял себе пьющей чай с хлебом и маслом в одиночестве. Вернулась домой, поужинала в одиночестве и заснула над мемуарами мистера Кларксона[25 - Уильям Кларксон (около 1860–1934) – мастер по изготовлению париков и театральный костюмер, в 1910 году обеспечивший маскировку ВВ и другим участникам мистификации на «Dreadnought» (см. КБ-I). ВВ читала книгу (1936) некоего Гарри Д. Гринволла «Странная жизни Билли Кларксона».]. Он имел странные сексуальные предпочтения и страсть к рыбе; он был на побегушках у Сары Бернар[26 - Сара Бернар (1844–1923) – выдающаяся французская актриса своего времени.] и, хотя точных данных нет, полагаю, сделал за свою жизнь около сорока тысяч париков.

13 января, понедельник.

Драгоценные дни уходят. Осталось около тридцати, а сколько еще предстоит сделать! Но я считаю, что мой новый метод работает: каждый час расписан по минутам, и пока я четко придерживаюсь плана. Энн и К. Стрэйчи[27 - Кристофер Стрэйчи (1916–1975) – ученый-компьютерщик; пионер в разработке языков программирования; двоюродный брат Энн Стивен, сын Рэй и Оливера. В 1936 году он учился на первом курсе математического факультета Кингс-колледжа Кембриджа.] ужинали у нас вчера вечером. Кристофер – очаровательный болтливый добрый юноша, в котором много от Оливера[28 - Оливер Стрэйчи (1874–1960) – госслужащий, работавший шифровальщиком в Министерстве иностранных дел, брат Литтона. Одно время он надеялся стать музыкантом.], в основном в речи, и немного грубости Костелло в чертах лица, но гораздо больше энергии живости, нежели у чистокровных Стрэйчи. Смех. Разговоры, разумеется, о Гамбо[29 - Марджори (Гамбо) Стрэйчи (1882–1969) – учительница и писательница, младшая из пяти сестер Литтона. Ее новый дом был построен на территории родительского дома Кристофера, Мад-хауса, в городе Хаслмир (графство Суррей).] и Рэй[30 - Рэй Стрэйчи (1887–1940) – феминистка, политик, математик, инженер и писательница, борец за права женщин; старшая сестра Карин Стивен и вторая жена Оливера Стрэйчи.]; Рэй и Гамбо купаются голышом. И все же, хотя мысль о наготе Р. заставляет меня кривиться, она вырастила сына гуманистом. На ужин в воскресенье он съедает 4 яйца – наравне с матерью, по его словам. Еще его беспокоит, что в новом доме Гамбо, выбранном ею по каталогу, только одна маленькая каморка для прислуги. Как она не похожа на Литтона[31 - Джайлс Литтон Стрэйчи (1880–1932) – писатель, биограф и литературный критик. После смерти брата ВВ (Тоби) в 1906 году он стал ее близким другом, а в 1909 году недолго раздумывал над тем, чтобы жениться на ней.]! Но он говорит, что Оливер тоже гуманен. Энн в красном; нескладная девушка, молчаливая, задумчивая, со своими взглядами, в основном медицинскими и политическими. Она продает «Daily Worker»[32 - Возможно, речь идет о газете «Morning Star» – ежедневном британском таблоиде левой направленности, издававшемся с 1930 по 1945 год под названием «Daily Worker» и служившем рупором Коммунистической партии Великобритании.] (три экземпляра), затем врывается к Кристоферу, который играет Баха[33 - Иоганн Себастьян Бах (1685–1750) – немецкий композитор, органист, педагог.] на пианино, и требует яиц и печенья на обед в 15:30. Пришли Несса, Клайв, Дункан, и мы вовлекли молодежь в разговор о Беренсонах[34 - Мэри Беренсон (1864–1945) – историк искусства, мать Карин. Она ушла от своего первого мужа Фрэнка Костелло (1855–1899) за несколько лет до его смерти, что позволило выйти замуж за Бернарда Беренсона (1865–1959) – американского историка искусства. Беренсоны периодически приглашали Рэй Стрэйчи, Карин Стивен и их детей (своих внуков) погостить на вилле в Италии, недалеко от Флоренции, где Дункан и Несса были в 1920 году.].

Я прогулялась по воскресным улицам, а Л. поехал к миссис В.[35 - Урожденная Мари де Джонг (1850–1939) – мать ЛВ.], где встретил Бэбс[36 - Марджори («Бэбс») Вулф, урожденная Лоундс, – жена Филиппа Вулфа с 1922 года.] и остальных с немецкой овчаркой, которую пришлось вернуть. Она только что купила пса на Паг-роу – так, кажется, называется улица в [районе] Уайтчепел, где продают собак[37 - Имеется в виду животный рынок на улице Клаб-роу в районе Бетнал-Грин (Ист-Энд).]. Туман – сегодня утром он рассеивается.

16 января, четверг.

Редко когда я чувствовала себя такой несчастной, как вчера вечером, около 18:30, перечитывая последнюю часть романа «Годы». Сущий вздор – сумбурные сплетни – так мне показалось; демонстрация собственной немощности, да еще настолько длинная. Я швырнула рукопись на стол и с горящими щеками помчалась наверх к Л. Он сказал: «Так всегда бывает». Но я чувствовала, что нет – так плохо еще не было никогда. Пишу это на тот случай, если после следующей книги окажусь в подобном состоянии. А сегодня утром, когда я погрузилась в чтение, книга, наоборот, показалась мне полноценной и живой. Я заглянула в начало. Думаю, в этом что-то есть. Но теперь я должна заставить себя регулярно отсылать Мэйбл части романа. Клянусь отправить сегодня вечером 100 страниц.

