Запутался в тебе

Ольга Вуд

Запутался в тебе

Ванька встретил Леру совершенно случайно. Так бывает, не ожидаешь, не думаешь, а потом – раз! – и все твои мысли занимает этот человек. Ванька сам удивился, как она проникла к нему не только во сны, но и в обычные мысли, что там забыла, и почему так усердно пыталась найти себе место.

Он невольно зацепился взглядом за спину в серой ветровке. Прошёл бы мимо, да что-то запнулся, показалось, что плечи знакомые, да и блондинистая макушка была какой-то родной – не зря сидел позади неё с пятого по одиннадцатый класс.

– Лера? – не дотронулся, не решился, но появился перед ней неожиданно.

Она вздрогнула, вначале глянула непонимающе, а потом её лицо слегка заалело, хотя до этого было бледным и безжизненным. Светло-голубые глаза чуть наполнились темнотой и цветом, будто вот сейчас начнётся в них буря, но настороженно замерли, задумались. Лера глубоко-глубоко вдохнула и сжала руки, будто успокаивая себя. Голубизна глаз снова смягчилась, просветлела, под стать куртке на плечах.

– Ваня! Как же давно не виделись. Как ты? – она говорила безэмоционально, но то, как Лера сказала его имя, как она рассматривала его, словно они не виделись вечность – хотя это были обычные девять лет, – давало надежду, что она рада его видеть. Давало надежду.

– Неплохо, – руки Ваньки зудели, порываясь обнять её, но он не желал быть навязчивым, мало ли спугнёт. – Сама как? Ты… тут надолго?

Хотел спросить про вид, и почему она такая грустная. Хотел спросить про слухи, что уже с полугода ходят про неё по посёлку, но нет: нельзя так сразу, нельзя так резко. Некрасиво и нехорошо это всё. Да и вообще, не его дело. С чего он решил, что Лера захочет ему рассказывать о личном?

Она грустно улыбнулась, как будто понимающе. Опустила глаза, быстро осмотрела себя, невесело усмехнулась:

– Да вот на недельку к бабушке приехала. Отдыхаю. Набираюсь сил.

– О, мне бы тоже сил не помешало, – Ванька усмехнулся в ответ, но сказал это больше для поддержания разговора.

Мама его осталась в машине, она торопилась. Заставлять ждать кого-то из них: и маму, и Леру – не хотелось. Ванька занервничал: как быть?

– Слушай, мне надо идти. Вот действительно надо. Ты… найди меня. Есть телефон? А то я свой в машине оставил, – он для убедительности похлопал себя по пустым карманам.

– Да, конечно, – Лера засуетилась в ответ, словно зеркаля Ваньку.

– Давай я тебе свой номер оставлю, твой я всё равно не запомню.

Она достала дешёвый смартфон, без выкрутасов, с небольшим сколом на экране, и одним движением разблокировала его: ни тебе паролей, ни фейс айди.

– Вот, – протянула телефон с открытыми заметками.

Ванька аккуратно взял аппарат, чтобы не добить его окончательно. Написал номер, на всякий случай добавил имя с фамилией: мало ли у Леры таких заметок в телефоне тьма. И с улыбкой вернул смартфон.

– Обязательно напиши, не пропадай. Не просто же так мы встретились, – Ванька улыбался. Счастливо и беззаботно, ему впервые за полгода было так легко и благостно.

– Хорошо, – неуверенно сказала Лера. Телефон держала крепко, того гляди раздавит. Она всматривалась в Ваньку, чуть хмурилась, но и не переставала невесомо улыбаться. – Ты совсем не изменился.

Ванька фыркнул по-весёлому, по-детски беззаботно.

– Мы ещё молоды, куда меняться? – пожал плечом. Спохватился, опять вспомнил, что надо ехать. – Всё, я побежал, буду ждать тебя.

На последних словах он всё же решился дотронуться до её плеча. Даже сквозь куртку почувствовал, как она вздрогнула, как сжалась, будто похолодела вся. Но Лера быстро пришла в себя, легко встряхнув головой, и посмотрела на Ваньку чуть пристыженно, виновато:

– Иди уже.

Ванька не понял: то ли она его прогнала, то ли беспокоилась, что его ждут. И он надеялся, что в этом случае верен второй вариант.

*

С Лерой Ваньку связывали не такие уж и глубокие чувства. Точнее так, вероятно, сказала бы сама Лера. Ванька же тогда к ней относился с максимальной серьёзностью, какая только могла быть у влюблённого подростка.

