скачать книгу бесплатно
Плоды света
Антон Алексеевич Воробьев
Мировое Древо, чьи Корни пронзают межзвёздную тьму, а Крона сияет подобно солнцу, величественно вращается в одном из закоулков вселенной. Злые языки говорят, что в такой дыре, как сто семнадцатый сектор, любой дурак будет выглядеть величественно, если напялит на себя шубу из атмосферы и заведет на своей поверхности разумную мелюзгу. Однако Древо, чей Ствол достигает в диаметре размеров средней планеты, не обращает внимания на завистливые комментарии. И время от времени плодоносит.Жители Сомбревиля не подозревали, что однажды им удастся рассмотреть Плод с довольно близкого расстояния…
В оформлении обложки использованы изображения с сайта https://pixabay.com/ по лицензии CC0.
Анри Дюваль, глава славного города Сомбревиля, сидел за длинным столом и ужинал вместе с семьей. Это была лучшая часть дня: все хлопоты по управлению неблагодарным населением отложены на завтра, на белой скатерти дымятся блюда, вино в бокале играет рубиновыми оттенками, а впереди ждет десерт. М-м, интересно, чем Лу Чжанг – повар, выписанный из самой столицы Темных Корней, – удивит его сегодня? Благодушное настроение мэра не могло испортить даже многочисленное семейство, усердно уплетавшее жареных цыплят. Обсуждение слухов, ленивые перепалки и просьбы денег на карманные расходы сливались в шум моря, иногда перебивавшийся криком чаек – требованиями супруги и дочерей новых платьев.
– Господин Дюваль, – склонился над ухом градоначальника вышколенный слуга, – возле парадного входа стоит человек, который утверждает, что у него к вам срочное дело.
– Все дела подождут до завтра, – отмахнулся мэр.
– Да, я ему так и сказал, но он не уходит, – виновато произнес слуга. – Прикажете вызвать стражу?
– Кто он? – вздохнул глава Сомбревиля.
Вечер начал терять свое очарование.
– Он утверждает, что является городским листочётом Нибелиусом, – ответил слуга, почтительно хихикнув.
– Городским листочётом? – переспросил Дюваль. – У нас есть такая должность?
Секретарь мэра Клод Бушар, который напросился на ужин и теперь уплетал яства за обе щеки, оторвался от грибного супа и энергично кивнул начальству:
– Есть. Помните такую высокую башню слева от квартала фей?
– Похожую на кривой палец? Она мне никогда не нравилась, – поджал губы Дюваль.
– Ну она довольно старая, – попытался оправдать каменное сооружение Бушар. – При мэре Моррисе её собирались снести, но потом подсчитали, во сколько обойдется ремонт окружающих домов, если она упадет не туда, куда надо, и передумали.
– Надо было привлечь к делу троллей, – назидательно помахал куриной ножкой градоначальник. – Уж они-то быстро разобрали бы её по камешкам.
– В общем, туда заселился Нибелиус со своим телескопом, – вернулся к супу секретарь.
– Так чего он хочет? – осведомился у слуги Дюваль. – Прибавки к жалованию?
– Гм, – почтительно склонился тот, – посетитель просил отдельно упомянуть, что вопрос не касается финансов.
– Что ж, зови его, – махнул рукой в пространство мэр Сомбревиля.
Дювалю нравились бескорыстные сограждане. Жаль только, что они стремительно вымирали как вид.
Явившийся посетитель оказался низкорослым старичком со всклокоченной бородой и профессиональным прищуром левого глаза. В руках листочёт сжимал свитки пожелтевшей бумаги.
После взаимных приветствий Нибелиус не стал ходить вокруг да около, развернул один из свитков, ткнул пальцем в изображение Кроны Мирового Древа и категорично заявил:
– Грядут великие катастрофы!
– Не могли бы вы изложить свой вопрос чуть более подробно? – склонил круглую голову набок Дюваль.
