Банда возвращается

Виктория едва подавила смешок:

– К столу.

Несколько минут все были заняты исключительно едой, а беседа ограничивалась замечаниями относительно вкусности пищи и советами взять «вон тот кусочек». Кроме шашлыка, омаров и севрюги в томате с грибами, на столе еще было много зелени и свежих салатов. В это-то время года!.. Не иначе у хуторянина Николая была налажена прямая связь с фермерами Голландии. К тому же местным ужином на двоих можно было накормить досыта не менее взвода солдат…

Александр приглядывался к Геннадию, стараясь делать это по возможности незаметно, и с удовольствием наблюдал счастливое сочетание в человеке таких качеств, как умение радоваться жизни, находить удовольствие в вине, женщинах, вкусной пище, остроумной беседе и в то же время быть одним из лучших профессионалов в своем деле.

– Мне кажется, – заметил Александр, – что в редакции вы деспот и сатрап.

Виктория едва не захлопала в ладоши от этого внезапного замечания. Девушка была несколько возбуждена от выпитого шампанского.

– А что, чувствуется во мне нечто восточное? – с удовольствием подхватил тему Геннадий.

– Пожалуй, да, – сказала Виктория.

Геннадию было явно не впервой оказаться в центре внимания:

– Это потому, что у меня бабушка была персиянка.

– А дедушка явно не Стенька Разин, – улыбнулся Банда.

– Нет. Дедушка догадался не выкинуть ее за борт в набежавшую волну, а взять замуж. Поэтому вы можете в любой день увидеть на этом свете меня, счастливого, – гость не страдал отсутствием аппетита, несмотря на то, что уже как будто ужинал; должно быть, бассейн и парилка отняли у него много энергии. – Ав редакции, конечно, трепещут, как положено от Бога… Ничего от вас, спецслужб, не скроешь, – пожаловался Гена на жизнь.

Когда первый голод был утолен, еще налили и выпили вина, закурили. С минуту сидели молча, поглядывая друг на друга.

Откуда-то доносилась медленная музыка.

– Вы в бегах? – неожиданно спросил Геннадий.

Александр кинул на него заинтересованный взгляд. Журналист удовлетворенно закончил мысль:

– Классическая ситуация, – он сделал глубокую затяжку. – И вдвоем против мира.

– Из чего вы это вывели? – поинтересовался Александр.

Гена улыбнулся как-то странно – одними глазами:

– По-иному я не представляю себе такого необычного союза ФСБ и СБИ. У ваших боссов разные интересы в следствии. К тому же к журналистам обращаются с серьезными разговорами только в беде. Или в корыстных целях. Будучи знаком с Викторией Васильевной, второй вариант я отвергаю.

Банда поразился проницательности и логике журналиста. Ну и трезвости мышления, конечно.

Виктория стала серьезной:

– Мы хотим использовать вас в качестве шкафа со скелетом.

– Я вам весьма признателен за доверие, – заулыбался Гена. – Оставите компрометирующие документы на хранение?

– Скажем, где они находятся и при каких условиях их можно использовать. Это будет хоть какой-то гарантией нашей личной безопасности.

Геннадий понимающе кивнул:

– Обрисуйте мне то, что можно.

Виктория сказала:

– Мы не думаем, что Глушко убил Смоленцева, и есть некоторые тому доказательства.

– Я знаю его, кличка между своими – Блондер. Какой из него убийца!.. Предел его безобразий – битье посуды и пьяная пощечина, – Геннадий неплохо владел информацией; это значительно облегчало дело. – Но настоящего убийцу вы, конечно, не знаете, да это, наверняка профессионал. Его фамилия неинтересна. Интересно, кто его хозяин. Так?

Девушка согласно склонила голову:

– Именно это мы пытаемся выяснить, именно поэтому на нас открыта охота.

– Значит, я прав, что вы в бегах, – Геннадий ласково погладил себя по животу. – Умница.

– Есть предположение, что кто-то из высших чинов повел свою игру, и в Кремле начались большие события, – Виктория начала серьезный разговор. – Отставка Министра обороны – только первое из них.

– Извините, – Геннадий вытащил из-под фалды миниатюрный диктофон и щелкнул кнопкой. – Это нельзя будет иметь при себе, раз вы полезли в такие дебри. Я имею в виду: еще пожить хочется.

