скачать книгу бесплатно
Но и я решил не поддаваться, пусть и буду в его глазах выглядеть болваном.
Как я и предполагал, гость не смог держать свою улыбку бесконечно долго, потому сдался и начал меня убеждать:
– Мистер Гвоздёв! Цель вашей деятельности мы можем обсудить где-нибудь на улице. Ведь это очень просто. Со своей стороны я даю вам слово, что интересующая вас цель работы без каких-либо искажений и по существу, и по форме будет вам представлена в дополнительном протоколе. Вы согласны?
– И когда мы ее обсудим?
– Вас устроит сделать это после завершения сегодняшней работы? Можем все вместе погулять вблизи дома…
Я засмеялся, давая понять, что такой вариант считаю удачным. И уточнил:
– Мне можно продолжать, сэр?
Доктор Кеннеди с неизменной улыбкой утвердительно качнул головой.
– А что получится с нашим гражданством? – поинтересовался я.
– Ну, этот вопрос будет решаться в отдалённом будущем!
– Допускаю, что так, – не сдавался я, – но моя работа может затянуться на долгие годы, не так ли, доктор Кеннеди? Мне, по крайней мере, именно такое и представляется возможным. И всё равно нам когда-то придётся принимать какое-то решение… Я просто не знаю, как долго всё это возможно тянуть, если мы останемся с нынешними паспортами?
– Для вас лучше будет так, как у вас в какой-то песне поётся: «В Одессе нужно быть, конечно, одесситом!» А вас я понял, потому мы сразу возьмём этот вопрос на себя. В обычном порядке, если сами захотите всё оформлять, на получение американского гражданства вам понадобится более десяти лет. У нас это получится в пределах полугода, если не возникнут непредвиденные осложнения.
– Какие, например? – не понял я.
– Совсем незначительные для вас при условии нашей помощи. Например, незнание языка, гимна и другие мелочи. И, насколько мне стало ясно, вы не очень-то любите США!
– Разве и в этом вопросе без любви не обойтись? – усмехнулся я.
– Любовь – любовью, а уж политическая благонадёжность от вас точно потребуется. Вы, может быть, ещё не знаете, но при получении гражданства вам придётся давать клятву на верность Соединённым Штатам Америки? Клятву на библии, мистер Гвоздёв! А в США она настолько свята, что нарушить ее безнаказанно не рискует никто!
– Клятва?! – не поверил я. – Действительно, клятва?!
– Ничего удивительного, мистер Гвоздёв! Разве это противоречит вашей логике или логике вообще? Разве какому-то государству нужны граждане-враги? Потому в американской клятве есть такие слова: «Я абсолютно и полностью отрекаюсь от верности и преданности любому иностранному монарху, властителю, государству или суверенной власти, подданным или гражданином которого я являлся до этого дня. Я буду поддерживать и защищать Конституцию и законы Соединённых Штатов Америки от всех врагов, внешних и внутренних. Я буду верой и правдой служить Соединённым Штатам. Я возьму в руки оружие и буду сражаться на стороне Соединённых Штатов, и так далее».
– Да уж! С языком у меня действительно плохо! – подтвердил я, не желая комментировать то, что услышал. Пусть он понимает, как сам того хочет. – Но мы с женой возьмёмся за английский, даже если не станем менять гражданство… Ведь какие-нибудь курсы в Санта-Барбаре найдутся?
Я вдруг осознал, что мне этого американского гражданства не надо никогда, и ни под каким соусом, но не заявлять же ему это в лоб?! А еще стало понятно, что все эти сволочи, красиво именуемые эмигрантами, на деле – абсолютные предатели! Это же надо – за какую-то жрачку и жвачку они обязуются не только забыть свою родину, друзей и мать родную, но и убивать их, если америкосы прикажут. Мразь отечественного производства, если быть точным!
Гость засмеялся, принимая мою игру:
– В Санта-Кларе, мистер Гвоздёв! – подчеркнул гость, указывая на мою оговорку. – Именно, в Санта-Кларе! Санта-Барбара – это совсем другой город! Да и Санта-Клара не одна! Есть, например, знаменитая Санта-Клара и на острове Куба! Вам придётся привыкать к американским названиям…
– Ну, да! Слегка переплелось, кажется! – согласился я. – Но меня мучает ещё одно обстоятельство.
– Я, весь внимание, сэр!