На ужин [15 января] пришла только Айрис Ориго. Поначалу я думала, что это будет полный провал. Однако, в основном благодаря обаянию Л. и моему легкому опьянению, мы все разговорились, причем были откровеннее, чем если бы компанию нам составили Джон[38 - Рудольф Джон Фредерик Леманн (1907–1987) – английский поэт, писатель, критик и редактор, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа; близкий друг Джулиана Белла. В январе 1931 года Леманн стал стажером-менеджером издательства «Hogarth Press», однако напряженная работа с ЛВ, а также соблазн свободы и жизни в Вене заставили его уйти через 18 месяцев. В 1938 году Леманн вернулся на условиях партнерства.], Уильям[39 - Уильям Чарльз Франклин Пломер (1903–1973) – британский писатель, поэт и литературный редактор. Он родился в Южной Африке и вернулся туда в возрасте пятнадцати лет после учебы в Англии. Последние два года до возвращения в Лондон и встречи с Вулфами он жил и преподавал в Японии, где познакомился с Эдмундом Чарльзом Бланденом. В 1925 году Пломер прислал им свой роман «Турботт Вулф», который, как и несколько других его работ, был выпущен издательством «Hogarth Press».] или Гарольд[40 - Гарольд Джордж Николсон (1886–1968) – английский дипломат, политик, историк; муж Виты Сэквилл-Уэст. У них был открытый брак и романы с людьми своего пола.], и нам обоим Ориго понравилась. И она придет еще. Истинная женщина, по-моему, честная, умная и, к моему удовольствию, хорошо одетая; я, конечно, сноб, но мне нравится беззаботный полет этой райской птицы по жизни. Длинное зеленое перо в ее шляпе навеяло этот образ.

19 января, воскресенье.

Осознавая желание публики, я открыла свой дневник, дабы отметить, что вчера умер Киплинг[41 - Джозеф Редьярд Киплинг (1865–1936) – английский писатель, поэт, журналист и путешественник, лауреат Нобелевской премии по литературе (1907). Он умер в Лондоне 18 января, а 23 января его прах был захоронен в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства.], а сегодня, вероятно, умрет король (Георг V[42 - Георг V (1865–1936) – король Великобритании и Ирландии с 6 мая 1910 года и до своей смерти в Сандрингемском дворце 20 января 1936 года.]). Смерть Киплинга заставила всех старых боевых коней прессы выйти из стойл; газетам приходится растягивать на пять-шесть колонок очень скудные, но вызывающие беспокойства сведения, которые авторы дополняют биографиями врачей и медсестер, фотографиями Сандрингема, комментариями старых местных жителей, сплетнями о маленьких принцессах в их вишневого цвета пальто, о снежном человеке и т.д. Но факт остается фактом: все принцы собрались вместе, и я полагаю, что в любой момент может войти дворецкий, как раз когда они заканчивают ужин, и сказать: «Эдуард VIII[43 - Эдуард VIII (1894–1972) – король Великобритании, Ирландии и Британских заморских доминионов, император Индии с 20 января по 11 декабря 1936 года.] – король», – после чего… Нет, не стоит мне придумывать эту сцену, у меня и так их по горло.

Вчера в шесть вечера я уединилась, чтобы позвонить Нессе, и была встревожена тем, как нервно и запыхавшись она ответила: «Не сейчас – я перезвоню». Я успела вообразить множество трагедий, а сегодня утром узнала, что всего лишь позвонила в разгар собрания Лондонской группы, которое прошло абсолютно вопреки заговору Нессы и Дункана; старого президента сместили, а избрали Сикерта[44 - Уолтер Ричард Сикерт (1860–1942) – великий английский художник переходного периода между импрессионизмом и модернизмом, отличавшийся эксцентричным характером.]. И теперь, как раз когда умирает король, Несса и Дункан подумывают оставить Лондонскую группу и основать свою собственную[45 - Лондонская группа художников была образована в 1913 году в результате слияния групп Камден-Таун и Фицрой-стрит; Дункан Грант и Ванесса Белл были ее членами с 1919 года. Перед Рождеством они узнали о том, что им показалось бессовестной интригой, направленной на смещение действующего президента Руперта Ли и других должностных лиц на общем собрании 18 января 1936 года, и предприняли усилия, чтобы противостоять этому. Однако собрание закончилось тем, что Ванесса назвала «полным триумфом врага», когда 75-летний У.Р. Сикерт был избран временным президентом в качестве прикрытия для кандидатов-интриганов. Ванесса и Дункан покинули группу, но вернулись в нее во время войны.]. Погода стоит холодная, снежная; снег то тает, то замерзает; я гуляла; у нас ужинала Джудит; мы поговорили с Джеймсом[46 - Джеймс Бомонт Стрэйчи (1887–1967) – младший из десяти детей сэра Ричарда и леди Стрэйчи, психоаналитик и (вместе со своей женой Аликс) переводчик полного собрания сочинений Зигмунда Фрейда на английский язык.] и Аликс[47 - Аликс Стрэйчи, урожденная Саргант-Флоренс (1892–1973), – британский психоаналитик американского происхождения и вместе со своим мужем переводчица на английский язык полного собрания сочинений Фрейда. ВВ познакомилась с ней 21 июня 1916 года, когда Джеймс привел ее на ужин в Хогарт-хаус. К следующему лету Вулфы узнали Аликс достаточно хорошо, чтобы предложить ей работу в качестве подмастерья в «Hogarth Press».], прогулялись по Серпантину[48 - Водоем в Кенсингтонских садах.], а сейчас будет обед.

