Последний шанс палача

– Про дауншифтинг слыхала что-нибудь?

– Краем уха. Модное бегство от реальности?

– Почему бегство? – возразил Глеб для проформы, как привык уже в долгих, «сам с собой» беседах. Машешь, бывало, колуном, таскаешь воду или чинишь надворные постройки – и дискутируешь, до посинения! Пытаешься оправдаться перед собой, любимым, вогнать мозг в состояние перманентного счастья! – Почему бегство? Так, подвижка легкая в пользу простоты. Кто-то курит «траву» на Гоа, другим хватает местных пейзажей. Чистый воздух и минимум м…я.

– А ты, конечно, был крутым московским топ-менеджером, устал от красивой жизни и решил «съехать»? Сразу на дно, чтоб не мучиться?

– Угадала. Почти, – сказал Глеб, решив, что стервозность все же не лечится. – И московским был, и менеджером, и «топ». Топал по Москве. За людьми. Супруги неверные и все такое.

– Сыщик, что ли?

– Точно. Сыщик и охранник. Потом свое агентство открыли – сопровождение и антирейдерство. Нормально поднялись.

– А потом, конечно, КРИЗИС?

– Он самый. – Боль шевельнулась в черепе застарелым похмельем, аж зубы сжались. Кирилл, Киря, Кирюша… сука ты эдакая! – Кризис-шмизис… кончилось все, короче. Тебе детали нужны?

– Нет. Отдохни немножко, забудь обо всем.

Ее ладонь оказалась теплой и чуть колючей, будто электричество. Мелкие разрядики, унимающие боль и тревогу. Словно руки матери… или женщины, о которой всегда мечтал. Очень далекой отсюда женщины…

* * *

…Год 1988-й, весна, вечер. Окраина Москвы. Жидковатый вкус пива из канистры, ядовитый дымок «Астры», переполненный зал ДК. Крутится зеркальный шар под потолком, цветомузыка мигает в такт Андерсу с Боленом[4], народу не протолкнуться. Девчонки сплошь клевые: кожаные мини, чулки в сетку,прически «взрыв на макаронной фабрике». Пацаны в спортивных костюмах танцевать не спешат – толпятся у стенок, только взгляды по сторонам бросают. Может, «склеят» кого, а возможно, и с чужими зацепятся, толпа на толпу. Скучно по-любому не будет – на то она и дискотека!

– Глеб, зазырь, какой чувак!

Человек, стоящий у входа, внимания заслуживает, чего уж там! Будто из импортного видеофильма выскочил, угодив ненароком в окраинный Дворец культуры! Высок, строен, плечист, волосы длинные, рожа благородная насквозь… принц хренов, короче! Мужики на такую публику реагируют вполне предсказуемо – кулаки, видать, у многих зачесались. Пяти минут не прошло – повели патлатого на улицу двое, очень проблемного вида – стрижены наголо, в жилетках из телогреек с трафаретным «орлом-монтаной» на спине.

– Ты куда, Глеб? Решил вписаться за этого? Ну на кой?!

– На той! Замесят дурака, потом менты понаедут, разбор начнется.

За углом все предсказуемо – трое на одного.

– Эй, братва, че за проблемы?!

– Проблемы у тебя будут! Вали, козел, пока не огреб!

Быстрая свалка, свист нунчаков, вкус крови во рту. Свои пацаны уже вывалили толпой, а от двух пришлых остался только топот бегства.

– Ну че, живой? Нафуя тебя в пролетарский район занесло в таком прикиде?!

– От скуки. А вообще позволь для начала тебе благодарность выразить. Я Борис.

– Глеб. Во, блин, клево, как этих… святых, да?! Борис и Глеб! Каждый день трындят про это… тысячелетие крещения Руси, а тут вот оно! Покурим?

– Давай.

Пачка «Родопи» против дефицитнейших «Мальборо», разговор ни о чем и обо всем сразу.

– Ты, вижу, совсем недавно кирзачи снял, – проявил Борис чудеса проницательности. – До сих пор гудишь без тормозов?

