скачать книгу бесплатно
Валерий Сергеевич, хитро посмотрев на Алекса, сказал:
– А разве американские хлопцы умеют хорошо работать? Ты ему, Серега, много не плати.
Дождавшись, пока за ними закроется дверь, Сергей Вениаминович спросил Алекса:
– Ну, как они тебе?
Алекс осторожно сказал:
– Хорошие ребята. Особенно мне понравилось Валерино чувство юмора.
Сергей Вениаминович раскуривал очередную сигарету:
– В том-то все и дело, что с юмором. Впрочем, ему ты можешь доверять, как мне самому. Лично я доверяю ему процентов на девяносто.
– А второму?
– А вот Семен очень непростой товарищ. Я бы с ним вел себя очень осторожно.
Удивившись такой оценке, Алекс хотел было спросить, зачем тогда этого Семена держать в команде, но промолчал.
– Так вот, насчет профессионалов. У меня их – полкомпании, – хмыкнул Сергей Вениаминович. – Но мне нужны люди, которым можно доверять. Ладно, иди в отдел кадров, пусть готовят приказ.
Сергей Вениаминович был явно собой доволен и хотел первым уведомить курирующего чиновника о том, что Алекс действительно превзошел все ожидания.
– У меня есть еще один вопрос, – сказал Алекс, вставая с посетительского кресла.
Сергей Вениаминович удивленно посмотрел на Алекса.
– Мне говорили что-то про рейдеров… – с намеком сказал Алекс.
– Рейдеров? – искренне удивился Сергей Вениаминович. Чувствуя, что посетитель сам не уйдет, он опять вышел из-за стола и, проводив Алекса до дверей, сказал: – Не волнуйся, у нас тут никаких рейдеров нет. Давай, дуй в отдел кадров – пусть готовят приказ!
Когда Алекс протянул начальнице отдела кадров паспорт и сказал, что Петров берет его в команду, он и не подозревал, что процедура оформления на работу в России занимает так много времени. У него попросили какие-то справки, характеристики и заставили вручную заполнить многостраничную анкету, где сорок восьмым вопросом интересовались, был ли Алекс интернирован, а пятьдесят первым – находился ли на вражьей территории или в партизанском отряде. Вряд ли пребывание в Америке с детства могло считаться участием в партизанском отряде.
– Это что, вы это серьезно? – Алекс непонимающе посмотрел на начальницу отдела кадров.
– Пишите правду, – она даже не пыталась улыбнуться. – Вам еще предстоит согласование в первом отделе.
После знакомства с анемичными пенсионерами первого отдела было просто невозможно не проникнуться глубокой симпатией к отделу кадров. После обещания пенсионерам встать на военный учет – Господи, а это-то как делается? – бюрократические проволочки вроде как закончились. Подписывая приказ о назначении замом по инновациям, Сергей Вениаминович искренне удивился, что Алекс не мог немедленно приступить к своим новым служебным обязанностям и со скрипом дал несколько недель на то, чтобы «разобраться со своим Нью-Джерси». Ездят в России действительно быстрее, чем запрягают.
2007-й: январь
Беспилотный монорельс вез Алекса в аэропорт Кеннеди. А сколько еще таких алексов он отвез туда, а не оттуда? Наверное, дюжину, может, меньше. Уезжать из Америки в Россию? Взрослым эмигрировать в другую страну? Действительно, как сказала одна его знакомая, красиво жить не запретишь. А родители вообще решили, что ему просто не хватает адреналина.
Алекс рассеянно провожал взглядом крыши двухэтажных районов Нью-Йорка, уплывающие вдаль и теряющиеся за поворотом. «N&D Живая Птица», «Металлоработы Арона», старые, наполовину оборванные плакаты бывшего мэра Джулиани, заборы с колючей проволокой и без, заброшенные кирпичные здания, не подходившие даже для последнего приюта «сквоттеров».
Да, расставание проходит без оркестра и цветов.
Алекс с грустью вспомнил про оставленную работу. Тысячи книг написаны о том, как найти хорошую работу и как продаться работодателю по максимальной цене. Но никто никогда и ничего не говорит о том, как правильно уходить с работы, покинуть команду или предать коллег. Попробуйте сами, и, если это вам нетрудно, постарайтесь объяснить им, зачем вы едете в Россию.
– Да, Дэйв. Я действительно уезжаю в Москву.