На днях я подошла к пожилой полной женщине, читавшей газету в Книжном клубе «Times». Это была Марджори Стрэйчи.

– Что делаешь? – спросила я.

– Ничего! – ответила она. – Мне некуда идти и нечего делать.

И я оставила ее сидеть и читать «Times».

20 января, понедельник.

Вчера вечером я пересказала эту историю Дункану. Он тоже встретил Марджори в «Times». Она обняла и поцеловала его. Другая сторона истории с Марджори. Они потерпели настоящее поражение – Несса и Дункан, – но все равно оба избрались в комитет. Они не назначили ни одного оратора со своей стороны, и, поскольку ни один из них выступал, а Нэн[49 - Анна (Нэн) Хоуп Хадсон (1869–1957) – американская художница. Она познакомилась с Этель Сэндс в Париже в 1894 году, что положило начало их отношениям на всю жизнь. Нэн и Этель жили на два дома, в «Шато д’Оппегард» близ Дьеппа и на Вейл 15 в Челси.] и Этель[50 - Этель Сэндс (1873–1962) – художница американского происхождения, которая с детства жила в Англии. Она училась в Париже, работала с художником Уолтером Сикертом и была одной из основательниц Лондонской группы художников.] промолчали, а все остальные фактически подготовили речи, результат, по их мнению, был предрешен заранее.

Король еще жив, но находится при смерти. Сегодня очень хороший солнечный день; думаю, я обязана заставить себя пойти в «Lewes»[51 - «John Lewes & Co. Ltd» – драпировщики и магазин тканей.] и заказать пошив платья; и… и… мы ужинаем с Элис Ричи[52 - Элис Макгрегор Ричи (1897–1941) – выпускница Ньюнем-колледжа Кембриджа, работавшая в секретариате Лиги Наций в Женеве. В 1928 году она была коммивояжером издательства «Hogarth Press», а также писала для него собственную книгу. В 1936 году она работала редактором журнала Международного альянса женщин «International Women’s News» и жила на Сент-Джордж-сквер в лондонском районе Пимлико.]. Сивилла тоже очень хочет прийти.

21 января, вторник.

Прошлой ночью король умер. Мы ужинали с Элис Ричи и ехали домой мимо Букингемского дворца. Была ясная сухая ночь, довольно ветреная и холодная. Когда мы свернули за угол и подъехали ко дворцу, то увидели машины, припаркованные вдоль всей Мэлл[53 - Улица в Вестминстере, связывающая Букингемский дворец с Трафальгарской площадью.]. Тусклые огни. У белого монумента стояли люди, но казалось, что все они двигаются. У ограды скопилась толпа, похожая на пчелиный рой. Некоторые люди прижались к прутьям. В неприметной рамке висело объявление. Нам пришлось проехать мимо монумента, прежде полицейский, уставший, но вежливый, разрешил нам остановиться. Потом мы вышли и двинулись в обратную сторону, с трудом перейдя дорогу, потому что мимо постоянно проезжали машины, и пытаясь протиснуться сквозь толпу. Но это было невозможно. Тогда я спросила полисмена: «Что в последнем объявлении?». А он ответил: «Еще не вывесили». Тогда я спросила: «Есть ли свежие новости, а то я не в курсе?!». (Когда мы выезжали, на плакатах было написано, что силы короля слабеют.) На что он ответил: «Жизнь Его величества подходит к мирному завершению». Он говорил неуверенно, будто повторяя официальное заявление, но сочувственно. Ощущалось какое-то волнение; иностранцы говорили по-немецки; много представительных мужчин в вечерних костюмах; все выглядели довольно высокими, ни в коем случае не трагичными, но и не веселыми, а скорее подавлявшими свое волнение; и все это в ярком освещении. Когда мы свернули в сторону, вспыхнул фейерверк – будто серебристо-золотой шипящий факел или сигнальный огонь на ярмарке, – но это, наверное, были вспышки фотоаппаратов. Толпа людей, сгрудившихся у ограды, на мгновение стала бледной как мел, а затем мы сели в машину и поехали домой. Пустынные улицы. Ничего необычного, кроме свежих плакатов с надписью «Король умирает». То, что я приняла за грохот пушек, оказалось всего лишь хлопаньем неплотно закрытой двери в подворотне. Однако в три часа ночи Л. проснулся от криков газетчиков под окном. Король действительно умер около полуночи. Он уже был мертв, когда мы проезжали мимо дворца. Помню, в нескольких узких окнах наверху горел свет. Остальные были наглухо занавешены белыми шторами.

Большинство мужчин на Саутгемптон-роу ходят в новых черных или темно-синих, если первых не достать, галстуках. В канцелярском магазине женщина говорила со сдержанной любезностью, как будто мы обе скорбели по двоюродному дяде, которого никогда не видели. Женщина из «Dennison’s»[54 - Производители бирок и этикет, державших магазин на шоссе Кингсуэй в Лондоне.] сказала, что ей и самой часто кажется абсурдным продавать обычные этикетки только пачками по тысяче штук. Очень хороший холодный день. Светит солнце.

22 января, среда.