– Мне в США работалось бы значительно спокойнее с уверенностью, что в случае какой-то беды со мной, моей жене будет оказана самая действенная помощь по возвращению на родину, в эту самую квартиру, где мы с вами теперь находимся. По крайней мере, нисколько не в худшую. Это возможно? Можно этот пункт внести в контракт?
– Это не составит труда! – утвердительно качнул головой гость. – Что-нибудь ещё?
– Да! Я вот прочитал, доктор Кеннеди, пункт об оплате моей будущей работы. И годовая зарплата тут указана, и компенсация инфляции, и полная медицинская страховка мне и моей супруге, и дополнительные денежные премии в размере до десяти годовых зарплат при выполнении программы исследований… Вот только я никак не уразумею, – спросил я с усмешкой, – это хорошо для нас или плохо? Двести семьдесят две тысячи в год – это сколько же, если на ощупь? Слышал, будто половина суммы сразу на налоги уйдёт! Ведь это значит, что моя зарплата изначально носит иллюзорный характер! А если и другая половина уйдёт на оплату жилья? Я же этого не знаю! Или я не прав? И вообще, как и за что мне придётся платить? Не получится ли так, что я выясню только по приезду, что денег на полноценную жизнь нам окажется недостаточно?
– Я хорошо понимаю ваши опасения, мистер Гвоздёв! Они имеют под собой веские основания – ведь после переезда вся прежняя жизнь у вас пойдёт кувырком, да?
– Ну, не вся, положим! И не обязательно кувырком, но проблем и на сегодня хватает! – ответил я серьёзно, давая ему понять, что мои опасения весьма серьёзны, не на песке построены.
– Я понимаю! – вроде бы согласился гость. – Я очень хорошо вас понимаю, сэр! Но мне очень и очень сложно ответить. Для начала скажу, что первое время, примерно месяц, во всех делах вам будет помогать Фёдор. Знаете ли, в США очень сложная финансовая отчётность! Сложное налоговое законодательство. Ещё не совсем ясен ваш статус – кем вы будете, резидентом или нерезидентом? В США необходимо фиксировать каждую покупку, каждый доход, любое движение капитала, а к концу года заполнять налоговые формы и по ним платить налоги. Этому Фёдор вас научит. Поначалу, чтобы нам и самим во всех ваших житейских делах разобраться, мы подключим к этому вопросу своего опытного юриста.
– Не надо юристов! Мне бы самому всё понять! – вставил я.
– Тогда сначала вы должны усвоить, что утаивание доходов в США или неуплата налогов в правильном размере – это тягчайшее преступление. Потому ничего нельзя путать! А опыта у вас нет! Что касается вашей зарплаты, то она, как вы уже пересчитали на свой лад, получится двадцать шесть тысяч в месяц. А в Санта-Кларе даже пять тысяч считаются очень хорошей зарплатой. В Сан-Хосе и, тем более, в Сан-Франциско, положение другое. Там жизнь значительно дороже. Там все цены, особенно, на землю и жилье, сильно взвинчены кремниевыми миллионерами. Ваш же город – Санта-Клара – находится в самом центре Долины. Вам, как говорится, и карты в руки! Город по меркам США, достаточно крупный. Население – сто тысяч. Жильё вы будете оплачивать из своих доходов, но чудный домик в прекрасном месте мы вам уже подыскали. Еда и прочее – тоже за ваш счёт, не считая начального периода. То есть, вам будет обеспечена полная самостоятельность и автономность! Городской транспорт везде развит слабо, кроме такси. Крупные и тяжелые покупки вам доставят из любого магазина. Об этом надо лишь заявить. А на свою работу вам будет удобно добираться пешком. Там минут десять ходу. Вот так примерно, если отвечать навскидку!
– А машина?
– У нас для личных поездок, в том числе, и на работу, принято пользоваться своим автомобилем или такси, но опять же, за свой счёт. А транспортные расходы в командировках вам полностью возместят. Все командировки придётся согласовывать со мной. И ещё один момент, мистер Гвоздёв, который вам следует понять с самого начала. Мы, американцы, очень экономные люди. Очень! Мы готовы потратить на дело, допустим, сто тысяч, но будем счастливы, если на этой сделке сэкономим хотя бы десять центов! Такие уж мы! Потому США и стали богатой страной!