Он влюбился в эту низенькую, совершенно невидимую из-за светлой внешности девочку ещё в первом классе. В то время Лера была ещё пухлым ребёнком, но уже тогда Ванька понял, что не сможет далеко держаться от неё. И начал по-своему ухаживать: то портфель предложит донести, то списать попросит, хотя и так сам всё сделал, то конфеткой угостит.

Лера была добра, да и только. По большей части она смущалась, куксилась и никак не могла посмотреть на него прямо, хотя с другими мальчиками вела себя по-другому. Ванька это списывал на его же настойчивость, после чего стал меньше надоедать.

Когда они перешли в пятый класс, многое изменилось. Появилось больше уроков, дополнительных занятий не только в школе, но и в кружках. И Ванька, само собой, завертелся в этом всём, потерялся, забылся, но каждый урок перед его носом сидела Лера со светлым хвостом, который никак не выходил из мыслей.

В старших классах, когда гормоны бурлили и в головах парней роились одни пошлые мысли, Ванька с ревностью следил за Лерой, которая встречалась со старшеклассниками. Он всё никак не мог понять, почему она не обращает на него внимания: чем он плох? что в нём нет такого, что было в других? почему не он? И тогда Ванька стал предпринимать новые попытки, потому что любить и не делиться этим чувством было очень тяжело.

Иногда ему казалось, что никакая это не любовь. Ну как можно любить и не быть с этим человеком? Но Ванька каждый раз радовался, как за себя, когда видел счастливую Леру. Восхищался её светлыми, даже с каким-то седоватыми вставками, волосами, когда они занимались физкультурой на улице. Вдыхал её свежий, сладковато-клубничный запах, когда она проходила мимо или на перемене стояла рядом, читая учебник. Иногда Ваньке казалось, что он весь укутан её запахом, что во время уроков он специально тянулся к Ваньке, чтобы заполнить собой носовые пазухи и поры.

Но Лера была неприступна. Под конец одиннадцатого класса она стала больше раздражаться на его признаки внимания, кипятиться от частых комплиментов, нервничать в его присутствии. И Ванька не знал, как это объяснить. Хотел с ней поговорить по этому поводу, но боялся, что так сделает ещё хуже, сложнее: заканчивать школу в распрях никто не хотел, даже Ванька.

Однако на выпускном что-то изменилось: то ли атмосфера была подходящая, то ли луна в раке, то ли Ваньке повезло, то ли сыграло свою роль вино, спрятанное под столами – Лера наконец посмотрела, увидела его.

Вначале он никак не мог отвести от неё взгляд на вальсе, когда вроде бы облегающая юбка поднималась куполом, оголяя всё выше, всё желанней. Потом Лера, вероятно, заметила его восторженный взгляд и подбежала вся раскрасневшаяся, вся мокрая, но от этого более сладкая, с лёгкими цитрусовыми нотками.

– Нравится? – спросила она тогда.

– Очень, – только и смог выдавить из себя Ванька и пригласил её на первый медленный танец.

*

Вечер выдался, может, и расслабленным, но, если учесть, что в последнее время у Ваньки были все такие вечера, он уже не обращал на это внимание.

– Ваня, есть будешь?

– Нет, спасибо, мам.

– Ну как так-то? – мама появилась на пороге комнаты: руки в муке, пахнет рыбой, которую Ванька только утром наловил. – А как же рыбка?

– Ты сделай, а я завтра попробую, хорошо? – сказал примирительно, только чтобы не обижать.

Есть не хотелось, томящее чувство очень похожее на предвкушение чего-то неизвестного стучало вместе с сердцем, а в горле появилась лёгкая тошнота – тоже от предвкушения.

– Ла-адно, – протянула мама. Чуть грустно, но согласилась.

Ванька улыбнулся. А что делать? Заставлять? Ну ему уже не двенадцать, чтобы его принуждать. Ваньке почти тридцать. И он сам может себе приготовить. Конечно не так, как мама, но и от голода не умрёт.

– Мам! – крикнул Ванька вглубь дома.

Из кухни послышалось шкварчание. Мама не отвечала. Он убрал книгу, зачем-то положил телефон в карман шорт и поднялся с дивана.

– Мам, а…

– Тьфу ты! – она уронила лопатку, что-то ляпнув себе под нос. – Испугал! Чего крадёшься?

– Да я кричал, – улыбнулся Ванька.

