скачать книгу бесплатно
– Я тоже, – отвечаю я, обнимая ее. – Ты понравилась Кьяре.
– Она мне тоже нравится. – Щеки Наамы алеют, как будто ей стыдно. Я не могу представить себе, что она будет спокойно смотреть на то, как оба ребенка погибают во время Апокалипсиса.
Два дня спустя Кассиэль раньше обычного отводит меня в библиотеку. Сегодня воскресенье, и площадь пустует, потому что рынок не работает. На улицах непривычно тихо.
– Скажешь мне, в чем дело? – Я толкаю его в бок. На небесах я вижу удивительно много пар крыльев, и это меня беспокоит.
– Через пару часов в Париже состоится первое испытание ключей, и мне нужно там присутствовать.
– Значит, скоро найдут последнюю девушку. Вы, должно быть, рады этому.
Он проводит рукой по волосам.
– Меня это совсем не радует. Если бы все было так, как я хочу, никакой рай нам не понадобился бы.
Неожиданно слышать от него такие слова, но Наама и Лилит уже высказывали подобные мысли.
Кассиэль переходит на шепот:
– Рай не стоит всего этого.
Чтобы понять, что он имеет в виду под «этим», мне не нужно ни о чем его расспрашивать.
– Ты уже знаешь, что это будет за испытание?
– Нет. Мы узнаем об этом только на старте.
– Ты нашел хоть одну девушку из тех, кто участвует?
Он почти негодующе качает головой.
– Я сказал Михаэлю несколько недель назад, что больше не могу быть охотником за ключами. Я же тебе уже говорил. Ты думала, я соврал?
Думала ли я так? Откуда мне знать, чем он там занимается, когда летает на небеса по утрам. Правда, меня это и не касается. Может быть, Кассиэль уже не охотник, но он все еще один из подданных Михаэля.
– Надеюсь, тебе не пришлось ссориться с ним по этому поводу.
– Я, к собственному удивлению, обнаружил, что признание Михаэля не так много для меня значит, как я думал.
Мы подходим к входу в библиотеку.
– Когда ты вернешься? – спрашиваю я, поглаживая его по руке.
– Только завтра. Тебе удобно будет остаться в библиотеке на ночь? Иначе тебе придется одной спать в покоях четвертого небесного двора. Но, кажется, здесь тебе будет комфортнее.
– Я с радостью останусь тут. Большое спасибо, что ты позаботился об этом.
Кассиэль, кажется, испытывает облегчение.
– Значит, увидимся завтра. – Я целую его в щеку, и он явно удивлен моим жестом. Все это для него не так просто, как я раньше думала.
– Я не могу пожелать вам удачи. Думаю, ты это понимаешь.
– Я этого и не ждал. Будь осторожна.
– И ты тоже.
Я смотрю ему вслед, наблюдая за тем, как Кассиэль присоединяется к другим ангелам, собравшимся на площади.
У меня в распоряжении будет целый день и целая ночь. Тициан хотел сегодня пойти в гости к Кьяре, а это значит, что я смогу спокойно поработать над планом.
Я осторожно поднимаюсь в дом. Дверь слегка приоткрыта. Это заставляет меня нахмуриться. Обычно я слежу за тем, чтобы все двери были закрыты. Вряд ли кто-то из мародеров осмелится залезть в библиотеку, потому что все в Венеции знают, что меня защищают ангелы, но здесь что-то другое.
Я медленно открываю дверь и прислушиваюсь. Если кто-то внутри роется в наших вещах, я должна это услышать. И я действительно слышу грохот посуды, в котором тонет скрип двери, которую я открываю еще шире. Кто бы там ни находился, у него явно есть преимущество, ведь я безоружна. Может быть, я хотя бы смогу удивить его своим появлением. Я на цыпочках пробираюсь в гостиную. На одном из стульев висит знакомая мне кожаная куртка.
– Черт возьми, Феникс! – кричу я, поворачивая за угол. – Обязательно было так меня пугать?
