Зов павшего небожителя. В тени зверя

Путник внезапно, по непонятной причине, вспомнил о книге, лежащей в котомке рядом с ним. Он вытащил её и обратил внимание на то, что белый огонь в центре круглого стола начал странно на неё реагировать, постоянно то вспыхивая, то затухая. Книга в данный момент ничем особо не выделялась, исключением была лишь одна страница, которая под влиянием вспыхивающего бледного огня стала пульсировать сильной светлой энергией, она будто бы упрашивала Ратибора открыть её именно в этом месте.

На дворе слышался вой волчьей стаи, засвистел ветер, врываясь внутрь дома через окна и древесные отверстия в стенах, но путник не придал им никакого значения, в нём заиграло сильное волнение и необычайный интерес.

Амикум в это время располагался в уютном тихом уголке зала – пытался заснуть, но когда начал подниматься вой и бушевать огонь, волк насторожился и с подозрением стал обращать взгляд на всё, что способно издавать звуки, либо осмеливается двигаться. Ратибор был тем единственным существом в округе, на чьи движения зверь не реагировал никоим образом.

Под напором ветра начали трястись и опрокидываться предметы обычного дневного обихода: падали с полок кувшины и деревянные тарелки, опрокинулось ведро с водой недалеко от круглого стола, в прихожей со стен попадали меха и кожаные одежды, задрожала даже древесная кора в самых разных частях Дубового дома.

Но вся суета тотчас прекратилась, как только путник открыл нужную ему страницу Светоносной книги. Ветер затих, а белый огонь в центре круглого стола резко сменил бледный свет на золотистый, солнечный. Помещение подстроилось под «каприз» мистической силы, воцарившейся, по меньшей мере, именно в приёмном зале. Установилось спокойствие, путнику и его товарищу волку ничего теперь не угрожало, а значит, можно было отдохнуть, однако Ратибор не мог обуздать своё любопытство и стал с особым усердием глядеть на открытые им страницы в поисках чего-нибудь особенного.

Долго путник смотрел на голые золотистые листы бумаги, тщетно пытаясь разглядеть нечто необычное в них – невиданное доселе. Человек приуныл и захотел закрыть книгу, как вдруг начало происходить нечто весьма интересное.

Путник обратил внимание на то, что страницы начинали светиться по мере своего приближения к огню. Тот, в свою очередь, вспыхивал всё ярче, едва книга попадала в пределы стола. Ратибор знал, что обычный огонь для такого артефакта, как эта книга – не страшен, об этом говорили его жизненный опыт и внутренняя интуиция. Недолго думая, он всё же решил свести вместе два необычных магических явления. Ратибор положил книгу в раскрытом виде чуть ли не вплотную к вновь заполыхавшему белому пламени. И тут начало происходить кое-что действительно необычное.

Огонь на мгновение затух, а когда вновь вспыхнул, от него полетели небольшие горящие искры, приземляющиеся прямо на сияющие книжные страницы. Искр было много, и тут Ратибор забеспокоился, опосаясь, что, возможно, он совершил страшную ошибку, ведь человек не был уверен в том, что подобный огонь попросту «не пожрёт» предмет. Волнение стало пропадать, когда путник увидел, что каждая «прилетевшая» искра, коснувшаяся страниц, образовывала на ней определённую букву, сияющую бледным лунным светом. Вскоре появился текст, заполнивший обе страницы на неизвестном человечеству языке. Это было наречие, которому Ратибор дал название Межзорадский язык, ибо, в понимании путника, он происходил из другого мира, расположенного между Раем, Адом и Землёй.

– Ундэ зир Лонерс харлок. Аран дун, тес рок,[2] – прочитал Ратибор вслух.

То был лишь заголовок большого текста, но возможность продолжить чтение исчезла для человека, ведь после произнесения вслух первых упомянутых в тексте слов лунные буквы резко воссияли и произошла сильная вспышка белого света. Ратибор был ослеплён на несколько мгновений, а когда его зрение всё же восстановилось, он заметил, что всё вокруг переменилось.