– Что случилось? – мама подняла лопатку и критически осмотрела её, подула на прилипший мелкий мусор, но в итоге подошла к раковине и помыла.

– А никаких новостей нет? – Ванька облокотился на косяк, руки в карманах, будто расслабленный, на самом деле ожидающий: вдруг что случилось, а он не знает. Может, кто приехал?..

– Да вроде нет, – озадаченно проговорила мама. Перевернула кусочки рыбы в кляре, с задумчивой складкой на переносице опять посмотрела на Ваньку. – А что, должны быть?

– Нет, – пожал плечами он. Значит чуйка в этот раз подвела, значит ничего не должно…

Телефон пиликнул – оповестил о входящем сообщении. Ванька фыркнул: вот оно. Просто не оттуда ждал. Бывает.

Медленно достал телефон. Ему всегда нравилось это волнение: что же будет дальше? что произойдёт в следующую секунду? Обычно чувство предвкушения какой-нибудь новости или интересного события никогда не подводили. Конечно, чаще оно начиналось чуть раньше, хотя бы за пару дней, а сейчас возникло за несколько часов, да чуть с ума не свело. Ванька уже чувствовал, как бурчит от волнения в животе.

– Ну, есть же хочешь, – видимо, мама услышала бурчание.

– Да нет, это просто так, – не выдержав, расплылся в улыбке Ванька. – Сделаешь кофе, пожалуйста?

Мама кивнула, доставая турку.

Он вернулся в зал, сел на диван рядом с книжкой, которую вот уже пару дней никак не мог дочитать, потому что его мысли были заняты немного другим. Или, точнее, другой.

Телефон в руках уже молчал. И Ванька надеялся, что написавший не психанёт, не удалит сообщение. Иначе тогда чувство не свершившегося просто сведёт его с ума. И как только Ванька об этом подумал, телефон пиликнул ещё раз. Ждать уже было невозможно.

Ванька разблокировал смартфон. Сообщение было в Телеграме. С незнакомого номера.

«Ваня! Ну так нельзя! Не могу понять, почему ты мне так часто снишься? Ты что, меня приворожил, когда мы виделись в последний раз? Или что вообще произошло? Это уже не смешно».

«Привет, кстати».

Много правильных знаков препинания, много эмоций. Видно, действительно случилось непонятное, и она натерпелась его во сне настолько, что даже вон, не выдержала.

Он улыбнулся. Незнакомый номер стал что-то писать, но Ванька хотел ответить быстрее. Ему хотелось показать, что он понял и кто это, и почему пишет. Хотел показать, что знает о проблеме не понаслышке.

Ванька: «Привет, Лебедева, давно не виделись».

Не понаслышке, потому что Лера тоже ему снилась с завидной регулярностью. Снилась в ужастиках, где загоняла под ногти иглы, чтобы он дружил с ней. Снилась в эротических снах, где совращала его, и они занимались размытым сексом. Снилась в приключениях, где они убегали от глупой погони. Снилась и просто так. Её было слишком много в последнее время. И не только во снах.

ЛЛ: «Ага, давно. Хватит мне сниться!»

В: «Вообще эта тема звучит как предлог, чтобы написать мне. Тебе не кажется?»

Оповещение о том, что она печатает, висело долго, словно Лера перепечатывала бунинский роман, но она прислала только:

«Не обольщайся. Если ты как-то умеешь пробираться во сны, прошу тебя прекратить это».

В: «Мне лестно, что ты так думаешь обо мне. Но тогда я точно так же могу считать и о тебе».

Написал, но не отправил. Запнулся лишь на секунду. Да чего стесняться? Так и есть. Она ему снится. Он о ней думает. Отправил.

Лера замолчала. Была в сети, но не отвечала. Прошло десять минут. Она написала:

«Я тоже тебе снюсь? Правда?»

В: «А смысл врать?»

Ответил молниеносно и сам недовольно скривился от своей торопливости. Как бы не спугнуть пташку: Лебедева всегда опасалась, чуть ли не боялась его внимания. И только на выпускном дрогнула. Тогда ему казалось, что в мире никого кроме неё не существует. Это был лучший вечер в жизни Ваньки. Лера была так нежна, так преданна и доверчива. Конечно, могли сказаться вино и её хрупкость, но Ванька хотел верить, что тогда, когда она доверилась ему, – всё было искренне. Ну не может девушка так себя вести хоть и с хорошо знакомым, но не интересующим её парнем. Ведь так?

