Песни сироты

В пронизанной звездным светом туманности Белого Лебедя, охватывающей широкими «крылами» центральную область Галактики, дрейфовала планета. Поскольку обычно космические явления для наглядности изображают с помощью солонок и чайника, можно взять с соседнего столика скатерть, высыпать в неё пару сахарниц (сахаринки будут звездами), как следует скомкать и пустить крохотного муравья в путешествие по бежевым складкам. Понятно, что найти потом этого муравья будет не просто (как и объяснить свои действия посетителям кафе, которые мирно пили чай и ничем вам не мешали), но это потому что вы не позаботились прикрепить к нему маячок. Планета, о которой идет речь, в этом отношении отличалась. Она сигнализировала о себе на всех мыслимых частотах, словно желая, чтобы кто-нибудь её обнаружил. Дитя, потерявшее свою родительскую звезду, как описал её в своих дневниках капитан Трэвис. Назвать эту планету «Орфан» – его идея. Капитан был романтиком, как и все первооткрыватели. Вот только первым Орфан открыл не он.

– Полагаю, – заявил Найджел Дикси, – всё предельно ясно.

– Гм, – бросил холодный взгляд на ученого Генри Гладстоун. – Ваша проницательность впечатляет, мистер Дикси, но не могли бы вы подробнее изложить м-м… что вам стало ясно после первого же осмотра?

– Хватит строить из себя Шерлока, Найджел, – поддержала начальника экспедиции Рене Бонтье.

– Видите кисточки на столе возле кучи тряпья? – ткнул коротким пальцем Дикси. – А вон та штука, я уверен, что-то вроде пылесоса.

– И? – подняла бровь Рене.

– В помещениях, которые мы уже осмотрели, тоже были кисточки и всякий хлам.

– Что в этом странного? – погладил короткую седую бороду сэр Генри. – Разве заброшенные города инопланетян не должны быть забиты самыми разными вещами?

– Но кисточки возле хлама! – всколыхнулись щеки Найджела. – Где вы ещё могли это видеть?

– У вас в лаборатории? – съязвила Рене.

– Вот именно! – радостно подтвердил мистер Дикси. – Здесь жили наши коллеги! Археологи!

– Что, весь город был заселен археологами? – снисходительно посмотрел на ученого Гладстоун.

– Не весь, конечно, – согласился Найджел. – Но вы ведь помните снимки с орбиты. Вот, – живо подскочил он к столу, сдвинул рукавом куртки толстый слой пыли и поместил в центр что-то вроде стеклянной пепельницы, валявшейся возле кисточек. – Это – основной Город, – объявил он. – А это, – в ход пошли пуговицы с куртки, оторванные нетерпеливой рукой, – кварталы, чьи здания сильно отличаются не только от зданий Города, но и от строений других кварталов, – пуговицы окружили пепельницу кривым полумесяцем. – Кто же их построил? – торжествующе вопросил спутников Дикси.

– И вы думаете, что это были археологи-инопланетяне? – осторожно уточнил сэр Генри.

– Не просто инопланетяне, – уткнулся толстый палец в грудь Гладстоуна, – а инопланетяне разных рас. Которые занимались здесь тем, что изучали Город.

– Я бывала в десятках экспедиций, – скрестила руки на груди Рене. – Оритрея, Поллукс, Дорма – нигде не встречала и намека, что кроме землян кто-то вообще интересуется археологией.

– Тем любопытнее вопрос – что же такого они все тут нашли? – парировал Найджел. – Я чувствую, нас ждет целое море открытий, – потер он ладони с улыбкой человека, который мысленно уже очищает от грязи Венеру Милосскую. – За дело, коллеги!

Коллеги переглянулись и пожали плечами. В конце концов, для этого они сюда и прилетели.

Как известно, первый этап – это самая простая часть любого мероприятия, начиная от вечеринки и заканчивая войнами и ремонтом. Легко поднять первый тост, сделать первый выстрел, оторвать первый кусок обоев, но потом вы вдруг обнаруживаете, что надо бы и мебель поменять. Принявшись исследовать заброшенный Город на Орфане, ученые вскоре сделали несколько важных открытий. Например, такое: катастрофически не хватало людей, оборудования, припасов, источников энергии и вычислительных машин. И мероприятие по изучению инопланетных развалин начало набирать обороты.

