Дневники: 1920–1924

скачать книгу бесплатно


Надо поскорее записать и другие симптомы болезни, чтобы в следующий раз открыть дневник и вылечить себя самостоятельно. Что ж, острая стадия миновала, а на смену ей пришла не то философская депрессия, не то безразличие; всю вторую половину дня я развозила книги по магазинам, съездила на Скотленд-Ярд[519 - Улица в районе Вестминстер в центре Лондона.] за своей сумочкой, а потом пила чай с Л., который шепнул мне на ухо потрясающую новость: Литтон считает «Струнный квартет» «чудесным». Информация поступила от Ральфа, который обычно не преувеличивает, да и Литтон не стал бы ему врать; в тот момент все мои нервы разнесли по телу такое блаженство, что я забыла купить кофе и шла по мосту Хангефорд возбужденная и ликующая от радости. И такой прекрасный стоял вечер – синий, цвета реки и неба. А потом и Роджер сказал, что я, по его мнению, на пороге настоящих открытий и уж точно никакая не мошенница. А еще мы побили свой рекорд продаж. Конечно, эта радость не идет ни в какое сравнение с предшествовавшей ей подавленностью, но у меня все равно появилось ощущение безопасности; судьба меня не тронет, пускай даже критики будут скалиться, а продажи снижаться. Чего я действительно боялась, так это быть отвергнутой как не стоящая внимания писательница.

Вчера вечером Роджер опять занялся гравировкой по дереву[520 - В декабре 1921 года издательство «Hogarth Press» выпустило «12 оригинальных гравюр» Роджера Фрая.], пока я шила; производимый им шум напоминал звуки большой настырной крысы. Мы живем в волнующие времена. Ральф, например, говорит, что Майкл Дэвис[521 - Майкл Ллевелин Дэвис (1900–1921) – племянник Маргарет Ллевелин Дэвис и один из пяти братьев, вдохновивших Джеймса Барри на создание «Питера Пэна». Незадолго до своего 21-го дня рождения Майкл утонул при загадочных обстоятельствах (19 мая) вместе со своим близким другом.] завербовался, дабы защищать страну от шахтеров, а Мак-Иверу[522 - Алан Сквари Мак-Ивер (1894–1975) – современник, близкий друг и сослуживец Ральфа Партриджа. Отец Мак-Ивера был ливерпульским судовладельцем, и в конце концов Алан стал управляющим директором семейного бизнеса. Предположительно, они присоединились к одному из «Отрядов оборон», сформированных правительством для отражения угрозы всеобщей забастовки. О создании этих специальных подразделений, к которым призывали присоединиться автомобилистов, было объявлено в Палате общин 8 апреля. В тот день Тройственный промышленный альянс предупредил правительство, что если переговоры между шахтерами и владельцами угля не возобновятся, то он организует забастовку с полуночи 12 апреля.] правительство предложило прибавку в один фунт стерлингов за его жизнь и машину – он согласится. И все же никто, насколько я знаю, не верит в перемены. Но это пройдет. Наши погреба и кладовые будут вновь полны. Ничто нас не собьет с пути. Лет через сто люди поймут, какой это был ужас. Вчера я проходила мимо Даунинг-стрит и видела людей в кэбах[523 - Наемный экипаж на конной тяге, распространенный преимущественно в Великобритании в XVII–XIX вв. С XX века этим термином также стали называть и автомобильные такси.]; людей с ящиками для корреспонденции; организованную толпу, наблюдавшую за возложением венков к Кенотафу. Книга Литтона уже разошлась тиражом в 5 тысяч экземпляров; погода прекрасна.

13 апреля, среда.

Наконец отмечу последний симптом – полное отсутствие ревности. Я имею в виду, что мгновенно почувствую тепло и удовлетворение (а не резкую боль час спустя), если завтра в ЛПТ выйдет длинная, благозвучная и хвалебная рецензия на книгу Л. Думаю, я совершенно честна. Большинству людей, однако, не пришлось бы это записывать. Полагаю, у меня есть определенные сомнения. Нет времени на большее, чем это интересное и важное заявление. К нашему, пожалуй, облегчению, Роджер не остался на ночь после вчерашней размолвки; были также Рэй, Пиппа и Саксон; мне же нужно прочесть свою книгу. Забастовка перенесена на пятницу, а мы как раз планировали поехать в Монкс-хаус.

