скачать книгу бесплатно
– А ты чего ждала? – полюбопытствовал Алекс.
– Что ты получишь ремня по крайней мере.
Он усмехнулся, не отводя глаз.
– Что? – Вера слегка подтолкнула его в бок. – Не было такого?
– Нет.
– Ни разу?
– В детском и подростковом возрасте – ни разу.
– Рос, как сорняк, – продолжала посмеиваться Вера, видя, что он смущается, и получая от этого странное удовольствие. – Безобразие.
– Считаешь, это плохо?
– Считаю, это неправильно.
– А по мне лучше так, чем наоборот. Хотя чаще приходится наблюдать именно наоборот. Родители, озабоченные соображениями собственного удобства, чуть ли не с пеленок загоняют детей в какие-то нелепые рамки, изводят бесконечными нотациями и нравоучениями, самозабвенно бубнят о правильном и полезном, а ребенок до поры до времени вынужден приспосабливаться, просто потому что иначе ему не выжить. Повзрослев, от таких родителей он благополучно сваливает, а они начинают проливать горькие слезы и сетовать на извечную человеческую неблагодарность. И пожирать друг друга, ага, ведь привычка пожирать никуда не исчезает. И таких «правильных» большинство, увы… так что если уж выбирать, то я за сорняки.
С небольшим опозданием она обнаружила, что упустила одну интересную деталь.
– Ты сказал, в детском и подростковом возрасте – ни разу. А позже, значит, было?
Он покачал головой, что можно было расценить и как отрицательный ответ, и как нежелание говорить на эту тему.
Вера не спускала с него глаз.
– Александр.
– Что?
– Ну пожалуйста.
Повернув голову, он уставился на нее с веселым любопытством.
– Что пожалуйста?
– Расскажи. – Она надела на лицо свою самую обворожительную улыбку, от которой его передернуло. – У меня ведь растет сын. Я хочу знать, как это бывает у мальчиков.
– Что именно? Знаешь, ведь у разных мальчиков «это» бывает по-разному.
– Ты много дрался?
– Пожалуй, нет. Но если дрался, то всегда до победы. Или до полного и окончательного поражения.
– То есть не бежал с поля боя. Какой молодец.
Он бросил на нее мрачный взгляд исподлобья.
– А травмы у тебя были?
– Не слишком серьезные. – Он помолчал. – Бежать? Нет. После этого я не смог бы жить, Вера.
Он сказал это так просто, безо всякого пафоса, что Вера неожиданно для себя поверила ему. И даже зауважала.
– Тогда такой вопрос. По поводу телесных наказаний. Считаешь ли ты их допустимыми?
– Не считаю абсолютно недопустимыми, скажем так. – По губам его скользнула ленивая полуулыбка, всякий раз вызывающая у Веры какой-то восторженный паралич. – Когда меня впервые втянули в обсуждение этого вопроса два профессиональных психолога… да, среди моих многочисленных знакомых есть и такие… первой моей реакцией было возмущение. Телесные наказания? Да вы что, господа, помилуйте, что за средневековое варварство, что за такое, с позволения сказать, нарушение прав человека? А потом успокоился, включил мозги и по ходу дискуссии пришел к весьма любопытным выводам. Девочек наказывать нельзя. Ни за то. Мальчиков же можно и даже нужно – с небольшими оговорками. Первое: делать это должен абсолютно чужой человек, ни в коем случае не родитель и не воспитатель, дабы не стать объектом ненависти провинившегося. И второе: наказание не должно быть унизительным для его достоинства. Болезненным, но не унизительным.
– Фактически это означает, что мальчиков нужно бить, но не своими руками.
Алекс кивнул.
– Потому что из мальчиков вырастают мужчины, а мужчина должен уметь принимать удар и наносить удар.
– Не бояться боли? Быть настоящим героем и бла-бла?
– Бояться можно. Главное чтобы это не мешало действовать. – Он пожал плечами. – Зачем задавать вопрос, если тебе не нужен ответ?
– Тебя не так-то просто вывести из терпения, – заметила Вера, попутно поймав себя на том, что начинает заводиться сама.
– А ты стараешься? Не стоит. Никто из тех, кому это удалось, не обрадовался результату.
Продолжая прижимать клок ваты к порезу, Алекс закинул руку за голову и скрестил ноги в потертых джинсах, отчего вся его поза приобрела подчеркнутую сексуальность. Ну что за сукин сын? Надавать бы ему пощечин и вытолкать в коридор, где остались табуретка, ящик с инструментом и брошенный на произвол судьбы телевизионный кабель.
– Ладно, ладно! – Забывшись, она легонько шлепнула пальцами по его запястью. Он сделал вид, будто ничего не произошло, и Вера почувствовала себя полной дурой. Надо же так опозориться! Срочно спасать положение… – А у тебя с этим как? Принимать удар, наносить удар. Научился в соответствии со своей теорией?