ЛЛ: «Действительно. Тогда как? И почему?»

В: «Не знаю. Может это судьба?»

ЛЛ: «Ага, конечно».

Она ответила за пару секунд, торопилась, но запятую всё равно поставила. Ванька улыбнулся: не зря она была учителем. Или уже нет?

В: «Ты ещё учишь детей?»

ЛЛ: «Учу. А что?»

Мама прошла мимо зала, глянула подозрительно, сощурилась. Ванька же не мог сдержать довольную улыбку.

В: «Просто. Как дела-то?»

ЛЛ: «Да как обычно. Работа, дом, дети. Не свои! Чужие. Но тоже угнетают. А у тебя как?»

В: «Что, теперь дети стали угнетать?»

ЛЛ: «Ты бы семь лет повозился с этими мелкими упырятами, я бы посмотрела, как ты запел. Теперь понимаю нашу классную. И сочувствую ей безмерно».

В: «А уйти?»

ЛЛ: «Ну дети детьми, а работать надо. Куда я пойду? Учителей русского и литературы, что грязи кругом».

В: «Да, наверно ты права. А я вот на удалёнке работаю. Из дома. Из тишины и спокойствия. Завидуй».

ЛЛ: «Хм, действительно завидую».

Она поставила скобку-смайлик. Ванька выдохнул. Напряжение уходило, он чувствовал, что разговор пошёл проще, не с теми наездами, – хоть и надуманными, – которые были до этого.

Но его позабавило, как открыто и легко Лера писала ему. И как свободно Ванька сам стал отвечать на сообщения.

Он вспомнил, как Лера сконфуженно разговаривала с ним тогда, весной, при встрече в магазине. Как она была неуверенна и тиха. Видимо, Лера из тех людей, кому проще выражать свои мысли и чувства через сообщения. И если бы Ванька об этом знал, начал бы писать ей письма и записки в школе, а не напирал личным присутствием.

*

На выпускном во время танцев, любых, так оказывалось, что Лера была всегда рядом с Ванькой. И он смотрел только на неё, видел только её счастливое и воодушевлённое лицо. В тот момент совсем не было мыслей, что это всё происходит от того, что она, вероятно, надеялась в будущем его больше не встречать. Тогда же в его голове взрывался фейерверк надежды и радости, шипел и блестел, озарял всё вокруг, как искрящиеся глаза Леры.

К ночи медленные танцы стали включаться реже. Ванька боялся, что на Леру позарится кто-нибудь ещё, но нет: она танцевала с ним. Прижималась сильно, будто хотела вдавить себя в него. Говорила: «Ваня, прости». А он спрашивал: «За что?» Но Лера не отвечала, улыбалась грустно и загадочно, словно Мона Лиза.

На последнем танце Лера поцеловала его – в шею. Но этого было достаточно, чтобы в Ванькиной голове стёрлись все мысли и одновременно запустилось желание никогда не отпускать Леру.

Ванька прервал танец, смело взял её за руку и вывел из зала. Они шли тёмными лестничными пролётами наверх, по сонному школьному крылу в раздевалку, подальше от лишних ушей и глаз. И когда он остановился, повернулся к ней, заметил опять то самое выражение скованности и страха на её лице: Лера была не уверена, что хочет этого.

Однако за секунду всё поменялось. Ваньке показалось, что она прошептала себе под нос что-то вроде: «Ай, к чёрту». И сама поцеловала его, неловко приподнявшись на носочки, потому что успела снять каблуки.

Это был не первый Ванькин поцелуй. Но первый страстный и с любимой девушкой. Он чувствовал, как кровь ускоряется и дурманит, как всё его тело наполняется теплом и волнением, как начинает гореть где-то в районе сердца. И как же хотелось прижать Леру ещё ближе к себе.

Она обнимала его за талию, Ванька взял её за лицо, потом одну руку перевёл на затылок, чтобы Лера даже не подумала сбежать. И тогда он впервые услышал, как девушка в его руках застонала – а ведь он не сделал ничего такого. Стон вышел чуть слышный, глубокий и какой-то вибрирующий.

В раздевалке они провели недолго. Но за это время он успел наговорить ей, что она лучшая, хорошая, яркая, светлая, необычная и изумительная. Ванька сразу понял, что их ничего не будет связывать после этого дня. Минутная слабость выльется в приятные воспоминания, к которым Ванька будет нередко возвращаться. А Лера молчала, целовала его в шею, влажно и горячо дышала на кожу и водила по колким мурашкам мягкими пальцами.