Сэр Генри Гладстоун предпринял срочный вояж по университетам Земли и колоний, что вылилось в поток желающих покопаться в древних кондоминиумах. Ученые приезжали с семьями, собаками, кошками, домашним скарбом и любимыми микроскопами. Строились жилые здания, возводились школы, открывались магазины и отделения банков. На подоконники выставлялись петуньи. Через год на окраине Города, по соседству с кварталом Огурцов (прозванному так из-за небоскребов характерной формы) выросло полноценное поселение землян.

Найджел Дикси шагал по улице Бешеных Тротуаров и мурлыкал себе под нос. За ним следом несколько дроидов тащили анализаторы, контейнер «Эврика» и набор кисточек.

Над головой ученого ползло в зенит скопление звезд, обрамленное перламутровой вуалью туманности. Освещения вполне хватало для того, чтобы прочесть выведенные Рене на огрызке бумаги каракули «Не забудь купить хлеб!»

На Орфане никогда не было настоящей ночи. Настоящего дня там тоже не было, но это не мешало землянам вести привычный образ жизни. Только вместо восхода солнца сигналом к началу утра было появление над горизонтом семи ярких белых звезд. Город располагался на берегу моря, и восход созвездия над волнами напоминал рождение искр света в безбрежном молочном океане: вода отражала туманность Белого Лебедя, сливаясь вдали с перламутровым небом. Археологи тоже были романтиками, и Найджел не упускал случая полюбоваться рассветом, когда задерживался на раскопках в Городе.

Квартал Чашек, по которому продвигался Дикси, был не особенно популярен среди научной братии – интересных артефактов здесь было мало, а мусора и похожих на лабиринты переулков – много. Однако Найджелу тут нравилось. Было в этих вздыбленных тротуарах и загнутых кверху крышах что-то смутно знакомое, навевавшее приятные воспоминания о летних вечерах, пледе, горячем чае и иллюстрациях в Большой Археологической Энциклопедии. Здесь можно было отдохнуть от напряженной суеты, царившей в Городе. Можно было, например, зайти в этот ничем не примечательный дом, сесть на этот заурядный десятиногий стул и отхлебнуть из фляги старый добрый виски. И никто не побеспокоит и не доложит потом Рене.

– Арригкх ту плеррр ну?

После появления на свет Дикси-младшего, у археолога с мировым именем Рене Бонтье на научные изыскания совершенно не оставалось времени, что сказывалось на её и без того нелегком характере. Да и седобородый Генри как-то отошел от работы «в поле» – бедняга зарылся с головой в бухгалтерии и отчетах. Найджелу повезло больше, он возглавил группу ученых, проводивших исследования в Городе, и мог заниматься любимым делом хоть круглые сутки.

– Скст стст счст ск?

За прошедший год Город превратился в Мекку археологов. Здесь за день студенты собирали данные, которых хватало на несколько докторских диссертаций. Найджелу светила премия Шлимана за доказательство культурных заимствований в архитектуре прилегающих к Городу кварталов. Вот так, какой-то инопланетянин решил выделиться из толпы соотечественников и поставил у входа в дом зеленые колонны, другого взяли завидки, и он воткнул себе в спальне возле кровати такие же, а доктор археологии Дикси получит награду. Все довольны. За это можно и выпить.

– Какого черта вы тут делаете?

Найджел подпрыгнул на десятиногом стуле и поперхнулся глотком. В проеме двери, возле скучающих дроидов стоял коротышка щуплого телосложения, одетый в рваный и грязный хитон. Судя по величине миндалевидных глаз (в пол лица) и их количеству (три штуки) родом ночной визитер был не с Земли.

– А вы, собственно, кто? – оправился от неожиданности и решил на всякий случай возмутиться Дикси-старший.

Виски в организме доктора наук советовали обращаться с нахалом построже.

– Я тут, вообще-то, живу, – ответил трехглазый оборванец.

Какой археолог не мечтал встретиться с жителями древних поселений? Увидеть Ахиллеса, вдруг вышедшего из развалин Трои. Поговорить с Рамзесом II возле пирамид, полюбезничать с Нефертити в её гробнице (да, у археологов своеобразные фантазии). Порисовать бизонов на стене пещеры Альтамира вместе с охотником Агрх. Пообщаться как следует. Всё разузнать, уточнить, удивиться «Ах вот зачем вам эта палка с рыбьими костями! А мы-то думали… И ведь действительно удобно чесать». Сделать все это и, отодвинув в сторону Ахилла с Рамзесом, продолжить раскопки. А отодвинуть надо. Потому что трудновато изучать гравировку на кубке, который сжимают пальцы пьяного грека. Археологи, в сущности, не очень-то любят людей…

От инопланетян земные ученые тоже были не в восторге.