Он вдруг оказался рядом с выходом из того же Дубового дома, но там не было ничего похожего на предметы человеческого обихода, то был пустой коридор. Его стены были пронизаны извивающимися зелёными линиями, которые насыщала некая энергия того же цвета, будто бы природный дух наполнял этот дом. Сами стены были светлее, чем помнилось Ратибору. Он обернулся, но в этот раз не увидел той самой зловещей двери, на её месте стоял необычный проходной механизм. То были особого рода врата, которые открывались и закрывались без какой-либо помощи со стороны, на них было изображено ярко горящее солнце, окружённое цветущей зеленью. На самом рисунке, выгравированном из чистого золота, располагались солнечные часы, работу которых нельзя было понять, находясь по эту сторону прохода.

Ратибор внимательно стал рассматривать себя самого и понял, что он есть нечто астральное, призрачное, ибо приметил, что к вещам он не в силах был прикоснуться и не в состоянии был прочувствовать своим телом ту атмосферу, что была вокруг него. Путник не ощущал ни тепла, ни самой земли под ногами, и от этого его любопытство стало ещё сильнее разгораться. Он собрался с духом и буквально прошёл сквозь врата на другую сторону. Ратибор был поражён тем, что увидел снаружи.

Вокруг ходили, играли, резвились, общались, ремёслами разными занимались и утехам предавались, иными словами, жили невиданные ранее путником существа, целый народ, во многом походящий на людей своей культурой, но не своим обличием.

Это был лисий народ, ростом своим больше человека, во многом его превзошедший со стороны жизненных устоев. Они, как и люди, ходили на задних лапах. Внешнее сходство с человеком им придавала форма скелета груди и передних конечностей, а всё остальное было сродни привычным для людей лисам. Густой гладкий мех, длинные пушистые хвосты, в значительной мере ухоженные и являющиеся личной гордостью любого представителя этой необычной расы, как пышная грива для льва. Народ этот был разумен и обладал особой культурой, выраженной в существовании уникального разговорного языка и стиля одежды, на которой символично изображалось солнце.

Ратибор принялся расхаживать по низменной равнине, на которой стоял Дубовый дом, далеко уходить не стал, опасаясь потерять дорогу назад. Путник проходил по ближайшим окрестностям и пристально наблюдал за лисьим народом.

Лисы разговаривали именно на так называемом межзорадском языке, Ратибор его знал лишь поверхностно, поэтому усвоить для себя истину об их мировоззрении и обычаях он не мог. Народ был чрезмерно активным, мало кто из них мог подолгу стоять на одном месте, молодые то резвились, то охотились. Они были по большей части «голыми», ибо считали, что напыщенные густые наряды нужны лишь в зимние холода, а в остальное время – могли привести к ухудшенному развитию тела и духа. Одежда их замедляла и портила навыки для охоты и выживания, делала их уязвимыми для врагов. Круглый год носить «густые» одеяния дозволялось лишь старейшим из лисов, чья жизнь уже клонилась к закату. Путник приметил, что те из них, кому на вид было больше двадцати лет, носили оружие и необходимый защитный доспех, лёгкую позолоченную броню. В арсенале у них были в основном копья, мечи, ножи, луки и стрелы. Казалось, что здесь нет ничего необычного, однако гравировка мечей и их стальная прочность вызывали восхищение – оружие делалось искусными кузнецами. Помимо воинов, золотистые одеяния носили главы отдельных семей и вожди целого племени. Особенность лисьего народа заключалась в том, что по их обычаю главой семьи обязательно должен был становиться мужчина, а во главе народа обязательно должна стоять женщина, которая воспринималась как мать племени и божественная жрица. В их вере почиталось, прежде всего, солнце, оно было символом жизни, добра и радости, а луна, наоборот – презиралась, ибо символизировала некое зло и коварство. Обращаясь к солнцу в своих ритуальных обрядах, лисы очень часто произносили одно имя – Лонерса. Видимо, это было названием их божества.

Ратибор понял, что пребывает в прошлом, и, вернувшись к Дубовому дому, начал думать, как бы ему вернуться в настоящее. Он шёл к вратам лисьего жилища, из которого он и вышел, но, не успев дойти до них, стал свидетелем судьбоносного момента, из-за которого всё в конечном итоге здесь и переменилось.

С самых разных концов лесных владений удивительного народа в небо стал устремляться зловещий чёрный дым. Вокруг поднялась страшная суета, лисы-солдаты начали в последовательном порядке трубить в рог, призывая своих соплеменников укрыться в своих домах. Сами воины были в недоумении от происходящего, но они чётко знали, что должны сделать в первую очередь – укрыть как можно больше представителей своего народа в безопасном месте до того, как грянет беда.