– Разве потому? – возразил я. – Или вы действительно думаете меня в этом убедить? Мне-то до сих пор казалось, будто многие богатства США связаны с хождением по свету их доллара, который со всех собирает дань! А, может, с НДС, который США выкачивают изо всех стран! А еще присвоение золота большинства государств мира, якобы на хранение. Или из-за существования такой структуры, как ФРС…
– Сэр! Дорогой вы наш мистер Гвоздёв! – мягко прервал мою антиамериканскую речь гость, приложив для убедительности свою ладонь к сердцу. – И ещё потому, что американцы давно усвоили одну важную истину. Есть кое-что на свете, о чем лучше не говорить! Ни-ког-да! А ещё для вас лучше всегда делать вид, будто вы ничего в том, что сейчас говорили, не понимаете! Это значительно лучше, нежели проявлять свою осведомлённость в финансовых операциях США! Это я так – к слову!
– Я уяснил, доктор Кеннеди! – пришлось мне усмехнуться в знак понимания этого национального лицемерия. – Я ведь итак понимаю, что жил бы в Санта-Кларе как шах персидский, если бы меньше знал, ещё меньше понимал и вопросов бы вообще не задавал!
– Шутите? – спросил гость, хорошо всё понимая. – Юмор, это замечательное качество русской натуры! Американцы тоже любят смеяться, любят шутки, однако часто сами их не понимают. А это иногда приводит к трагедиям! – закончил он с явной угрозой в голосе.
– Да, это действительно смешно! Но всё же, как будут обстоять дела с моей непосредственной работой? Мне пока ничего не ясно! Я не знаю ни места работы, ни фирмы, ни корпорации, ни консервации… Вот спросят меня уважаемые люди, которым нужно отвечать правду и только правду: «Мистер Гвоздёв! А где вы работаете? Где вы прописаны? И так далее! Так я и ответить ничего не смогу! Тут-то меня, как я предполагаю, и скрутят! Мол, попался, вражья сила! Правду нам не выдаёшь! А ведь присягал на верность США!»
– Это уж вы, мистер Гвоздёв, через край хватили! – усмехнулся гость.
– А я, может, краёв не замечаю! Потому и хватил! Разве в этом есть моя вина? Я думаю, что главное сейчас, чтобы меня в вашей Америке кондрашка не хватила! А остальное как-то перемелется!
– Чтобы кондрашка не хватила, я посвящу вас в некоторые детали. В первую очередь, вы будете числиться сотрудником «Санта-Клара университета», сокращённо он называется ПСМ. Это один из старейших вузов Калифорнии! Старейший католический университет на американском Западе! Весьма уважаемое учреждение в составе Ассоциации иезуитских учебных заведений!
– Иезуиты? – переспросил я машинально. – Звучит как-то зловеще…
– Это оттого, что у вас встречается такое словосочетание, как «иезуитское воспитание», то есть, очень строгое, даже жестокое, со строжайшей регламентацией поведения, с унизительными наказаниями. Отсюда и ваши предубеждения к иезуитам. А вообще-то – ничего страшного! Милые и добрые люди!
– Но это же дикое средневековье, как мне кажется! – воскликнул я удивленно.
– Ну и что? Пусть так когда-то и было! Глубокие традиции католицизма – только и всего! Правда, об иезуитах всегда рассказывают всякие небылицы… Например, что в уставах иезуитов разрешено любое преступление, если оно совершается ради «вящей славы божьей». Но в реальной жизни иезуиты американские законы не нарушают, потому у властей нет оснований ограничивать их в правах. Это ведь Штаты, дорогой мистер Гвоздёв! Это США! А США – это, прежде всего, полная свобода по всем направлениям!
– А мне казалось, будто полная свобода, это лишь полный разгул беззакония! – брякнул я не очень дипломатично; мог бы и смолчать, но меня понесло. – Так можно и фашизм законом разрешить! Ведь полная свобода! Почему бы нет?
– Вы правы, сэр! Уже разрешено! В США живет много немецких фашистов, как вы их называете. Глубокие старики, конечно.
– Вот вам и ваши милые иезуиты! Вот вам и их логическое продолжение – немецкие фашисты! – не сдержался я, стараясь всё же не терять самообладания, которое великолепно демонстрировал мой собеседник. – Как же так? Фашисты совершали преступления против человечности, это признано Нюрнбергским трибуналом, у них руки по локоть в крови, они международные преступники, а в США их трогательно оберегают?! Вместо того чтобы немедленно посадить за прошлые злодеяния!
