скачать книгу бесплатно
– Простите, а можно с ним побеседовать?
Женщина с сомнением поджала губы; хвостики у нее над ушами торчали, как изогнутые рожки.
– Это не блажь, поверьте, – Сальватор подал ей свое удостоверение.
– Ну, заходите… господа охранники. Пепе! – крикнула она.
Мы вошли. Прихожая была увешана плетеньем из соломки и букетами сухих цветов. Явился Пепе: худой подросток в бриджах и красной майке, которая была ему велика на несколько размеров; нижний край выреза был возле пупа.
– Привет, – сказал он деловито. – Кто такие?
Я снова представился и изложил свое дело. Пепе ухмыльнулся.
– Это уж давно! – он махнул рукой в сторону входной двери, за которой находилось его творение. – Я видел Мигеля с каким-то бандюком. Бандюк – как в кино. Здоровенный – во! – Мальчишка развернул согнутые в локтях руки и напряг свои худосочные бицепсы. – И рожа такая, что не подходи. У-у, страшный! – Он наслаждался, пугая нас.
– Чем страшный-то? – спросил я. – Одноглазый и со шрамом в пол-лица?
– Не-е. – Пепе всерьез задумался. – Такой… хищный. Как ягуар. Мигель его боялся, аж приседал. И льстил.
– Это как?
– А вот, – он скривил губы и запищал, передразнивая: – Ти-ти-ти, сю-сю-сю. Старался угодить.
– Ластился, – поправила Пепе мать.
– Что они делали? – продолжал я.
– А ничего. Бандюк сел в машину, в «мерседес». И уехал.
– И все?
– Все, – с сожалением подтвердил малец.
Немного. Мы поблагодарили и ушли.
– Вот людское сознание: как плечи и рожа – так сразу бандит, – пробурчал Сальватор, начиная долгий спуск вниз без лифта. – У меня, например, тоже плечи. А у Генерала лицо в шрамах…
– Тогда поехали в «Загогули».
– Это что за счастье?
– Просто – «Загогули». Так контора зовется, которая оплатила Пересово обучение.
– Отлично! – обрадовался «скандинав». – Пусть они ему и вломят за нерадивость.
Наверху открылась дверь, и раздалось звонкое:
– Эй, Эстебан! Который Тео! Подожди! – Громко топоча сандалиями, по ступеням сбежал Пепе. – Я вот еще что – Мигеля видел с твоим телохранителем. С Генералом… как его?
– Макнамарой, – подсказал Сальватор, оборачиваясь.
– Во-во. Он выходил из Пересовой квартиры, а Мигель закрыл за ним дверь. А я мусор выносил, – бодро отрапортовал мальчишка.
Час от часу не легче! Что за дела у Джена с Пересом вне школы?
– Когда это было? – спросил я.
– Ну-у… ну-у… давно.
– Две недели назад? Месяц? Год?
– Не. Не год. Может, месяц. Или два…
– Держи, – Сальватор выудил из кармана и протянул Пепе маленький значок. – Военный истребитель. Таких значков ни у кого нет.
– Класс! – восхитился парень и помчал наверх. – Спасибо!
Мы снова двинулись вниз по лестнице.
– Мне всякие значки отец делает, – сообщил Сальватор между третьим и вторым этажами. – Чтоб было чем расплачиваться с такими мальчишками.
Я взял эту премудрость на заметку.
Когда мы прибыли на плаза Таника, шесть, как был указан адрес «Загогули», я уже начал волноваться, не закрылось ли заведение на сиесту. Мы его едва нашли – такая была неприметная дверь в стене длинного дома, вместившего в себя также магазин, парикмахерскую и кафе. Дом был увит диким виноградом, и среди краснеющих листьев синели мелкие невкусные гроздья.
– А вот и «Загогули»! – сказали мы в один голос, обнаружив под виноградом невзрачную вывеску «Закко Гули». Я подумал, что Рафаэль нарочно вписал в дело Переса название с ошибкой, чтобы проверить, как я слежу за отчетностью. Смогу ли я ему похвастаться, что бдительно слежу?
Сальватор повернул ручку, и дверь открылась. Сиеста здесь еще не началась.
Маленький скучный холл, где вдоль стен множество стульев безнадежно ожидают никогда не придущих посетителей, открытая дверь, за которой виден пустой унылый стол и печальный хозяин конторы.
Сальватор поздоровался.
– Сеньор Закко Гули?
– К вашим услугам, – Гули рассматривал нас кроткими, грустными глазами. – Проходите, пожалуйста. Садитесь.
В его кабинете тоже было много стульев. Казалось, эти ожидают седоков не зря: дорогая обивка была потерта. На стене висел календарь с девушкой в бикини и искусственное растение с пыльными листьями. Рядом стояли два старинных неприступных шкафа и пустая корзина для бумаг. На столе перед Гули был включенный компьютер; на экране сверху вниз медленно плыли разноцветные шарики. Гули тоже был округлый, будто весь состоял из соединенных между собой шаров; некоторым из них не повезло и они превратились в колбаски: например, его пальцы. Кроме компьютера, стол был пуст – ни листка бумаги, ни ручки, ни телефона.
Мы предъявили наши удостоверения и уселись. Гули тихонько покачивался на стуле, словно шар, составлявший его мягкое место, был неустойчив.
– Я заместитель директора школы, – начал я вежливо. – И хотел бы поговорить о Мигеле Пересе.
Гули опечаленно повел круглой, с прилизанными волосами, головой.
– Так и знал, что он не оправдает моих надежд. Вы собираетесь его отчислить?
– Не совсем так. Кем он вам приходится?
– Сын жены от первого брака, – с убитым видом сообщил Гули. – Чем отличился наш бездельник?