В то время, пока воины предпринимали меры по обороне, дым на небе становился всё гуще и гуще. Постепенно начал меркнуть весь голубой небосвод. Один из лисов, видимо, командир, стал выкрикивать следующие слова, обращённые к тем, кто бежал в свои дома:

– Удун! Удун! Нер вай дун ундэ! Аран зир эн иллас айр. Мар’сес, эн тард, одэ эн косес – эн харлок! Айнурэ’с![3]

Воины обнажили мечи и организовали круговую оборону, ибо понимали, что враг не захочет пройти дальше, пока не перебьёт их всех. Лучники заняли позиции на деревьях. Чёрный дым полностью затянул небо, Ратибор внимательно наблюдал за всем, что происходило вокруг. В следующее мгновение он увидел нечто такое, что всерьёз напугало его. День сменился ночью, и прямо на глазах у путника солнце на горизонте померкло под влиянием чёрного дыма и превратилось в лунный полумесяц, большая часть которого была кровавого цвета. У Ратибора от внезапного ужаса стало чаще биться сердце, в округе поднялся бешеный волчий вой. Сей звук был настолько громким, что могло показаться, будто вот-вот это место накроет огромная волна волчьих орд, их рёв, словно раскат грома, пронёсся по окрестностям, предвещая бурю. Едва тьма затянула небосвод, как вдруг она устремилась с неба на землю. Огромный сгусток темноты буквально врезался в стойкую земную твердь недалеко от отряда лисьих воинов, готовящихся к бою. От этого поднялся густой серый туман, за которым последовало полное затишье.

– Одэ… одэ![4] – постоянно проговаривал командир вслух. Врагов ещё не было видно, но все воины уже были подвергнуты испытанию на стойкость, затронуты чувством страха, который подобно болезни распространился по воздуху вместе с туманом. К счастью, ни один лисий боец не дрогнул и не сдал свою позицию, они точно знали – какова цена истинной свободы и что предвещает поражение.

Тишина стояла довольно долго, но ни одному лису не пришла в голову мысль, что опасность миновала, это, наоборот, говорило об ещё большей угрозе, исходящей от врага. Командир стоял в центре круговой обороны, его органы чувств обострились, он стал обращать внимание на всё, что двигалось за пределами круга, что могло издавать какой-либо звук, трепетно относился к каждому шороху, к каждому дуновению ветра. Командир как будто мог следить даже за дыханием каждого из своих бойцов, ведь по нему многое можно было определить, что чувствует воин в данный момент: спокойствие, страх, усталость, сонливость, робость, уверенность или умиротворённость.

Повеял влажный ветер, но даже громкий шелест густой листвы не смог укрыть от слуха командира нужный звук, момент для начала сражения. Он резко и неожиданно для своих же соплеменников достал топор из-за поясницы и швырнул его прямиком в самую густую часть тумана. В тот же момент послышался звон тетивы, исходившей из того же места, донёсся хруст разломанной на части стрелы, а затем раздался зверский болезненный крик, за которым последовал звук падения мёртвого тела.

Туман развеялся в той части леса, где прятался вражеский лазутчик, его труп был ясно виден всем воинам лисьего отряда. Командир не был рад тому, что ему досталась честь первым пустить кровь врагу на поле брани, ибо своего противника он знал хорошо, часто воевать приходилось с волчьим народом. Лис знал, что своим действием он выдал месторасположение своего отряда, ведь когда начнётся волчья «перекличка», то враг поймёт, где он уже успел понести потери. Всё случилось именно так, как и предполагал лисий командир – поднялся волчий вой, сопровождаемый грозными воплями тех вражеских воинов, которые уже успели понять, что произошло. Пока гневный ор ещё стоял, лисий командир склонил колено и выставил свой меч вперёд, опершись на него обеими руками и приложив его ко лбу.

Сплотились ряды воинов лесного народа, вперёд вышли бойцы с большими, но при этом лёгкими и прочными щитами. Лучники на деревьях возложили стрелы на тетивы, копейщики встали за щитоносцами, вооружёнными исключительно мечами, ибо им не следовало раскрывать положение щитов ни на мгновение, чего могло бы потребовать обращение с иным видом оружия. Задача первой оборонительной линии – сдерживать чудовищный натиск противника, пока остальным не удастся обратить вражеские силы в бегство или в небытие.

Командир встал, выпрямился, возложил правую ладонь на лезвие меча и полностью омыл клинок в своей крови.