– Какого лешего?!
Алекс рассмотрел все возможные ответы от «меня всегда интересовало, как сложилась бы моя жизнь в России, если бы я не уехал» до «я проработал здесь уже шесть лет, это уже выглядит подозрительным в моем резюме». Сначала он выбрал неправильный ответ:
– Ну, я все же остаюсь в фармацевтике, только мне предложили более перспективную работу.
– Где, в России? – едко поинтересовался начальник.
У американцев считающим даже Западную Европу чем-то вроде Пуэрто-Рико, вызвать доверие к России очень сложно.
Хорошо, что он еще не знает про Петрова или сказочных персонажей из Первого отдела.
– Ты бы лучше сразу сказал, что из-за денег. Ведь признайся, деньги же? – пытал его Дэйв.
Дэйв был практикующим мормоном, и Алекс раз и навсегда испортил о себе впечатление, когда отпрашивался с работы на мальчишник в Лас-Вегас. Дэйв был примерным семьянином с пятью дочерями, не смотрел телевизор и не пил алкоголь как, впрочем, и напитки, содержащие кофеин. Оказалось, что мормонам так же нельзя играть в азартные игры и смотреть вслед красивым женщинам. И поэтому Дэйв бы с большим пониманием отнесся к ознакомительной поездке в ад, чем к мальчишнику в Лас-Вегасе.
Алекс почувствовал, что нужно дать ожидаемый ответ.
– Да, Дэйв, ты прав – деньги. Понимаешь, Россия сейчас просто купается в нефтедолларах, и я не хочу упустить свой шанс.
Алексу показалось, что Дэйв посмотрел на него с пониманием. Ну, разве мог он ему объяснить, как тяжело делать карьеру иностранцу в американской компании? Конечно, будучи привезенным в страну в десятом классе, у Алекса не было совсем уж брутального русского акцента, он не распускал своих «р» и не делал все гласные подряд фронтальными. Но все равно, американцы, поговорив с ним с полчаса, что-то чувствовали и норовили спросить «а откуда вы привезли ваш акцент?». Господи, как иногда хочется быть одновременно и умницей, и принадлежать титульной нации. А это было именно то, что могла ему дать Россия.
Покидать команду было гораздо труднее. Многих Алекс интервьюировал при приеме на работу, когда компания состояла только из восьми человек, а не из полутора сотен, как сейчас. И каждому из них он рассказывал про прекрасное будущее, которое ждет их в компании. Он тогда и сам верил в это. Теперь Алекс искренне надеялся, что его не считают предателем. Впрочем, неамериканцы одобряли его поступок и даже немного ему завидовали: хлопнуть дверью и уйти время от времени мечтал каждый иностранец.
На прощальном ланче в пиццерии с пивом за корпоративный счет было от чего впасть в депрессию. Лучший друг Алекса, выходец из Германии, чьи первые слова при знакомстве были «Ты русский? Моего деда убили на восточном фронте… под Ленинградом», молчал и смотрел в сторону. Вице-президент компании под общий хохот подарил Алексу электрическое одеяло и термос: «Алекс, в России может быть холодно». После второго тоста Алексу показалось, что он присутствует на собственных похоронах.
* * *
Войдя в салон российского самолета, Алекс чувствовал, что его уверенность в том, что он поступает правильно, близка к нулю. Пристегиваясь в кресле, Алекс ругал себя за любовь к экстремальным приключениям. Слыша вокруг русскую речь, он внушал себе, что просто едет домой после длинного отпуска. Верилось, правда, с трудом.
– Молодой человек, вы не поможете поставить мой чемодан на полочку? – пухлая дамочка в старомодной шляпке-клош показывала рукой на чемодан внушительных размеров.
– Конечно, – улыбнулся Алекс, отстегиваясь. Чемодан был тяжелый, и потребовалось несколько минут, чтобы его впихнуть.
– А вы потом мне чемодан снимете с полки?
– Легко, десять долларов – и нет проблем! – автоматически пошутил Алекс, плюхась в свое кресло и опять пристегиваясь.
– Конечно-конечно, – быстро согласилась дамочка.
Неловкость за дурацкую шутку спасла Алексa от дальнейшего анализа своего безумного шага и самообгладывания в течение долгого перелёта в Москву. Перед тем как заснуть в неудобном самолетном кресле, он успел подумать: «А смогу ли я стать русским?». В любом случае, отступать ему теперь уже было некуда.
