скачать книгу бесплатно
Таксидермист
Нико Воронцов
Самый настоящий нуар в мрачных декорациях середины нулевых. Медбрат – так прозвали в милиции неуловимого «охотника» за одинокими прохожими и их кошельками. Укол сильнодействующего вещества, жертва обездвижена, забрав ценности и деньги, грабитель исчезает – таков его почерк. Адвокат Николай Вострецов тоже не избежал встречи с «охотником». У грабителя редкая и страшноватая профессия – таксидермист, то есть мастер по изготовлению чучел. Теперь дело за малым – арестовать чучельника-рецидивиста. Но в городе вспыхивает криминальная война, в которую против воли втягивается Николай. (В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой)
Нико Воронцов
Таксидермист
Часть I. Он.
Глава 1. Ты это я.
Вечер еще только начинался, а Тофель уже был пьян до такой степени, что еле-еле ворочал языком и, судя по всему, останавливаться на достигнутом не собирался. Словно в подтверждение этого он упорно сжимал в руке рюмку водки и все время жестикулировал, отчего его рубашка, галстук и брюки очень скоро покрылись мокрыми пятнами.
Вообще-то разговор с этим наклюкавшимся гражданином мне не доставлял совершенно никакого удовольствия, но виновником вечера был я и в соответствии с правилами и приличиями обижать гостя никак не мог.
О существовании традиции под названием «проставляться за новое место работы» я узнал совсем недавно, когда после достаточно продолжительной стажировки и экзамена получил удостоверение адвоката.
Вот и пришлось в срочном порядке заказывать в кафешке стол на двадцать персон, организовывать эту самую закрытую корпоративную вечеринку и приглашать на нее всех моих новых коллег из юридической конторы, в которой я теперь имел честь вести адвокатскую практику.
Из динамиков проигрывателя какой-то дерзкий парень читал свой новомодный, звучавший теперь практически из каждого утюга хит «Черный бумер», от которого голова моя уже просто-таки трещала и раскалывалась на части.
– Ну так что? – охрипшим голосом снова спросил Тофель, – я все еще жду ответа. Ты мне так и не рассказал, какого черта тебя занесло в адвокаты?
В полной растерянности я оглянулся по сторонам, и мой собеседник, видимо решив, что я собираюсь улизнуть, тут же цепко схватил меня за рукав.
– Я очень внимательно слушаю, – промычал он пристально глядя в глаза, после чего засопел как бык на красную тряпку и даже предупредительно поводил перед моим носом указательным пальцем.
После такой манипуляции в рюмке Тофеля снова случился шторм, и водка в очередной раз начала плескаться в разные стороны.
Надо сказать, что за время стажировки я почувствовал от этого человека по отношению к себе какую-то откровенную недоброжелательность. Так, к примеру, он мог зайти в кабинет и, поручкавшись со всеми присутствующими, вроде как по рассеянности проигнорировать меня своим приветствием. Еще Тофель мог запросто вклиниться в беседу и, оборвав меня на полуслове, перевести разговор на совершенно другую тему. Мог он и достаточно жестко потребовать освободить телефонную линию, так как ему, видите ли, срочно нужно куда-то звонить.
Конечно, если бы я пожаловался, рассказал кому-нибудь обо всех этих случаях, на меня сразу же замахали бы руками и сказали, что я мнителен, что все это мне только кажется и вообще Олег Николаевич отличный мужик, но факты были упрямы в своем желании заставить меня задуматься над вопросом – в чем же моя вина, и в итоге по окончании стажировки я сделал неутешительный вывод: в адвокатской среде тоже есть самая банальная дедовщина.
Не сказать, что этот вывод меня очень сильно опечалил, но и радоваться жизни в полной мере при таких обстоятельствах было как-то не с руки. Я очень долго пытался понять причину такого отношения ко мне.
При этом напрашиваться в друзья к Тофелю я вовсе не собирался, но, как мне подсказывал мой внутренний голос, безвозвратно рвать всякие отношения с этим снобом вроде как тоже не следовало – все-таки коллега.
Было и еще одно обстоятельство, заставлявшее меня вести себя тише воды ниже травы: по злой иронии судьбы, за неимением свободных мест на первых порах меня (естественно, временно, как это всегда и бывает) определили в кабинет Олега Николаевича.