– Прослушайте последнюю фразу, – с улыбкой предложил ему Александр.

Журналист отмотал пленку и включил воспроизведение – раздалось только слабое шипение.

– Ага! Я, кажется, забыл, с кем имею дело. Явно не с постовым милиционером, – сказал он. – Любые другие «жучки» в этой комнате тоже сдохли?

– И комары тоже, – серьезно объявил ему Бондарович. – Один из них лежит в вашей тарелке.

– Значит, можно говорить спокойно, – Геннадий, еще раз удивленно хмыкнув, спрятал диктофон. – Сегодня налоговая полиция проверила последние счета телерадиостанции «Молодежная» и обнаружила на них сумму в сорок миллионов рублей, поступившую из партийной кассы КПРФ. Это имеет отношение к делу?

Виктория оживилась:

– Когда было перечисление?

– Отправлено восемнадцатого, получено двадцать третьего марта сего года.

– Где было об этом сообщение? – поинтересовался Бондарович.

– Вы меня обижаете, дорогие мои. Я не хочу и знать об опубликованных новостях. Для журналиста это то же, что ловить отработанный пар. Информация получена из первых рук.

– Не секрет, из каких? – Банда забросил на всякий случай удочку.

– Секрет. У моей службы тоже бывают секреты. Иногда – почище ваших… Мне сейчас интересно, дошли ли эти сведения до вашего начальства? Полагаю, что – да, – он как бы с сожалением развел руками.

Виктория нахмурилась:

– Это имеет прямое отношение к нашим проблемам. Кто-то компрометирует Президента перед выборами и ставит страну на грань новой смены общественного строя. Проиграет Президент – к власти придет Зюганов, даже если Лебедь оттянет какой-то пост на себя… Да что говорить.

– Кто продался? Вот в чем вопрос! – с пафосом воскликнул Геннадий.

– Это мы попытаемся выяснить завтра, – сказала Виктория.

– Я склоняю перед вами свою голову с поредевшими волосами. Эти волосы вылезли в борьбе на службе информации, – Геннадий и правда склонил на секунду голову перед Викторией. – Как вы сами считаете, у вас есть шанс?

– Разве мы похожи на авантюристов? – спросил его Бондарович, поглядев тем взглядом, от которого осекались воры, прошедшие «Крым и Нарым».

Однако защитную маску веселости этого человека нельзя было пробить ничем на свете:

– По правде сказать, когда я вошел в эту комнату, вы были больше похожи на молодоженов, – не моргнув глазом, ответил Геннадий.

Виктория прыснула со смеху от неожиданного поворота темы и от смущения.

Геннадий продолжил:

– Если вас заточат в узилище, а не пристрелят на месте, я буду шантажировать ваше начальство вашими документами, пытаясь облегчить вашу участь. А если…

– В этом случае, – твердо сказала Виктория, – можете распоряжаться документами по своему усмотрению. Вот адрес, запомните его. В случае нашего ареста или гибели вам отдадут фотографии, пленку и документы.

Александр подал голос:

– Вы могли бы договориться с хозяином, чтобы нашу машину куда-нибудь отогнали или спрятали? Ее сейчас ищут все спецслужбы Москвы.

– Нет проблем.

Александр сбросил еще один решенный вопрос со счетов:

– Нам, возможно, понадобится еще ночь или две провести здесь, это безопасно?

– Вы, однако, оптимист, – иронически улыбнулся Гена. – Живите на здоровье…

– А хозяин не из любопытных?

– Хозяин себе не враг, он знать вас не знает. Кстати, об оплате можете не беспокоиться. Тут один молодой человек купил заводик и балует своих и чужих друзей на радостях.

– Еще одно, – Банду волновали практические вопросы, – отвезете нас завтра в Москву?

Гена поразмыслил несколько секунд:

– Я уезжаю сейчас, а утром пришлю машину с шофером. Такой вариант вас устроит?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда к которому часу прикажете?..