Американцы скорбят, будто по собственному королю, а японцы плачут. И все это продолжается. На самом деле, премьер-министр[55 - Стэнли Болдуин (1867–1947) – британский политик-консерватор, трижды премьер-министр Великобритании в 1923–1924, 1924–1929 и 1935–1937 гг.] – по Би-би-си транслируют лишь официальные заявления, и если включить приемник, то в большинстве случаев услышишь только громкое тиканье часов – говорил уместные вещи, почти искренние и очень хорошо сформулированные. Он произвел впечатление усталого сельского джентльмена; король – совершенно другое; оба наслаждались Рождеством дома; королева очень одинока; один покинул другого, как это и бывает в супружеских парах; в последнее время король казался ему усталым, но очень добрым и спокойным, будто готовым к долгому путешествию; перед смертью он пару раз просыпался, говорил что-то доброе (везде это прилагательное), а своего секретаря спросил: «Как поживает Империя?» – странное выражение. «Империя в порядке, сэр». После этого король уснул. А закончил премьер-министр, конечно же, фразой «Боже, храни короля».

В магазинах все черное. «У нас всегда большой запас, – сказала продавщица в «Lewes». – Но после такого ажиотажа нам вообще будет нечего делать. Не будет работы…». Траур наверняка продлится дольше, чем наш лондонский сезон[56 - Период придворного траура был сокращен с одного года до шести месяцев по приказу нового короля, Эдуарда VIII.]. Черный галстук Аскот [шейный платок][57 - Возможно, ВВ имеет в виду что на ежегодных скачках в Аскоте все будут в черных галстуках-платках, носящих одноименное название.].

27 января, понедельник.

Я совершила нечто-то настолько идиотское – оставила вчера последнюю главу в Монкс-хаусе, – что с трудом прихожу в себя. А ведь я была в самом разгаре. Мы поехали в Кентербери, где я отсидела все богослужение, пока Л. читал лекцию в отеле «County». Но я не буду описывать свои впечатления. Чуть не разбились по пути домой: фары погасли – мы дали задний ход – огромная машина неслась, казалось, прямо на нас, но вильнула в сторону, словно лодка на волнах, и нас не задела. Вернулись домой. Заехали к Нессе. Там был Квентин[58 - Квентин Клодиан Стивен Белл (1910–1996) – историк искусства и писатель; сын Ванессы и Клайва, младший брат Джулиана.]. Дункан провел целый час в пробке на выезде из Вестминстера. Траурная процессия смерти продолжалась до шести утра; забыла сказать, что мы видели гроб и принцев, прибывших через Кингс-Кросс[59 - Тело короля Георга V было доставлено поездом из Сандрингема на вокзал Кингс-Кросс 23 января; затем задрапированный королевским штандартом и увенчанный императорской короной гроб в сопровождении нового короля и трех его братьев доставили на пушечном лафете (мимо Тависток-сквер) в Вестминстер-холл, где в течение четырех дней и ночей он был выставлен для, по-видимому, неиссякаемых толп скорбящих людей. 28 января гроб перевезли в Виндзор для погребения в часовне Святого Георгия.]; собравшиеся на площади рабочие, хотя Несса преградила им путь [машиной?], пронеслись мимо, перепрыгивая через ограждения и взбираясь на деревья. Потом три гробовщика в черных плащах с каракулевыми воротниками вынесли гроб с вытянутыми желтыми леопардами [гербами?], сверкающей короной и одним бледно-голубым камнем, с букетом красных и белых лилий. «Наш король», как сказала сидевшая рядом женщина, покрылся пятнами и выглядел будто творение каменщика; лишь изрядное напряжение и отчаяние в лице отличали его от лавочника – не очень привлекательное лицо, вздутое, огрубевшее, словно он хлебнул немало горя за свою жизнь, и красное, как у мальчишки-рыбака. Потом все закончилось, и больше я это представлять не хочу. Но завтра на рассвете весь мир опять будет на ногах.

28 января, вторник.

В данный момент хоронят короля, и если я поднимусь наверх, то услышу службу. Прекрасное теплое утро. Выглянуло солнце, улицы почти пусты. Время от времени раздаются гудки. Сегодня утром нет заказных писем. Днем – чаепитие[60 - В блокноте ВВ записано: «Чай: Ориго, Сибелл [?], Уильям». Согласно записям ЛВ, на чаепитии присутствовали Айрис Ориго, Уильям Пломер, Элизабет Боуэн и Кинкейд – возможно, Чарльз Огастес Кинкейд (1870–1954), бывший сотрудник индийской гражданской службы и автор многочисленных книг об Индии.].

Самое удивительное в писательстве то, что усталость как рукой снимает, если попасть в нужный поток. Мысли в ложном направлении, должно быть, отнимают много сил. Без пяти час, после неприятного и бесплодного утра, поток течет. Кажется, теперь я вижу концовку.

9 февраля, воскресенье.

Сегодня 9 февраля, и у меня есть 3 недели, чтобы закончить книгу. Следовательно, я улучаю момент, прежде чем пойду на собрание к Адриану[61 - Адриан Лесли Стивен (1883–1948) – младший брат ВВ. В 1936 году Адриан и его жена Карин были практикующими психоаналитиками. Они жили на Гордон-сквер 50, где днем 9 февраля состоялось собрание интеллектуалов-антифашистов.], – впервые за долгое время у меня есть возможность сделать хотя бы короткую и простую запись здесь. Я работаю три часа утром и часто еще два после чая. Потом голова пухнет, и я сплю.

25 февраля, вторник.

