скачать книгу бесплатно
– Вы намекаете на однобокость развития? Но не лучше ли тогда в вашем случае идти по обоим направлениям, вместо одной, правильной дороги?
Дорога, которую Сатиру так часто предлагали обследовать, не кажется ему столь привлекательной, чтобы отказаться от всего, во что он верит. Всё эти количественные улучшения лишь растягивают человека, заставляя его быть способным сражаться с природой. Но зачем с ней сражаться? Как вообще балансировать между выживанием и развитием?
– А вы не думали случаем, что реципрокным процесс давно происходит? Только вот человек будто нарочно гадит там, где ест, чтобы природа давала ему повод наращивать снова свою силу? – сказал он после небольшого раздумья.
– Хотите сказать, что беда человека в том, что он не меняется, но меняет все вокруг себя, чтобы получить толчок к изменениям?
Хм. Может быть, перед ним и никакой там не ИИ, а живой человек?
– Человек не отваживается быть человеком.
– Что же ему нужно для этого?
– Не знаю… Быть, – некоторая неуверенность проскочила в словах Сатира, который и сам затруднялся ответить на сей вопрос.
– Так каковы ваши отношения с Юлей Лавлейс? – неожиданно переменил вектор разговора Евгений, указывая на неё, застывшую посреди комнаты.
– Мы давно не виделись. Поэтому я обрадовался, когда встретил её.
– О чем вы разговаривали?
– О прошлом, – Сатир решил не говорить о назначенное свидании. Если его собеседник знает об этом, то пусть сам скажет. Если нет, что в принципе мало вероятно, то так будет лучше.
– Ваш диалог длился три минуты. Вы успели обсудить все ваше прошлое, которое было довольно-таки насыщенным?
Черт.
– Мы решили отложить это на более подходящее время, так как оба были заняты.
– Правда? – искренне удивился Евгений. Хотя кто его знает. – Расскажите, что же вы делали на Лесной площади?
Фух, кажется, пронесло.
– Мне нужно было согласовать проект, который я намереваюсь внедрить на экостанции. Точнее я должен был получить разрешение на это, так как являюсь нечипированным.
– И как, получили?
Да знаешь ты ответ, огрызнулся про себя Сатир, пытаешься понять мои реакции? Что ж, смотри. Сатир попытался расслабиться, но внутри у него все равно было ощущение дискомфорта.
– Моё разрешение отложили ввиду специфичности моей деятельности. – ага, а ещё моего статуса нечипированного, мысленно добавил Сатир.
– И Юлия Лавлейс знала об этом?
– А что тут скрывать?
– А нужно?
– Нет, – сухо ответил Сатир. – скрывать здесь нечего.
– То есть она знает? – не унимался Евгений.
– Да.
– Что было после? Где вы были, когда закончилось рассмотрение вашего разрешения?
– Я отправился домой. Вы же знаете это.
– Да, знаем.
Евгений снова выбросил с папки мыльный пузырь, разросшийся до половины комнаты. Перед глазами Сатира предстала картина пепелища. Нельзя было разобрать, где что находится. Какие-то конструкции торчали из-под обломков. Да, там, где ещё вчера были зелёные стены, изгороди, баки с водой, были сажа да обломки металла. Да, вот вода конденсируется, превращаюсь в грязную жижу. В кромешной темноте проливается лишь свет от дронов, летающих по индивидуальному для каждого участку. Вода в их свете жирно блестела, вызывая в желудке неприятное склизкое ощущение.