– И гужу! За тормоза мои не волнуйся, там все смазано! Учусь, между прочим, на рабфаке, поступать думаю!

– И куда, если не секрет?

– На журналистику. А че, работа клевая, страну поглядеть можно. Согласен?

– Бесспорно. Слушай, дружище, у меня к тебе предложение, как к будущему студенту. У нас на днях намечается маленький сейшн, только для своих, но тем не менее. Ты сегодня сделал жест доброй воли, как сейчас модно говорить, показал мне изнанку московских окраин, а я, в ответ, хочу предложить тебе экскурсию в центр…

…Полумрак огромной квартиры, сладкие ритмы Scorpions, аромат хороших духов вперемешку с дорогим табаком. Борис мнет в танце эффектную герлу в юбке-«варенке», а Глеб пока не у дел. Со скуки срисовывает мишень неприметную и слишком скромную для здешней тусовки. Юбка, блузка, кофточка, косынка прозрачная поверх простой прически каре! Взгляд прямой, без лишнего кокетства.

– Привет! Станцуем?

Она кивает, и прозрачный платочек падает с плеч, будто облако.

– Меня Глеб зовут. Ты, наверное, это… Кристина какая-нибудь?

– Наташа. Я похожа на дочь Пугачевой?

– Не-а. Просто у всех тут имена такие… финдибоберные! Блин, ерунду, наверное, говорю?

– Угадал. Хорошо, что сам это понимаешь – значит, не все потеряно.

– А ты ехидная! – ухмыляется он и осознает вдруг важнейшую вещь.

Объект по имени Наташа – чужая здесь!

Не менее чужая, чем сам Глеб!

– Может, это… погуляем? Подышим кислородом, побазарим за любовь. Москву тебе покажу…

Иногда итог беседы ясен сразу. Есть фразы, которые нельзя говорить первой встречной, и есть девушки, которым нельзя говорить определенные фразы.

– Знаешь что?! – Глаза ее становятся ледяными, с легким оттенком брезгливости, рука рвется прочь из мужской ладони, но Глеб не отпускает.

– Тихо, тихо, тихо. Я все знаю, можешь не говорить! И Москву можешь не смотреть, но любовь тебе чем не нравится?! Между прочим, это… как его… биохимическая реакция организма, а для реакции кислород нужен! Что ты имеешь против кислорода и химии?!

Подействовало, как ни странно. Взгляд теплеет, ладошка расслабилась, а тут и музыка другая пошла. Второй медляк подряд, вопреки всем законам дискотеки! Тягучее что-то, незнакомое, щекочущее душу до самых ее корешков.

– Прелесть! «Порги и Бесс»…

– Че?

– Это колыбельная, из оперы. Ты не знал?

– Ну, как тебе сказать… давно я че-то в опере не был!

– Очень плохо, – качает она головой, не принимая шутки. – Еще москвич, называется! Что ж, придется срочно заняться твоим просвещением, если раньше не сбежишь…

* * *

Проснулся резко, будто кипятком обдали изнутри. Холод по коже, шум крови в ушах. Мышцы сжаты близкой опасностью.

Рядом кто-то есть! Чужой!

СОВЕРШЕННО ЧУЖОЙ!!!

– Глеб…

Его левая рука стиснула плечо девушки, правая ищет ружье… не находит…

Кто-то шел прямо к ним – не скрываясь, цокая подковками каблуков, сопя, фыркая. По полу, левее, выше… ПО ПОТОЛКУ?!

Нервы сдали – палец вдавил кнопку, луч фонарика пробил тьму коридора. Уперся в стену. В цоканье каблуков (когтей?), нарастающее из тьмы. Вникуда!

Кажется, Дина застонала. Кажется, Глеб сам чуть орать не начал. Невидимое приближалось, цокая, дыша хрипло.

– Гле-еб…

ЭТО замерло совсем рядом. Ворчанье тихое, кашель, сопение. Цокот – прямо сквозь них, на потолок, прочь.

Боль в пальцах пришла позже – разжал кое-как, выпуская ружье, воздух из груди вышел шумно.

– Что… что это?!