Свидетельство того, насколько усердно я работаю. Впервые за долгое время – в эти 5 минут до обеда – могу сделать запись здесь. Работаю все утро, чаще всего по 5–7 часов в день. Потом начинается головная боль. Я сражаюсь с ней лежа, переплетая книги[62 - Хотя ВВ переплетала книги на любительский манер с двадцати лет, ее трудотерапия не имела отношения к переплетному делу в прямом смысле этого слова: она наклеивала цветную бумагу поверх красных тканевых обложек 39-томного собрания сочинений Шекспира и подписывала корешки своим элегантным почерком.] или читая «Дэвида Копперфильда»[63 - Роман (1850) Чарльза Диккенса.]. Я поклялась, что рукопись будет готова, напечатана и откорректирована к 10 марта. Потом ее прочтет Л. А мне еще нужно напечатать всю сцену Элинор в Ричмонде; внести множество правок в проклятую сцену налета; все это надо сделать, если удастся, к 1 марта, то есть к воскресенью. Так что я совершенно не в состоянии ни писать здесь, ни заниматься «Роджером». В целом я наслаждаюсь процессом – что странно, – несмотря на взлеты, падения и отсутствие целостного мнения.

29 февраля, суббота.

День високосного года. Много суеты вокруг «сурков»[64 - Прозвище Вулфов для самих себя.]. На самом деле, эти недели одиночества, когда ни с кем не видишься, ходишь только к Нессе, отказываешься от вечеринок, от приглашений Шеппарда[65 - Джон Трессидер Шеппард (1881–1968) – выдающийся профессор классической литературы и первый ректор Кингс-колледжа Кембриджа, не являвшийся выпускником Итона. Он приглашал Вулфов на свою постановку пьесы Аристофана «Лягушки».] на греческую пьесу или Эллиса Робертса[66 - Ричард Эллис Робертс (1870–1953) – британский литературный редактор.] на встречу с Максом [Бирбомом] и так далее, создают пространство и тишину, которые весьма благоприятствуют утренней работе. Я настолько погружаюсь в «Годы», что воспринимаю реальный мир как своего рода гиперболизированную версию выдуманного. Сейчас помех нет, и я несусь вперед; на самом деле, мне бы следовало поторопиться сегодня утром, но я так много всего переписывала – сцену на Оксфорд-стрит[67 - Сцена с Элинор Парджитер на Оксфорд-стрит была одним из двух больших кусков романа, исключенных ВВ из окончательной редакции романа «Годы».], – что нет сил производить на кого-то впечатление. Л. обедает с Робсонами[68 - Уильям Александр Робсон (1895–1980) – влиятельный британский ученый в области государственного управления, профессор Лондонской школы экономики. Вместе с ЛВ они были редакторами журнала «Political Quarterly», основанного самим Робсоном и Кингсли Мартином в 1930 году при поддержке ЛВ и других авторов. Женой Робсона была Джульетта Луиза Элвин (1897–1982) – франко-британская виолончелистка.]. Моросит дождь. Сырой пасмурный день. Несколько новостей из внешнего мира: все картины Дункана для «Королевы Марии» были отвергнуты[69 - Дункан Грант и Ванесса Белл получили заказ от британской судоходной компании «Cunard-White Star Company» на оформление лайнера «Королева Мария», спущенного на воду в сентябре 1934 года. Дункан написал три больших панно для центрального салона, два из которых были установлены, однако председатель компании сэр Перси Бейтс посчитал их неуместными и отверг. Последовавшее за этим возмущение «всех лондонских знатоков» не повлияло на его решение. В итоге были одобрены только элементы декора Ванессы.]. Весь «Блумсбери» нынче гудит по этому поводу. Однако они считают, что если аккуратно привлечь к делу всех лондонских знатоков, то сэра Перси Бейтса[70 - Сэр Перси Элли Бейтс, 4-й баронет (1879–1946) – английский судовладелец.] можно одурачить и заставить изменить свое решение. В Токио был убит весь кабинет министров[71 - В результате неудачной попытки государственного переворота, предпринятой офицерами японской армии (приверженцами национал-социализма) в Токио 26 февраля, погибли несколько влиятельных политических лидеров (но точно не «весь кабинет министров»).]. Лидия[72 - Лидия Васильевна Лопухова (1892–1981) – русская балерина. Она приезжала в Лондон с труппой Дягилева в 1918–1919 гг. и снова в 1921 году, когда Мейнард Кейнс влюбился в нее и уговорил жить на Гордон-сквер вместе с его друзьями. Они поженились в 1925 году. В 1936 году Лидия играла в постановке пьесы Ибсена в кембриджском театре.] добилась большого успеха в Кембридже. Клайв в Париже. Читала Кеннелла[73 - Сэр Питер Кортни Кеннелл (1905–1993) – английский биограф, историк литературы, редактор, эссеист, поэт и критик, ставший протеже Эдварда Марша и Ситуэллов. Его книга «Байрон: годы славы» была опубликована в октябре 1935 года.] о Байроне[74 - Джордж Гордон Байрон (1788–1824) – английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом».] – не нравится мне этот умный, сообразительный поверхностный молодой человек, да и сама книга, в общем-то, тоже. Сегодня утром Л. снова начал ругаться с Мэйбл[75 - Мэйбл Хаскинс была одной из двух сестер, работавших на Марджери Фрай, когда они с Роджером жили в лондонском районе Холлоуэй. Мэйбл пришла работать на Вулфов в мае 1934 года. ЛВ всегда недолюбливал Мэйбл.], потому что она попросила прибавки. Так что мне придется иметь дело и с этим, и со всем, что накопилось за время моей творческой изоляции. Сейчас будет обед. Потом надо купить билеты на Чарли Чаплина[76 - Сэр Чарльз Спенсер Чаплин (1889–1977) – американский и английский актер, кинорежиссер, сценарист, композитор, продюсер и монтажер, универсальный мастер кинематографа, создатель одного из самых знаменитых образов мирового кино – образа бродяги Чарли.В кинотеатре «Tivoli» на Стрэнде шел его новый фильм «Новые времена», на который Вулфы пошли в тот же вечер.]. А еще я ни разу даже не упомянула ни просьбу леди Оксфорд[77 - Эмма Маргарет (Марго) Асквит (1864–1945) – светская львица, писательница, вторая жена Герберта Генри Асквита. Как женщина недисциплинированного ума, необузданной откровенности, большой жизненной силы и ярких эмоций, она была обузой для политики, но оказывала стимулирующее влияние на общество. ВВ обедала с леди Оксфорд в понедельник, 17 февраля. Два ее письма с упомянутыми просьбами включены в мемуарное эссе ВВ «Сноб ли я?» (см. ВВ «Моменты бытия»).] написать некролог о ее творчестве, ни мой обе с ней – с этой маленькой подтянутый накрашенной бдительной нервной блестящей женщиной, твердой как скала, но хорошо это маскирующей.