– Мистер Гвоздёв! Извините меня, вы ещё совсем молодой человек! Это, безусловно, хорошо, а для меня – так даже завидно! Но именно в силу молодости и в силу мощной внутренней пропаганды в вашей стране, ваши некоторые представления об основных правах человека весьма деформированы! Увы, простите, но это всё же так! А насчёт того, чтобы всех посадить, так у нас в Штатах тридцать седьмой год не возможен! Если люди не нарушают законы, то в США их не могут считать преступниками. Да! Я согласен, что Германия и немцы многими войнами себя дискредитировали, но вину конкретных немцев должен определить только суд. Однако немцы, живущие в США, ни к трибуналу, ни к суду не привлекались. Так пусть себе живут!
– А если они бывшие эсесовцы?
– Суд, мистер Гвоздёв! Только суд решит! Иначе начнётся самосуд! Но для США это абсолютно не допустимо!
– Неужели надо доказывать причастность к злодеяниям того же Вернера фон Брауна, то есть матёрого эсэсовского генерала? Или шефа гестапо группенфюрера СС и одновременно генерал-лейтенанта полиции Генриха Мюллера? Ведь оба верно служили и нацизму, и Гитлеру, и теперь Америке!
– Во-первых, уважаемый мистер Гвоздёв, названные вами люди лично никого не убивали. Какие же они преступники? А во-вторых, вспомните, пожалуйста, сами, разве Советский Союз после победы не использовал в своих интересах самых отпетых фашистов?
– Не знаю такого! – сказал я не очень уверенно, поскольку уже по опыту знал, что мой гость наверняка в рукаве прячет веские доказательства.
– Ну, что же вы?! А первые ракеты? Те ракеты, которыми вы гордитесь как собственным национальным достижением? Они, между прочим, были разработаны членом НСДАП штурмбанфюрером СС, полное имя которого Вернер Магнус Максимилиан фрайхер фон Браун. А производились те ракеты, обстреливавшие мирные города Великобритании, между прочим, на подземных заводах Германии! А на них по принуждению работали советские заключенные концентрационных лагерей! И всё же в СССР не сомневались, что подобные компромиссы не противоречат коммунистической идеологии! Или ещё! Многие годы в Академии Генерального штаба Советской Армии преподавал немецкий фельдмаршал Фридрих Паулюс – это как изволите понимать? Вы представляете это? В одном из главных советских военных учебных заведений работал не просто рядовой немецкий шпион, а самый высокопоставленный фашист, войска которого пролили цистерны русской крови! А ведь с ним у вас носились как с уважаемой персоной, явно не вспоминая, кто он такой! Это вам, мистер Гвоздёв, известно? А вам, кстати, известно, что ваша страна воевала вовсе не с фашистами?
– Ну, знаете ли! – слишком бурно среагировал я.
– Знаю, мистер Гвоздёв! Я многое знаю! Кое-что и вам могу рассказать!
– Очень интересно! – с явным сарказмом выпалил я.
– Пожалуйста, уважаемый мистер Гвоздёв! Пожалуйста! Ваша страна воевала и, кстати, что весьма важно, воевала в союзе и с США, и с Великобританией, вовсе не с фашистской Германией, как у вас официально всегда заявляли, а с той Германией, у которой официальной идеологией провозглашался национал-социализм. Да, не фашизм, а именно национал-социализм! О! – гость сделал такие движения руками, будто хотел меня оградить от опасной ошибки. – Вы только не подумайте, будто я разделяю ту идеологию! Ни в коем случае! Более того, я убежденный противник национал-социализма, но, в конце концов, надо же сохранять объективность, а не придумывать то, что вам выгодно! Не надо подменять понятия! Это приводит к нарушению сознания!
– Красиво звучит! – опять съязвил я, стремясь поддеть собеседника, но это мне никак не удавалось. Он излучал спокойствие и демонстрировал знания, на которые я не находил убедительных возражений. – Не надо подменять понятия, уважаемый доктор Кеннеди! Надо сохранять объективность! Замечательно всё и очень красиво!
– Уж не собираетесь ли вы зачислить меня в классовые враги, мистер Гвоздёв? Уверяю вас, это стало бы для вас большой ошибкой! Да и я сожалел бы весьма, ведь вы мне нравитесь. Я вынужден это признать – мне нравятся ваши манеры! Даже то, как вы сейчас бросились отстаивать свои убеждения, не лицемеря, мне тоже нравится! Но на деле получается так, будто вы идёте в бой не за истину, а против неё! И только по незнанию! В этом пока ваша слабость! Вам не хватает истинных знаний, потому что вы долго подвергались внешнему деформированию сознания советской идеологией.