2007: январь
Первые дни в Москве Алекс провел у Егора. Тот жил в служебной квартире на проспекте Мира. Квартира была огромной, обставленной легко узнаваемой икеевской мебелью, и совершенно бестолковой. К тому же она отличалась от обычной хрущевки только высокими потолками и наличием двух дюжин разнообразных – от пластиковых до чугунных – крашенных белой эмалью крючков в ванной. Некоторые из них были приделаны вверх ногами.
Об этом Алекс удивленно сообщил Егору за завтраком. Не оценив сарказма в вопросе о психической стабильности лучших умов коррумпированной России, Егор сказал, что крючки уже были, когда он въехал в эту квартиру.
– Кстати, – добавил он, – сегодня у нас будут гости. Купи каких-нибудь салатиков в супермаркете на Алексеевской.
Алекс сделал вид, что этот вопрос не поставил его в тупик. Во-первых, он был уверен, что все русские салаты были с майонезом, который он ненавидел с детства. Майонез с селедкой и вареными овощами, майонез без селедки с вареными овощами, майонез с картофельным салатом и курицей, который его мама называла «оливье», и еще с полдюжины других поводов, которые русские в Америке придумывали, чтобы поставить майонез на стол. Во-вторых, во время предыдущих коротких визитов к родственникам в Питер ему так и не удалось ни разу самостоятельно сходить в русский магазин. Честно говоря, общение один на один с неулыбчивыми кассиршами и стояние в очереди с зазором между людьми не более ладони его немного пугало. И в-третьих, у него еще даже не было русских денег.
– Салатиков? – переспросил Алекс, – Легко!
Алекс решил сначала разобраться с русскими деньгами. Он встал в очередь в заводскую кассу, куда Петров отправил его утром за авансом. Перед ним мрачные люди пролетарского вида (Алекс был единственным в очереди при галстуке и в пиджаке) почти что в полном молчании забирали у кассира по несколько тысяч рублей, бережно складывали их в свои тощие кошельки и, горько вздыхая, расписывались в ведомости.
Стоявшие впереди вслух переживали, что денег в кассе не хватит, а те, что стояли позади – что касса закроется на перерыв до того, когда они просунут паспорт в маленькое зарешеченное окошко.
Ну как может не хватить денег в заводской кассе? «РосФарм» был прибыльной компанией, с огромным оборотом, настолько огромным, что, согласно Петрову, около миллиона долларов каждый месяц бесследно растворялись внутри стареньких стен компании, без учета взяток и воровства за их пределами.
По сравнению с этим народ брал смехотворные суммы в пятьсот рублей или тыщу в счет будущей зарплаты. Некоторым, судя по дрожи в руках и небритым подбородкам, деньги нужны были на немедленную выпивку. Другие, словно извиняясь, бубнили себе под нос – «мне на новый холодильник надо» или «у Сёмы пятидесятилетие». Видимо, думал Алекс, это такой российский этикет: испытывать неудобство и извиняться за свои честно заработанные деньги.
– Господи, какой холодильник, тут на жизнь людям не хватает, – обратилась к кому-то женщина, стоявшая за Алексом. – Думала, руководство поменяют, хоть зарплаты народу прибавят…
Алекс инстинктивно втянул голову в плечи и усилием воли подавил желание начать рассматривать свой, только что выданный Петровым, дорогой телефон.
Услышав про новое руководство, очередь загудела. Казалось, каждому было чем поделиться с окружающим пространством по этому поводу. Интересно, а наедине с собой они бы тоже не нашли ничего лучшего, чем ругать новых менеджеров, только приступивших к работе? Или же эта жажда справедливости была явлением сугубо коллективным?
Алекс, мысленно проклиная свой костюм американского пошива, разглядывал потертый мелкий рубчик чьей-то спины перед своим носом. Непонятно почему, ему было неловко, что он только топологически составлял с этой очередью единое целое и что очень скоро люди поймут, что он не свой, а классово чуждый представитель того самого нового руководства. Хотелось как-то незаметно выскользнуть из очереди и, может, прийти за деньгами в другой день. Но деньги были действительно нужны, к тому же нужно было купить салаты для вечеринки.
– В самом деле, – успокаивал себя Алекс, – ведь я стою в этой очереди, чтобы точно так же получить свои честные, обещанные контрактом деньги.