– Послушайте, мистер О’Нил, – лицо сэра Генри скривилось, словно он только что сжевал половинку лимона.

– Меня зовут Ос Нелле, сколько можно повторять? – вздохнул коротышка в рваном хитоне.

– Как угодно. Почему ваша команда роется во Дворце Стаканов? Мы ведь договорились, что это наша территория, – Гладстоун изящным движением выудил из папки лист бумаги, где был изображен Город, разделенный на два неравных сектора.

– Вы просто варвары… – сокрушенно покачал головой трехглазый оборванец. – Какой ещё Дворец? Каких ещё Стаканов? Разве не ясно, что это, – ткнул себе за спину тонким пальчиком коротышка, – Станция Сонных Путешествий?

Глава земной экспедиции окинул взглядом фасад невысокого здания. На прозрачной стене переливались под светом семи звезд филигранные узоры. Внутри, на уровне второго этажа, проглядывало хрустальное перекрытие, вселяя в наблюдателей одновременно оптимизм и пессимизм.

– Не уходите от темы, – нахмурился сэр Генри. – Это место – в нашей зоне раскопок.

– Мы уже начали исследования Станции, и нам необходимо их закончить, – скромно потупил взор своих трех глаз инопланетянин. – В договоре, который вы подписали, упоминается, что мы имеем право завершить новые проекты.

– Вот именно! – возмущенно воскликнул Гладстоун. – Новые! А не проекты тысячелетней давности!

– Мы сюда оборудование пять дней назад перетащили, – заверил седобородого собеседника коротышка. -Как раз перед тем, как вы беспардонно вторглись в наш район. Откуда вы взялись-то вообще… – негромко добавил в сторону оборванец.

– Послушайте, мистер О’Нил, – сэр Генри проигнорировал усталый вздох инопланетянина. – Мы ценим культурный контакт с вашей расой, м-м… оригитте? Мы ценим, рады и всё такое, но договор есть договор. Будьте любезны, освободите территорию, – не терпящим возражений тоном потребовал он.

Коротышка в грязном хитоне пробубнил что-то на своем языке, повернулся и пошел к команде своих соотечественников, наблюдавших за переговорами из-за прозрачных стен Дворца.

– Была бы связь с Туум-ка-Ле, – негромко, но так, чтобы Гладстоун мог услышать, пробормотал он, – я бы посмотрел, кто кого выгонял бы с раскопок.

Сэр Генри сделал вид, что не расслышал. Обострять и так натянутые отношения с другой разумной расой не стоило. Тем более что (тут глава земной экспедиции оглянулся, словно опасаясь, не подслушивает ли кто-нибудь его мысли) связи с Землей не было уже пять дней. Конечно, технические накладки бывали и раньше, то ретранслятор барахлил, то гиперпространство штормило, то какой-нибудь умник по фамилии Дикси случайно удалял координаты Орфана из памяти передатчика… Но – пять дней? Возможно, стоит начинать беспокоиться.

«Кстати, о Найджеле, – подхватился Гладстоун. – Тот вроде просил подойти к Белой Солонке, сказал, что это срочно».

У старых городов есть своя атмосфера. Воздух там пропитан мыслями и чувствами всех людей, которые когда-либо город населяли. Конечно, по узким улочкам могут быть разлиты и обычные запахи, вроде аромата булочек с корицей или той вони с сырного рынка, но кроме них везде присутствует нечто неуловимое обонянием. И если жители пишут на городских стенах красками, то город рисует на холсте разума своего населения атмосферой. Он выводит кистью не «Осторожно, сосульки!» и не «Маша – дура!». Он рисует себя.

Чем старше город, тем увереннее кладет он мазки. Со временем тонкие линии и наброски приобретают глубину и насыщенность. Очень старые города могут запечатлеть в голове обывателя такой яркий образ, что не останется места ни для чего иного. «Кто видел Рим, тот видел всё». «Увидеть Париж и умереть». «Аааа! Рррр! Бизоны!».

