скачать книгу бесплатно
– Нет. Он исчез. Вероятно, удрал с места преступления и помчал через лес. А там болотца с окошками; он мог провалиться. Да его и не искали толком: собаки не взяли след. А когда привезли какой-то особо точный анализатор, в доме уже куча народу перебывала – полиция, соседи. Прибор тоже ничем не помог.
– Вы сказали, с нами жила бабушка. Что с ней?
– Мама сошла с ума. Он ударил ее; не так уж сильно, она просто упала и потеряла сознание. Но когда очнулась… бредила два дня, а потом умерла. Не от раны: сердце остановилось. Не спасли. – Тетушка отерла со щеки слезу.
Помолчав, я спросил:
– Так почему же вы не оставили меня у себя?
– Кристи был против. Я его тогда очень любила… и уступала во всем. Он был сильный, умный. Мечтал, чтоб мы поженились, хотел ребенка. Он мужик с головой и понимал, что если я возьму тебя, второго уже не рожу. А я все равно не родила ему никого. Не простила, что он заставил отдать тебя в интернат.
– Тетя, сознаюсь: я гнусный тип и подслушивал под дверью. Кристи убежден, будто я непременно должен кого-то убить – вас или другую женщину. Он не считал, что в дом на озере явилась промелькнувшая звезда? Что Ленвар-старший всех порешил, а я пойду по его стопам и тоже стану крошить женщин в капусту?
Марион хихикнула.
– Кристи много чего считал. Мужчины – до того забавный народ! Самые многомудрые, сообразительные, догадливые – а как послушаешь, животик надорвешь. Такую порют чушь!
– Это комплимент? Спасибо.
Тетка закатилась смехом.
– Ленни, я тобой горжусь. Ты – истинный Техада. Пойдем, познакомишься с гостями, – она поднялась с дивана.
Мы вышли из дворца и по лестнице спустились на площадку по другую сторону холма. Здесь не журчали фонтаны, а молчаливо стояли белые статуи, похожие на превращенных в камень часовых. Пройдя по аллее меж цветущих кустов, мы с Марион оказались на краю ухоженного лужка.
Над лужком звенел визг и истерический хохот, и трое человек ползали на карачках.
Глава 2
Тетушка всплеснула руками и помчалась, спеша принять участие в общем веселье. Поправив на плече Хрюнделя, я зашагал следом.
На лужке были расставлены столики и стулья; один столик валялся опрокинутый. Несколько дам топтались вокруг, трое мужиков ползали, что-то вынюхивая в траве, и прямо на земле сидела девушка, которая раскачивалась, взвизгивала и заходилась хохотом. Марион подбежала к роскошной блондинке, невозмутимо восседавшей за столом.
– Ирена! Что тут у вас?!
– Юлька рассыпала колье, – отозвалась та. – Ведется поиск.
Мы с Хрюнделем подошли. Поздоровавшись с белокурой Иреной, я осведомился:
– Что за колье?
– А вот. Остатки.
На столе перед Иреной лежало порванное ожерелье из аквамарина. Оправленные в платину камни были разноцветные: что помельче – зеленовато-голубые, а крупные каплевидные подвески – глубокой небесной синевы. Я провел над камнями рукой. Холодные, игольчатые; на ладонь будто налетела снежная крупа, почти как от изумруда.
– Много рассыпалось? – спросила тетушка.
– Что с возу упало, то пропало, – философски заметила Ирена. – Жаль, конечно; мы с Юлькой только вчера купили. Хотя ей-то горя мало. Видите, как веселится?
– Не погубите камни, – сказал я. – Под действием солнечного света аквамарин бледнеет.
Красавица поглядела на меня с интересом.
– Вы разбираетесь в этом, молодой человек?
– Немного. Сейчас я их соберу, – вызвался я сдуру.
Ирена откинула за спину роскошные кудри, недоверчиво изогнув бровь. Марион сделала таинственное лицо и проговорила страшным шепотом:
– В него вселился Бес Солнечного Зайца. Прячься!
– Сдается мне, в него вселилось хвастовство, – усмехнулась Ирена.
Надо было держать марку. Миновав хохотавшую девушку, я вломился в толпу занятых поисками дам и господ.
– Па-апрашу р-р-разойтись!
От такой наглости они оторопели. Ползавшие в траве мужики поднялись на ноги. Молодые, крепкие. Я им, естественно, пришелся не по нраву.
– Это еще что? – оскорбленно вопросил один из молодчиков. Его белые брюки зазеленились на коленях. – Ты откуда выпал?