15 апреля, пятница.

Я весь день лежала и читала Карлайла, а потом Маколея, сначала чтобы узнать, писал ли Карлайл лучше Литтона, потом чтобы выяснить, лучше ли продается Маколей. У Карлайла (в его воспоминаниях) более разговорный и скудный язык, чем мне казалось раньше, но есть и достоинства: фразы более напористые, чем у Литтона. Однако это не окончательный вердикт, так как я была полусонная и прочла не больше половины «Виктории». Сегодня утром звонил Литтон, чтобы поговорить с Роджером, а я спросила его о книге.

– Утопаешь в лаврах?

– Скорее в депрессии, – сказал он, и голос его звучал соответствующе.

– Я дошла до середины и напишу, когда закончу.

– А я напишу тебе о твоей, – ответил он.

– И будем честны, – добавила я. – Когда мы увидимся? Похоже, что никогда.

Он сказал, что ему подойдет любой день на следующей неделе, и в итоге приедет на чай и ужин в среду. Выходит, слава не особо ему навредила. Говорят, что на этой неделе он продал 5 тысяч экземпляров и сейчас печатается еще один тираж. Я же продала всего 300 штук. Что ж, это явно не свидетельство моего бессмертия, как я себе внушаю. По правде говоря, я не имею ни малейшего представления ни о своем положении, ни о положении Литтона. Надо бы почаще писать об этом, ведь через 20 лет, я полагаю, публикация «Королевы Виктории» будет считаться важным событием, хотя для нас оно не так уж и важно. Говорят, какой-то производитель очков подарил ему бюст принца Альберта[524 - Альберт Саксен-Кобург-Готский (1819–1861) – саксонский принц из Саксен-Кобург-Готской династии, супруг королевы Виктории.] и фотографию королевы. Макс Бирбом[525 - Макс Бирбом (1872–1956) – английский писатель, художник-карикатурист, книжный иллюстратор.] рисует на Литтона карикатуру, да и в целом он – солидная знаменитость, один из наших ведущих писателей, а не просто автор одной книги, успех которой якобы не повторить. Ральф, похоже, готов и дальше помогать нам с печатью, хотя заказов опять стало меньше. Рецензий на Чехова и Л. пока нет – лишь краткое упоминание из уст осла Далтона[526 - Фредерик Томас Далтон (1855–1927) – адвокат, журналист и карикатурист издания «Vanity Fair». Он также был первым помощником редактора Брюса Ричмонда в ЛПТ и в течение некоторого периода главным редактором. Он пришел работать в «Times» в 1893 году и ушел на пенсию в 1923 году. «Краткое упоминание» книги ЛВ «Рассказы о Востоке» появилось в разделе «Новинки и переиздания» в ЛПТ от 14 апреля 1921 года. Из трех рассказов «Два брахмана» был признан лучшим «из-за наибольшей простоты повествования».] в ЛПТ, я полагаю. Впервые за целую вечность, кажется, у меня выдалось время на чтение, и я все его потрачу на «Королеву Викторию» – пойду сейчас за ней к Роджеру, который, разумеется, одалживает книгу, чтобы читать перед сном.

Начиная с воскресенья, на нас, похоже, опускается какая-то странная тишина. Это предчувствие всеобщей забастовки. Мы отменили поездку в Родмелл. Вечеринка Марджори [Стрэйчи] отложена. Л. только что вернулся с газетой, в которой говорится, что никаких шагов по предотвращению забастовки не сделано, поэтому сегодня в 10 часов вечера, если ничего не изменится, все поезда, трамваи, автобусы и шахты встанут, а возможно, и отключат свет. Слуги сходили в кооператив[527 - Ричмондское отделение розничных магазинов, принадлежавших Кооперативному обществу.] и закупились продуктами на неделю. У нас есть пачка свечей. Хуже всего дело обстоит с углем, который Нелли забыла заказать. Мы жжем кокс в гостиной и готовим на газе. И все же, бог его знает почему, я не верю, что забастовка состоится.

17 апреля, воскресенье.