– Сектор В экостанции номер 5, между прочим, вашей экостанции, Сатир. Снимок сделан через минуту после взрыва. Прошлась огненная стена по всему сектору, которая сожгла все биологические разработки. Благо, это только экспериментальный отсек, к тому же изолированный от остальных. Другие отсеки экостанции не задело. Минус в том, что во время взрыва там присутствовали пятеро учёных. Они погибли. На данный момент идёт разбирательство относительно причины катастрофы. Не известно ещё точно, был ли это теракт или ошибка работников. Однако, во-первых, наши эксперты-криминалисты говорят, что мощность взрыва была подозрительного высока для экостанции, только если не было скрытого резерва энергии, возникшего ввиду закрытости экспериментальной отсека. Если это так, то это халатность работников. Но все же, по-моему, не исключает намеренное накопление выделяемой энергии в течение определённого времени, скажем, одной недели. Это было бы неплохим способом отвести от себя подозрение. Спихнуть на несчастный случай, – Евгений взял паузу, наблюдая за Сатиром. Тот же слушал внимательно, с приоткрытым ртом. Словив момент, когда Сатир вздохнул, он продолжил: – Во-вторых, Лавлейс была замечена около экостанции номер пять за две и одну неделю до взрыва. Вы не знали? А вот она в последнее время активно интересуется наукой экостабилизации. Ещё раньше, полгода назад, девушка начала собирать информацию об этом. Поверьте, она просмотрела огромное количество источников. Вот, взгляните сами.
Следователь развернул в пространстве экран, на который был выведен длинный список источников об экостанциях и экозаводах. А вот и данные о действующих и выведенных из эксплуатации объектов. Неужели Юля просмотрела все это за полгода? Зачем?
– Мы интересуемся ей ещё с того момента, как она начала проводить свои активистские демонстрации. Поначалу её деятельность казалась безобидной, но полгода назад она, став одной из самых влиятельных фигур в своей среде, начала менять вектор деятельности движения. И да, тогда мы и получили ордер на просмотр её виртуальной активности. Активистка применяла нестандартные методы стирания следов, однако наши специалисты тоже не лыком сшиты. Все же ей удавалось нас и удивить. Она часто умудрялась исчезать из поля нашего зрения, в том числе и во время её визита на экостанций, – он вновь выбросил мыльный пузырь, на котором уже было видео. Юля прогуливалась возле территории экостанций. Рядом дата: как раз две недели назад. Евгений промотал вперёд до момента, где она куда-то заходит и выходит спустя час. – Она каким-то образом исчезла, и мы не знаем, что та могла делать в это время, – он выбросил ещё одно видео уже недельной давности. Юля вновь осматривала местность вокруг экостанции. Вновь исчезает на один час. Вновь возвращается, как ни в чем ни бывало. – Она исчезла, как вы могли заметить, в тупике, и мы не обнаружили никаких следов её присутствия там. Вчера же активистка была полностью в центре нашего внимания. Ей лично мы не можем ничего инкриминировать. Тем не менее это не исключает того, что в её подчинении находятся рядовые члены организации. Мы также опасаемся, что есть и скрытые члены, о которых мы ничего не знаем.
Сатир был ошарашен, не сводя глаз с изображения Юли.
Евгений приблизился, всмотрелся в лицо Сатира и сказал:
– Знаете, Сатир, лично я думаю, что вы здесь ни при чем. Однако вы имеете крайне сомнительных знакомых, которые вполне могли вами манипулировать.
Сатир вновь посмотрел на своего следователя. Что-то стянуло у него в груди. Этот любезный чипарь уже не таким милым кажется. Так и хочется перебросится через стол и резким движением бросить его голову о поверхность стола. Пускай он всего лишь голограмма. Но что это решит? Тут надо разобраться.
– Тогда что вы от меня-то хотите? – сказал он, выдавливая из себя уважительной тон. – Почему меня схватили эти ваши мордовороты?
– О, это было недоразумение, что вас привели сюда под конвоем. Мои коллеги посчитали вас крайне опасным субъектом. Но не я. Я на вашей стороне, Сатир.
– Да что вы? Ну и что вы хотите от меня?
– Сотрудничество. Да, сотрудничество. Как я уже говорил, мы не можем что-либо предъявить Юлии Лавлейс. Вы же будете тем, кто поможет нам исправить ситуацию.