– Сама как думаешь? Вот и я не знаю. В домах и то, говорят, всякое водится, а тут пещеры, миллионы лет!

– Пойдем быстрее, Глеб!

– Да не суетись ты! Раз мы еще здесь, значит, жрет ОНО не людей. Может, вообще эффект акустический – по другой пещере кто-то ходит, а мы слышим!

Храбрился, конечно. Трусом сроду не был, но лучше бы пару медведей встретить, живых, теплых, ПОНЯТНЫХ! Айланы, к примеру, пещер вообще боятся – искренне считают их вратами в нижний мир, где живым не место. При всем своем миролюбии перестрелять готовы приезжих археологов, регулярно вскрывающих то, что человеку вскрывать не положено, отчего случаются потом землетрясения и прочие напасти. Мы, конечно, люди современные и трезвомыслящие, но тем не менее… ОНО ВЕДЬ БЫЛО!

– Если слышали оба, значит, еще не рехнулись. А из центра Земли ничего хорошего выйти не может. Нефть разве что. Вверх пойдем, ближе к небу!

* * *

Духов встретили не скоро. Где-то в центре пути, густого, как вакса, и черного, как сама безысходность. Услышали неясный шум, потом пришел запах, потом…

– Гле-е-еб!!!

Темнота вокруг взорвалась визгом и клекотом, фонарик мигнул на последнем издыхании.

Духи!!!

Сотни, тысячи! Шелест крыльев, ветер, шлепки!

– Мыши! Динка, это ж мыши!!!

Трудно обрадовать женщину такой новостью – ведьма визжала уже вовсю, нетопыри метались вокруг, хаос полнейший. Хаос жизни, которой не может быть в склепе!!!

– Мыши, дура, живые, летучие! Наружу летят!

Кажется, он плясал. Такие коленца выделывал, что куда там гопаку! Бежал вприпляску, свет гибнущего фонаря не давал упасть, а потом и фонарь стал не нужен. Пещерная ночь затеплилась рассветом, и вскоре солнце резануло по уставшим глазам, заставляя зажмуриться от яркости жизни.

Свет, шум реки, вкуснейший воздух!

Счастье!!!

* * *

Переоценка реальности настала позже.

Осознание банальной мысли – умереть можно по-разному!

Обрыв, скала, река. Очередная дырка в скале, откуда не спустишься по причине полной отвесности. Бурная Хотунь внизу со стремниной и валунами, где перемелет тебя, как в том блендере.

Без вариантов!

Счастье первых минут сменилось тоской, потом пришла злость. Бесконтрольная, слепая, от которой бьются башкой в стену и грызут решетки. Вместо решеток тут был обрыв, и Дина кинулась туда, перехваченная Глебом уже на краю. Еще чуть позже на смену злости пришло осознание – назад дороги нет. Вообще нет! Опасность видимая, солнечная и красивая, не шла сейчас в сравнение с возвращением в катакомбы.

– Плавать умеешь?

– По горным рекам? Сплавлялась как-то на рафте.

– Вот с рафтом сейчас проблемы, – сообщил Глеб озабоченно, сооружая из брючного ремня крепеж для ружья. К руке привязать или движение скует? Патрон вынуть, упрятать поглубже. – С рафтом – оно в следующий раз как-нибудь, а сейчас смотри на реку.

– И что?

– Излучину видишь? Бревна, мусор навалены. Нас, при хорошем раскладе, должно вынести как раз туда. Задача минимум – беречь башку от камней. Вопросы есть?

– Нет, – сказала Дина спокойно, и ее синий рюкзак мелькнул над кромкой обрыва – вместе с хозяйкой. Красиво пошла, «ласточкой», будто в бассейне. Глеба, с его ружьем, хватило только на «солдатик». Удар, плеск… здравствуй, в общем, река Хотунь!

Глава 6

Гонки с препятствиями

Бежать по тайге – удовольствие ниже среднего. Скользкая хвоя, и ветки в лицо, того гляди, ногу себе сломаешь или глаз выхлестнешь… тьфу, тьфу, тьфу! Ладно, пневмония сейчас опаснее – в мокрой насквозь одежке, из ледяных объятий горной реки. Бежать надо, сушить на себе!