– Лен мой гость, – объявила тетушка. – Будьте добры не обижать. Сейчас он вам покажет, как должно собирать камни. Всем нос утрет! – Не разберешь, то ли тетка насмехается, то ли искренне верит моему обещанию.
Под недовольное бурчанье мужиков, под хохот и стоны Юльки я пополз по траве. Аквамарин собрать – раз плюнуть. Камни встречали меня дружным салютом бодрящих холодных уколов, и чувствовал я их издалека. За пару минут набрал семь штук и поднялся.
– Думаю, больше нет. – Я подошел к еле унявшейся Юльке и протянул горсть кристаллов. – Берегите от солнца, они могут выцвести.
Ее серые глаза все еще смеялись. Она поправила темные, с рыжиной, волосы и подставила ладонь:
– Ссыпайте. Спасибо. А киску дадите?
Оказывается, Хрюндель всю дорогу продержался на своем посту.
– Попробую. – Я подал котенка, но Хрюндель издал отчаянный мяв, засучил лапами, оцарапал Юльку, вырвался и в мгновение ока взмыл мне на плечо.
– Говорила ж я вам! – вскричала Марион с самодовольством, как будто лично собрала весь урожай. – Недаром Лен – мой племянник.
Над лужком повисла тишина. Дамы и господа впились в меня взглядами и начали отодвигаться. Как же – беглый зэк! Убийца и душегуб.
– Ах вот оно что… – протянул плюгавый хмырь в военной форме и с украшенной серебряными накладками кобурой. Мода нынче на пороховое оружие. В армии даже додумались награждать таким особо отличившихся офицеров. – Тогда понятно.
– Карлос! – вспылила тетка. – Что тебе понятно?
Военный поглядел на меня, как на жабу.
– Ясно, почему он такой наглый.
Началось: сейчас мужики возьмутся меня бить. Не больно я их боялся – и не таких на своем веку повидал – но не хотелось затевать драку в благодарность за тетушкино гостеприимство.
– Марион, как ты могла допустить?… – возмутилась какая-то сухопарая жердь. Порой случаются такие тетки – к сорока пяти превращаются в нечто бесполое и отвратное, и от общей обиды на жизнь полны яда, как змеиный зуб. – В твоем доме – беглый преступник! Ну, ты меня извини… Не ожидала. У-у-уйй! – взвизгнула жердь: я протянул к ней руку. – Не трожь!
А я и не трогал – больно надо. Всего лишь проверил россыпь алмазов на плоской нецелованной груди: подозрительны мне показались эти камешки. Заодно угадал имя.
– Ваши бриллианты фальшивые, мадам Коринна.
Согласен: я повел себя недостойно. Тощая мымра выпучила глаза, побелела, покраснела, посинела и осталась с разинутой варежкой.
– Ленвар! – в голосе Марион прозвенела сталь. – Ты забываешься.
– Но тетя! – покаянно прижал я руки к груди. – Они вправду фальшивые – синтетика, дешевая имитация. Я думал, мадам неизвестно. Хотел помочь.
Первой покатилась со смеху Юлька, за ней – белокурая Ирена. Марион тоже не подвела, и вскоре чуть не все гостьи уже держались за бока. Зато мужики стояли мрачнее тучи и несомненно готовились накостылять наглому обормоту по шеям. Пришла пора сматываться.
– Мое почтенье, господа. Будьте здоровы.
Мы с Хрюнделем двинулись к аллее, по которой пришли сюда. За спиной хохотали женщины.
И вот, когда я уже совсем наладился покинуть лужок, из дальних кустов вырвались давешние кабысдохи. Огромные пегие твари, которые при виде меня взревели и, роняя с клыков пену, прибавили ходу.
– Фу! Назад! – крикнула Марион.
Шерифа Кристи на них не было! Признавать за авторитет мою тетку эти драконы не желали. С ревом и лаем они мчали через луг, на мордах читалось намерение порвать мне глотку.
Раздался визг перепуганных женщин.
– Стоять! Лежать! Апорт! – заорал я.
Иногда такой серией разномастных команд можно сбить пса с толку, но здесь был не тот случай. Барбосы решительно неслись меня загрызть.
Удирать от собаки нельзя: она бросится в погоню за дичью. Уж на что я резво бегаю, и то не рискнул припуститься. Забрался бы куда повыше – но деревья далеко; взлетел бы – крыльев нет. Ни камня под рукой, ни палки, столы и стулья остались позади.