«Вот оно как. Поможет. Им. Смешно. Выходит, что вы не так уж и всемогущи. Они могут сказать, что я делал двадцать лет назад с точностью до секунды. Но не можете поймать за руку нечипированную девчонку». Сейчас Сатир переживает злорадство по поводу беспомощности тех, кого он когда-то называл сверхлюдьми. И кого они боятся? Обычного человека. Кого они просят о помощи? Человека. Только вот одно ерзает где-то в душе у него: может неспроста они боятся Юли? К тому же все это действо с экостанцией и даже сектором, на котором парень проходит стажировку, слишком уж подозрительно. Он же знает, что она активистка, борец за справедливость до мозга костей, что девушка поплатилась за все это. Можно ли сравнить его теперешнее злорадство над выявленной беспомощностью чипарей с её бунтом, за которым может скрываться то же самое злопыхание?
– Сатир, – Евгений проникновенно обратился к тому в тот момент, когда он столкнулся с вопросом о схожести его и Юли, – я вижу, что вы человек принципа. Для вас жизнь – не пустой звук, чьей бы она не была. Помогите мне разобраться, предотвратить последующие жертвы.
Молчание. Казалось Сатир сначала, что его собеседник должен был видеть его злорадство, но теперь такое чувство, будто он слепой. За его реакциями не следят никакие приборы.
– Сатир, я уважаю ваше стремление продираться в обществе, принципиально сохраняя то, чему вас учили. Вы уважаете своих учителей, и думаю, неспроста. Они дали вам ключ от вашей силы воли. Я имею связи в Совете, поэтому могу порекомендовать ваш проект, который заменит уничтоженных сектор В. Также вы можете быть одним из первых нечипированных, которые отправятся на одну из земных колоний.
Сатир вскинул брови, затаил дыхание. Ему серьёзно предлагают сейчас такую сделку? Сначала Евгений обратился к его чувству сопереживания, а теперь предлагает пряник. К тому же он не арестован.
– Так значит, я могу идти? – грузно произнёс он.
– Да, можете, – спокойно ответил Евгений, при этом откинувшись на спинку стула.
Сатир встал и, обогнув стол, за которым ещё располагалась голограмма следователя, направился к месту, где предположительно был выход. Дверь обрисовалась сразу, как только он к ней подошёл, немного в стороне, съехала в сторону. Перед Сатиром образовался коридор, выстланный в отличие от комнаты для допросов мягким персиковый светом. Рядом по обе стороны от выхода стояли два оперативника, в полном обмундировании. Возможно, это те же, что привели его сюда. Но узнать нельзя: на них всех были чёрные шлемы.
– Икс семь и икс восемь проведут вас наружу, – раздался дружеский голос Евгения из-за спины.
О, икс семь и икс восемь, всего лишь двое, злопыхал Сатир внутри. Но остановился посреди прохода. Повернулся и всмотрелся прямую спину Евгения. Тот ровно сидел, не оглядываясь. Сатира молча задержали, привели сюда, пристав ли голограмму следователя, а сейчас говорят, что он мог бы и отказаться, дай они ему выбор. Да и реальный ли это следователь? Реальный ли это человек? Его реакции не проверяют, но сам проверял все время. Чипари знают, должны знать про назначенное свидание. Знает ли он?
Сатир позвал его по имени. Тот мягко, как обычно развернулся, держа непринуждённо выражение лица.
– Вы знаете про свидание, – заявил Сатир, хотя намеревался выразить это в вопросе.
– Знаем, – кивнул Евгений.
Глава 4. Паника в селе
Тлетворный запах гари обжег ноздри. Какофония бессвязных звуков била в барабанные перепонки, глаза застилали формы, изменяющиеся с каждым мгновением, одежды плыли, складки, дыры. Одна форма не выдержала напряжения и изрыгнула содержимое желудка на мизерный свободный кусочек пола, но кто-то не успел вовремя отпрянуть. Этот кто-то встряхнул забрызганную руку, но движения были такими вязкими, словно эта форма пытается почувствовать свою руку. Другие формы также плыли по коридору, будто шлюпки, переполняющие устье реки. Они были повсюду, кричали, молчали, тупо смотрели на происходящее, другие держались за свои головы, конечности. Среди этой глины человеческих метаний порхали медики в красно-белой униформе, пытаясь оказать помощь наиболее пострадавшим. Те, что держались лишь за стены, да поглаживали свои конечности в попытках будто сгладить ожоги и неглубокие порезы, ждали своей очереди. Кто-то со слюной на губах да огнем в глазах, который видимо и привел их сюда, отстаивал право на медицинскую помощь. Они кричали, надрываясь, не щадя свои голосовые связки, но тут же оказывались рядом психологи в синей униформе, которые брали их внимание и куда-то уводили сквозь толпу.