Банда подумал: нет ничего более приятного, чем иметь дело с профессионалом. И с человеком «беспотолочным»… Александр давно уже разделял для себя всех людей, с какими имел дело, на «потолочных» и «беспотолочных». С одним заговоришь – и сразу чувствуешь: человек ограниченный – мыслит узко, медленно, и никакого полета фантазии; что в детстве, в юности усвоил, тем и живет – не развивается. Виден его «потолок». А с другим общаешься – будто из бездонного колодца черпаешь; что скажешь, схватывает на лету и сам развивает, с легкостью подхватывает мысль; и высоко летает; то, что когда-то усвоил, не возводит в ранг догм – способен переоценить старые ценности, способен усомниться; и способен же создать собственные ценности, то есть способен по-настоящему мыслить – самостоятельно и уверенно; «потолок» такого человека столь высок, что уж и не виден. Такого человека Александр почитал за «беспотолочного»… К таким людям и относился Гена…

Закончился вечер, Геннадий умчался в Москву вынюхивать информацию, – действительно, с этим нельзя «волынку тянуть»; информация – это тот зверь, которого надо брать по горячим следам; понятное дело, имеется в виду – сенсационная информация.

Банда ощутил, как вдруг навалилась усталость.

Он сказал:

– Счастлив наш Бог, Виктория. Каким нюхом ты нашла этого газетчика за сто километров от города?

– Ничего особо удивительного, – девушка с бокалом в руках стояла у окна, – мы здесь и познакомились, я говорила тебе. Простое удачное совпадение.

Банда улыбнулся ей:

– Еще парочка таких совпадений, и мы с триумфом можем возвращаться в Москву.

Виктория сделала маленький глоток шампанского и поставила бокал на подоконник:

– В противном случае Николай отыскал бы его и вызвал сюда под каким-нибудь предлогом, мы встретились бы на два часа позже и поспали этой ночью на два часа меньше…

– Намек понят, – Александр взял куртку и двинулся к двери. – Спокойной ночи, Вика.

– Намек не понят, – ясным голосом ответила она. – Оставайся здесь, Александр.

Бондарович развернулся от двери назад и недоуменно застыл. Виктория подошла ближе, положила руки ему на плечи и крепко прижалась к нему всем телом.

Банда пошутил:

– Нет ли и здесь происков дедушки?

Виктория пропустила мимо ушей его слова:

– Другой ночи у нас может не быть. Ты так не считаешь?

– Не исключено, – Александр чувствовал губами ее жаркое дыхание.

– Нам надо успеть влюбиться друг в друга сегодня… – тело девушки волнующе подрагивало. – А потом ты можешь ухаживать за мной, сколько хочешь…

– Я много хочу, – признался Банда; он сам почувствовал, как стало чаще его дыхание.

– Чего, например? – глаза Виктории были близко-близко; они были такие чистые, открытые, доверчивые.

– Всего…

– Ты хочешь меня?..

– Хочу, – он смотрел ей в глаза так, будто хотел заглянуть в сердце.

– …поцеловать? – досказала девушка, лукаво прищурив глаза.

– И поцеловать тоже, – не потерялся Банда.

Она посмотрела ему на губы:

– Так что же ты медлишь?

– Я не медлю. Мне просто хорошо.

Виктория улыбнулась:

– Ты такой смешной сейчас. Совсем не похож на Джеймса Бонда.

– Вот Бонд-то как раз и смешной…

Александр, чуть склонившись, легонько коснулся губами ее губ – приоткрытых, зовущих. Губы Виктории были приятно прохладными – как свежая, сорванная с дерева вишня поутру. А дыхание девушки все сильней волновало.

– Удивительно… – прошептал Александр.

Она закрыла глаза:

– Что?

– Ты похожа была на амазонку.

– Там, в кафе? С пистолетом в руках?

– Я боялся за тебя.

Девушка шептала в ответ, губы их соприкасались:

– А я за тебя… Так подставила человека, Дура…

Она вдруг открыла глаза и весело закончила:

– Кто первый пойдет в душ? Чур, я. А ты позови официанта, пусть уберет со стола.

Виктория скрылась за дверью ванной комнаты, а Александр еще минут пять развлекался мыслью, как крупно ему все-таки повезло, что он встретил эту замечательную девушку…

* * *

Бондарович и Макарова,

1 час ночи,

26 марта 1996 года,

«уединенное место отдыха»

Когда Александр вышел из душа, в комнате было темно. Откуда-то – скорее всего из соседнего номера – лилась тихая медленная музыка. В щель из-под двери проникал из коридора слабый свет.

Банда подумал: настал очень удобный момент для «охотников» – взять сейчас Бондаровича, когда на нем, кроме махрового полотенца, ничего нет и когда он по этой же причине не пустится опять в бега, не составит особого труда.