Именно поэтому Тофель в числе прочих был приглашен мною в кафе и, что меня крайне удивило, на приглашение откликнулся. Хотя, как мне кажется, он согласился прийти на вечер только из-за того, что собралась веселая компания, а вовсе не из желания искренне порадоваться за нового человека, влившегося в коллектив.
В глубине души прекрасно понимая, что разговор с пьяным трезвому человеку категорически противопоказан, я, хотя я и немного дерзко, все-таки ответил на поставленный ребром вопрос:
– Какого черта меня занесло в адвокатуру? С этим выбором я определился еще на первом курсе университета. Всегда мечтал работать на этом поприще.
– Отстой! – сквасил кислую физиономию Тофель. – Ты еще, как говорится, пороха не нюхал, а уже говоришь про какую-то там ме-е-ечту.
Последнее слово он проблеял, видимо, специально для того, чтобы в полной мере выразить свое отрицательное отношение ко всему мною сказанному.
– Вот представь: один человек убил другого, и ты защищаешь этого душегуба; как думаешь, будут в такой ситуации родственники убитого с тобой, с защитником убийцы, любезничать?
– Думаю, нет, – ответил я. – Но если посмотреть на это вопрос шире, то и родственники человека, невиновно обвиняемого в совершении преступления, тоже не станут расшаркиваться перед следователем или прокурором.
Тофель на это как-то нехорошо улыбнулся и, пристально глядя мне в глаза, спросил:
– А вот, не дай бог, случится с тобой какое несчастье, куда ты побежишь за помощью? К адвокату или все-таки к следователю?
Спросив это, Тофель резко опрокинул рюмку с остатками водки в рот, после чего втянул ноздрями воздух и сверху вниз как индюк на жука презрительно посмотрел на меня.
– Естественно, ты побежишь в милицию, – не став дожидаться моего ответа, тут же сказал он. – Вот и делай теперь вывод, кто обществу нужнее: адвокат или следователь. Один преступников ищет, другой палки в колеса правосудию вставляет и всячески следствию мешает. Вот тебе и вся правда жизни!
– Странное у вас отношение к своей профессии, – заметил я.
Тофель достаточно холодно посмотрел на меня и хотел было что-то сказать, но в этот момент рядом с ним возникла Римма Иосифовна и, обращаясь ко мне, сладким голосом запела:
– Николай Альбертович, какой же вы молодец! Организовали такой чудесный вечер! Все-таки за постоянной работой мы очень редко стали собираться вместе таким вот неформальным образом. По этому поводу у меня появился тост. Приглашаю всех за стол.
Тофель после этих слов с удивлением уставился в свою пустую рюмку и, с трудом отделившись от стены, решительно направился к столу.
А Римма Иосифовна тут же схватила меня за руку и зашептала:
– Николай, надо срочно вызвать такси и отправить Олега Николаевича домой, иначе он скоро окончательно наклюкается, а потом хоть вешайся – совсем невменяемым станет, начнет ко всем вязаться с разными противными разговорами и, не дай бог, еще и драться вздумает. От него всего чего хочешь можно ожидать. Абсолютно непредсказуемый человек!
После того как все расселись по своим местам и застолье продолжилось, Риммой Иосифовной был провозглашен новый, чрезвычайно длинный и скучный (адвокаты тосты говорить, как оказалось, очень даже любили) тост за мои будущие успехи на адвокатском поприще, а потом добрые тетушки как-то так все очень ловко организовали и устроили, что Тофель уже через полчаса после возвращения за стол стоял возле дверей кафе одетый и вяло прощался с оставшимися.
В соответствии с нормами и приличиями я (хотя и не очень-то желал этого) тут же вызвался проводить хмельного гостя до проезжей части, чтобы усадить его в какой-нибудь попутный транспорт, для чего накинул пальто и вышел за дверь.
Когда мы с Олегом Николаевичем оказались на улице, я хотел было уже кинуться к стоявшему на обочине автомобилю с черными шашечками на боку, но Тофель цепко схватил меня за рукав, остановил и сказал:
– Такси не надо. Я живу здесь недалеко. Пятнадцать минут ходьбы. Давай прогуляемся, подышим свежим воздухом.
Ожидая продолжения уже порядком наскучившего мне разговора о вреде и пользе (нет, скорее вреде) адвокатской деятельности, я с тоской (будто прощаясь и видя кафе в последний раз) посмотрел в сторону покинутого мною заведения и, засунув руки в карманы, поплелся по тротуару за наклюкавшимся коллегой.