По всем стенам шли изображения молодой девушки с длинными черными волосами и в пастельном голубом платье. Плавно водя головой в такт своей речи, она приковывала внимание многих беженцев к себе, остальные многие, казалось, не замечали перед собой вообще ничего. Ее низковатый голос раздавался, казалось отовсюду.
– Дамы и господа, добро пожаловать в Институт космических исследований, – словно мед ложился ее голос. – Прошу сохранять спокойствие в ближайшее время. С вами обязательно свяжутся психологи и врачи, если у вас имеются жалобы. Вам надо только обратиться ко мне через диалоговое окно, которое вы в данный момент наблюдаете. Вы можете перенастроить диалог на ваши орлы в любой момент. С вами обязательно свяжутся в ближайшее время.
Формы вырисовываются. Люди смотрят на девушку в голубом платье через своих орлов, пытаясь получить хоть какие-то ответы. Чье-то лицо искажается в ощущении боли. Уголки рта растягиваются, стремясь разорвать закопченное лицо. Человек, казалось бы, годом ранее изрыгнувший на пол то, что было его трапезой, покачиваясь на длинных ногах, вытирает свой рот рукавом. Он пытается выпрямиться, но тут же горбился. Внимание к нему стало пропадать. Другие люди снова кучкуются, подобно стаду двигаясь в направлении выхода. Люди со своими наскоро собранными пожитками оглядываются по сторонам, их растерянные глаза что-то, кого-то ищут. Они тормозят движение, чем вызывают недовольство толпы. Другие люди проходят мимо, теперь их лица становятся отчетливее, чем искореняется мысль, что перед глазами конвейер. Хотелось спросить, какой это круг ада? Но нет, круг выпрямляется, коридор принимает линейное очертание. Он становится таким, как прежде был. Свет, источник которого в отличие от современных помещений неизвестен взору, снова наполняет пространство. В его лучах, над головами беженцев, висит пыль, кружится, оседает, снова поднимается. Среди фигур свет отражает разноцветные одежды, часто загрязненные, жалкие ошметки ткани, выращенной на фабриках, которых еще немного в новом времени.
Человек, испачканный собственной рвотой, качался подобно маятнику. Длинные, тонкие ноги не выдерживали его веса. Он побледнел. Глаза остекленели, рот искривился. Казалось, его волосы встали дыбом, когда его тело валилось на пол. Андрей наблюдал эту картину, затаив дыхание, в то время, как рядом с беднягой уже оказался Франц. Расталкивая мимо проходящих людей, он, похоже даже не задумываясь, ринулся помогать человеку, которого не знал. Прикрикнув на окружающих, чтобы те расступились, он залез в свою аптечку. Рядом немного погодя уже была Ада, помогая Францу уложить бедолагу поудобнее, используя свою сумку. После чего она встала и, вдохнув воздуха, позвала медиков, работавших неподалеку. Один из медиков заторопился к ним, протискиваясь сквозь толпу. Анатоль стоял как вкопанный, непонимающе рассматривая сцену, в которой принимали участие его товарищи. Словно наблюдал представление, в котором ему не прописали роль.
Кто-то зычно окликнул Андрея. Этот густой голос трудно спутать. Прежде чем увидеть хозяина голоса, Андрей уже представил полноватого мужчину с густыми усами, которые тот носил скорее для того, чтобы его не принимали за ребенка. По крайней мере, его добродушное лицо с голубыми глазами, румяными щеками, заставлял Андрея порой видеть перед собой ребенка с огрубевшей душой внутри. Густав Ранк, тоже оператор, тоже начинал вместе с Андреем.
– Хомский! Андрей! – человек в грязной униформе, с лицом, испачканным в саже, даже задетом царапинами, протискивался к Андрею, размахивая большими руками.