И я оказалась абсолютно права. Забастовка не состоялась[528 - Предложенная объединенными силами железнодорожников, транспортников и шахтеров – Тройственным промышленным альянсом – забастовка не состоялась, в основном из-за разногласий между лидерами профсоюзов и главным образом потому, что Фрэнк Ходжес, лидер шахтеров, ведя независимые переговоры с рядовыми членами парламента, очевидно, пренебрег общепринятым механизмом переговоров.]. Около семи часов вечера Л. позвонил Маргарет и узнал, что Тройственный альянс раскололся: железнодорожники и транспортники отказались продолжать в том же духе и оставили шахтеров одних. Пока ничего толком не известно. Вероятно, шахтерам придется уступить*, так что я смогу, наконец, принимать горячую ванну и снова печь хлеб, но мне все же немного жаль, если, к радости и ликованью владельцев шахт, их и правда заставят отступить. Думаю, мои чувства искренние, хотя и не очень глубокие. Совершенно очевидно, что люди продолжат работать, если их требования удовлетворят; я помню, с каким удовольствием железнодорожники снова принялись бегать по платформам и высовываться из локомотивов.

Вчера мы впервые за долгое время гуляли в парке, и Л. объяснял план своей новой книги – переработанной истории Вечного жида[529 - Агасфер, или Вечный жид – легендарный персонаж, по преданию обреченный скитаться из века в век по земле до Второго пришествия Христа. Образ «Вечного жида» часто встречается в сюжетах европейской литературы и живописи.]. Идея показалась мне весьма оригинальной и солидной, поэтому, будучи хорошим бизнесменом, я заставила его пообещать опубликовать книгу. Продажи, правда, падают, рецензий нет, и я сильно сомневаюсь, что мы продадим больше пятисот экземпляров книги «Понедельник ли, вторник» и покроем расходы. Тем не менее я намерена продолжать в том же духе, да и такая солидная толстая книга, как у Л., просто необходима. Мы обсуждали все это, прогуливаясь по аллее и заглядывая за железную ограду Хэм-хауса[530 - Дом XVII века на берегу Темзы, к югу от Ричмонда. Он был построен для герцога Лодердейла. Сейчас дом передан во владение Национальному фонду Великобритании.], потом вернулись домой, позанималась русским языком с Котелянским, а теперь мне нужно написать Литтону[531 - См. ВВ-П-II, № 1174.] и доработать рецензию. Последние абзацы всегда ставят меня в тупик.

* Они все еще не сдались (9 мая).

18 апреля, понедельник.

Только что обедали с министром кабинета. Я, конечно, имею в виду Герберта Фишера. Мы считаем, что он пригласил нас ради извинений за… все. Герберт сказал, что у него нет ни физических сил, ни боевитости, чтобы довести дело до конца. А еще он ненавидит парламент. По его словам, политическая жизнь скучна и отнимает все время – только и делаешь, что постоянно слушаешь скучные речи. Он уходит на работу в 10 утра, возвращается в 11 вечера и дома еще просматривает пачку документов. Итогом всего этого стало то, что Герберта якобы нельзя винить за его поведение в отношении Ирландии[532 - Это был период ужасающего насилия (между Ирландской республиканской армией и правительственными войсками), которое глубоко дискредитировало британское правление. Двоюродный брат ВВ Г.А.Л. Фишер (см. 20 апреля 1920 г.), президент Совета по торговле, либерал, сторонник отделения и автономии Ирландии, был одним из шести членов Ирландского комитета коалиционного кабинета, и в этом качестве, пусть и неохотно, участвовал в принятии решения об отправке «черно-пегих» (Особый резерв Королевской ирландской полиции) в Ирландию в марте 1920 года, а также в формировании вспомогательного подразделения Королевской ирландской полиции шесть месяцев спустя – «одной из тех ненавистных необходимостей, которые в исключительные времена приходится принимать как меньшее из двух зол» (из книги Г.А.Л. Фишера «Неоконченная биография» , 1940 г.). Мирный договор с Шинн Фейн (левая националистическая партия Ирландии) был подписан только в декабре 1921 года.]. Потом он осторожно объяснил, что общественность до смешного не осведомлена по данному вопросу. Лишь кабинет министров знает истинную причину и источник того, о чем он говорил. Для него это единственное утешение в работе. Через Даунинг-стрит непрерывно идет поток дел со всех концов света, и несколько несчастных людей отчаянно пытаются справиться с ним. Они вынуждены принимать грандиозные решения при нехватке доказательств и под влиянием момента. Затем он взял себя в руки и торжественно объявил, что едет в Женеву инициировать мир – разоружение[533 - Г.А.Л. Фишер присутствовал на ежегодном заседании Совета Лиги Наций в Женеве 17–28 июня 1921 года; о результатах мероприятия он доложил в Палате общин 5 июля.]. «Вы, как я понимаю, большой авторитет в данном вопросе», – сказал он Леонарду. Как бы то ни было, мне, сидевшей напротив Леонарда в той уродливой коричневой комнате с дешевыми копиями датских картин и изображением тети Мэри[534 - Мэри Луиза Фишер (1841–1916) – сестра матери ВВ. Лондонский дом Г.А.Л. Фишера находился по адресу Эшли-Гарденс 28 в Вестминстере; его мать – «тетя Мэри» – была изображена как принцесса Уна на картине «Уна и рыцарь Красного Креста» (рыцарь на коне, а принцесса на ослике) в качестве иллюстрации к поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей». Художник Д.Ф. Уоттс подарил Мэри Фишер и набросок, и саму картину.] на осле, признаюсь, показалось, что Леонард был авторитетом, а Герберт – отощавшим человеком, чьи извилины столь же истончились, как и его волосы. Я сидела и думала о том, что никогда прежде не видела его более худым, легким и воздушным: слова бестелесны, голова наклонена под странным углом, руки жестикулируют, и глаза очень голубые, но практически пустой взгляд и бодрая, но бледная речь, слегка манерная и причесанная в соответствии с каким-то официальным стандартом культуры, – смею предположить, что мистер Бальфур[535 - Артур Джеймс Бальфур, 1-й граф Бальфур (1848–1930) – государственный деятель, премьер-министр Великобритании от консерваторов (1902–1905), министр иностранных дел (1916–1919) в коалиционном правительстве Ллойда Джорджа.] говорит примерно так же. Однако, после того как Герберт произнес свою фразу, смысл ее улетучился, как пух чертополоха, и оказалось, что сей министр кабинета, представитель Великобритании, в руках которого находится армия и флот, снова скучен и бессодержателен – он переключился на просторечие и спросил, помню ли я тетю Мэри на ослике, а я, конечно, помню.