Мы прошли до поворота, пересекли проезжую часть, завернули в какой-то огороженный бетонным забором довольно-таки грязный, дико заросший кустами и деревьями и оттого унылый и темный парк, и направились по одной из дорожек в сторону видневшихся вдали кирпичных многоэтажек.
– Ты куда-то спешишь? – немного отстав, спросил Тофель.
– Да нет, – обернувшись, ответил я и остановился.
Олег Николаевич подошел ближе, огляделся и плюхнулся на расположенную неподалеку скамейку. Я вздохнул, с тоской посмотрел на часы и сел рядом.
– Люблю позднюю очень, – сказал Тофель. – Голые деревья, туман и холод. Во всем этом есть какой-то жуткий нуар, умиротворение и в то же время предельное откровение. Такое ощущение, что ты уже помер и теперь вроде как со стороны наблюдаешь за тем, что стало после тебя.
Слово «нуар» я слышал впервые и хотел было уже спросить, что оно означает, но не стал этого делать. Вообще был не намерен общаться с пьяным, а желал только одного – побыстрее вернуться обратно.
При этом я заметил, что Олег Николаевич на свежем воздухе немного протрезвел. Во всяком случае, взгляд его перестал быть осоловело мутным и приобрел какое-то похмельно-лирическое выражение.
– Обиделся на меня? – вдруг спросил Тофель.
– О чем это вы? – прикинулся я дурачком, будто не понял вопроса.
Было холодно и на стылом воздухе меня пробил озноб.
– Ладно, забудь обо всем. Жизнь слишком короткая штука, чтобы тратить ее на выяснение отношений. – Олег Николаевич вздохнул и продолжил: – Я, в свою очередь, охотно признаю, что с самого начала относился к тебе несколько предвзято.
Я промолчал, всем своим видом показывая, что все это меня не касается, поскольку слишком хорошо знаю копеечную цену любого похмельного признания. Но в следующее мгновение я начисто лишился речи, так как Тофель взял мою руку, поднес к своим губам и попытался согреть дыханием.
– У тебя пальцы совсем ледяные, – сказал он и при этом так странно посмотрел мне в глаза, что меня сразу же будто огнем обожгло и оглушило громом.
Конечно, во всей этой ситуации в общем-то если разобраться не было ничего криминального, но я все-таки поспешил отдернуть руку, вскочил со скамейки и огляделся по сторонам – не заметил ли кто все это.
Из стылого холода меня бросило в жар, уши мои пылали пунцовым огнем, дыхание сбилось и участилось, мне катастрофически не хватало воздуха.
– Пойдемте. Вас, наверное, дома ждут, – сказал я, и спрятал руки поглубже в карманы.
– Никто меня не ждет, – ответил Тофель и усмехнулся, после чего медленно поднялся и поплелся следом за мной.
На душе у меня было просто на редкость погано.
– Я вот время от времени думаю: зачем я пришел в этот мир? – вроде как разговаривая с самим собой, принялся вслух размышлять Тофель. – Какую пользу всевышний хотел извлечь из моего появления на этом свете? Может, он хотел, чтобы я наклепал детей и продолжил род человеческий? Но это же полный абсурд! Семья и брак мне абсолютно противны и противопоказаны. Может быть, он хотел, чтобы я стал великим ученым и спас планету от какой-нибудь там беды или чумы? – Тофель снова усмехнулся. – Но это же тоже чушь собачья. Я не настолько люблю человечество, чтобы совершать ради него подвиги.
Зачем он мне все это рассказывал, я так и не понял и, не оглядываясь, шагал впереди, мечтая только об одном – чтобы этот дурацкий парк как можно скорее закончился.
– Знаешь, я когда-то был такой же, как ты, верил в свое предназначение, думал, что горы могу свернуть. Только, в отличие от тебя, пятнадцать лет назад пришел не в адвокатуру, а в следователи.
Я сразу догадался, о чем он хотел завести со мной речь. Эту историю в последнее время я просто уже выучил наизусть. Мои новые коллеги нашептывали про Тофеля, что он следователь, что называется, от бога, только вот в один прекрасный день вся его блестящая карьера полетела к чертям собачьи из-за каких-то там процессуальных нарушений и служебных злоупотреблений. Говорили даже, что Тофель едва не предстал перед судом, – ему всерьез даже грозила отправка в места не столь отдаленные, но вышестоящее руководство в тот момент сжалилось и решило ограничиться банальным увольнением, как-то там все очень ловко замяв и прекратив дело. В итоге, после своего нелицеприятного ухода и последующего полугодичного пребывания в состоянии наидичайшего запоя Тофелю пришлось круто менять судьбу и подаваться в так нелюбимые им адвокаты.