– Это не моя теория, Вера. Об этом написано много книг.
– В самом деле?
– Да. Что касается меня, особыми достижениями в этой области похвастаться не могу. Но я старался. Видит бог, старался! Айкидо Есинкан на протяжении восьми лет, три раза в неделю, с семи до девяти вечера. Наш сенсей был известен как человек довольно жесткий, иначе было нельзя. Свою бамбуковую палку он пускал в ход достаточно регулярно, так что плечи его любимых учеников всегда были в синяках. – Алекс улыбнулся одними губами. – Мы на него молились.
Вера хмыкнула и приготовилась слушать дальше. Она уже и вспомнить не могла, когда последний раз беседовала вот так с мужчиной. С бывшими мужьями? Разве что в конфетно-букетный период, который заканчивался довольно быстро.
Мальчику требуется мужское воспитание… Ох уж эта Виолетта Андреевна! По слухам, она увела мужа у исторички, после чего та вильнула хвостом и теперь преподает в соседней спецшколе. Однако чертова баба права. С мужским воспитанием у нас туговато. Например, какая мать пожелает своему ненаглядному дитятке всего того, о чем говорит сейчас царь Александр? Хотя у самого Александра, в смысле Македонского, мамашка была хоть куда.
Вера вздохнула. Равняться на божественную Олимпиаду было заманчиво, но слишком энергозатратно.
– Что случилось с твоим первым мужем? – услышала она и вздрогнула.
– Ничего. Нашел другую женщину. Такое бывает.
– А со вторым?
– К чему эти вопросы? – Она сама услышала в своем голосе раздражение и устыдилась. В конце концов он почти родственник… но это была хреновая отмазка. – Ты хочешь напомнить мне, что я неудачница?
Алекс поморщился.
– Да что ты ощетиниваешься по любому поводу?
– Не по любому, а…
– …только по тем, которые услужливо предлагаю я.
– А зачем ты их предлагаешь?
Его высокомерное молчание сперва рассердило ее, потом рассмешило, а потом, неожиданно для себя, она призналась:
– Я никогда не умела выстраивать отношения с противоположным полом.
– Ой, а можно поменьше пафоса и побольше конкретики?
– Мой второй муж называл таких женщин, как я, непреклонными. И через слово повторял знаменитое «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»… думаю, ты понял. Я никогда ни на кого не рассчитывала, никогда не занималась перекладыванием ответственности на чужие плечи.
– Чужие? – шевельнулся Алекс.
– На плечи мужа. Если мне казалось, что мужчина не способен принять решение в той или иной ситуации, я принимала его самостоятельно, вот и все.
– Что значит тебе казалось?
Вера закатила глаза.
– Ты реагируешь в точности как все они!
– Ладно, оставим это.
Но Вера уже разошлась.
– Если время пришло, а решение все еще не принято – так понятнее? – я принимаю его самостоятельно!
– А кто, интересно, определяет, пришло время или не пришло?
– О черт… – Она уставилась на него, ни в силах скрыть своих истинных чувств и негодуя из-за этого тоже. – Если ты задался целью меня разозлить, то тебе это удалось.
– Я вижу, – скромно заметил Алекс.
– А твои подружки, надо полагать, все до единой были робкие, покладистые, беззащитные, этакие тургеневские девушки, да? Как мужчина сказал, так и будет. Что же ты мотаешься до сих пор по чужим углам? Ни жены, ни детей… Ведь счастье было так возможно.
– Напротив, среди моих подружек было довольно много таких, которых твой второй муж называл непреклонными. Решительных, целеустремленных, уверенных в себе дам, склонных превращать свою семейную жизнь в поле боя. Ведут они себя при этом приблизительно одинаково: если мужчина оставляет за собой право голоса, жалуются на его упрямство и несговорчивость; если спасается бегством, пытаясь сохранить психическую целостность – собственную и покинутой женщины, – всеми силами тянут его обратно, чтобы продолжить обоюдный садомазохизм; ну а если сдается, начинают обсуждать с подругами, что мужик нынче пошел не тот.
– Ну да, ну да… С больной головы на здоровую.
– Пожалуй, я расскажу тебе один из своих любимых анекдотов, очень старый. Все мои любимые анекдоты, как правило, очень старые. – Алекс мечтательно улыбнулся. Про свою травму он, похоже, успел позабыть. – Мэр Тель-Авива прогуливается по городу под ручку со своей женой. Вдруг, проходя мимо стройплощадки, жена мэра приветливо кивает одному из рабочих, и он радостно машет ей в ответ. «Кто это?» – ревниво спрашивает мэр. «О, это мой школьный друг, – отвечает жена мэра, – мы много лет просидели за одной партой. Представь, он делал мне предложение, но я ему отказала». «И правильно сделала, – самодовольно говорит мэр. – Вот вышла бы за него замуж, была бы сейчас женой простого строителя». «О нет, – с улыбкой отвечает жена мэра. – Если бы я вышла за него замуж, он был бы мэром Тель-Авива».