Он выглядит куда лучше, чем той ночью в таверне. Его щеки уже не такие впалые, а глаза не красные от алкоголя. Светлые волосы аккуратно собраны в хвост. Он стоит у шкафа на кухне, словно ничего не произошло, и готовит эспрессо в нашем маленьком серебристом чайничке. Я улавливаю запах корицы, которую он всегда добавляет, и остаюсь на месте, когда замечаю, что он пришел сюда не один.
У окна еще один человек, и, хотя она стоит ко мне спиной, я сразу же ее узнаю. Это моя мать. Значит, мне больше не надо ее искать. Еще мгновение я пребываю в шоке и не знаю, как на это реагировать. Я осторожно опускаю корзину с едой на стол и рассматриваю влажные следы, которые ее сапоги оставили на полу кухни. После этого я перевожу взгляд на Феникса.
Он выглядит не таким потерянным, как во время нашей последней встречи, и в отличие от меня не скрывает своих чувств. Правда, вероятно, только я вижу боль в его глазах, потому что мои чувства зеркально в них отражаются.
– Мун, – резко говорит он. – Я кое-кого к тебе привел.
Они оба, судя по всему, пришли сюда через катакомбы. На моей матери накидка Братства, и она явно не стала бы разгуливать в ней по Венеции средь бела дня. Что ей от меня нужно? Может быть, она собирается отругать меня за то, что я не осталась со Стар? Это всегда было ее любимым занятием. Я никогда не была достаточно хороша и достаточно быстра. Она всегда заставляла меня преодолевать границы возможностей, а я хотела, чтобы она меня просто любила. Почему я никогда не замечала того, какая она жестокая?
Мать поворачивается ко мне лицом.
– Нам нужно поговорить, – начинает она. – Пришла пора тебе узнать, для какого задания я тебя воспитывала.
Никаких тебе «Привет, доченька, как дела? Тебе одиноко? Тебя кто-то обидел?». Она меня даже не обняла. Пытаюсь проглотить свое разочарование. Я старалась найти маму, потому что хотела попросить больше не убивать невинных людей. Возможно, я всего лишь искала сочувствия и поддержки. Не стоило так стараться, потому что она, разумеется, знала, где я, и не собиралась меня поддерживать. А сейчас она внимательно меня разглядывает. Правда, с тем вниманием, которое офицер уделяет солдату перед тем, как отправить его на передовую, туда, где его точно ждет смерть.
Я придвигаю к себе стул и сажусь на него, потому что мои ноги дрожат.
– Я уже стала ключом. Тебе этого недостаточно? Я просто не скажу нужные слова. Это же был твой план.
– Нет, к сожалению, этого недостаточно, – говорит она, подтверждая мои давние опасения. Она задумала что-то еще, и я уверена в том, что мне это не понравится.
Я смотрю в сторону Феникса. В его глазах на мгновение появляется жалость, но затем эта искра исчезает. Его мать оставила отца, когда Феникс был совсем маленьким. Он никогда не слышал ничего о ней, а отец был алкоголиком, избивавшим собственного сына. Если кто-то и заслуживает сочувствия, так это он. У меня хотя бы было счастливое детство.
– Хорошо. Давай поговорим. Что мне еще сделать?
Мать удивленно хмурит лоб. Не знаю, какой еще реакции она от меня ожидала.
– Когда Пьетро посвятил тебя в наш план, он не обо всем тебе рассказал.
Конечно, нет. Как будто я этого не знала. В голове мечутся мысли. Передо мной стоит женщина, родившая и воспитавшая меня. Она научила меня читать и сражаться. Утешала меня по ночам, когда я чего-то боялась. По утрам перед школой она готовила для меня овсяную кашу с медом и ухаживала за мной, когда я болела. Я помню, как она обнимала или целовала меня. Если бы кто-то спросил, я бы ответила, что она хорошая мать. Я думала, что она любит нас. Всех троих.