На этом их отношения закончились.

*

В: «Как там в городе?»

Ваньке нравилось писать Лере просто так, словно они уже до этого разговаривали. Не надо никаких «привет», «как спалось». Просто пишешь, словно беседуешь сам с собой. И было в этом что-то правильное.

ЛЛ: «Вообще неплохо. Не хочешь вернуться?»

В: «Нет спасибо».

Ванька ответил быстро, поспешно, даже запятую забыл. Да и ладно.

ЛЛ: «Здесь много возможностей».

Но и много боли как физической, так и душевной.

В: «Меня возможности не так сильно привлекают, как спокойствие. А ты? Не хотела бы вернуться в посёлок?»

ЛЛ: «Нет, спасибо».

Ответила Лера со смайликом, ссылаясь к Ванькиному сообщению. Он отправил скобку, намекая, что понял шутку.

ЛЛ: «Но мне нравится приезжать отдыхать. Да и у бабушки хорошо. Так по-домашнему, привычно, уютно. Этого мне не хватает в городе».

В: «Понимаю. Посёлок оказался не настолько захолустным, как мне думалось в школьное время. Да и есть чем заняться, особенно летом: грибы, ягоды, рыбалка, рассветы и закаты, речка, шашлыки. Столько дел, только успевай развлекаться. После работы, конечно».

ЛЛ: «Рыбак и грибник? И как, много собирается?»

В: «Достаточно, чтобы вечер провести за чисткой», – отправил Ванька, задумался. И торопливо добавил: «Приедешь, покажу тебе странное место. Нашёл его в начале года. Но больше туда не совался. Жуткое. Мурашки так и носятся по всему телу. Но красивое».

ЛЛ: «Жуткого – боюсь. Но было бы интересно посмотреть».

Лера отправила смайлики. И Ванька не понял – это настоящая заинтересованность или так, любезная, для поддержания разговора.

В: «Место называется Чёрный ручей. Там растут одни мухоморы. Ничего толкового нет. Даже птицы кричат где-то в стороне, а не в этом месте».

ЛЛ: «Ух, уже страшно. А сам ручей чёрный? Рыба там есть?»

В: «Ручей не видел. До него не дойти: вокруг болото. Далеко не залезть, но даже на окраине находиться неуютно. Ну ты сама увидишь».

ЛЛ: «Хотелось бы».

Ванька был уверен, что она действительно это увидит. Он мечтал хоть с кем-то – нет! именно с Лерой! – поделиться тем, чем жил уже на протяжении года.

Лес. Ваньке казалось, что лес Лере понравится. Главное – не показывать слишком страшное и неудобное. Обработать от комаров и клещей одежду перед походом, чтобы не было потом никаких опасений заражения энцефалитом или ещё чем пострашнее. Нет, Леру подвергать такому риску Ванька не собирался. В любом случае заставит её заправить штаны в носки, даже если она будет возмущаться, что это не модно, не идёт ей. Хотя он подозревал, что Лера больше будет переживать за здоровье, чем за красоту.

*

Была ночь. Точнее, Ванька уже лёг, но заснуть никак не получалось, ни на одном из боков не приходило успокоение. Пол-одиннадцатого, а он всё думал о Лере. Ему было интересно, чем она занимается, чем вообще живёт, как проводит свободное время. Хотелось переписываться с ней чаще, узнать про неё всё-всё. Ванька зажмурился, сжал кулаки, чтобы не сорваться, не схватить телефон, не написать первым. Вообще не писать. Может ей неинтересно с ним общаться. С тяжёлым вздохом он вновь перевернулся, на спину.

Телефон завибрировал – коротко, не настойчиво, но ощутимо. Ванька торопливо схватил его. Пальцы запутались друг в друге, подушечки вспотели и не сразу получилось снять блокировку, но он заметил, что сообщение в Телеграме.

– Глупо, как же глупо так волноваться, – Ванька с усмешкой открыл приложение. Улыбка сползла, что свежая смола по стволу.

Мама: «Хватит ворочаться. Из-за тебя заснуть не могу».

В: «Прости, мам, больше не буду».

Лера была онлайн. Ванька поспешно отложил телефон в сторону, чтобы не сорваться. Но опять послышалась вибрация.

ЛЛ: «Почему не спишь?»