– Ослик слишком мал, – сказала я.

– А у лошади нет ушей, – добавил он.

– Уоттс[536 - Джордж Фредерик Уоттс (1817–1904) – английский художник и скульптор викторианской эпохи.] потерял свое положение, – сказала я, чувствуя себя рядом с Гербертом удивительно молодой и колоритной.

– Да, – добавил он, – рискну согласиться, но я чувствую, что автор этой картины был великим человеком – не художником, а именно человеком.

После этого он переключился на свою обычную трескотню об искусстве, похвалив некоего мистера Маннингса[537 - Альфред Джеймс Маннингс (1878–1930) – один из лучших художников Англии, откровенный противник модернизма. Будучи сыном обычного мельника, он сумел в итоге стать президентом Королевской Академии художеств в 1944 году. Маннингс был официальным военным художником при канадской кавалерийской бригаде, а между войнами приобрел огромную известность, рисуя лошадей и сельские сцены.] за прекрасные изображения лошадей и пейзажи в стиле XVIII века позади них. «Вот что мне нравится – стиль XVIII века, старик Кром[538 - Джон Кром (1768–1821) – английский пейзажист эпохи романтизма, прозванный «стариком Кромом», чтобы отличать его от сына – Джона Берни Крома, также художника.] и Котман[539 - Джон Селл Котман (1782–1842) – английский художник эпохи романтизма.]. К слову, у Маннингса тот самый стиль, ради которого стоит пойти в Королевскую Академию; он довольно молодой парень, прошедший войну». Современное же искусство Герберта не интересует; мы прогулялись по Виктория-стрит до Палаты общин, и он сказал, что читает письма Саути[540 - Роберт Саути (1774–1843) – английский поэт романтик.] – «первоклассное чтиво. Там есть чудесное описание зимы. А кто сейчас наши многообещающие литераторы?» Я назвала Джойса. Он о нем даже не слышал. На этом мы и расстались; Герберт, очень любезный, седой и видный в своем бушлате, собирался заняться алкогольным законопроектом[541 - Г.А.Л. Фишер выступал в качестве официального представителя правительства по вопросам, касающимся Совета по контролю за спиртными напитками, созданного при Министерстве внутренних дел в 1915 году в качестве меры военного времени. 27 апреля 1921 года правительство, отказавшись от нового законопроекта о лицензировании, предложило Совету продолжить свое существование в течение еще одного года.] и, по его словам, очень завидовал нам, пишущим книги в Ричмонде. А потом мы столкнулись с грузным и крепким Уиллом Воганом[542 - Уильям Вайамар Воган (1865–1938) – двоюродный брат ВВ по материнской линии, магистр Веллингтонского колледжа, а затем директор школы Рагби.] в Лондонской библиотеке – во время разговора он постоянно смеялся как старый морской капитан. По правде говоря, нам ему нечего было сказать.