Он искренне обрадовался, когда сутулый потертый рубчик освободил окошечко кассира. Молча протянул паспорт. Алекс решил, что будет, как и все россияне, без удивления и всяких вопросов протягивать по первому требованию свой паспорт. Почему-то штатовские права воспринимались охранниками, вахтерами, кассирами, чиновниками и полицейскими не как проверка на здравый смысл и абсурдность ситуации, а как неуместное издевательство.
Кассир, до этого не подымавшая на посетителей глаза, пристально посмотрела на Алекса и сокрушенно, как ему показалось, покачала головой. После этого она начала выкладывать перед Алексом кипы наличных денег, так как крупных купюр у нее почему-то не оказалось. Испорченный американской цивилизацией, Алекс никогда еще не видел такое количество бумажных денег. В Штатах он редко при себе имел более одной двадцатидолларовой бумажки, да и то на маловероятный случай ограбления на улице: если вообще не иметь с собой денег, то могут и побить.
Разноцветные купюры заполнили весь маленький подоконник, и Алекс принялся неловко рассовывать бумажки по карманам пиджака. От вида такого количества денег он почувствовал, что на лице у него непонятно откуда появилась глупая улыбка.
– Это мне по контракту, – зачем-то сказал он стоявшей за ним женщине. Враждебное молчание очереди в нарушение всех законов акустики нарастало. Алексу стало стыдно, и он уронил пятитысячную бумажку. Поднимал он ее не глядя, с застывшей улыбкой, как дрессировщик тигров, поднимающий случайно упавшую во время выступления плеть. Ему было ужасно неловко, что люди, фактически заработавшие для него все эти деньги, вынуждены перебиваться какими-то грошами. Что им самим не хватает на холодильники, на юбилеи, на поездки в отпуск, на жизнь. «Обязательно предложу на ближайшей летучке поднять всем зарплату», – сказал себе Алекс.
Поместив упавшую пятитысячную бумажку в карман, Алекс, раздираемый самыми противоречивыми чувствами, прошел мимо смотревшей на него очереди и невольно прибавил шаг, услышав, как кассир со словами «все, денег больше нет» захлопнула окошечко кассы.
* * *
В конце рабочего дня Петров повел Алекса на встречу в загадочный угловой офис на втором этаже главного здания. Еще на этапе интервью, Алекса предупредили, чтобы самостоятельно он «туда» не ходил, словно там обитал какой-нибудь Демогоргон[1 - Хищное существо из игры «Подземелья и Драконы»]. Но глядя как «туда» и обратно снуют менеджеры среднего звена, Алекс не мог не чувствовать определенного любопытства. «Помнишь, я говорил, что у нас никаких рейдеров нет? Их-то и рейдерами назвать трудно, но и игнорировать было бы тоже неправильно», – обдумывая эти слова Петрова, Алекс молча проследовал за ним до углового офиса.
– Здравствуйте, Владимир Багратионович. Вот, привел познакомить, – Петров сделал широкий жест в сторону Алекса. – Это дружественная научная помощь из Америки.
Владелец кабинета оказался высоким, неопределенного возраста брюнетом с почти незаметной сединой в элегантной бородке, которую носят испанские знаменитости. Интересно, в его организации, как у японской якудзы бороду может носить только босс? Одет главный рейдер был в безупречно белый костюм. Носить белое в Москве – крайне рискованно даже зимой. Подзолистые почвы, как объяснял это явление Егор. Владимир Багратионович предложил им сесть и попросил секретаря принести чаю. Несколько минут он расспрашивал какими исследованиями занимался Алекс, и рассказывал, какие научные разработки ведет подчиненная ему компания «Кобраком». Алекс был, честно говоря, удивлен познаниями главного рейдера в фармакологии и, по крайней мере, пониманием современных терминов и важнейших направлений фармацевтики в Штатах. Это выгодно отличало его от Петрова, который сидел на белом кожаном диване с явно скучающим видом.
И вообще самый главный рейдер оказался очень интеллигентным и приятным человеком, который сразу расположил Алекса к себе.
– А где поселили молодого человека? – вдруг обратился главный рейдер к Петрову.
– Да не волнуйтесь, Владимир Багратионович, не оставим ночевать на вокзале, – с натянутой улыбкой ответил Петров.
– Нет, такому специалисту нужно обязательно помочь. Ему надо купить трехкомнатную квартиру где-нибудь недалеко. Как вы считаете?