Я сделал попытку возразить, но гость остановил меня мягко вытянутой в мою сторону рукой:
– Не надо! – сказал он. – Не надо хоть сейчас стремиться доказать то, что без лукавства доказать невозможно! Если вы по-прежнему злитесь на меня из-за понятия «фашизма», то я вам повторю: я категорически против национал-социализма. Это – явное зло для человечества! Это – абсолютно немецкая идеология – тоталитарная, экстремистская, ультраправая, расистская и антисемитская. Она воплощает в себе этнический национализм, идею биологического и культурного превосходства выдуманной арийской расы над всеми другими расами, непримиримую славянофобию, антикоммунизм, антилиберализм, антидемократизм! Но теоритическим фундаментом всего этого являлся совсем не Адольф Гитлер, как внушили советским людям, а Альфред Розенберг. Впрочем, это я лишь к слову, поскольку сей безусловный факт нисколько не оправдывает ни первого из них, ни второго!
Я слушал молча. Гость просто задавил меня потоком своей информации.
– И всё же фашизм и национал-социализм – это разные идеологии и течения! – утвердительно сказал гость.
– Пусть будет по-вашему! – как будто согласился я. – Но кто и зачем советским людям, как вы утверждаете, перевернул их мировоззрение? Мне это кажется нелепым!
Доктор Кеннеди поглядел на меня спокойно и открыто. Это подкупало. Это как-то интуитивно располагало меня к нему, хотя разумом его речам я противился.
– Это случилось ещё перед войной! – начал гость. – Тогда подмену в вашей стране никто не заметил, никто не оспорил ее, и постепенно население эту подмену приняло за истину. Потом, даже после победы, советский народ в этот вопрос не вникал. Фашизм, так фашизм! Какая в принципе разница, как называлась та ужасная беда, которую вы пережили? Ведь так?
– Но зачем и кому понадобилось всех путать? – опять не выдержал я, повторив свой вопрос.
– Так ведь я вам и отвечаю! Народу было всё равно. А Сталин это понимал задолго до войны и думал иначе! Об этом еще никто вслух не рассуждал, но я полагаю, что сделать так решил именно Сталин. Он был очень мудрым человеком. Только представьте сами! В то время ваша страна фанатично строила социализм, и вдруг бы народ узнал, что у главных ваших врагов, у настоящих извергов, тоже есть свой социализм! Какой-то национал-социализм, но ведь всё равно – социализм! Сталин понимал, что подобное совпадение понятий могло стать роковым! Оно могло подорвать веру советских людей в правильность своего социализма! Могло отторгнуть народ от своего социализма, поколебать уверенность в правильности высоких целей. Вот Сталин и подменил понятие национал-социализма на понятие фашизм, который где-то там, в Италии, когда-то зародился и уже загнивал. Но всё же понятие такое существовало. Это очевидно. А ваш Сталин был мудрым человеком! Это надо признать! Очень мудрым и многое предвидевшим!
– Ладно! – перегрузился я. – Вернёмся к своим баранам! Итак, мне придётся стать иезуитом?
– Совсем нет! В университете под вашим началом будет официально состоять «Группа лабораторий биоцифровых исследований», то есть «Group of laboratories for biocypher research». Она будет финансироваться через университет, потому формально и вы станете числиться в штате университета и, опять же, только формально ему подчиняться, а больше знать вам пока не стоит. Я же останусь вашим головным куратором, то есть представителем заказчика и ведущим менеджером всего проекта. Все вопросы, возникающие в ходе работы, все неувязки, все потребности, все проблемы и даже открытия – всё это ко мне! Ясно?
– Совсем другое дело! Будто глаза открылись! – обрадованно потёр я руки. – Осталось нам обговорить всего-ничего! Светланка! – позвал я жену из кухни. – Будь добра! Устрой нам чаёк! Что-то в горле пересохло!
– О! Мистер Гвоздёв! Я вас уже немного знаю, если вы призвали на помощь жену, то сейчас с вашей стороны прозвучит нечто убийственное! Да?