– Как вы знаете, – приосанился листочёт, – я уже много лет картографирую листья Светлой Кроны, и мои расчеты признаются достаточно точными в университетах Ауруса, Джиббалы и Лиу Ке. Именно я внес огромный вклад в решение проблемы «Тысяча двести пятнадцать», также известной как проблема «Тысяча двести с чем-то».
– Эта проблема грозит нам катастрофами? – деловито осведомился мэтр Бушар, исполнявший по совместительству обязанности городского летописца.
– Нет, это скорее академический вопрос, – ответил Нибелиус. – Хотя и чрезвычайной важности, – поспешил добавить он. – Ведь, как известно, листья Светлой Кроны в своем движении образуют узоры, которые опытный глаз способен распознать среди кажущегося хаоса. И эти узоры – таинственный язык, на котором с нами говорит сама Судьба…
– О, так это вы составляете ежегодный гороскоп? – узнал характерные фразы Дюваль. – Я иногда полистываю вашу брошюру. Кажется, на этой неделе дриадам повезет, а кентаврам следует проявить осторожность при обращении с острыми предметами. Жаль, завсегдатаи «Пятой подковы» не любят читать.
– Листья склоняют, но не принуждают, – с важным видом изрек Нибелиус. – С другой стороны, Судьба ведет согласных с ней, а несогласных – тащит. Поэтому так важно знать свой гороскоп, чтобы успеть склониться в правильную сторону и не попасть под раздачу.
– То есть, мы ещё можем избегнуть великих катастроф? – уточнил мэтр Бушар, накладывая себе гарнир.
– Гм, – прочистил горло листочёт, поглядывая на жареные крылышки. – Не совсем. В редких случаях Светлая Крона являет нам особые знамения, знаки разительных перемен, которые неминуемо произойдут. И тогда нам остается лишь наблюдать за тяжелой поступью Судьбы.
– Но она ведь не обязательно завернет к нам в Сомбревиль? – с надеждой спросил Дюваль.
Мэру не понравилась мысль, что по славному городу будет топтаться кто-то вроде Судьбы. Конечно, некоторые здания давно пора снести, но в целом улочки и строения Сомбревиля радовали глаз и – что немаловажно – вызывали зависть всех знакомых градоначальников. С тех пор, как Дюваль разрешил Энтони Корнету творить всё, что его архитекторской душе угодно, город преобразился. И даже потеснил с первого места столицу Светлой Кроны в рейтинге «Путеводителя по Ветвям».
– Грядущее коснется всех, – безапелляционно заявил Нибелиус. – Хотя тут есть нюансы, – развернул он ещё один свиток. – Две тысячи лет назад по Мировому Древу прокатилась череда стволотрясений, за которыми последовали семь неурожайных лет. А восемьсот лет назад Ветвь Кроны, избавившись от Плода, покачнулась, и волна колебаний достигла Ауруса, где начались пожары и беспорядки. Конечно, нынешний Плод не столь велик, как его древние собратья, – почесал всклокоченную бороду листочёт. – Его и невооруженным глазом-то не видно, Гварнерию просто повезло направить свой телескоп на восемнадцатый сектор – что бы он там ни утверждал про свои гениальные расчеты и схемы. Так что, думаю, на этот раз обойдется одним-двумя наводнениями и голодной зимой.
– Так, давайте по порядку, – Дюваль остановил жестом Нибелиуса, пока тот не напророчил ещё какое-нибудь бедствие. – Что за Плод? Откуда он взялся на наши головы?
– Что значит «откуда взялся»? – не понял листочёт. – Вырос, разумеется.
– И давно он там рос? – вопросил глава города. – Почему мне не доложили? Почему я всё узнаю в последнюю минуту?! – начал закипать он.
Клод Бушар опасливо вжался в спинку стула и решил сместить фокус начальственного гнева:
– Да, действительно, господин Нибелиус, почему вы нас только теперь наводнениями пугаете? Вы должны были направить служебную записку об обнаружении Плода в канцелярию.