– Можно я закурю? – Петров попросил у рейдера пепельницу.
Алекс поставил чашку с чаем на стол и со вниманием зрителя на теннисном матче смотрел то на одного, то на другого. Он очень хотел, чтобы Петров сказал «да не вопрос», впрочем, и простое «да» тоже было бы неплохо. В глубине души он, конечно, догадывался, что это то самое «заинтересовывание», про которое предупреждал его брат. Но в данном варианте это не выглядело взяткой или даже авансом, так как, в отличие от Петрова, от Алекса на этом заводе не могло зависеть ровным счетом ничего. С другой стороны, трехкомнатная квартира была бы как нельзя кстати, поскольку, продолжая жить у Егора, Алекс начинал беспокоиться о том, удастся ли ему сохранить свою систему ценностей. Но вопрос о квартире утонул в общем разговоре, как камушек в реке, и теперь уже Алекс молчал и со скучающим видом слушал про производственные планы и кадровые перестановки. Владимир Багратионович посматривал на Алекса все доброжелательнее, почти по-отечески, а Петров все больше хмурился.
Под конец беседы Владимир Багратионович обратился к Алексу с налетом восточной то ли мудрости, то ли лести.
– Вы, молодой человек, правильно сделали, что сюда приехали. Позвольте маленькое предсказание: вы здесь создадите какое-нибудь очень важное лекарство и спасете много больных. В Америке бы у вас этого не получилось, – он протянул Алексу руку – Мы с вами обязательно сработаемся.
Уже в коридоре Алекс обратился к Петрову.
– Так значит с квартирой ничего не получится?
– А ты наивно полагаешь, что они бы так тебе квартиру купили бы и отдали? Конечно, нет. Просто, если бы мы там, – он указал на угловой офис, – согласились, то Владимир Багратионович уже звонил бы в министерство и жаловался на то, что новая команда вымогает у честного бизнесмена взятку.
Алекс изумленно посмотрел на него.
– И слетели бы мы отсюда, как пить дать. Да еще и карьере твоего брата это тоже бы не способствовало. Так что, дорогой зам по инновациям, нам нужно быть все время на стреме. Ничего от рейдеров не принимать, ни на что не соглашаться. Если зовут на встречу, возьми кого-нибудь из ребят. Даже корпоративную почту открывай с кем-то из наших в кабинете.
– Ну извини… – сказал Алекс ошарашенно, даже сразу не заметив, что обратился к боссу по-американски на «ты». – Ой, простите, Сергей Вениаминович…
– Ничего, можно на «ты», – покровительственно сказал Петров. – Ты хороший парень, и мне нужно знать, что на тебя можно положиться. Как ты сам понимаешь, Владимир Багратионович нам так просто этот завод не отдаст. И борьба предстоит жесткая. Сейчас на заводе фактически три команды: рейдеры, наша и средний менеджмент. Последние – это болото. Они все понимают, но не верят ни им, ни нам.
– Да неужели они не болеют за родной завод? Многие же там проработали нe один десяток лет.
– Пойми, что при частой сменяемости команд здесь смогли выжить только конформисты. В любом случае, не стоит рассчитывать, что кто-то из них будет нам помогать.
– Так значит почти все на заводе чужие… А кто из нашей-то команды свой?
– Вот мы с тобой питерские, – сказал Петров. – Главный инженер – от ФСБ, как и, скорее всего, Гуронов. Наш председатель совета директоров – из Минимущества, тоже, кстати, питерский.
Алексу, с одной стороны, было приятно, что его уже не считали американцем, а своим, питерским, а с другой – ему показалось, что их команда была подобрана, скажем, не слишком тщательно. Ну какие в ФСБ или Минимущества могут быть профессиональные фармацевты – специалисты, необходимые для успешного фармбизнеса?
– А Валера? – спросил Алекс.
– Валера – мой человек, – сказал Петров, раскуривая очередную сигарету.
– Ну хорошо. А почему, если у нас такая мощная поддержка чиновников, мы просто не можем выгнать этих рейдеров?
Петров посмотрел на него скептически:
– Ты думаешь, что все так просто? Так вот, за ними – он указал сигаретой в сторону офиса Владимира Багратионовича, – стоят старомосковские чиновники.
– А это кто? – не понял Алекс.
– Потом поймешь.
* * *