Тогда я с отчаянья упал на четвереньки, оскалился от уха до уха, кошмарно зарычал и бросился на летевшего впереди кобелину. От неожиданности он сделал свечку и присел на задних лапах. Сука затормозила, взрыв когтями землю. Я – на них, с рычанием и жуткими воплями. Они – боком-боком, да в сторону. Скалятся, ворчат, но уже не столь грозно. Чтобы окончательно показать, кто отныне вожак в стае, я подхватился с земли и обеими руками вцепился кобелю в загривок. Он клацнул зубами у ноги, промахнулся, а я приподнял его, встряхнул – представляете, каким гигантом должен быть вожак, если способен оттрепать подобную махину? – и для пущей острастки добавил ботинком в пах. Пес взвыл и позорно бежал; его подруга бросилась следом.
На беду, с перепугу они рванули не в кусты, а на гостей. Ох, и крик поднялся! Отродясь такого не слыхал. И вдруг – дуплет и собачий визг. Гляжу: кабысдохи валяются на земле, а Карлос – плюгавец в военной форме – опускает руку с пистолетом. С тем самым – наградным.
Настала полная тишина и неподвижность.
Я машинально проверил, на месте ли Хрюндель. Бедняга был чуть жив от ужаса, но держался крепко.
Потом с места тронулась Марион, подошла к собакам и опустилась на колени. Голова поникла, темные локоны струились вниз.
Не люблю песье племя; на дух не переношу. Но когда я приблизился к тетке и услышал, как скулит раненая сука, в горле встал ком.
– Ирма… – всхлипнула Марион. – Ирмочка, маленькая…
– Может, ее в клинику? – предложил я.
– Не успеем… Ирмочка! – Тетку затрясло.
Почему она сочла, что слишком поздно? Лично я бы попытался. Собака лежала на боку, на груди краснело мокрое пятно – однако псина была жива.
– Бедная моя… больно маленькой… Лен! – Марион схватила меня за руки. – Сделай что-нибудь!
Ирма засучила лапами и захрипела, из раны ударил красный фонтанчик.
– Господи… не могу… Пристрели ее! – взмолилась тетка. – Ей же больно! Ле-ен! – закричала она страшно, словно умирала сама.
Я обернулся к гостям, обвел взглядом застывшие лица.
– Карлос! Пристрели собаку.
Военный не шелохнулся.
– Ирма, Ирмочка… – плакала Марион.
Собака дергалась и хрипела.
– Да кончайте ее, – нервно сказал кто-то из мужиков.
Карлос гадливо кривился и не трогался с места. С него сталось пальнуть в удирающих от меня псин, но добить подранка духу не хватало. И за что этого урода наградили оружием, хотел бы я знать.
– Дай пистолет.
Его пальцы судорожно сжались на рукояти.
– Дай сюда, говорю!
Молчание; только плачет моя жалостливая тетка. Я пошел к Карлосу. Шагал к военному через лужок, всей кожей чувствуя, как у него натягиваются нервы.
Он меня ненавидел; ненависть ясно читалась на морде. А я пер на него, вздернув подбородок и задрав нос, – то, чего делать нельзя: этому меня научили в Травене. Но мучительно умирала собака, и билась в истерике Марион, и я должен был положить этому конец.
Рука с пистолетом дрогнула.
– Не дури. Карлос!
Оружие вскинулось и уставилось мне в брюхо. Нервишки у военного ни к черту.
– Стоять! – хрипло каркнул он. Лицо посерело, над бровями заблестела испарина.
Я стал как вкопанный, молясь про себя, чтобы никто не дернулся и не завизжали тетки. Резкий звук или движение – и нервы у мужика сдадут: он всадит пулю мне в кишки. Нас разделяло метра три. Три метра низенькой, любовно взлелеянной газонной травки. Сейчас Лен Техада на ней поваляется…
– А-а-а-а!!! – заорал я как полоумный, бросаясь на землю.
Хлопнул выстрел. Перекатившись, я вскочил и зигзагом ринулся к Карлосу. Хотя эта предосторожность уже была лишней: стравив пар, он обмяк и уронил руку. Я вырвал пистолет и едва не треснул рукоятью по дурной башке; а что сказал, то повторять не буду.
Опомнившиеся мужики схватили Карлоса за локти – будто теперь в том был какой-то смысл! – а я бегом вернулся к собаке. Она еще хрипела, и рядом на коленях стояла Марион. Глаза у тетки остекленели, лицо стало землистым. Губы шевельнулись:
– Ленни…