А объятия были что надо! Не хочется до банальностей опускаться, но – щепка и водоворот. Никаких иных ассоциаций, да и мыслей уже никаких. Ураган с ласковым именем пронес мимо крупных валунов, берег встретил два тела в предполагаемом месте, пальцы вцепились в мусор. Выбрались, в общем. Все на том же бешеном адреналине Глеб поднял Дину, порывавшуюся лечь пластом на землю, погнал вперед тычками. Дыхание сбилось вмиг, зато согрелись. На шаг перешли. Плевались, хохотали, вопили, будто подростки под кайфом. Потом адреналин в крови иссяк, оставив лишь тошноту и мокрую одежду.

– Ладно, привал, – кивнул Глеб, вспомнив про «боевую усталость». Отдыхать надо, граждане!

Первый сюрприз преподнесли спички – промокли, несмотря на полиэтиленовую запайку! Горючее зажигалок спалили еще в пещере, единственный патрон Глеб решил поберечь, еды не осталось вовсе, а вот фляжка внушала оптимизм. Скромный оптимизм, глотков на несколько.

– На, хлопни разок. – Глеб протянул сосуд Дине, которая мыслями явно была еще в пещере – на реку глядела и готовилась прыгать. Пусть себе готовится, не в этом проблема.

КУДА ИДТИ?!

Таежником Глеб за полгода так и не стал, жизнь свою здесь привязывал к дорогам и турбазам. Вариантов пути при таком раскладе примерно 360 – по числу градусов в круге. Карту республики кое-как помнил: цивилизация базируется на северо-западе, и вдоль берега Хотуни к людям выйдешь непременно. Если сил хватит. Златогорье, к счастью, не красноярская тайга, регион вполне обжитой, но возможностей помереть тут тоже хватает. Основу выживания составляют сущие мелочи, которым в городе рупь цена – качество обуви, к примеру, да и само ее, обуви, наличие. Глеб про сухие портянки и разношенные сапоги все знал еще со «срочки», а дальнейшие годы настроили его не в пользу многих брендов, даже когда денег было завались. Он до сих пор уважал советские кожаные кроссовки – без всяких «анатомических подошв», зато крепкие, как копыто бегового коня. Сейчас таких не шьют, увы. Срываясь в свой бессрочный даун-шифтинг, Глеб уже здесь, в Сибири, купил произведение местной фабрики: бурая толстая замша, простроченная на пять рядов. Короткое лето истрепать замшу не успело, а вот речная купель явно не пошла ей на пользу. Набухли кроссовки, фиг просушишь. С ногами Дины дело обстояло получше – белоснежный «найк» хлебнул таежных реалий, но форму терять не спешил. Что нужно было сменить, так это носки, если найдутся в ведьмином рюкзаке сухие, и тем самым удастся избежать кровавых мозолей.

Дина закашляла, прерывая практичный ход мыслей, – тяжело и долго. Очень нехорошо закашляла. Глаза усталые, лихорадочный румянец.

– Ты как? – спросил Глеб для проформы, уже роясь в кошеле. Спички кошель не уберег, а вот лекарства… живы вроде. Что у нас тут из антибиотиков? Или сперва парацетамол дать? – В груди болит? Температура есть?

– Не знаю. Поспать бы. Не могу уже идти.

– Нельзя, Дина, ты ж мокрая вся! Влезем на хребет, будем греться! На вот, проглоти таблеточку, полегчает!

Врал, конечно. До заката, судя по солнцу, несколько часов, на подъем не хватит. Хоть бы открытое место успеть найти. Патрон начинить тряпкой или сухим мхом, пальнуть в костровище – тут тебе и огонь, и ночевка.

– Проглотила? Умница! Все, пошли!

– Не могу…

Дине сейчас было хорошо – мультикам улыбалась, нарождавшимся перед внутренним взором. Цветущая сирень, лицо бабули, терпкий запах духов… Ted Lapidus, кажется? Первые в жизни духи, подаренные крутым парнем Тимуром. Танцевать он так и не научился, зато понял, что цветы иногда дороже золотых цацек… как давно это было! Расслабиться и плыть туда, где нет ни леса, ни холода. Отдаться течению…

– Что ты делаешь?