– Э-э… но… об этом известно уже много лет, – растерялся листочёт. – Я думал, все в курсе…
– И что там с вашим Плодом? – нетерпеливо перебил его Дюваль.
– Как, я разве не сказал? – оживился старичок. – Плод Мирового Древа оторвался от черенка! Он начал путешествие во Тьму, чтобы там укорениться и дать росток нового Мира! Ну разве это не великое событие? И я первым его заметил! – радостно известил он собравшихся.
На балконе городской ратуши было довольно тесно. Знать Сомбревиля, вооруженная театральными биноклями и подзорными трубами, забавлялась новомодным развлечением – наблюдала падение Плода во Тьму. Оное падение продолжалось уже две недели, Плод скорее медленно дрейфовал, чем пролетал, над полями и лесами Мирового Древа. Тем не менее, даже в такой неторопливой манере, он проделал изрядный путь, и теперь жители Сомбревиля могли видеть его как золотистую точку на фоне синего неба.
– Как вы думаете, насколько он велик? – поинтересовался у Нибелиуса Энтони Корнет, убрав в карман длинного плаща подзорную трубу и угостившись канапе с подноса.
– Это хороший вопрос, – с довольным видом заложил руки за пояс листочёт. – Зная примерное расстояние до объекта и его угловой размер, я оцениваю его диаметр от десяти до трехсот пятидесяти футов.
– Вы, должно быть, очень часто бываете правы, – усмехнулся себе в бороду зодчий.
– Не хочу хвастаться, – приосанился Нибелиус, – но мои гороскопы всегда сбываются. Я могу интерпретировать любой узор в Кроне для любой расы – от фей до кентавров.
– А он может раздуваться? – спросил присутствующих Лео Дворф – низкорослый каменотес, которого, вообще-то, никто на балкон не приглашал.
– Ха! Разумеется, нет, – бросил на него снисходительный взгляд листочёт. – В летописях нет ни одного упоминания о раздувшемся Плоде.
– А по-моему, он раздулся, – Лео разглядывал золотистый шарик в подзорную трубу, высунув от усердия язык. – Час назад он был меньше.
– Парень дело говорит, – поддержал каменотеса огромный тролль в сюртуке.
– И нам тоже показалось, – пискнули сверху несколько фей.
– Да говорю же вам, он не может раздуться! – раздраженно воскликнул Нибелиус.
– И всё же он увеличился, – резюмировал Корнет, глянув на Плод ещё раз. – Хороший глазомер, Лео.
– Впрочем, я всегда говорил, что этот Плод отличается от других, – сменил диспозицию листочёт. – Вполне возможно, что он решил сначала оторваться от Ветви, а уже потом вырасти до нужного размера.
– И он стал ярче, – не успокаивался каменотес.
– Определенно.
– Да, точно.
– Вот и я заметила.
– Ох ты, божечки, а ведь и правда, он всё ярче и ярче!
– Фею мне в зад, да он горит! – вскрикнул Лео.
– Фи, как грубо!
– А ведь и впрямь горит! И дым вон видно!
– Точно, следом тянется!
– Ох ты, ох ты! Кто ж его поджег-то?! Вот стоит только отвернуться – тут же какой-нибудь негодник появится со спичками!
– Хм, – погладил длинную бороду архитектор, – господа, мне кажется, Плод падает.
– Ну разумеется он падает! – откликнулся Нибелиус. – Что ещё он может делать? Две недели уже падает, если вы не в курсе.
– Нет, я имею в виду падает на Ствол, – уточнил Корнет.
– Вы думаете? – бросил быстрый взгляд на зодчего мэтр Бушар.
– Уверен.
– И куда он упадёт? – обеспокоенно зазвенело сверху.