Что-то оттолкнуло Андрея в душе от нового Густава. Какой-то он не такой, как раньше. Его детские щеки покрылись какой-то коркой. Присмотревшись, когда Густав подошел еще ближе, Андрей заметил, что на его лице была кровь. Царапины уже не казались такими незначительными. Густав налетел на Андрея своей тушей, руками схватился за его плечи. От него разило гарью. Какой-то тошнотворный аромат бил по обонянию. Не обращая на все это внимания, Густав, дыша ртом, радостно прогромыхал:
– Ты только что прибыл? Так ты еще не знаешь, что происходит? Кошмар! Ох, друг, многое успело произойти в твое отсутствие…
Густав замолчал также внезапно, как и появился, уставился на Андрея с приоткрытым ртом, словно сам не узнавал того, потом также внезапно развернулся в пол-оборота, не отпуская одной рукой плечо Андрея.
– Густав, с тобой все в порядке? – озабоченно спросила Ада, встретившись с Густавом глазами.
– Ада! Франц! Э-э… – Густав замялся, вспоминая как же зовут историка-стажера, стоящего рядом.
– Анатоль. – подсказал Франц, заметив, что и Анатоль не собирался проявлять себя.
– Да, Анатоль… – подтвердил Густав, но Анатоль даже не шелохнулся, и интерес к нему тут же исчез. – Ребята, знаете последние новости?
Андрей начал ощущать, как ладонь Густава сжимает его плечо, накрыл ее своей и, отводя ее от своего плеча, сказал товарищу, раздражаясь:
– Не томи, Густав, что произошло-то?
Тот нервно обернулся к Андрею. Мгновение спустя, когда все были уже в поле его зрения, он вновь заговорил:
– Два часа назад подняли всех свободных операторов и, приставив к нам вояк, направили в наше время. Сказали только, чтобы перевезли всех людей из списка, до конца, выполняли все требования военных, приставленных к нам, так как в нашем времени сейчас идет активное наступление Окраин. На меня нацепили бронезащиту, – он указал руками на свой черный костюм, – и мы отправились по адресам тех, кто не успел прибыть в Институт. Представьте себе: бои идут уже на околоземной орбите, и их видно невооруженным взглядом!
– Окраины? Как у них получилось так быстро продвинуться? – удивлялся Франц.
– Не могу сказать, друг мой, да и вряд ли кто-либо сейчас в состоянии объяснить это. Возможно, Темнота начала приближаться быстрее обычного, из-за чего они потеряли всяческий страх перед армией.
– Густав, это кровь? – спросила вдруг Ада, после чего вопросительные взгляды впились в Густава, что тот даже растерялся на мгновение.
– Да, но не моя, – Густав потер грязь на своем лице и стал рассматривать ее под своими ногтями. – Мы наткнулись на каких-то мародеров по пути, но это была ерунда… Пара кораблей упала, раздавив кого-то. Случайно, вот так вот. И все. Была перестрелка. Тоже случайно наткнулись.
Густав уже не казался таким уж радостным. Казалось, он начал уходить в себя, просто перечисляя все события последних часов. Андрей решил успокоить его, отведя в сторону от толпы, насколько это вообще было возможно. Ада, Франц, Анатоль последовали за ними, также протискиваясь меж тел. Оказавшись у стены, не занятой изображением девушки в голубом, Густав, став к ней спиной, сказал обреченным тоном:
– Нам некуда возвращаться. Я видел, слышал, как работает ГУ. Он не смолкал в течение нескольких заходов.