– Греюсь, – пояснил Глеб терпеливо, поднимая ее на руки. – Чем еще заняться в это время суток?

– С ума сошел, я же тяжелая! А ну, пусти!

– Я раз сутки мужика тащил, совсем безногого. – Сейчас Глеб глядел исподлобья, очень серьезно, куцая бородка приняла вдруг вид мрачный и разбойничий. – Он мне тоже высказывал глупые просьбы, типа добить или бросить.

– А ты отвечал, что русские своих на войне не бросают? – хмыкнула она, поддаваясь злобному обаянию. Будто в кино, где оборванные люди с грязными лицами встают в сотый раз из окопа, и многотонная крупповская броня застревает в их костях, потому что «Ни шагу назад!» и «Позади Москва!». Бесчеловечно это и осуждено современной гуманной цивилизацией, но… есть в этом что-то. Гораздо ярче и сильней любых «мультиков» – аж волной горячей обдало, прямо сквозь мокрую одежду!

– Я отвечал, что язык ему отрежу и яйца, если не заткнется.

– Мило. Это враг был?

– Сослуживец. Жить не хотел, а вот погремушек стало жалко – так мы с ним и вылезли. Готова? Или за ноги взять?

– Пойдем, садист, отвяжись уже от бедной девушки!

Тропинок тут не было вовсе, даже звериных, водопойных. Поросль выше колена, кедровый шатер над головой, завеса папоротника, скрывающего ямы, корни, поваленные деревья. Дина следом шла кое-как, у самого ноги вмиг истерлись. Способы поднять дух лезли в голову сплошь идиотские – вроде пепси выпить с растворимым кофе. Таежник, блин! Дерсу Узала хренов! На кой было сбегать в дебри, чтобы научиться за полгода только дровосечеству и пьянству?! Окочуритесь оба, фауна местная растащит на части, вещи сгниют. Ружье, кошель, рюкзак с деньгами и бабскими шмотками. Да, еще телефон там есть – натуральный iPhone со сдохшей напрочь батареей. Сам Глеб от цивилизации в виде электронных гаджетов избавился еще в Москве, о чем ни разу с тех пор не жалел. До сегодняшнего дня.

Додумать не успел – спуск по склону вывел их на прогалину, прямо к здоровенной бурой туше.

– Ой! – сказала Дина, забыв про болезнь.

– Замри, – сказал Глеб, находя ладонью приклад ружья. – Пятимся аккуратно, и не вздумай бежать.

– Умр-р, – сказал медведь, повернув лобастую башку. Тихо сказал, но очень выразительно. Горожанину, видавшему мишку только в зоопарке, пары таких слов хватает для полной потери самоидентичности. Двум измотанным людям стало просто страшно. Но не очень. Никакого сравнения с ТЕМ, цокающим когтями во тьме!

– Отходим, отходим… умничка. Теперь разворачивайся и топай спокойно, я сам оглядываться буду.

Глеб ружье держал наготове, но больше для проформы – картечь топтыгина только разъярит. Делал ставку на звериное благоразумие!

Оправдалась ставка частично – атаковать мишка не стал, но присутствие его Глеб ощутил уже вскоре. Навязчивое такое присутствие, вовсе не похожее на классическое «скрадывание». Ветки шевелятся, ворчанье слышно. Или у них, бурых, любая охота «по-бурому» идет? И что тогда – мертвым притвориться, бежать навстречу с воплями… какие там еще забавные способы есть в книжках? Зверь летом сытый, может и поддаться, но проверять неохота. Не располагают к экспериментам пять центнеров зубастого веса, решившие зачем-то брести по твоему следу! Радовало сейчас только одно – Дина от зримой опасности взбодрилась и шла уже не отставая. Кашлять, правда, не перестала. Ночевку на холодной земле не выдержит – костер придется разжигать, подумал Глеб. Собрать по пути максимум хвороста и пожертвовать-таки патроном.