Минуту Вера молчала, обдумывая услышанное.
– Ну и что? Твой анекдот полностью подтверждает…
– Не передергивай! – возмутился он, кажется, вполне искренне. – Женщина – носительница великой силы, Силы Жизни. Она способна наделить этой силой своего избранника, способна и обескровить его, как вампир. Мужчина, который этого не знает или тщеславно не желает признавать, потерпит поражение – так же, как и женщина, не умеющая распорядиться своей силой должным образом. Это не я придумал. Я всего лишь запомнил и повторил. Эта мысль показалась мне интересной.
– Иными словами…
– Не жена мэра делает его мэром, дорогая мадам главнокомандующий, а мэр сам становится в состоянии сделать себя мэром рядом с такой женщиной.
– Итак, опять требования предъявляются исключительно к женщине.
Алекс рассерженно фыркнул. Закрыл глаза. Открыл и сделал фамильярный жест рукой, будто выпроваживая ее из комнаты.
– Требования? Только одно! Быть заодно с мужчиной, которого сама же выбрала. Все, я выдохся. Ступай, дочь моя, и впредь не греши.
В первом часу ночи Вера вышла по своему обыкновению из спальни, чтобы проверить, заперта ли входная дверь, перемыта ли посуда, уложены ли детки, и увидела тусклую полоску света под дверью библиотеки. Алекс?.. Разобравшись с телевизионным кабелем, он удалился в их с Ариной комнату и не появлялся до ужина, а после ужина Вере было уже не до него, потому что Данила завалил контрольную по алгебре, и пришлось звонить этой швабре Галине Ферапонтовне, чтобы она разрешила переписать работу на следующей неделе. Потом Арина устроила скандал из-за своего финского шампуня, дескать, кто-то пользовался им без ее разрешения. Потом…
Вера заглянула в комнату сына и обнаружила, что постель пуста. Так это он заседает там, в библиотеке? Раньше-то чтением не особо увлекался, все больше гоблинов по монитору гонял. Стараясь ступать неслышно по скрипучему паркету и не совсем понимая, зачем нужна осторожность, она вернулась назад и уже тронула пальцами дверную ручку, собираясь положить конец этому вопиющему безобразию, как вдруг изнутри до нее донесся негромкий низкий голос – голос Алекса.
Так они оба там. Вот в чем дело. Но в чем собственно дело, она не могла объяснить даже себе самой. Слегка надавить на ручку… легче, мягче, нежнее…
Прикусив от волнения нижнюю губу, Вера толкнула дверь и замерла, приложив ухо к образовавшейся щели.
* * *
Осторожно ступая по серым камням, Рэй машинально взялся за перила и тут же отпрянул. По тыльной стороне ладони словно прошлись наждачной бумагой. Но там же бездонная пропасть, завывающий сотнями голосов черный провал, пустота… чье-то лицо, сотканное из тумана… Значит, не только пустота?
Нэйджел мигом оказался между ним и парапетом. Его сощуренные серые глаза прошлись по фигуре Рэя.
– Что?
Тот поднял руку, осмотрел. Ничего. Но саднит, как ошпаренная. Тщательно подбирая слова, он рассказал Нэйджелу о происшедшем.
– Ты разглядел черты лица?
– Все произошло слишком быстро. Крючковатый нос, выступающий подбородок, клочья седых волос. Больше ничего.
– Он предупреждал меня, – пробормотал Нэйджел.
И покачал головой в ответ на какие-то свои мысли.
– Кто? – осмелился спросить Рэй.
– Нессарх. – Нэйджел взглянул на него в упор. – О чем ты думал непосредственно перед этим? Ты помнишь?
– Да. Ты рассказывал мне, что когда-то здесь была тюрьма. – Рэй окинул взглядом серые базальтовые стены с длинными рядами вырубленных прямо в толще камня камер, последние десять лет пустующих, продуваемых лютыми ветрами. – Здесь держали вражеских лазутчиков, шпионов Ордена Храма Двуглавого Змея. Я заметил там, на стене, надписи, сделанные как будто кровью, и подумал: интересно, кто был узником этой камеры, и за что его приговорили к тюремному заключению.
Нэйджел молча разглядывал его.
Еще один большой вопросительный знак, подумал Рэй с досадой. Что связывает его с Нессархом? Что связывает его с Сейзмире? Почему он привез их сюда, в этот город, где держится как чужак и чувствует себя чужаком? На белом свете полно других городов. Он прибыл сюда на самолете ВВС Федерации вместе с женщиной и ребенком, которые будто бы приходились родственниками верховному вождю яхада, но до поры до времени даже не подозревали об этом. Какое место занимает он среди рахамитов? Почему вожди и старейшины неизменно прислушиваются к его словам? Почему простые люди смотрят на него с восхищением, граничащим с ужасом? Каковы его истинные отношения с Сейзмире?