29 апреля, пятница.

Много чего нужно рассказать, много набросать портретов, передать разговоров и зафиксировать размышлений, но у меня совершенно нет на это времени (эти слова как раз напоминают мне, что я собиралась читать Марвелла[543 - Эндрю Марвелл (1621–1678) – английский поэт, один из первых представителей классицизма.]). Но каждый день в течение недели я посещала Эолиан-холл[544 - Концертный зал, расположенный по адресу Нью-Бонд-стрит 136. Во время фестивальной недели Бетховена, с 25 по 30 апреля, в Эолиан-холле Лондонский струнный квартет сыграл в хронологическом порядке все 17 струнных квартетов композитора.], занимала место в заднем ряду, ставила сумку на пол и слушала квартеты Бетховена[545 - Людвиг ван Бетховен (1770–1827) – немецкий композитор, пианист и дирижер.]. Имею ли я право говорить «слушала»? Ну, если человек получает огромное, воистину божественное удовольствие, знает мелодии и лишь изредка отвлекается на мысли о других вещах, конечно, он может утверждать, что «слушал». Мы только что вернулись с 5-го концерта; леди Кромер пожала мне руку на улице; мы пили чай с Литтоном, Кэррингтон и Ральфом.

Хочу рассказать о Литтоне. В последние дни мы виделись чаще, чем, вероятно, за целый год. Мы обсуждали наши книги. Этот конкретный разговор состоялся в «Verreys[546 - Некогда существовавший в Лондоне ресторан, находившийся по адресу Риджент-стрит 229.]», где на фоне позолоченных перьев, зеркал и голубых стен мы с Литтоном пили чай с бриошами в углу и просидели, кажется, больше часа.

– Прошлой ночью я проснулась и поняла, куда тебя поместить, – сказала я. – К Сен-Симону[547 - Неизвестно, кого именно имеет в виду ВВ: Анри Сен-Симона или Луи де Рувруа (герцога де Сен-Симона).] и Лабрюйеру[548 - Жан де Лабрюйер (1645–1696) – французский философ и моралист.].

– О боже, – простонал он.

– И к Маколею, – добавила я.

– Ах да, Маколей, – сказал он. – Все же я немного лучше него.

– Не по масштабам, – настаивала я. – Более цивилизованный – это да. Но ведь ты пишешь только короткие книги.

– Следующая будет о Георге IV[549 - Георг IV (1762–1830) – король Великобритании и Ганновера с 1820 года и до самой смерти.], – сказал он.

– Хорошо, но это не твое, – настаивала я.

– А что твое?

– Я – “самая выдающаяся из ныне живущих романисток”, – ответила я, – так пишут в “BritishWeekly[550 - Британская еженедельная газета, больше известная своими религиозными статьями. В выпуске от 23 апреля 1921 года, в рамках рецензии на перевод книги Горького о Чехове, выпущенной издательством «Hogarth Press», было написано: «Вирджиния Вулф, по мнению некоторых авторитетов, является самой выдающейся из ныне живущих романисток».]”.

– Ты на меня давишь, – сказал он.

Еще он сказал, что легко узнает мой стиль, как бы я его ни меняла.

– Это, кстати, результат упорных стараний, – настаивала я.

Потом мы обсуждали историков.

– Гиббон[551 - Эдуард Гиббон (1737–1794) – британский историк и мемуарист.] – это своего рода Генри Джеймс, – отважно предположила я.

– О боже, нет – ни в коем случае, – возразил он.

– У него есть своя точка зрения, и он ее придерживается, – сказала я. – Как и ты. А я колеблюсь. А что не так с Гиббоном?

– О, с ним все в порядке, – сказал Литтон. – Форстер говорит, что он имп [имперец?]. Но взгляды его не так уж и широки. Вероятно, он верил в “добродетель”.