– В общем, сначала ты пашешь как проклятый, строишь какие-то планы, на что-то надеешься, а потом к тебе приходит его величество господин Злосчастный Случай, и кирдыкс всем твоим мечтам.
Сказав это, Олег Николаевич остановился и закурил.
Мне тоже пришлось остановиться, размышляя над глобальным вопросом: «Выберусь я когда-нибудь, наконец, из этого проклятого парка или нет?»
Я посмотрел на часы и тяжело вздохнул.
– По большому счету мне плевать на случай. К неудачникам я себя никогда не причислял, – сказал Тофель. – После увольнения из следственных органов я устроился даже лучше, во всяком случае материально.
Я снова с нетерпением посмотрел на часы.
– Знаешь, по большому счету все люди заложники обстоятельств, – продолжил Олег Николаевич. – Все мы вынуждены действовать так, как того требует от нас судьба, но в отличие от всех остальных я хочу жить по-другому. Я не хочу быть марионеткой в руках высших сил, а сам хочу руководить. В жизни мне нравится только эта роль.
«Хорошо говорит! Прямо-таки оратор какой-то! – подумал я и сжал зубы от злости. – Заложники обстоятельств! Прямо как про меня сказал. Хотел бы я сейчас быть выше всяких там обстоятельств… Когда же мы, наконец, выберемся из этого парка!»
– Я никогда не скрывал, что пришел в адвокатуру вынужденно, – сказал Тофель и снова остановился. – Просто после увольнения мне деваться было некуда. Конечно, может кому-то работа адвоката нравится, но только не мне.
Я никак не отреагировал на это выпад явно в мою сторону, а также на все эти пьяные душевные излияния, а пошел вперед, целенаправленно двигаясь к просвету между деревьями – именно там заканчивался парк.
– Конечно, работать адвокатом с финансовой стороны гораздо лучше, чем жить на жалованье следователя, но от профессии защитника у меня нет совершенно никакого морального удовлетворения.
Надо сказать, эти слова показались мне грубой фальшью. Олег Николаевич явно знал, куда тратить свои нехилые гонорары: его неимоверно дорогущий бумер, по слухам, был изготовлен на заводе по индивидуальному заказу, в гардероб состоял из одежды лучших брендов, а еще он душился каким-то эксклюзивным, редким парфюмом и, видимо, даже стрижки делал далеко не в рядовом салоне – его и без того светлые волосы украшало едва заметное тонирование. Часы у него тоже были очень даже не простые.
Я бы, честно говоря, на это все по незнанию даже и не обратил никакого внимания, (ну часы, да часы, мало ли таких на свете) если бы об этом в конторе постоянно не заводили разговоры всезнающие тетушки.
– Знаешь, в последний год службы в следствии я сделал один неутешительный вывод, – сказал он. – Я понял, что преступники сейчас изменились. Ловить их стало не в пример тяжелее. Это тебе уже не лихие девяностые. Это нулевые! Понимаешь?! Нулевые! Новое время, новые обороты. И вроде бы все время появляются новые приемы сбора доказательств, с каждым годом совершенствуются методики расследования преступлений, но и бандиты не сидят на месте, становятся более изворотливыми. Так что незаконные методы расследования преступлений я в общем-то вполне поддерживаю и нисколько не осуждаю…
Я снова ничего не ответил и только равнодушно пожал плечами.
Проводив наконец коллегу до двери его подъезда и сухо попрощавшись, я бодрым шагом направился через парк в обратную сторону.
Я шел достаточно быстро вовсе не оттого, что мечтал поскорее очутиться в кафе и продолжить отмечать с коллегами событие, просто мне нужно было еще рассчитаться за вечер – в кармане у меня лежала тугая пачка денег. Всякие безналичные (как это уже вполне водится за границей) расчеты в наши продвинутые нулевые к нам еще не добрались и поэтому наличка все еще существенно отягощала карманы наших сограждан.
Я решил срезать путь и пошел не по изогнутой дугой асфальтированной дорожке, а напрямик – вдоль бетонного забора и разросшихся кустов.