Александр в темноте покачал головой, что означало: увы мне!.. Он только представил себе перспективу такого своего задержания – когда его, профессионала, берут, как младенца, завернутого в полотенце, – и ему стало несколько не по себе. Пожалуй, это и есть ситуация для Джеймса Бонда… Александр не боялся самого задержания, он боялся задержания в таком виде. Вот уж будет что противнику на досуге обсудить!.. Как тогда – когда бандиты похитили его служебную машину.

– Виктория?.. – позвал Александр.

Но ответа не последовало.

Банда, готовый к разным неожиданностям, протянул руку к выключателю.

А девушка вдруг сказала из темноты:

– Не зажигай свет.

– Почему?

Шторы были плотно задернуты, в комнате царила практически кромешная темнота.

Александр почувствовал легкое движение воздуха возле себя. Это к нему подошла Виктория.

Он узнал ее по запаху волос, по дыханию. От девушки все еще веяло утренней свежестью вишни.

Она тихонько провела руками по его плечам и сказала:

– Такие широкие… И крепкие. Иногда так хочется спрятаться за чьи-то широкие плечи.

– Так в чем же дело? Прячься, – с нежностью сказал Александр.

– Я тебя как увидела в первый раз – тогда, помнишь?..

– Помню.

– И сразу почувствовала: просто так это не кончится.

– Разве это плохо?

Виктория призналась:

– Мне уже бывало в жизни плохо.

– Но тогда не было рядом меня.

– Да… – девушка опять, как накануне, прижалась к нему всем телом.

И Александр почувствовал, что она обнажена. Ее нежная грудь мягко легла ему на грудь, ее горячий животик коснулся его живота. Александр обнял девушку; рука его трепетно скользнула вниз, задержалась на тоненькой талии, потом опустилась ниже, надолго замерла на гладком упругом бедре…

– Виктория…

– Да…

– Что ты делаешь со мной?

Она подняла голову.

Теперь Александр немного видел ее лицо – пообвыкся в темноте зрением. Глаза девушки лихорадочно блестели:

– Пока еще ничего…

Полотенце соскользнуло с него на пол. Александр почувствовал, какие горячие у Виктории бедра.

Он опять коснулся губами ее губ. Ах, она была хороша!.. Александр испытывал ощущение, будто целует вишни. А вишни под его губами шевелились:

– Тебя так долго не было рядом…

– Я догадывался об этом.

– А я ждала…

– Ты вся дрожишь.

– Это оттого, что ты наконец рядом…

Теперь он целовал ей глаза – ее прекрасные глаза:

– Я думаю, у тебя температура.

– Нет. Это потому что ты рядом.

Он улыбнулся:

– Но я же не утюг…

Она взъерошила ему волосы:

– Целуй, целуй меня… Я весь вечер думала только об этом.

– Но ты горишь.

– Я горю для тебя, милый…

Дыхание Виктории пьянило его. Александр легко взял девушку на руки и поцеловал ей животик.

Она обвила ему шею руками:

– Саша. Я чувствую себя защищенной. Так со мной не было еще никогда. Я все больше полагалась на свои собственные силы. Теперь мне кажется это глупым…

– Молчи, – он заставил ее молчать поцелуем и бережно положил на постель…

Где-то за стеной тихо играла музыка.

Вишни рассыпались по его лицу, по груди. Волосы Виктории разметались по подушке – это был дурман.

– Ты не жалеешь, что связался со мной? – удивительно, но в глазах у нее стояли слезы.

– Ты с ума сошла! Какой из мужчин не мечтает «связаться» с такой, как ты?

Она вздрагивала от его прикосновений; она была так возбуждена, что ее просто-таки била дрожь. Или она была сверхчувствительна… В темноте он не мог видеть ее, но хотел видеть. И он «видел» ее руками. И губами…

В голове у него царил прекрасный хаос. В этом хаосе время обернулось вспять. Чудесные свежие вишни исчезли, потом был дурман, полный пьянящего дыхания женщины, и зацвел сад. Вишневый цвет покрыл нежную грудь Виктории.

И Александр зарылся лицом в этот благоухающий цвет…

– Саша… – стонала Виктория, запрокидывая голову на подушки.

– Остановись, мгновение… – Александр готов был продать свою душу дьяволу.