– Лонерса, – произнёс он.

Меч засверкал и воспламенился ярким огнём.

– Туйрэ! Штор Вульфаран ундэ![5] – кричал командир своим солдатам.

Враг не заставил себя долго ждать. Орды волчьих солдат, вооружённые длинными чёрными мечами, огромными боевыми топорами и молотами, одетые в лёгкую, но при этом также прочную кожаную броню чёрного цвета, ринулись в бой напролом, невзирая на опасность со стороны лучников, прямо на позиции лисьих щитоносцев.

Волки были похожи на людей в равной степени, что и лисы. Однако они были куда более свирепы и превосходили их приблизительно в два раза по размеру, они были более искусными в обращении с тяжёлым оружием и бронёй.

Двуногие хищники налетели на своих врагов, словно огромная волна на каменистый берег. Лисы достойно держались, сдерживать натиск врага во многом удавалось благодаря оборонительным сооружениям, которые были выставлены на встречу. Щитоносцы стояли твёрдо, копейщики били точно, лучники не пустили ни единой стрелы зря. Подобный успех в защите придал лисьему командиру большую уверенность, которая воодушевляла рядовых воинов. Первая атака была успешно отбита, но вторая волна не дала и минуты лисам на передышку.

Вперёд вышли тяжеловооружённые волчьи солдаты, по размеру значительно превосходившие даже своих соплеменников. Чтобы таких убить, потребуется свыше десяти стрелковых и ножевых тяжёлых ранений. Сопровождаемые сотнями рядовых озлобленных волков, эти великаны медленно, но верно продвигались к месту обороны лисьего народа. Вторая волна противников уже знала, в чём заключаются слабости и преимущества армии лисов, ради этих сведений и были пожертвованы десятки волчьих жизней при первой атаке.

Лучники по-прежнему стреляли метко и точно, однако большинству из них не удавалось увидеть, как целые отряды волков обходили их с фланга и начинали активно срубать деревья, на которых лисы занимали свои позиции. Могучие растения быстро падали под ударами топоров, а лучники, оказавшиеся на земле в окружении врагов, недолго могли оставаться в живых.

Тяжеловооружённые гиганты с лёгкостью сметали позиции лисьих щитоносцев и ломали защитные баррикады. Лишь командир с огненным мечом был в состоянии сокрушить таких врагов один на один, ибо перед его оружием не могли устоять ни сталь, ни плоть, ни броня. Волки устрашились лидера вражеской армии, их страх ослаблял эффективность их наступления, это приметил волчий полководец.

Бой стал вестись внутри оборонительного круга. В живых оставались лишь лучшие из лисьих бойцов, в последующем принявшие решение биться вплотную со своим командиром, плечом к плечу. Лисы бились отчаянно, пощады не давала ни одна из сторон. Вдруг в осадное кольцо прорвался закованный в тяжёлую чёрную броню волчий вожак, изукрашенный красными кровавыми метками по всему телу, ярче всего виднеющихся у волка на лице, в виде будто бы свежих кровавых шрамов от когтей под глазами. Это были ритуальные метки, предписываемые лишь самым свирепым и безжалостным бойцам в волчьей армии.

– Сурв нэн Вульфаран,[6] – молвил лисий командир сквозь зубы с ярко выраженной злобой.

Этот зверь ничего не ответил, лишь рычал устрашающим образом. Глава отряда лисьего народа выступил один на один против этого чудовища, рядом стоящих воинов он послал на поддержку стены щитов, по-прежнему сдерживающих основной натиск волчьей орды.

Вражеский вожак был вооружён огромной булавой из чёрной заколдованной стали, он сметал с одного удара всех, кто осмеливался встать между ним и носителем огненного меча. Волк бил со столь поразительной силой, что земля будто бы вздрагивала от каждого его удара. Волчьи атаки были мощны, но медлительны, лис успешно уклонялся от них, наносил точечные удары огненным мечом в ключевые места чёрной брони, ибо даже с таким оружием он не мог тотчас пробить подобные доспехи. Принятая тактика боя стала изнурять волчьего военачальника, и тот решил пойти на хитрость: он изобразил настолько сильную усталость, что лис начал терять необходимую для сражения бдительность.

