скачать книгу бесплатно
свадебный снимок, вырванный из местной газеты.
Отец в костюме и галстуке,
мама в белом платье, очень красивые, хотя никто из них не улыбается.
Только одна фотография.
Возможно, воспоминания о Колумбусе были слишком тяжелы для мамы, чтобы хранить снимки из той жизни.
Возможно, память о маме всегда отзывалась болью
в душе отца.
Как уходила мама? Как это было?
Женщина ростом почти шесть футов,
с прямой спиной и гордой осанкой
идет по улице холодного Колумбуса, по бокам двое малышей, на руках я, ведь я тогда еще не научилась ходить.
Мой отец, чья красновато-коричневая кожа
потом будет напоминать мне красную плодородную землю Юга, одной рукой держится за металлическую ограду, а другой лениво машет нам вслед.
Провожает нас, будто обычных гостей после воскресного ужина.
Часть II. Истории Южной Каролины текут, как реки
Наши имена
В Южной Каролине мы становимся
Внуками
Гуннара, тремя маленькими внучатами сестры Ирби,
детьми Мэри Энн.
И когда бабушка зовет нас по именам, они сливаются в одно:
ХоупДеллДжеки,
но дедушка
никогда не торопится
и произносит каждое отдельно,
будто впереди у него целый день
или даже вся жизнь.
Огайо уже в прошлом
Когда мы спрашиваем маму, надолго ли мы
здесь останемся, иногда она отвечает: какое-то
время, – а иногда говорит нам, чтобы больше
не спрашивали,
потому что она сама не знает, сколько мы пробудем
в доме,
где она выросла,
на земле, где ей все знакомо.
Когда мы расспрашиваем, она рассказывает
нам,
что когда-то этот был ее родной дом,
но сейчас ее сестра Кэролайн, наша тетя Кей, переехала
на Север,
старший брат Оделл погиб,
а младший, Роберт, говорит, что почти уже накопил денег,
чтобы уехать к Кэролайн в Нью-Йорк.
– Может, и мне стоит перебраться туда? – раздумывает она. – Раз все остальные разъехались.
Все остальные
разъехались.
И без них возвращение домой совсем не похоже на настоящее.
Сад
Каждую весну
в каждом клочке черной земли Николтауна
ты чувствуешь обещание тех даров, которые
получишь,
если распашешь поле,
засеешь его и
защитишь от сорняков.
Мой южный дедушка не застал рабства.
Его дед был рабом.
Его отец работал на земле с утра до вечера, получая за это
мизерную плату и немного хлопка.
Ну а дедушка верит, что на земле нужно трудиться не покладая рук, и тогда она даст тебе все, что попросишь.
Сладкий горошек и листовую капусту, перец и огурцы, салат-латук и дыню,
ягоды и персики, а однажды дедушка
говорит:
– Может, я когда-нибудь сумею
вырастить пекановое дерево.
– Бог дает человеку все, что ему нужно, – считает бабушка. – Лучше не просить о большем.
Дедушка только хмыкает в ответ. И продолжает
работать на земле,
получая от нее все, что нам нужно,
и даже больше.
Дети Гуннара
В сумерках, когда замерцают светлячки, дедушка возвращается
домой.
Мы видим, как он медленно идет по дороге, серебристая коробка для ланча ударяется о ногу и позвякивает. Когда он подходит ближе, мы слышим, как он напевает:
Где свадебный ужин нас ждет на столе?
На дереве том, в глубоком дупле, а-ха-ха…
– Добрый вечер, миз Клара, приветствую вас, миз Мэй. Как ваша нога, миз Белл?
Что у вас на ужин, тетушка Шарлотта, наверное, собираетесь угостить меня чем-нибудь вкусненьким?
Его голос гремит по всей Холл-стрит, разносится по дорогам Николтауна, а может, и дальше по всему свету…
Кто знает, может быть, он слышен и тете
Кей
всю дорогу, пока она едет
до Нью-Йорка,
и она думает, не вернуться ли домой…
Когда он уже рядом с домом, мы подбегаем и повисаем на нем, как на дереве, а он начинает громко хохотать.
Мы зовем его Папочка.
Так его называет мама.
И мы думаем, что так и надо.
Наверное, во всем Гринвилле не найдется человека выше нашего Папочки.
И красивее тоже —
его лицо с квадратным подбородком и светло-карими глазами ничем не напоминает наши
черноглазые узенькие личики. Дует сильный
ветер, а его рука, такая теплая и сильная, крепко держит мою, пока я подпрыгиваю рядом.
Он говорит:
– Все вы дети Гуннара. Всегда об этом
помните.
Всегда об этом помните…
Так и проходят наши вечера в Гринвилле,
Папочка