Когда Александр нежно и очень медленно овладевал ею, девушка кусала ему губы и готова была плакать от наслаждения. Он видел в темноте: глаза ее были – как два бездонных колодца. Эти колодцы смотрели на него и манили, манили… И затянули бы в себя – будь он бесплотный дух.

За стеной играла музыка, шумная компания плескалась в открытом бассейне, но Александр и Виктория, занятые друг другом и любовью, погруженные в свои ощущения, ничего не слышали…

Глава 9

Марионетки

Бондарович и Макарова,

7 часов утра,

26 марта 1996 года, дорога

Солнце вставало из озера и робко заглядывало в комнату.

Виктория проснулась первая, – если она вообще спала. В последнем она была не уверена. То был, пожалуй, не сон, – а были прекрасные грезы, отдохновение на плече любимого. Так не хотелось открывать глаза, но солнечный луч уже трогал ресницы. Луч пробивался через щелочку между шторами, пронизывал комнату и, ласково скользнув по плечу Виктории, падал ей на лицо… День предстоял непростой – сейчас, расслабившуюся после дремы, после ночных мечтаний, – Викторию пугала эта мысль. Следовало поскорее надевать «доспехи» – то есть как-то разозлить себя, и с помощью злости мобилизоваться… Но злость не приходила: о чем бы Виктория ни думала – о разносе Кожинова, об убийстве Смоленцева, о позорном обыске на квартире у деда, о вчерашней перестрелке… Нет, определенно Виктория не могла разозлиться в такой ситуации – в постели, разделенной с умным мужественным парнем, с Александром, с Бандой…

Девушка открыла глаза. Надо было шептать последние ласковые слова и собираться в дорогу на Москву.

Александр повернулся к ней и ласково провел рукой по щеке.

Девушка благодарно поцеловала ему ладонь:

– Что ж ты не скажешь мне, что ни о чем не жалеешь, даже если эта ночь окажется последней, – Виктория погладила шершавый от щетины подбородок Александра, приподнявшись на локте и не стесняясь того, что грудь ее обнажилась.

Розовый солнечный луч упал на ее грудь и сосредоточился в розовом соске. Стрелок-солнце попал в «десяточку».

– Я ни о чем не пожалею, – серьезно и ласково ответил Александр, – особенно если эта ночь окажется первой из многих, – взгляд его следовал за солнечным лучом. – Я сегодня сделаю все, чтоб тебе было хорошо и завтра, и послезавтра, и… чтобы ты не задавала таких необдуманных вопросов.

– Вот как? – засмеялась Виктория, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. – Это наконец брачное предложение?

Александр был серьезен:

– Ты согласна его принять?

– Ни в коем случае, я даже незнакома с твоими родителями, – несколько чопорно ответила девушка.

– Я тоже.

– Ты, оказывается, детдомовец? – Виктория снова провела по его подбородку ладонью. – Извини, мы так мало знаем друг о друге… Говорим о чем угодно, только не о главном – дурацкая черта у людей.

Александр с интересом разглядывал ее глаза:

– Мы с тобой говорили о деле…

Девушка не ответила; возможно, она имела свое мнение на этот счет.

Бондарович поцеловал ее в губы; и ощутил, от нее сегодня так явно, так волнующе пахло женщиной – не вишней; наверное, именно этот запах волновал сильнее других его далекого предка – да того же библейского Адама, вкусившего после Евы от запретного плода.

Спросил серьезно:

– Не читала мое досье?

Глаза Виктории слегка потемнели:

– Нет. Его запрашивал и читал Кожинов.

– Тогда я все расскажу о себе сам. А вместо родителей я познакомлю тебя с семьей сестры. Она старше и немного помнит мать.

– Меня дед тоже в четырнадцать лет забрал к себе.

– Почему?

По лицу Виктории пробежала тучка:

– От этого подонка отчима.

– От отчима? Он что… был злой?

– Если бы так!

– Неужели он… – Александр поразился догадке.

Виктория кивнула:

– Да… Ты угадал. Этот подонок приставал ко мне. А еще… – и девушка замолчала.

– Что?

– Сейчас смешно сказать, а тогда меня очень пугало это… Он подглядывал за мной…

Александр улыбнулся:

– Некоторые девушки в четырнадцать лет – ого-го! Есть на что полюбоваться.