В самый разгар планирования дальнейших действий Глеб ощутил запах дыма. Кусты позади продолжали шуршать, хворост в руках мешал движению, Дина очень нервничала. Все сильнее хотелось пальнуть по кустам, не заморачиваясь. Тут он и пришел – запах. Близкий, отчетливый. Аромат жизни и тепла, ставший за эти дни почти мечтой!

– У меня глюк, или ты тоже чуешь? Ну, не отставай тогда!

Про осторожность вспомнил уже в двух шагах от финиша. Чокнутые парни с ритуальными ножами, бандюки местные – да мало ли кто тут есть?! Дергаться, впрочем, поздно – пора знакомиться!

Глава 7

Странности продолжаются

Дом – типичное зимовье. Бревна, срубленные «в чашу», ошкуренные вьюгами, промытые ливнями и прокаленные горным солнцем до цвета старой кости. Крепкая крыша, узкие оконца, защита от зверя и дурной погоды. Практичное охотничье жилище, никакого сравнения с «теремком», где Глеб недавно подвизался!

Аккурат за порогом благодать заканчивалась. Бардак здесь царил, пошлый и для охотников совсем нехарактерный. Дощатый стол весь в следах от «бычков», консервные банки соседствовали с пустой стеклотарой, постель на широком топчане разворошена и замурзана. Мешок сухарей (явно местный запас) вспорот и рассыпан наполовину. Свинство, в общем. Полнейшее нарушение всех неписаных таежных правил!

– Ну, здравствуй, цивилизация – мать… твою, – проворчал Глеб, не торопясь заходить. Печурка давно погасла, хоть и не остыла, личных вещей и прочих признаков жизни не видно. Обладатели таковых, судя по всему, покинули уютный домик часа полтора назад – да оно и к лучшему! – Здесь и заночуем. Я смотрю, там даже банька есть!

– Класс! – выдохнула Дина, опускаясь прямо на пол. – Можно я усну, а?

– Нельзя. Лечить тебя буду, да и вообще – мутно тут все. Нормальные люди под вечер в тайгу не уходят. Сиди тут, а я пока осмотрюсь.

Следующие полчаса ушли на детальную разведку местности. Тем более что никто тут своих следов особо и не скрывал. Трое, в кроссовках, абсолютно чужие для этих мест. Много курили и пили. Били бутылки о стену дома, пинали по ним со всей дури (кия-я!), бегали друг за другом. Оружия при себе явно нет – не удержались бы, пальнули хоть разок по тем же бутылкам. Пытались баню топить, напустили дыму, но больше дрова замочили. Идиоты безрукие, в общем. Совсем не похожи на ухватистых ребят с кинжалами-распятиями. Медведя поблизости тоже не видно, слава богу!

– Думаю, можно слегка расслабиться, – сообщил Глеб, обнаружив Дину за весьма странным занятием.

Она сидела на лавке босая, с распущенными волосами, обхватив себя руками. Глаза открыты, но не видят, лицо застыло восковой маской.

– Эй, ты чего это? Тебе плохо?! – Глеб вспомнил пещеру с вредным газом, шагнул к девушке, аж ружье опрокинулось.

Дина вздрогнула, и оживший взгляд уперся Глебу в переносицу.

– Что случилось?

– Это я хотел спросить! Чего ты тут устроила ночь живых мертвецов?!

– Не знаю. Ну правда… – Теперь в ее глазах было смущение. – Понимаешь… оно как-то само, еще с детства. Если мне плохо, или даже не мне… в общем, надо просто нырнуть в себя и найти огонь. Как только увидишь костер, зовешь его за собой, и он… трудно объяснить.

– Да уж. И к чему такие занятные ныряния?

– Так лекарства же нет? А мне вот уже тепло, и кашлять не хочется.

– Ладно, хватит черной магии с разоблачениями! Щас пойдем в нормальную баньку, прокалю тебя, и никакой чертовщины не понадобится!