О чем я тогда только думал? Конечно же, о странном поведении Тофеля. Я даже и представить себе не мог, что зрелый мужик будет вести себя подобным образом – пускать слюни и ныть о своей жалкой судьбе. Тофель в этот момент был так не похож на того высокомерного сноба, каким он поначалу показался мне в консультации.
Стремительно шагая по жухлой траве и с раздражением обрывая верхушки сухостоев, я судорожно размышлял над сегодняшними, приключившимися со мной событиями и, может, именно поэтому не сразу обратил внимание на шедшего мне навстречу по тропинке вдоль бетонного забора человека в очках. Особенным в нем было даже не то, что в сравнении со мной он был ростом мал и при этом имел непропорционально длинные, похожие на молоты руки, и даже не то, что одет он был плохо; первым делом я обратил внимание на то, что незнакомец как-то странно и в то же время очень пристально приглядывался ко мне, как будто прежде меня когда-то знал.
Метров за сто человек остановился, воровато огляделся по сторонам и, поднеся руки к лицу, немного наклонился вперед, словно намеревался закурить.
Все еще пребывая в состоянии агрессивной злобы, я ускорил шаг, рассчитывая проскочить за спиной у незнакомца, но в следующий момент произошло то, о чем я даже и предположить не мог: незнакомец резко развернулся, слегка присел и обхватил меня так, что мои руки оказались прижатыми к бокам, словно стиснуты обручем. Совершенно не понимая, что происходит, я сперва даже и не подумал вырываться, а просто замер, всматриваясь в лицо незнакомца. Такую выходку, по идее, мог учинить только какой-нибудь старый приятель, которого я не признал, но, приглядевшись получше, я окончательно понял, что никогда прежде не видел этого человека.
– Ничего себе наглость! – только и сумел выдохнуть я.
В этот момент у меня появилась недобрая мысль заехать незнакомцу кулаком в глаз, и я даже уже собрался с силами, напрягся всем телом, чтобы вырваться из плена, но в очередной раз оказался обескуражен странным поведением незнакомца – я почувствовал, что он мелко дрожит.
«Болеет, – решил я, – а может быть, просто трусит»?
Спрашивается: стоит ли ругаться на того, кто в данный момент боится тебя?
– Сейчас, сейчас, – словно в ответ на мои мысли сказал странный человек.
Я не стал вырываться, надеясь, что прохожий попросту обознался и сейчас отпустит меня, но вместо этого он еще больше поднял меня над землей, отчего его очки в допотопной массивной оправе тут же скатились с носа и упали куда-то под ноги. Человек этот виновато посмотрел на меня близорукими глазами и виновато улыбнулся.
От его улыбки меня покоробило, и при всем этом я совершенно точно решил, что повстречавшийся на моем пути небритый, невзрачный и ко всему прочему испуганный гражданин никак не может мне сделать что-то плохое.
– Что вам от меня нужно? – спросил я.
Вместо ответа незнакомец снова натянуто улыбнулся и, прищурившись, посмотрел мне в глаза.
Вдруг я почувствовал на спине, где-то в области левой лопатки, довольно-таки болючий укол. А потом дикий страх медленной волной накатил на меня и накрыл с головой так, что даже дыхание перехватило. Мне померещилось, будто я упал в темную талую воду и ко мне тут же кинулись, мелькая хвостами, русалки с голубоватой от холода кожей и стали дергать меня за жилы и вытягивать таким образом жизнь и тепло.
Я не понимал, сколько времени все это длилось, может сущие мгновения, может куда много больше.
Когда это ощущение прошло и я вернулся из темного омута в реальный мир, то первым делом ощутил испарину на лбу. И это в холодный-то осенний вечер, когда немеют пальцы и пар идет изо рта?!
В следующую минуту я напрягся, готовясь прекратить весь этот нелепый балаган, и с силой дернул руками, но, видимо, от напряжения не рассчитал и, не удержавшись на месте, покачнулся, сделал пару шагов назад, обо что-то запнулся и грохнулся навзничь в сухую траву. В полной мере ощутив всю прелесть падения, я с некоторой радостью для себя все же отметил: «Наконец-то он от меня отцепился».
Потом я захотел подняться, но сделать это почему-то не смог. Неизвестно с чего на меня навалилась дикая одышка, и возникло ощущение, будто я только что взбежал на пятый этаж. Потом мышцы ног свело болезненной судорогой, в голове зазвенело, а глаза резануло изнутри яркой вспышкой света где-то в самом мозгу.