– Ставлю двадцать шиллингов, что к северу[1 - Поскольку Мировое Древо вращается вокруг своей оси, то даже для троллей очевидно, что звезды восходят на востоке и путешествуют по небу на запад. Ну а там, где есть восток и запад, всегда найдется место для севера и юга. Хорошим ориентиром на север служит Светлая Крона, простирающаяся на треть небосклона. Это очень удобно, поскольку устраняет необходимость искать муравейники или осматривать мох на зданиях, если вы заблудились в незнакомом городе, а местные жители вместо дороги к отелю показывают вам длинные и острые предметы.] от города! – азартно сжал подзорную трубу каменотес.
– Да не, южные ворота пролетит, – откликнулся гном в расшитом золотом камзоле. – Миль на пятнадцать. А может и шестнадцать.
– Или грохнется на квартал фей, – донеслось справа.
– Что?! Наши домики!
– Но ведь все согласны, что ни к западу, ни к востоку он не отклоняется? – уточнил Клод Бушар.
– Я бы сказал, что он очень точно ориентирован в вертикальной плоскости, – пробормотал Корнет.
– Кто-нибудь слышит гул?
– Вот сейчас, когда вы упомянули, я поняла, что слышу.
– Тихо, тихо, господа, давайте послушаем гул!
– Хм, это уже похоже на грохот, как от грозы. Такой, знаете, близкой и мощной.
– То есть, все согласны, что он летит довольно-таки прямо? – оценил расстояние до балконной двери мэтр Бушар.
– Ага, – кивнул Лео Дворф. – Прямо. Прямо сюда.
– Ну что, господа, – появился на балконе с приветливой улыбкой Дюваль, – как сегодня поживает наш Плод?
– Валим! – вознесся к громыхающим небесам крик каменотеса.
И знать Сомбревиля в едином порыве вынесла градоначальника из дверного проема.
В следующую секунду в широкий балкон врезался полыхающий снаряд. Пробив изящный парапет, плиту балконного пола и нижнее окно ратуши, огненный метеор потерял свою скорость, забуксовал в мраморной плитке Зала Собраний, оставляя за собой глубокую борозду, и уперся в стену с гобеленом, который тут же начал тлеть.
Всё вокруг заволокло пылью и дымом. Оглохшая от грохота аристократия постепенно приходила в себя, кашляла, жаловалась на синяки и шишки, отряхивала с платьев и сюртуков каменное крошево и собиралась на верхней галерее Зала. Те, кто уже привел себя в относительную норму, пытались рассмотреть, что происходит внизу.
На мраморном полу догорали ошметки внешней оболочки Плода, добавляя черный дым к облакам белой пыли. А у стены, покрытый копотью, лежал огромный грецкий орех. По крайней мере, все присутствующие сошлись на том, что дымящийся от жара предмет оный орех очень напоминал.
– Великая Мать подарила нам свой Плод! – послышался благоговейный шепот со стороны дриад. – Надо отнести его в храм!
– Кх-м, – откашлялся Дюваль, давая понять, что без его позволения никто отсюда ничего не вынесет.
– Ну что, расколем? – деловито вытащил из-за пояса молоток Лео. – Чур мне первый кусок!
Однако приблизиться к ореху каменотес не успел. С громким треском верхняя часть скорлупы шевельнулась, вдоль ободка, аккурат посередине, появилась щель, затем она расширилась, и Плод с натужным стоном развалился надвое, явив жителям Сомбревиля свое содержимое.
– Это же человек! – потрясенно воскликнула одна из дриад.
В скорлупе и правда сидел человек – молодой, лет двадцати. Утерев пот со лба – раскрыть скорлупу изнутри оказалось нелегким делом, – он вылез из половинки ореха, откинул назад густую копну темных волос и огляделся.
– Какой симпатичный мужчина, – послышался слева женский голос.
– Стройный и сильный, – поддержали дамы с правого фланга.
– И, главное, всё при нём.
– Какие широкие плечи!