По виду конторы не скажешь, что дело Гули приносит ощутимый доход. Как ни скромна плата за обучение, вряд ли у него эти деньги были лишние, и коли Перес отчислится, Гули будет рад получить часть своих денежек обратно. Не отдам.
Я выложил Гули все, что имел сказать о его капризном, склочном, избалованном и вообще не пригодном к охранному делу пасынке. Он молча слушал, горестно кивая и не ропща.
– Зачем вы вообще послали его в школу телохранителей? – закончил я с упреком.
– Увы, сеньор Вальдес, увы… Кончита надеялась, что из парня выйдет толк. Что хотя бы вы сумеете его чему-нибудь научить. Сеньор Пьятта отказывался его брать, ссылался на эти ваши психические… нет, психометические… метрические тесты. Но мы с женой так просили, так просили! Он уступил. И вот – полтора месяца занятий псу под хвост.
Не намерен ли Гули потребовать назад всю сумму? Он продолжал, покачиваясь на стуле:
– Дела у меня идут не ах, живем без роскоши. Думалось, что Мигель получит хорошую специальность, начнет прилично зарабатывать. Кончита его разбаловала, согласен. Наверное, теперь поздно исправлять…
– Сеньор Гули, вы хотите, чтобы Мигель продолжал учиться в нашей школе? – прямо спросил Сальватор.
Круглое лицо с пухлыми щеками сделалось совсем печальным, углы губ скорбно опустились.
– Он жаловался на жестокое обращение инструкторов, – произнес Гули со вздохом. – Это правда?
– Нет, – твердо заявил «скандинав». – Попробуйте заставить отпетого лодыря работать по восемь часов каждый день – он и вас зачислит в изверги.
– Вероятно, – признал Гули. – Я поговорю с ним, попытаюсь образумить. Вы уж извините, сеньоры, что так получилось. – Он поднялся. Круглый живот, обтянутый голубой рубашкой, навис над столом, карманы брюк оттопыривались.
– Сеньор Гули, извините мое любопытство. – Я тоже поднялся. – Чем вы занимаетесь?
– Я посредник. Купля-перепродажа, комиссионные. Небольшой процент.
– Вам самому не нужны охранные услуги? Качественные, профессиональные. – Я спросил об этом, потому что мы спрашиваем у всех, с кем доводится иметь дело.
Печальный Гули неожиданно засмеялся, заколыхались все мягкие шары, из которых состояло тело.
– Санта-Мария, вот уж нет! Моя скромная персона никому не мешает, а мой доход слишком тощ. Кто на него польстится? Нет, сеньоры, мне охрана ни к чему.
– Зачем ему такая прорва стульев? – спросил Сальватор, когда мы вышли из конторы. Над раскаленной, безлюдной плаза Таника дрожало марево. – Перепродает их, что ли? И ты видел торговых посредников без телефона в офисе?
– У него карманы набиты всякой всячиной. Наверняка там и «мобильник» завалялся.
– Может быть. – «Скандинав» осмотрел машину и открыл дверцы. – Но как Гули развеселился, когда ты заикнулся об охране! Как будто сам рэкетом балуется.
– Мне странно другое. Он ни словом не обмолвился о возврате денег.
– До этого еще дойдет, – «обнадежил» Сальватор. – Куда едем?
– Давай снова к Пересу. Вдруг повезет?
– Повезет нам, если лифт за это время починили.
Опять та же лестница, еще более душная и, кажется, грязней прежнего. Между пятым и шестым этажами к шороху мусора под ногами примешался какой-то посторонний звук. Сообразив, что это, мы рывком взлетели на площадку и бросились к двери Пепе и его матери. Нет, не здесь – рядом.
Из квартиры, где жил Мигель Перес, доносился низкий, тяжелый, страшный вой: плач взрослого мужчины.
Глава 4
Сальватор вдавил кнопку звонка. В квартире взорвалась резкая трель, вой смолк. Открывать никто не торопился. «Скандинав» опять позвонил, затем грохнул по двери кулаком:
– Перес, открой!
Я приник ухом: внутри слышался скулеж и стоны.
– Это Ортега и Вальдес! – крикнул я. – Можешь открыть?
– Не могу, – донеслось едва различимое.
– Ему не открыть, – передал я «скандинаву».
– Ты далеко от двери? – громко спросил он.
– Даль…ко, – разобрал я.
Сальватор отступил, разбежался на площадке – и с одного удара высадил хлипкую фанеру вместе с дверной коробкой. Все это загремело на пол, а мы ворвались внутрь.
Перес ничком лежал на пороге: ноги – в комнате, голова на вытянутых руках – в прихожей. Крови не было видно. Сальватор присел рядом на корточки:
– Что такое?
– Дьявол! – простонал наш скандалист. – Больно… Не трогай меня!
На площадку выглянули испуганная мать Пепе и соседка из другой квартиры.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, – я поднял выбитую дверь и закрыл ею проем.
– Позвоночник цел? – спросил «скандинав» у Переса. – По хребту не били?
– Нет…
Сальватор осторожно перевернул его на спину.
– Эк тебя отделали!
Пуговицы на рубашке Переса были вырваны «с мясом», и на голой груди виднелись фиолетовые кровоподтеки. Его обрабатывали, не жалея ног.
Я сходил на кухню и принес мокрое полотенце, чтобы обтереть ему разбитое лицо, и чашку с водой.
– Пить не давай, смочи губы, – предупредил Сальватор, расстегивая Пересу ремень. – Ну и ну, – он разглядывал изукрашенный синяками жилистый живот. – Кто тебя приласкал?
Распухшие губы Переса страдальчески скривились. Сальватор посчитал ему пульс, пощупал руки, запустил пальцы под носки.
– Холодный. Надо «скорую». И полицию.