У археологов чутье на такую атмосферу обострено до крайности. Когда Найджел Дикси первый раз шел по кривым улицам Города на Орфане, мимо зданий, похожих на рассыпанные великаном драгоценные камни, он буквально кожей впитал в себя знание: здесь таится нечто настолько ценное, что на его поиски не жалко потратить жизнь. Кстати, О’Нил, даром что выглядел как последний оборванец, как-то за бутылочкой пива разговорился и признался, что у него такое же ощущение.

– Она замолчала, – заговорщицким голосом произнес Найджел. – Уже несколько дней молчит.

Сэр Генри с озабоченностью вгляделся в лицо коллеги. Дикси выглядел неважно: волосы взлохмачены, глаза красные, толстые щеки заросли щетиной.

– Мы сначала думали, у нас с оборудованием проблемы, – продолжил Найджел, – но теперь уверены – дело в Солонке.

Гладстоун положил руку на плечо археолога и внимательно изучил его расширенные зрачки: не отблескивает ли там на дне глаз чего посерьезнее обычного безумия энтузиаста.

– Найджел, – с отеческой теплотой обратился к ученому руководитель экспедиции, – давно ли ты был дома? Рене наверняка волнуется…

– Солонка, Генри! – прошипел толстяк. – Она больше не издает сигнал!

Гладстоун, разумеется, понял, о чем говорил Дикси. О сигнале, который позволил капитану Трэвису найти Орфан. Первая экспедиция быстро выяснила, что источником сигнала было сооружение в центре Города – большая белая башня цилиндрической формы. Сооружение висело примерно в метре над изумрудной площадью, ставя в тупик не только археологов, которые вот уже год не могли найти в него вход, но и физиков, не понимавших, как такая махина может левитировать безо всяких антигравитационных полей. Вскрыть Белую Солонку резаками и лазерами не получалось – материал стен оказался совершенно неподатливым, все попытки землян не оставили на блестящих боках башни ни единой царапины.

– У меня на сей счет есть теория, – еле слышно прошелестело рядом.

Гладстоун медленно повернул голову. Рядом, в двух шагах, над зеленой площадью порхало облако мотыльков. Порхало не так, как обычно порхают мотыльки, а вполне целенаправленно, формируя из своих крылатых тел облик, с каждой секундой все более напоминавший человеческий. Вряд ли сказанное было произнесено с помощью легких, гортани и языка, решил сэр Генри. Скорее, имело место уникальное совпадение звуков шелестящих крыльев и скрипа хитиновых ножек.

– Кто это, Найджел? – очень спокойным и ровным тоном произнес Гладстоун.

– А, это – профессор Фусс, – представил новоявленного собеседника Дикси. – Из квартала Салатниц. Я вам о нем говорил.

– Вот уж точно – нет.

– Ну, значит, вылетело из головы, – не стал спорить толстяк. – Не до того нам тут было.

– Насколько я понял ситуацию, – прошелестел псевдогуманоид, – мою команду исследователей перенесло в будущее, в этот момент времени. Мы тогда как раз приступили к изучению Основы Мироздания, – рука, состоящая из серых мохнатых насекомых, указала на белую башню. – И начали расшифровывать Песню, которую вы называете сигналом.

– Вы неплохо владеете нашим языком, – заметил сэр Генри. – Уже успели выучить?

– Это особенность носителей разума, – шевельнулись многочисленные серые крылья. – Мы все ищем смысл в случайных звуках. Я лишь передаю вам свои мысли, а вы уже сами воображаете, что слышите слова.

– А вот мистер О’Нил не поленился, выучил, – с укором сказал Гладстоун.

– Будем справедливы, – вступился за профессора Найджел. – Мелкий оборванец побывал на старушке Земле когда делал курсовую по отсталым цивилизациям. А во времена доктора Фусса наши предки ещё с деревьев не спустились.

– Я так понимаю, жители остальных кварталов вскоре тоже объявятся? – деловито уточнил сэр Генри.

– Наверняка, – прошелестело в ответ.

Когда вы ведете переговоры где-то в дали от родины, важной деталью является наличие связи с Большой Землей. Чтобы в случае чего можно было послать голубя адмиралу Нельсону, позвонить в Планетарное Министерство Обороны или, на худой конец, разжечь костер и отправить в небеса пять клубов дыма. Вашим аргументам нужен вес. А ничто так не давит на весы, как линейный корабль, вооруженный сотней пушек. Или крейсер с аннигляционными ракетами. Или боевой отряд команчей в соседнем лесу.