– Он подглядывал еще когда мне было и двенадцать. Патологический тип… – Виктория пальчиком очерчивала губы Александру. – У тебя такие красивые губы. И волевой рот… И еще – ты небритый…

– Ты не рассказала, – напомнил Бондарович.

Она вздохнула:

– Мы жили в хрущевке – на окраине Москвы. Совмещенный санузел – знаешь такую благодать?.. А наверху над ванной – квадратное окошко из кухни. Для естественного освещения…

– Он подглядывал через это окошко?

– Да. Становился на табуретку и стоял тихонько, пока я мылась. А я любила поплескаться… Как-то однажды и заметила его. Он стоял не неподвижно – голова его в окошке дергалась в такт движению руки. Чем он там занимался, остается лишь догадываться… Это продолжалось еще и еще – много раз… Первый раз я от страха чуть не закричала, потом страха стало меньше – но все равно неприятно. Я старалась купаться в отсутствие отчима. А мама ни о чем не догадывалась. Или догадывалась, но не подавала виду.

– Да, неприятно.

– А потом он предложил мне поиграть… посидеть у него на коленях. И я поняла, что он от меня хочет, – не совсем же дремучая была. Ну и сволочь он оказался! Как мама могла его любить?.. Я сбежала тогда из дома к деду. И осталась. Так что мы оба с тобой беспризорники, – Виктория не очень весело улыбнулась. – Ну, что? Встаем?

– Угу.

– Тогда не смотри… – она выскользнула из-под одеяла. – А если хочешь, смотри на здоровье. Ты же мне не отчим, – пошутила девушка.

Банда, конечно, смотрел – смотрел в свое удовольствие. И радовался тому, как Виктория хороша, а еще тому, что эта красавица с ним… И – его!.. У него давно не было женщины. То есть, конечно, после того, как ушла жена, партнерши по постели у него были, и некоторые даже очень неотвязчивые, но все это было не то. Едва удовлетворив физиологическую потребность, Банда к этим девицам охладевал; поворачивался на другой бок и засыпал; не трогали они его за живое, ибо были кем угодно, но только не женщинами – проститутками, подружками-кокетками, случайными девочками из бара и т. д. Женщины в истинном высоком понимании этого слова среди них не находилось. Чтобы стала тайной для тебя, чтобы стала для тебя пучиной и властно погрузила в себя, поглотила – как море поглощает утлую лодчонку.

Но вот Виктория…

В дверь постучали.

– Да?.. – Виктория оглянулась и подмигнула Александру.

Парень из обслуживающего персонала спросил из-за двери:

– Завтрак можно уже подавать?

Александр внимательно посмотрел на девушку и тихо покачал головой.

Виктория поняла его намек:

– Завтрак?.. Минут через пятнадцать…

И она бросилась в распахнутые объятия Банды.

Полчаса спустя они садились в скромную «шестерку», которую Геннадий прислал, чтобы меньше привлекать внимание. Нельзя было сбрасывать со счетов, что Кожинов мог объявить розыск и через МВД.

Угнанной у эсбэшников машины уже на стоянке не было.

Водитель пожелал доброго утра и осторожно повел машину по ухабам проселочной дороги.

Виктория отпустила остроту:

– Эта трясучка нам вместо утренней гимнастики.

– Интересно, – сказал Александр, – у хозяина не хватило средств дорогу подвести к своему отелю?

– Это специально, – ответил водитель, которому, видимо, не в новинку было это место. – Меньше случайных посетителей. Они здесь не нужны. Никому и в голову не приходит, что такая ухабистая дорога ведет в столь райский уголок… – парень отчаянно крутил руль. – Николай даже рекламу уже пару лет не дает. Это место все называют «Уединенный отдых на берегу озера», потому что когда-то он так рекламировал его в газетах, собирал клиентуру. Теперь сюда посторонние не попадают. Образовался обособленный контингент – своего рода клуб.

Некоторое время ехали в молчании. Наконец выбрались на шоссе, и парень погнал машину под сто километров в час.

Стояло погожее солнечное утро.

– Куда нам нужно в первую очередь? – спросил Александр у Виктории.

– В конференц-зал «Президент-отеля», – ответила она, не моргнув глазом.

– С ума сошла?

– Туда пойдет водитель по своему удостоверению с пометкой «Пресса», – Виктория повернулась к парню. – У вас ведь есть такое?