Андрей не нашелся, что ответить. Его самого это взбудоражило. СУС-0, который называли в обиходе ГУ, представляет собой огромную камеру площадью в шесть с половиной тысяч квадратных метров и высотой в двадцать метров. Первая машина, которая носила имя СУС. Огромная, прожорливая тварь, не щадившая нисколько антиматерии, вырабатываемой генератором антиматерии на нижнем уровне. Генератор антиматерии сам по себе не представляет никакого новшества, хоть по сравнению с современными позитронными пушками в купе с магнитными ловушками он и шагнул далеко. На нем создали запасы антиматерии, прежде чем перейти в это время, после чего сперва-наперво построили местный генератор и конечный СУС-0. Андрей не застал те времена, но он видел исторические фильмы, в которых включали его. Требовалась огромная команда для работы с ГУ, который изрядно гудел, будто переваривал антивещество. Его использовали некоторое время, в том числе и при постройке всего здания Института, так как своей площадью позволял переносить необходимое оборудование. Когда же появились портативные СУСы, как тот, что за спиной у Андрея, необходимость в допотопном детище Института отпала. Его оставили только для научных исследований и включали крайне редко, на миллионные доли секунды. Сегодня он заработал вновь, чтобы перевозить на этот раз не материалы для строительства, а людей. Много людей.
Локти людей уже не так сильно впивались под ребра. Вереница душ приостановилась. Андрей внезапно, только сейчас осознал, что никто не движется. Может, люди перестали прибывать, подумал он.
– А что, больше народ не прибывает? – заметил Франц.
– Думаю, мы перевезли всех, – сказал Густав. – Я сам только что вернулся с последним пассажиром.
В смысле, с последним? Тогда зачем позвали их? Получается, что нужды в команде Андрея, да и в нем самом, как таковой нет. Они могли использовать не красный, а оранжевый код, тогда и торопиться не надо было бы. Их должны были вообще позвать гораздо раньше. Это выглядело как-то нелогично. Наверно, здесь какая-то ошибка. Придется разбираться с ОКО. Черт, выругался в душе Андрей, это же трата времени и сил!
– Это что ж получается? А зачем же мы здесь? – с негодованием произнесла Ада, после чего, повернув голову в сторону Андрея с Францем, добавила: – Даже ваши способности как оператора не пригодились.
– Конечно, какой там… Мир рушится прямо на глазах, – в устах Франца просачивался слабо скрываемый сарказм, – а мы в сторонке постоим.
Ада уперлась в того взглядом. Ей не очень понравилось то, как с ней заговорил Франц. Затем она решила оскалиться:
– Мы все занимаемся своим делом как раз потому, что мир рушится прямо на глазах, и это мы уже видим на протяжении длительного времени, – старший историк обвела рукой беженцев, сказала лишь: – Эти люди не маленькие, они здесь и сами о себе позаботиться теперь могут, ну или на худой конец есть те, кто это может.
Это уже была не та Ада Улыбина, увлеченный историк, готовая бороться за свое мнение на научном поприще. В разговоре с людьми она воспринимается по-иному, будто черт впивается когтями и тащит в преисподнюю. Не любит та, когда с ней спорят, по крайней мере, если это не касается исторической науки.
– Как-то все это цинично звучит, – остолбенел Франц.
– Цинично? У тебя есть чем подпереть разрушающийся мир? Думаешь, дашь аптечку кому-то, то спас мир? Практическая история может дать опоры всему, и именно этим нам и надо заниматься.
Франц явно не находил подходящих слов, чтобы дать отпор, но его мускулы напряглись, рождая очередную мысль.
Со сцены столкновения Андрея вытолкнуло сообщение через орлов:
«Андрею Хомскому. Никому не сообщайте содержание данного сообщения. Причина вашего призыва совершенно секретна и подлежит только очному обсуждению. С Вами свяжутся в течение часа. Можете проследовать в свой кабинет. Вас с товарищами пропустят.
Э. Гёдель»
Подпись ничего не говорила Андрею. Однако все это как-то странно, будто за ним следят. Андрей огляделся по сторонам. Людские фигуры все также колыхались, дрожали, переходя в тени и обратно в людей. Это было бесполезно. Кто мог так глядеть на него? Только если посредством камер, которые не заметны невооруженным глазом.
– Андрей, все в порядке? – поинтересовался Густав. – Ищешь кого?
– Да нет, просто, думаю, нам надо выбираться отсюда, – Андрей произнес эти слова, несколько смутившись. Тот ненадолго был дезориентирован, голова закружилась, задышал по технике, которую использовал после очередного перехода.
– Да, давайте выбираться, – согласилась меж тем Ада.