– Да, что вы говорите, доктор Кеннеди! Просто меня беспокоит, чем моя жена будет занята в Санта-Кларе. Вы же понимаете? Если у человека нет определённых обязанностей, нет объективной ответственности, но есть много свободного времени, то он с катушек съедет обязательно! Вы меня понимаете?
– И что же вы хотите от нас?
– Прошу сэр, опираясь на ваши знания страны и большой опыт, пояснить наши с женой возможности. Я-то думаю, что мою Светлану можно сразу в университет… У нее же нет хорошей специальности. Но по моим ли средствам станет ее обучение?
– В первую очередь вам обоим надо поскорее преодолеть языковой порог. Это нужно вообще для всего, но и обучение в университете ведётся только на английском. Во-вторых, значительно дешевле отучиться два года в колледже университета, а потом поступить на какое-то основное отделение. Два года у нас учатся на бакалавра, ещё два года на магистра. Плата за всё выйдет, на первый взгляд, огромная, но вам она окажется по плечу. К тому же по прилёту вы получите подъемные в размере полутора окладов.
– Годовых? – уточнил я.
– Вы продолжаете шутить, мистер Гвоздёв? Полтора месячных оклада! Тридцать девять тысяч – это весьма большая сумма!
– Хочется верить, что она никогда не закончится! – усмехнулся я.
Гость оглянулся на дверь кухни, видимо, чтобы узнать, где моя жена, и тихо поделился:
– Вообще-то, вы мудро решили насчёт учёбы жены. Но в реальной жизни ничего ведь идеально не получается!
– Не понял!
– В бочке прекрасного мёда всегда прячется ложка отвратительного дёгтя! Так у вас говорят?
– Не совсем! И где же наш дёготь? – всё еще не понимал я.
– Вы и сам понимаете, что ваша жена, начиная учиться, погрузится в мир с качественно и количественно иным наполнением. Очень скоро она существенно изменится сама и постепенно станет удаляться от вас. Вы это понимаете? У нее будут другие интересы, другая сфера общения… Не обижайтесь на старика! Я говорю это чисто по-дружески и лишь потому, что подавляющее большинство эмигрантских семей по прибытию в США расходятся. Редкие семьи сохраняются долго, но и они когда-то распадаются.
– Занятная статистика! – поразился я.
– Да! Именно так у нас происходит! И вам, русским, приехавшим из России, особенно трудно понять, почему инициаторами развода всегда становятся женщины. А всё потому, что в Америке они не только начинают чувствовать себя хозяйками положения, но и стараются демонстрировать это мужчинам буквально во всём. Так уж здесь принято! И болезненно реагируют на любое ограничение. Вот вы всего лишь попросили жену, чтобы она принесла нам чай, а я сразу представил себе, если бы я так же попросил свою жену – вы даже не знаете, чтобы она мне устроила! В общем, по чисто прагматическим соображениям мне не хочется такого же результата для вас. Я не хочу, чтобы ваша семья распалась. Тогда вам точно станет не до нашего проекта! А мы от вас ждём прорывных результатов!
– Да уж! – только и ответил я. – Спасибо за науку. К такому развитию событий я действительно не был готов! Начинаю дуть на воду!
– Не понял! – теперь удивился доктор Кеннеди.
– У нас есть такая присказка: «Обжегшись молоком, дуют и на воду!»
– Да-да! Можно сказать, что у нас с вами на общности проблем эмансипации возникла настоящая мужская солидарность! – сказал мне гость и подмигнул.
Как раз в тот момент Светлана поставила на журнальный столик чай, печенье и клубничное варенье в креманках.
– Ну, что я вам говорил?! – воскликнул доктор Кеннеди. – Русские женщины, просто богини! Только и вы, миссис, пожалуйста, присаживайтесь с нами! – обратился он к Светлане, поднявшись перед ней из кресла.
– Спасибо! – легко засмеялась хозяйка. – У вас тут скучные разговоры, совсем мне не интересные! Я лучше в кухне борщ доварю…
Мы занялись чаем, но через некоторое время меня осенило:
– Доктор Кеннеди! В общем, кажется, мы всё обсудили. Может, мы закончим наш разговор о моём контракте не на улице, как договорились, а прямо здесь. Вы можете мне написать на листке ту цель, о которой мы говорили, а потом мы тот листок на месте и сожжём?
– Пожалуй! – он извлёк из своих бумаг чистый лист бумаги и стал писать своей красивой и, видимо, дорогой авторучкой.