Проблемы начинаются когда голубь теряет ориентиры и начинает плутать. Вы вдруг обнаруживаете, что остались наедине с обозленными ирокезами, а у вас уже и дрова закончились. В этом случае приходится идти на компромиссы.

Пришлось пойти на компромиссы и Генри Гладстоуну. Инопланетяне, строго говоря, не были аборигенами Орфана, но делу это не помогло. Представители иных рас появлялись чуть ли не ежедневно, и довольно скоро земляне оказались в меньшинстве. Пирог территории раскопок резался по живому, оставляя на долю земных ученых все меньший кусок.

В «Ржавой лопате» было не протолкнуться. С появлением на Орфане новых жителей заведение Сэма Уоткинса расцвело. Пришлось, правда, переделать клиентскую зону под нестандартные габариты некоторых посетителей, но это быстро себя окупило. «Лучший пудинг в Городе!» красовалось прямо возле рекламы Туум-ка-Лейского красного (запасы которого Сэм выкупил у О’Нила).

– Три пинты, – профессор Фусс смачно впечатал в стол свою псевдоруку с зажатым в кулак артефактом.

За неимением общей валюты, инопланетные археологи для оплаты пользовались находками с раскопок. Сэм Уоткинс рассчитывал потом заработать состояние с распродажи полученных вещиц.

– Соленые орешки? – предложил официант-климбавиец.

– Вы будете? – осведомился у приятелей Фусс.

– Давай, – кивнул О’Нил.

– И мне, – откинулся на стул Найджел.

– Несите орешки, – прострекотал профессор.

Через пять минут климбавиец притащил заказ – все три кружки он держал в одной длинной жилистой руке. В одиннадцати других руках путешествовали подносы с пудингом, напитки и пакетики с орешками для остальных посетителей.

Когда на столе появилось пиво, доктор археологии распался на стаю мотыльков и в таком виде полез в кружку.

– Видели дронга у входа? – отхлебнув глоток, кивнул на другой столик О’Нил.

– Тот тип в оранжевом комбинезоне? – уточнил Дикси.

– Он самый, – кивнул трехглазый коротышка. – Не поймите меня неправильно, я вовсе не расист, но разве приятно находиться в обществе гуманоида с шерстью между пальцами?

– Не особенно, – согласился Найджел.

– Отвратный сапиенс, – прошелестел профессор, окунув в пиво полсотни хоботков.

– С другой стороны, – заметил О’Нил, – вон там, возле стойки, сидит альтанийка. И ничего плохого о ней я сказать не могу.

– Ты прав, – оценил инопланетные формы Дикси. – Ничего плохого в голову не приходит. Если ты меня понял.

– Угум-с, – поддержал компанию Фусс.

– Как думаешь, – прищурил средний глаз коротышка, – если я подойду к ней, с чего лучше было бы начать разговор?

– Может так: «Мадмуазель, вам не кажется, что сама судьба свела нас здесь, на краю вселенной?» – предложил Дикси.

– Но ведь мы не на краю, – возразил трехглазый оборванец. – Даже наоборот, в самом центре Галактики.

– И свела нас вместе не судьба, – добавил профессор Фусс. – А темпоральный проброс к маркеру.

– Можешь тогда изложить ей свою теорию, – пробурчал в свою кружку Найджел.

– В ней много спорных моментов, – предостерег Фусс. – Не советую.

– Кстати, на твоем месте я бы переоделся, – покосился на грязный хитон приятеля Дикси.

– С чего бы? – фыркнул тот. – Это сейчас модно. Ладно, я пошел.

– Удачи, – подбодрил коротышку Найджел.

Худосочная спина в рваном куске ткани удалилась в сторону барной стойки.

– Вам не кажется, что наша Вселенная распадается? – глубокомысленно вопросил Фусс.

– Чего? – не понял Дикси.

– Я бы с этого начал знакомство, – пояснил профессор.

– А-а.

Найджел сделал глоток. Потом спросил:

– Ты действительно так думаешь?

– Да.

– Почему?

– Всё дело в Песне Основы Мироздания. Она умолкла.

– Ну и что? – пожал плечами Дикси. – Просто пропал сигнал. Во вселенной миллионы сигналов, куда более мощных.

– Более мощных – да. Но не более осмысленных, – прошелестело из пивной кружки.

– И всё равно, пусть даже так, – не сдавался земной археолог. – Сигнал пропал, но мы-то ещё живы. Планета летит, звезды светят, пиво варится.