4 марта, среда.

Что ж, я почти закончила переписывать сцену налета, думаю, уже в 13-й раз. Доделаю ее завтра, и у меня, полагаю, будет один день абсолютного отдыха, если я решусь на него, перед тем как начать перечитывать. Таким образом, я уже близка к концу, то есть к началу новой книги, которая неумолимо стучится в дверь. О, опять иметь возможность свободно писать каждое утро и сплетать воедино слова – какое счастье, какое физическое облегчение и отдых, восторг после этих последних месяцев – примерно с октября прошлого года – постоянного урезания и переписывания одной и той же книги.

Вчера вечером – «Кукольный дом»[78 - Пьеса (1879) Генрика Ибсена. Лидия Лопухова сыграла роль Норы.]. Лидия очень хороша; интересная пьеса, проливающая свет на мои собственные усилия; однако я пожалела, что не пошла на «Фигаро»[79 - «Женитьба Фигаро» – пьеса французского драматурга Бомарше, вторая из трилогии.]. Не очень хорошая публика, и я сомневаюсь, что в Лондоне будет такой же интерес к постановке, как в Кембридже, который у Мейнарда[80 - Джон Мейнард Кейнс, 1-й барон Кейнс (1883–1946) – экономист, основатель кейнсианского направления в экономической теории. Он был членом общества «Апостолов», где завязал знакомство со многими своими будущими друзьями, ставшими впоследствии членами группы интеллектуалов «Блумсбери». Мейнард отвечал за концепцию, финансирование и строительство театра в Кембридже, который открылся в феврале 1936 года (после двух гала-вечеров) циклом из четырех пьес Ибсена, перенесенных в лондонский театр «Criterion».], считай, в кармане. Старина Гарнетт[81 - Эдвард Уильям Гарнетт (1868–1937) – писатель, редактор и критик, муж Констанс, переводчицы русской классики, отец Банни. Именно он в 1913 году прочел и посоветовал Джеральду Дакворту опубликовать первый роман ВВ «По морю прочь».] там словно обстриженный барашек. Больше я никогда не знала.

11 марта, среда.

Вчера я отправила в «Clark»[82 - Имеется в виду типография издательства «R. & R. Clark of Edinburgh». Обычно ЛВ читал романы жены в машинописном виде, прежде чем отправлять их в типографию, которая присылала гранки для внесения финальных правок.] 132 страницы. Мы решили поступить нетипичным образом: напечатать гранки[83 - Набор оттисков напечатанного материала на больших листах бумаги без разделения на отдельные страницы для проверки и правки.] до того, как Л. прочтет книгу, и отправить их в Америку. Так мне спокойней, но я чувствую себя вялой, поскольку вчера вечером мы ходили на «Гедду Габлер»[84 - Пьеса (1891) Генрика Ибсена – еще одна из четырех, поставленных в Кембридже и позже перенесенных на сцену театра «Criterion».] с Нессой, Дунканом и миссис Грант[85 - Миссис Бартл Грант, урожденная Этель Макнил (1863–1948), – мать Дункана.]. Я не смогла полностью сосредоточиться на пьесе, ибо мысли мои были заняты собственной работой. А вот Джин Ф.-Робертсон[86 - Джин Форбс-Робертсон (1905–1962) – английская актриса, часто игравшая роли мальчиков из-за своего худого телосложения. В «Гедде Габлер» она исполнила главную роль.] в диковинном старинном платье с металлическим отливом выглядела притягательно-зловещей. Синее платье. Мне улыбнулась девушка, которая вполне могла бы стать героиней Ибсена[87 - Генрик Юхан Ибсен (1828–1906) – норвежский драматург, поэт и публицист.]. Кто она? Никто из нас ее не помнит. Я пишу это лишь для того, чтобы скоротать время до обеда. И все же, несмотря на мою вялость, я думаю, что Ибсену неплохо удается производить впечатление (ох уж эти ритмы, не дающие покоя голове. Проблема в том, что я должна сделать перерыв; нужно вернуться к привычному тону [?] и, думаю, почитать Свифта[88 - Джонатан Свифт (1667–1745) – англо-ирландский писатель-сатирик, публицист, философ, поэт и общественный деятель, священник, декан собора Святого Патрика.].) Новости: мы собираемся на выходные к Дэвиду[89 - Лорд Эдвард Кристиан Дэвид Гаскойн-Сесил (1902–1986) – выпускник Оксфорда, историк и академик; младший сын 4-го маркиза Солсбери и племянник друзей ВВ, лорда Роберта и леди Нелли Сесил. Рэйчел и Дэвид жили недалеко от Фордингбриджа в Хэмпшире.] и Рэйчел[90 - Рэйчел Маккарти (1909–1982) – дочь Молли и Дезмонда, жена Дэвида Сесила.]; Морган снова чувствует себя хорошо. Несса получила от Джулиана[91 - Джулиан Хьюард Белл (1908–1937) – английский поэт, сын Клайва и Ванессы Белл, погибший во время гражданской войны в Испании. Осенью 1935 года он получил должность профессора английского языка в Уханьском университете и уехал в Китай.] скатерти из настоящего китайского шелка. Она снимает комнату для Анжелики[92 - Анжелика Ванесса Белл (1918–2012) – младший ребенок Ванессы, писательница и художница, впоследствии жена Дэвида Гарнетта – любовника Дункана Гранта. По окончании школы она провела полгода во Франции и теперь жила отдельно по адресу Шарлотт-стрит 64, в квартале от студии своей матери.]. Мне приятно, что в письме племяннику А. Беннетт[93 - Арнольд Беннетт (1867–1931) – писатель, журналист и драматург, литературный критик.], похоже, оправдывает мое писательское тщеславие: «Мы прекрасно поладили на следующий день после того, как я публично отчитал ее в “E.S.[94 - Британская ежедневная вечерняя газета, издающаяся в Лондоне с 1827 года.]”… Мы отлично поболтали у Этель Сэндс. Вирджиния в полном порядке…»[95 - В 1936 году вышел сборник «Писем к его племяннику»; ВВ цитирует письма от 6 декабря 1926 года и 2 декабря 1930 года, а ее отчет о вечеринке у Этель Сэндс см. ВВ-Д-III, 2 декабря 1930 г. Спор между Беннеттом и ВВ о современном романе начался еще в 1923 году и вылился в ее эссе «М-р Беннетт и миссис Браун». Беннетт «отчитал» ВВ в своей колонке «Книги и личности» в «Evening Standard» (E.S.) от 2 декабря 1926 года, обвинив ее в слабости прорисовки персонажей и построения характер, а также в недостатки жизненности.]. Думаю, последняя фраза может стать моей эпитафией.