Оптимизм оказался преждевременным – в жарком предбаннике Дина окончательно ожила и вытолкала кавалера вон. Пришлось, как дураку, пристроиться у входа, уложив ружье на колени и представив себя телохранителем. Невыносимо хотелось курить, запас табака иссяк еще в пещерах, и настроение от этого испортилось еще больше. Глеб даже не глянул на распаренную девицу, вышедшую из бани через полчаса. Пускай теперь сама с собой ведет беседу! Каменка до сих пор пыхает жаром, жизнь показалась Глебу вдруг простой и ясной, будто в детстве. Или – не в детстве, а гораздо позже? Совсем недавно?

* * *

…Год 2009-й, Подмосковье, зима. Прокаленное дерево баньки втянуло усталость, пар проник до костей, а чай в предбаннике пьется не хуже пива.

– Хорошо, Семеныч? – Лицо человека напротив светится лукавым довольством. – Поинтересней, чем гадость нюхать по своим клубам?!

– Да не нюхаю я, дядь Саша, совсем завязал. И пить сейчас стараюсь реже.

– Хорошо, если так. Мы с твоим батькой могли беленькой дернуть по-взрослому, но вот наркотиков до сих пор боюсь как черт ладана. А то, может, все бросишь да и переедешь сюда? Женишься, наконец! Плохо разве?!

Улица встречает декабрьским морозцем. Добежать вприпрыжку до дома, сумка стоит в сенях, а нужный сверток заныкан на самом дне. Объемистый сверток, хоть и очень легкий. Разрушительная мощность которого сравнима с атомной бомбой – если правильно распорядиться. Реальная цена измеряется в больших нулях – это если купить захотят, а не голову продавцу оторвать. Жуткая, в общем, вещь, пусть пока еще полежит. Гараж у дяди Саши хлипенький, там все на виду, пристройки сбиты из крепких досок, но тайные ниши вряд ли найдутся. Чердак, может быть? Или подпол? Хорошо, что снег во дворе заледенел – следов не останется. Не будет дядя Саша лишних вопросов задавать, а потому и сам лишнего не узнает…

* * *

На воздух Глеб выбрался уже в ночь. Любопытного топтыгина вблизи по-прежнему не было, окно избушки светило маяком, на этот свет Глеб и пошел. Внутри дома обнаружилась относительная пастораль: стол чист, увенчан горячим чайником, и даже варево какое-то в котелке имеется. Судя по запаху – тюря из сухарей.

– Вкусно! – сказал Глеб с энтузиазмом, продегустировав первую ложку. – Вообще деликатес! У какого светила кулинарии вы учились, мадемуазель?

– Договоришься мне!

– Да я серьезно! Жизнь возвращается в мое измученное тело…

Язык Глеба вдруг стал заплетаться, и тут уж магия была явно ни при чем. Разморило от тепла, насыщения и относительной безопасности. Впервые за несколько дней.

– Ты это… доедай, а я прилягу чуток. Ты тоже ложись ко мне под бочок, дадим с тобой жару!

– Ложись уже! – хмыкнула Дина. – Давальщик! Сам вон весь горишь, а туда же!

– Это баня все… щас я…

– Лежи. Расслабься. Я тебе тоже помогу, только не мешай. Не мешай, вот так. Спи-и…

Коловращение, муть, темнота…

* * *

Год 1990-й, весна, пустырь на окраине Москвы. Десяток парней, не очень похожих на студентов, но это студенты. Косая сажень в плечах, ломаные уши, решительные взгляды.

– Есть вариант заработать, пацаны! – сообщил Глеб пару дней назад двоим сокурсникам по журфаку да еще другу своему лучшему, Борису, куда ж безнего! – Помните Арика Шаревича? Ну, который с первого курса вылетел? Торгует сейчас кассетами, уже пару киосков воткнул в нормальных местах. Так вот, вчера навестили Арика злые рэкетиры и поставили на деньги, конкретно. Арик обиделся и зовет нас на помощь. Врубаетесь, какая тема?! Жлобы не из бригад, просто наглая мелочь, человек пять. Мы соберем десять, объясним дуракам, кто прав, и в кармане у нас кой-чего зашуршит! Еще вопросы есть?