Командир вознёс меч, чтобы тут же срубить голову волка с плеч, однако тот в последний момент успел сделать мощный выпад прямо под носом у лиса и при этом ещё ударить его изо всех оставшихся сил булавой, от чего тот отлетел на расстояние двух десятков шагов и выронил огненный меч. Заклеймённый воин неспешным шагом подбирался к лису, чтобы добить его, попутно убивая всех, кто пытался защитить своего военачальника. У командира были раздроблены все кости левой руки и части бедра, он стал ползти к лежащему на выжженной им же земле огненному мечу. Каждый пройденный аршин сопровождался ужасной болью и душераздирающими криками.

Почти все лисьи бойцы были перебиты, осталась лишь группа из двенадцати воинов, бьющихся рядом с командиром. Громадный волк в чёрных доспехах всё же добрался до лисьего военачальника, сперва сильно вдавил его в землю ногой, а затем обхватил правой рукой за шею и поднял того на целую сажень в высоту. Враг по-прежнему ничего не говорил, а лишь дьявольски засмеялся, а затем начал душить лиса. Командир очнулся, неожиданно в его руке снова воссиял горящий меч, и он, задыхаясь, вонзил его прямо в глотку волчьего вожака. Пару мгновений они стояли, будто окаменелые, в таком положении, изнурённые и оба побеждённые, от этого и «смертельно изумлённые». Затем они оба упали на землю, волк замертво, а лис на грани жизни и смерти.

Остальные воины сгруппировались вокруг своего командира, один из них подбежал к нему, чтобы помочь встать на ноги, но, к сожалению, удары волчьего оружия оказались смертельными. Носитель губительного меча уже не мог ни ходить, ни сражаться, ни даже дышать – из него постепенно уходила жизнь. Лезвие его оружия расплавилось, осталась только рукоять, которую лис крепко прижал подле сердца своего. На его глазах выступали слёзы, командир не мог поверить, что всё-таки настал день, когда Вульфаран смог одержать верх над их народом, он дал волю эмоциям, ведь понимал, что сам больше ничем не сможет помочь своим соплеменникам в этой ужасной борьбе. На последнем вздохе он схватил руку рядом стоящего воина и сказал:

– Сулун… эн.[7]

Командир скончался, а волчья орда по непонятной причине остановила свой натиск. Видимо, для них гибель своего вожака также имела важное символическое значение даже во время боевых действий. Для волчьего народа их предводитель – нечто святое, высоко почитаемое существо во плоти, смерть которого неприемлема. Случившееся вызвало серьёзное замешательство в рядах тёмных сил, ожесточённая битва прекратилась на пару мгновений, волки всё никак не набирались решимости продолжить наступление, пока о себе вдруг не заявил их настоящий предводитель.

С неба раздался громкий, как раскаты грома, рык, что взбудоражил тьму, заполонившую небосвод. По чёрным облакам стали бить красные молнии, и одно из них, наиболее насыщенное «красным зарядом», устремилось вниз, словно метеорит. Всех – и волков, и лисов, и Ратибора – охватил безумный страх.

– Это… Вульфаран, – тихо сказал сам себе человек.

Волки отошли на безопасное расстояние, облако, пропитанное тьмой и мощным зарядом «кровавой молнии», летело на оставшихся в живых лисьих воинов. Лесные жители, переглянувшись, восприняли это как злой рок, которого невозможно избежать, и перед столкновением они все прикрыли глаза и прижали свои мечи к груди в знак смирения с судьбой, никто из них не хотел умирать трусом.

Чёрное облако обрушилось на лисов, словно огромный огненный снаряд катапульты, смерть была мгновенной для всех, так как вмиг красная молния испепелила каждого воина. Никто из них не закричал, ни от страха, ни от боли – все они приняли смерть достойно.

Волчья орда пошла дальше, Ратибор стал свидетелем того, как они разорили мирный природный край, убивали беззащитных жителей, их детей; как тьма сравняла их дома с землёй; как правительница лисьего народа сражалась с мечом в руках у врат того самого Дубового дома, пытаясь защитить тех, кто был внутри. Она погибла в объятиях резко окутавшего её мрака, при этом успев положить более десятка волчьих солдат.

Врата были запечатаны, ибо их механизм был напрямую связан с солнечными часами, встроенными в них. Едва солнце переставало светить, а тень заполоняла весь часовой круг без остатка – врата запечатывались; если бы на них лил чистый лунный свет – их можно было открыть вручную. Но тьма была повсюду, волчья орда не смогла проникнуть в дом с первого приступа.