От переживания Ванька уронил телефон на лицо, и тот звонко шлёпнул его по лбу. В маминой комнате заскрипела кровать, Ванька на секунду замер, словно белка от внезапного звука, и поудобнее перехватил телефон: вот бы Лера не вышла из сети.

В: «Думаю. Ты когда-нибудь слышала шелест утренних звёзд?»

ЛЛ: «Нет. А разве их шелест не теряется в других звуках?»

В: «Нет, если найти правильное время и место. Например, перед самым рассветом, на крыше. Чтобы тихо вокруг и спокойно. Тогда будет слышно».

ЛЛ: «Крышу будет сложно найти».

Ванька улыбнулся: практичная до мозга костей.

В: «Можно и на поле. Главное перед рассветом».

ЛЛ: «Ну вот, мне теперь хочется это услышать. Ты мне покажешь?»

Ванька шумно выдохнул, сердце билось с перебоями, как перед паникой: чуть трепыхалось временами, но всё же работало. Ах, как же он хотел показать. Как же…

В: «Конечно покажу. Ты только приезжай».

Отправил и сам подумал, что последняя фраза больше походила на крик отчаяния: всё сделаю, ты только приезжай, будь рядом, ну давай же встретимся, давай.

Ничего, иногда полезно так писать и говорить. Ванька недовольно провёл по лицу, убирая паутину сомнений.

В: «Всё покажу, что обещал. Но для этого ты должна быть тут».

Добавил смайлик в конце, чтобы не выглядело уж чересчур надрывно. Он что, упрашивает Леру приехать? Ну и ладно! Не развалится от этого. А ей приятно будет. Может. Тем более Ванька часто так себя с ней вёл: напористо, смело, даже немного подобострастно. Ему ещё в школе нравилось видеть, как с досадой она морщится от его внимания, но Лера никогда не давала отпор. Только недовольство исходило от неё, ни разу Ванька не слышал слова «нет». Но он и не доводил до такого, чтобы Лера свирепо отталкивала его.

Она писала долго. Очень долго. Ему уже показалось, что он видит сон о том, как они переписываются, и что поутру ничего не будет. Хотя с Телеграма станется: Лера удалит, а тот и рад будет предложить ещё и стереть все сообщения у Ваньки. Он встрепенулся: может сделать скриншот? Да нет. Лера не настолько боится выдать себя… выдать? перед кем? Разве она говорила, что опасается перед кем-то спалиться? Ванька нахмурился, задумался: а есть ли у Леры кто? Может она просто не одна? Поэтому не подаёт признаков внимания. Но как же её: «Покажешь мне?» Это же интерес? Ванька запутался. Решил, что потом как-нибудь во всём разберётся, всё спросит. Сейчас они просто закончат интересный разговор и пойдут спать.

ЛЛ: «Приеду, я обязательно приеду. Но чуть позже. Надо кое с чем разобраться».

Или кое с кем? Но Ванька решил не уточнять, не готов был перед сном загружаться этими мыслями.

ЛЛ: «Спи сладко».

Ванька только и успел пожелать Лере спокойной ночи, как она вышла. Словно и не было её, словно и не она просила его показать, как шелестят звёзды.

Этой ночью Лера опять снилась Ваньке. Он не помнил, чтобы у неё был определённый образ, она вся расплывалась, была не настоящей, без чётких линий и лица, но он точно знал, что это была она, только её присутствие так будоражило, даже в нереальности.

*

Лера приехала в конце июля. Два месяца они переписывались, перекидывались мемами, рассказывали интересности из жизни. Ванька давно в таком количестве не общался с женским полом. И поначалу ему было неловко, но чувствовалась в их общении непринуждённость, лёгкость и – всё же – внимание. С обеих сторон.

Ванька, как и договаривались, приехал за Лерой в девять утра. Погода была хорошая: лёгкая, освежающая влажность, солнце, что часто пропадало за облаками, и северо-западный ветер, отрезвляющий, но как будто совсем не июльский.

Это была их первая встреча после той, когда она записала его номер телефона. Ванька волновался: как себя вести? обнять её или пока не стоит? что говорить? Может, надо было перед этим сходить куда-нибудь в нормальное место, а не сразу тащить Леру за грибами? Но ведь она сама настояла, что хочет именно погулять по лесу.

Дом её бабушки был старым, синяя краска по углам и ближе к земле поистрепалась, отошла, оголяя сероватое нутро. На окнах висели узорчатый тюль и тёмные шторы. В палисаднике сидели цветы, в которых Ванька не разбирался.