Я будто бы кожей чувствую, что мы, «Старый Блумсбери», снова на подъеме. Уж лучше так, чем быть на спаде. Невинсон[96 - Кристофер Ричард Винни Невинсон (1889–1946) – английский художник. В 1920-х он рассорился с Фраем из-за управления Лондонской группы художников, одним из основателей которой был сам, и впоследствии питал враждебность к Фраю и другим «блумсберийцам».], художник, пожертвовал 50 сантимов в фонд на покупку картины Сезанна[97 - Поль Сезанн (1839–1906) – французский живописец-постимпрессионист. В письме, подписанном двумя дюжинами известных людей (включая ВВ) и опубликованном в «Times» от 28 ноября 1934 года, содержался призыв к сбору средств (50 сантимов – ничтожная сумма, равная половине франка) на покупку картины, достойной висеть в Национальной галерее в качестве мемориала Роджеру Фраю В итоге купленной картиной, которую попечители получили в июле 1936 года, был не Сезанн, а «Лужайки весной» Альфреда Сислея.] в память о Роджере[98 - Роджер Элиот Фрай (1866–1934) – художник и арт-критик, введший в обиход понятие постимпрессионизма. Он получил диплом с отличием по естественным наукам в Кингс-колледже Кембриджа, а потом оставил науку ради изучения искусства. В 1896 году Роджер женился, но у его жены развилось психическое расстройство, и в 1910 году ее отправили в лечебницу, где она жила до конца своих дней. В том же году произошло знакомство Роджера с Ванессой и Клайвом Беллом, переросшее в тесную дружбу. Они и их окружение стали горячими поклонниками усилий Фрая по распространению постимпрессионизма в Лондоне и открытию (1913) мастерской «Omega». Он влюбился в Ванессу, но их какое-то время взаимная любовь переросла в дружбу на всю жизнь. Книга ВВ «Роджер Фрай: биография» вышла в 1940 году.]. Подобные подлости злят меня. А сам он ничуть не лучше Григсона[99 - Джеффри Эдвард Харви Григсон (1905–1985) – британский поэт, писатель, редактор, критик. ВВ уже получала от него резкую критику в свой адрес (см. ВВ-Д-IV).] и остальных. И вот Хэмпсон[100 - Джон Фредерик Норман Хэмпсон Симпсон (1901–1955) – английский романист. Издательство «Hogarth Press» выпустило два его романа: «Субботний вечер в Грейхаунде» (1931) и «О, Провидение» (1937), – а третий Вулфы отвергли.] на голубом глазу обращается к Л. – на которого вечно наседают всякие ничтожества, чтобы вытянуть побольше денег в связи в ситуацией в Европе, – за помощью по поводу своих жалких маленьких контрактов. Ситуация в Европе получила развитие в субботу, когда мы были в Монкс-хаусе. Гитлер[101 - Адольф Гитлер (1889–1945) – немецкий государственный и политический деятель, основоположник и центральная фигура национал-социализма, основатель тоталитарной диктатуры нацистской Германии.] опять нарушил свое слово и хочет снова вступить в Лигу Наций. Но я слишком устала и даже подумываю устроить себе выходной[102 - В пятницу днем, 6 марта, Вулфы поехали на выходные в Родмелл. На следующее утро, грубо нарушив Версальский и Локарнские договоры, немецкие войска беспрепятственно вошли в демилитаризованную зону Рейнской области; в полдень в рейхстаге ликующий Гитлер выступил со своим собственным проектом европейской безопасности, который включал предложение вновь вступить в Лигу Наций при условии принятия других его требований.].