Сейчас же черты ее лица жестче, чем раньше, она выглядит строже. Темные волосы заплетены в косу. Невозможно представить, что женщина, облаченная сейчас в темные кожаные вещи и накидку, когда-то носила яркие летние платья и красила губы помадой. Раньше она сидела на коленях у отца и смеялась. Накручивала наши волосы на свои тонкие пальцы. А сейчас она сжала руки в кулаки. Это единственные эмоции, которые она показывает. Я никогда не знала, что мы так похожи. Всегда думала, что я больше похожа на отца. Но это неправда. Я сразу же узнаю свои черты в ее лице, полном решимости.
– Наш план идет куда дальше. Сделать тебя ключом было только первым шагом, – говорит она.
– Ты знаешь, что произойдет, когда я не скажу святые слова? – тихо спрашиваю я. – Я умру, не правда ли?
– Так или иначе, все мы умрем, – отвечает она. – Ты должна понять, что для нас, людей, спасения нет. Мы можем попытаться задержать конец света.
– И для этого ты меня воспитывала? – У меня внутри все леденеет. – Ты всегда знала, что придется мной пожертвовать?
Она отворачивается к окну.
– Кровь линии Еноха передается по женской линии. И так уже много поколений. Если бы ангелы вернулись раньше, остановить их было бы моей задачей или же задачей твоей дочери, вернись они позже. Но нравится тебе это или нет, ответственность лежит на тебе. Это было предопределено, и все женщины в нашей семье, жившие до тебя, тоже могли бы умереть из-за этого.
Мысль о том, что у меня мог бы быть ребенок, завладевает мной. Он был бы рожден не для меня, а для всех остальных людей, которые ничего бы не узнали бы и, вероятно, ненавидели бы моего ребенка из-за взрывов. Могу ли я судить за это свою мать?
– Что я должна сделать? Я уже устала от этих тайн. Ты могла бы рассказать нам обо всем перед тем, как ушла от нас.
Она никак не реагирует на этот упрек.
– Мы не должны рисковать и ждать до самой церемонии Открытия, – отвечает мать, и мне кажется, что она слегка расслабилась.
Неужели она не ожидала, что я соглашусь? Думала, что я буду возражать?
– Мы не знаем, что именно произойдет, если врата не откроются. Скорее всего, ангелы убьют тебя, потому что ты их обманула. Но что потом? Для уничтожения мира им все еще будет не хватать одной девушки. Кровной наследницы.
Ее голос становится увереннее с каждым словом.
– Им потребовалось восемь лет, чтобы найти девятнадцать девушек. Если ни одной из них не останется в живых, им потребуется как минимум столько же времени, если не больше, чтобы найти новых. Да и сколько кровных наследниц всего существует? Может быть, они и не найдут всех девушек во второй раз.
Я хлопаю глазами. Наверняка я просто ослышалась.
– Так что ты имеешь в виду под «ни одной из них не останется в живых»?
– Ты их убьешь, – говорит она холодно. – Ты единственная, у кого есть с ними контакт или хотя бы возможность встретиться. Единственная, от кого я могу этого потребовать. Они прячут девушек, но я уверена, что ты скоро узнаешь, где они.
Я бы рассмеялась, услышав такое предложение, но она действительно думает, что я сделаю это, и настроена серьезно. Я снова смотрю на Феникса, который стоит неподвижно. Я скрещиваю руки на груди.
– И как, по-твоему, я должна убить восемнадцать девушек? По одной или всех сразу?
– Мы здесь как раз для того, чтобы обсудить это. Сколько ключей ты уже встретила?
Значит, мои циничные высказывания не возымели эффекта.
– Пока что только Фелицию, – честно отвечаю я. – Большинство девушек живут на небесах, при дворах ангелов, которые они выбрали после испытаний. Не думаю, что встречу хоть одну из них до церемонии.
Я не скажу ей, что Фели живет с отцом. Мать сумасшедшая и тут же побежит в тот дом, чтобы собственноручно убить мою подругу. Если бы это было возможно, лицо моей матери окаменело бы еще больше. А чего она ждет? Что я принесу ей девушек на блюдечке с голубой каемкой?
– Ты попросишь Кассиэля доставить тебя в небесный двор Михаэля, – требует она. Женщина достает маленькую темную бутылочку из-под своей накидки и протягивает ее мне. – Этот яд действует быстро и безболезненно. Пьетро сам его изготовил. Ты должна постараться добавить его в напитки как можно большего количества девушек. Пары капель будет достаточно для каждой из них.