– Связи с Землей нет, – мягко заметил Фусс. – Как и с другими обитаемыми планетами. Можно допустить, что цивилизации остальных рас к этому моменту времени уже исчезли, но ваша все ещё должна существовать.

– Связь через гиперпространство не очень надежна, – уткнулся в свою кружку Найджел.

– Если я прав, – заявил профессор, допивая последние капли пива, – то распад Вселенной начнется с её упрощения. Исчезнут высшие пространственные измерения, расплетутся темпоральные узлы, в квантовом мире возникнет определенность, а в банковских договорах пропадет мелкий шрифт.

– И что же делать? – уставился на собеседника Дикси.

– Не знаю. Кстати, – с интересом посмотрели на землянина сотни фасеточных глаз. – А почему ты не пошел знакомиться с альтанийкой?

– У меня уже есть жена, – почесал щетину Найджел.

– Только одна?

– У нас так принято. А у вас?

– Половина меня – женского пола, – ответил Фусс, собираясь в нечто, напоминающее человека. – Не дает напиваться другой половине.

– Не повезло, – философски заметил Дикси и хрустнул соленым орешком.

Законы Вселенной пугающе универсальны. На красный гигант в созвездии Ориона действует та же сила гравитации, что и на яблоко во дворе Кембриджа. На любой планете время замедляет свое течение, стоит только встать в очередь. Кто писал эти законы? Кто голосовал за них, и кто выводил замысловатый вензель под текстом? Можно ли пролоббировать парочку поправок?

Универсальность подразумевает единство. А единство в такой большой и разношерстной компании, как звезды, яблоки и люди, – вещь труднодостижимая. На помощь здесь приходит опыт проведения вечеринок в клубе «Кому за тридцать»: гости будут сидеть за своими столиками, бросать косые взгляды на других и потягивать коктейли через трубочку, пока не заиграет музыка. Наверняка законодатель Вселенной посещал подобные заведения и знает, что когда дамы и кавалеры в возрасте отплясывают под джазовые ритмы, главное – вовремя менять пластинки. И подносить коктейли, конечно, куда же без них.

В предутренний час Город сотряс небывалый грохот. Строения в кварталах археологов основательно тряхнуло, с полок посыпались книги и фарфоровые черепки.

– Землетрясение? – с тревогой спросил Дикси, с трудом разлепив глаза.

– Не думаю, – прошелестел Фусс, почивавший на шерстяном свитере. – Я землетрясения за неделю чувствую.

Найджел вылез из объятий старого гамака, профессор покинул платяной шкаф, и приятели спустились на улицу Бешеных Тротуаров. О’Нил отсутствовал. Должно быть, оборванец ночевал у альтанийки.

В кармане Дикси зажужжало, и ученый вытащил полевой передатчик.

– Шеф, это Марти, – голос заместителя далеко разносился по сонным переулкам квартала Чашек. – Тут у нас это… Белая Солонка рухнула.

Центральная площадь Города уже наполнялась археологами разных рас – слухи в ученой среде разлетались быстро. Найджел протолкался к башне, обнаружил там растерянного заместителя и расстроенных физиков.

– У них оборудование под дном было, – кивнул на последних Марти. – Всё в лепешку.

Солонка возвышалась над изумрудной площадью как и раньше, только теперь не парила в метре над поверхностью, а прочно стояла на зеленой кристаллической плите.

Вслед за Дикси у башни появился Генри Гладстоун.

– Ну-с, что мы тут имеем? – деловито осведомился он.

Глава земной экспедиции выглядел так, словно подготовился к приему во дворце: выглаженный костюм, начищенные ботинки, аккуратно подстриженная борода.

– Вероятно, происходит деградация внутреннего механизма Солонки, – ответил один из физиков. – Сначала пропал сигнал, теперь – исчезло силовое поле. Возможно, через некоторое время начнет разрушаться внешняя оболочка.

Словно в подтверждение его слов, в районе закругленной вершины башни что-то оглушительно треснуло, на гладкой белой поверхности возникла и поползла наискосок вниз темная линия. Археологи, убившие годы на попытки вскрыть Солонку, ахнули и застыли, боясь пошевелиться.

– Если сейчас оттуда полезут Предтечи, населявшие Город, – еле слышно прошелестел профессор Фусс, – я проиграю О’Нилу ящик пива.