Тёмные силы всё же ворвались туда, выбив ворота силой; красные молнии били с чёрного неба по дому и в результате проделали множество отверстий в древесной коре, в которые волки начали закидывать огонь. Мирные жители, укрывшиеся в доме, погибли либо от удушья, когда чёрный дым начал заполнять Дуб, словно вода заполняет пустой стакан, либо от огня, что заполыхал в доме. Древо погибло, но всё-таки простояло ещё множество веков, а Ратибор наконец-то понял, что «оконные» отверстия в доме были итогом штурма, а не небрежной работы строителей.

Путник перепугался и ринулся бежать в неизвестном направлении, едва ему показалось, что тьма теперь стала преследовать его. И в тот момент, когда она его настигла, Ратибору снова перед глазами стал мерещиться Вульфаран. Вскоре он услышал голос, взывающий к нему из настоящего времени:

– Гость, гость! Ты меня слышишь!? Очнись!

Путник вдруг проснулся в том самом Дубовом доме, на том самом месте, где началось его загадочное путешествие во времени. А перед его глазами был уже не Вульфаран, а Лунебрис. Он преподнёс Ратибору горячего травяного отвара, который должен был успокоить его разум.

– Пей путник, успокойся, вижу, тень недавнего прошлого всё ещё преследует тебя. Отдохни немного, потом поговорим, – сказал Лунебрис.

– Нет, – возразил Ратибор. – Лунебрис, расскажи мне, что здесь за ужасы происходят?! Расскажи мне всё, что знаешь об этом… Вульфаране.

Глава 4

Туман сомнений

– Вульфаран? Досточтимый гость, откуда сие скверное имя стало ведомо тебе? – спросил Лунебрис, с трудом скрывая внезапное изумление.

Испив горячего травяного отвара и совладав с духом своим, путник постепенно настроился на продолжительный разговор.

– Об этом имени мне ведомо из уст того, кто ныне является его носителем. За этим зверем следует тьма великая, она оскверняет и губит всё живое вокруг себя. Лунебрис, что ты знаешь о нём? Неужто я был первым, кто столкнулся с подобным злом в этих землях?

– Нет, ты не первый. Ты, гость, уже второй человек на моей памяти, кому довелось остаться в живых после встречи с этим ужасным воплощением самой смерти. Вульфаран загубил великое множество людских жизней, утащил в иной мир целое поколение: старики умирали от страха в своих домах, а молодые горячие головы, стремящиеся покончить со страданиями своего народа, находили свою погибель в волчьих зубах и когтях. Надежда на благополучное будущее возлагается на плечи самых молодых и невинных, детей малых, коих смерть с раннего детства ждёт в этом Мрачном лесу, – заговорил старик и приуныл под конец своей речи.

– Кто был тот, первый выживший? – спросил Ратибор.

– Зидхан, – с той же унылостью ответил Лунебрис. – Он вождь нашего народа древлянского. Человек из него не самый достойный, а как правитель – он деспот и тиран. Даже трудно поверить, что тьма не уволокла самого вероломного и жестокого из нас.

– Что произошло в тот день, когда Зидхан повстречал Красноглазого волка? – с необычайным интересом путник начал расспрашивать старца.

– С того дня минуло порядка пяти Кровавых лун, что являются лишь единожды за три летних солнца. Зидхан, не ведая об опасности, собрал небольшую группу охотников для вылазки в Мрачный лес. Согласно существовавшему в деревне обычаю, попутчиков для охоты вождь выбирал сам, и горечь вся заключается в том, что накануне вылазки в лес состоялось венчание двух молодых любящих сердец. То был союз удалого землепашца Кимора и великолепной красавицы Аксиньи. Кимор был кротким, весёлым, упитанным, сильным юнцом, чьё предназначение было – работать в поле, сеять хлеб, собирать урожай вместе со своим отцом Арием. Они были единственной семьёй древлянской крови, которая пыталась жить честным трудом, вспахивая грядки. А оттого-то Дархан, наш прежний вождь, и даровал им земельный участок размером в полдеревни, ибо, кроме них, некому было её обрабатывать. Малец никогда не славился особой смелостью, боевым искусством или мужеством, но, несмотря на всё это, он был добрым юношей, Аксинья могла бы быть счастлива с ним… – рассказывал Лунебрис, пока гость не стал впадать в недоумение.