Судя по всему, она окончательно обезумела. Даже если я и встречу девушек, я не стану их убивать. Я бы с радостью бросила бутылочку в стену, но вместо этого я забираю ее из рук матери. Я никогда этого не сделаю. Девушки ни в чем не виноваты, как и я. Феникс, видимо, понял, о чем я думаю, он наклонился вперед и прожигает меня взглядом.
– В этой игре нет невиновных, ведь речь идет о спасении человечества, – говорит он. – Каждый день, выигранный нами, позволяет приблизиться к знанию, как победить ангелов.
И как вернуть Стар. Ведь его интересует только это.
– Ты думаешь, если мы убьем девятнадцать девушек, мы спасем человечество?
А меня кто убьет, когда я откажусь принять яд? Я не задаю этого вопроса вслух, оставлю эти мысли при себе. Очень странно, что я равнодушна к этой идее, как будто речь идет совсем не обо мне. Мой разум еще не понимает, чего от меня требует моя же мать. Как он может принять такое?
Феникс не спускает с меня глаз и медленно кивает.
– Если бы Стар была ключом, – шепчу я, – согласился бы ты на это? И позволил бы мне отравить ее?
Феникс сглатывает и проводит рукой по волосам. Разумеется, он никогда бы не допустил того, чтобы кто-то хоть пальцем тронул мою сестру.
– У этих девушек тоже есть родители, братья, сестры и мужчины, которые их любят, – объясняю я.
Моя мать продолжает смотреть на меня без каких-либо эмоций. Это все равно что разговаривать со стеной. Она готова жертвовать своей человечностью и убивать невинных ради того, чтобы спасти человечество, или, лучше сказать, отложить его кончину.
Самое интересное в этой логике состоит в том, что большинство людей с ней согласятся. Но это большинство не сидит здесь: их не заставляют осуществлять этот план.
– Мне надо подумать об этом.
– Вероятно, ты не сможешь убить их всех. Но, чем меньше девушек останется, тем больше времени выиграешь. Мы верим в то, что ты сделаешь верный выбор, ведь у нас почти не осталось времени. После сегодняшнего испытания наверняка появится фаворитка, которую все сочтут последним ключом, и тогда ангелы постараются как можно скорее довести дело до конца. Каждый день важен.
– А что со Стар? – спрашиваю я. – Какое у нее задание? Ты говорила, что защищать Стар необходимо тщательнее, чем раньше. Она в беде? Люцифер что-то сделает с ней, или она с ним в безопасности?
Мать должна ответить мне хотя бы на этот вопрос.
Женщина застывает, а Феникс вдруг становится похожим на льва перед прыжком.
– Стар будет в опасности, если ты потерпишь неудачу, – загадочно говорит она.
– Что ты имеешь в виду?
Мать встает со стула и подходит ко мне. Она садится передо мной и берет мои ладони в свои. Этот жест такой странный и в то же время доверительный.
– Самое важное правило, когда ты сражаешься на стороне сопротивления, заключается в том, что каждый должен знать только то, что ему необходимо знать. Ты покинула двор Люцифера, хотя я сказала тебе, что ты должна защищать свою сестру. Так ты сделала его своим врагом.
– Я не могла остаться.
– А я не могу сказать тебе, в чем задача Стар. Если ты потерпишь поражение, если архангелы узнают, что мы задумали, и то, что мы общаемся друг с другом, они, возможно, станут пытать тебя, чтобы выяснить наши планы. Мы не хотим идти на этот риск. Если ты не знаешь чего-то, ты не можешь это рассказать, что бы они с тобой ни делали. Ты понимаешь? Это служит твоей и нашей безопасности, но прежде всего так мы защитим Стар.
– Я бы никогда ее не выдала, – говорю я. – Я лучше умру.
– Я знаю, дитя мое. – Мать убирает прядь волос с моего лица. Она не говорит этого, но я слышу в своей голове ее немые слова:
«Вот и умрешь».