13 марта, пятница.

Дела идут гораздо лучше. Поэтому я выкраиваю 10 минут перед обедом. Никогда еще я не работала так усердно ни над одной книгой. Моя цель – ничего не менять в гранках. И я начинаю думать, будто в романе все же что-то есть и это еще не провал. Но хватит о «Годах» – вчера мы гуляли в Кью[103 - Королевские ботанические сады Кью – комплекс ботанических садов и оранжерей в юго-западной части Лондона между Ричмондом и районом Кью.], обсуждая политику. Олдос[104 - Олдос Леонард Хаксли (1894–1963) – английский писатель, новеллист и философ, автор известного романа-антиутопии «О дивный новый мир».] отказывается подписывать последний манифест, потому что в нем одобряются санкции. Он пацифист. Я тоже. Думает, не подать ли ему в отставку. Л. говорит, что Европа на грани величайшего краха за последние 600 лет, а значит, надо забыть о личных разногласиях и поддержать Лигу[105 - ЛВ был убежденным сторонником системы коллективной безопасности Лиги Наций; Олдос Хаксли, в то время спонсор Союза клятвы мира, считал, что введение санкций против Италии после ее вторжения в Абиссинию привело к «сплочению итальянцев вокруг Муссолини» и что подобные меры могут лишь затруднить предотвращение войн и установления мира между народами.]. Сегодня утром он присутствует на специальном собрании Лейбористской партии. Политически это самая напряженная неделя за всю нашу жизнь. Гитлер держит свою армию на Рейне. В Лондоне проходят совещания. Французы настолько озадачены, что от них, от кучки интеллектуалов, на завтрашнее собрание приедет один человек, – трогательная вера в английских интеллектуалов. Завтра очередное заседание. Я, как обычно, считаю, что все будет улажено. До чего же странно, однако, что война опять так близко подобралась к нашим частным жизням. Я отчетливо вижу пушки и слышу их грохот, хотя и продолжаю, как обреченная мышь, грызть каждый день свою рукопись. А что еще, спрашивается, делать, кроме как отвечать на бесконечные телефонные звонки и слушать, как Л. говорит: «Все идет по плану». К счастью, мы отложили ужины с гостями и прочее из-за романа «Годы». Это очень насыщенная работой весна; было всего два, кажется, погожих дня, когда распустились крокусы, а затем опять тучи и жуткий холод. Похоже, все вполне сочетается друг с другом: мои проволочки с романом; отсутствие социальной жизни; кризис; совещания; тучи, – и никто не знает, чем все это кончится. В личном плане… Нет, я никого толком не видела и ничего не делала, разве что гуляла и работала – прогулки в течение часа после обеда и т.д. А сейчас мне нужно вернуться к рукописям для «Hogarth Press».

16 марта, понедельник.

Мне бы, конечно, не следовало отвлекаться, но я больше не могу возиться с этими невыносимыми страницами [романа]. Вернусь к ним в три часа и поработаю, а потом еще после чая. Запись на будущее: со времен «По морю прочь» я никогда не испытывала такого острого отчаяния при вычитке, как в этот раз. Например, в субботу я решила, что это полный провал. И все же книга печатается. Потом я принялась за дело; в отчаянии хотела выбросить книгу, но продолжила печатать. Через час строчки зарябили в глазах. Вчера я перечитала еще раз и думаю, что это, возможно, моя лучшая работа. Но… я дошла только до смерти короля. Полагаю, утомляет как раз смена сцен; увлеченные читатели дотянут до середины, а потом отшвырнут книгу. Поначалу все сцены кажутся безжизненными и приходится переделывать. Я закончила 250 [страниц], а осталось еще 700. Прогулка вниз по реке и по Ричмонд-парку как нельзя лучше разогнала кровь. У Адриана случился еще один странный припадок: он внезапно потерял сознание, а затем ему было очень плохо. Это напомнило мне обморок отца[106 - Сэр Лесли Стивен (1832–1904) – историк, писатель, критик, отец ВВ. Из книги Лесли Стивена под ред. Алана Белла «Мавзолейная книга»: «2 июня [1900]. Приступ головокружения: упал в обморок, как будто меня подстрелили; [доктор] Сетон называет это “желудочным головокружением” и, похоже, не очень переживает».], когда я подумала, что его лихорадит. Политика немного утихла. В субботу у нас было собрание: я пошла к Э. Боуэн[107 - Элизабет Боуэн (1899–1973) – англо-ирландская писательница, с которой ВВ познакомилась у Оттолин Моррелл. Муж Элизабет, Алан Камерон, с которым они жили в доме по адресу Кларенс-Террас 2, с видом на озеро в Риджентс-парке, работал на Би-би-си. Когда Элизабет впервые приехала в Лондон в 1920-х, она получила много заботы и поддержки от успешной романистки и журналистки Розы Маколей.] и сидела в ее сверкающей стеклом «современной» комнате. Мы, как две дамы на французской картине, сидели и смотрели на озеро. Она и правда будто с картины. Мы обсудили ужасную вспышку бедной Розы М.[108 - Дама Эмили Роза Маколей (1881–1958) – английская писательница.] по поводу того, что Э. не хочет ее видеть. Р. остановила меня Торрингтон-сквер, чтобы приспустить пар и выкрикнуть: «Неужто она и знать меня больше не хочет? Я пришла за вещами, а она сказала, что уходит… была вечеринка… молодые рецензенты». На самом деле это были молодые люди, работающие на Би-би-си. Ну и психическое состояние у нее!

18 марта, среда.