30 причин, чтобы не любить

Ирина Воробей

30 причин, чтобы не любить

Часть 1

Глава 1

Прямо передо мной загорается красный, и я резко торможу, а следом вся колонна, которая так и плетется по проспекту от одного перекрестка до другого. Цифры на светофоре трехзначные, и я немного расслабляюсь. Все равно долго ждать.

Невольно кидаю взгляд на смартфон, постоянно мигающий новыми уведомлениями.

Нелли Т: «С днем рождения, Дима! Счастья, радости, удачи! И исполнения всех мечт! Спасибо за вечеринку. Увидимся там😉».

Свайп.

Леха: «Поздравляю, Кирыч! 🥳🥳🥳Рано не помри, но и шибко поздно тоже, чтобы не дряхлеть некрасиво. Мистеру АСИ1 как-то не комильфо. Будь! С вечеринкой крутая идея👍».

Потом.

Тетя Алла: «Диша, с днем рожденьица тебя! 🎂Совсем большой стал. 21 годик уже😘😘😘 Будь счастливым и здоровым. Девушку себе, наконец-то, найди, жениться пора. О маме заботься. Давай, молодцом! И позвони!!!🤗❤️».

Блин, не за рулем же, теть Алл…

Анка: «С Днем Варенья, Димка! Счастия тебе и здравия🎉🎁🎈».

Потом.

Незнакомый номер: «Дима, с ДР! Будь счастлив! Вечеринка будет крутой. Отожгем🤩».

Кто это? А, в блок.

Степанов: «Кирыч, с днюхой! Успехов, здоровья, благополучия. Ну и всякой такой херни, короче😏».

Потом.

Маруся: «С твоим днем, Дима! Ты супер! Желаю тебе всего и побольше. Заходи на торт;)💫🍰🥂».

Свайп.

Скоробогатова: «Дима, поздравляю! Желаю всего самого-самого. У меня для тебя есть 🎁 😉».

Анфиса: «Дима, это твой день! Поздравляю! 🤗Счастья, радости желаю😘Как отмечаешь? Или все только на вечеринке?».

Еще какие-то Насти, Маши, Лены, Гузели. Как их много. Всех свайпнуть.

Элина: «С Днем рождения, мистер АСИ 😉 Желаю тебе любви❤️».

Хм, сама мисс АСИ ко мне подкатывает?

Перехожу в ее профиль. На аватаре уже стоит фото с конкурса. Красиво, че. Жюри единогласно приняли решение.

Еще бы, тут только грудь на четверочку с плюсом. Такая всем пятеркам четверочка. А так, стандартная блондинка, косит под Мэрилин Монро, родинки не хватает, но мордашка смазливая. Элина улыбается, как Мона Лиза, ходит, как Наоми Кэмпбелл, щурится, как Кара Делевинь. Такой несомненно хочется завладеть.

Может, наконец, оно?

Зефирка все время твердит, что я пойму, когда встречу ту самую. Не знаю, озарение на меня пока не снисходило. За полтора-то года можно было уже кого-нибудь встретить. И я, может быть, встречал, да не понял. И как вообще это определить до секса? Силой желания?

Хм. Элину я точно хочу больше, чем всех остальных.

Уже порываюсь ей ответить, но вспоминаю. Бля. Я же обещал себе, что буду личную жизнь налаживать только после того, как брату ее устрою.

Но полтора года без девушки… Все во мне изнывает.

Ладно, пох. Может, реально не оно. Зефирка наверняка знает, о чем говорит, и я, правда, пойму, когда придет оно. А раз пока не понял, значит, не приходило. Короче, Элину – тоже свайп. Надо сначала Вовану найти приличную девушку. И потом, если она и есть то оно, то от меня не уйдет. Пусть красавица пока потомится.

Только все сбросил, прилетает еще уведомление.

Светик: «С Днюхой, Кир! Держи удар! Бывай здоров! И это, за нос извини 😬 Сам неудачно увернулся. До вечеринки заживет😜».

Ну Светик… Промахнулась она. Ага. Явно специально в нос метила, зараза, отомстила за мой «комплимент» ее новому причесону.

Я опять закипаю. Смотрю на свою горбинку, которая распухла так, что теперь у меня не нос, а дыхательный агрегат на пол-лица – именно так он и выглядит: разбухший, красный, перекошенный. И дышу я им теперь, как Дарт Вейдер2. У меня фотосессия на этой неделе, вообще-то.

Сзади внезапно гудят. Две левые полосы уже стартовали, и я газую машинально.

– Еб… твою мать! – давлю по тормозам и на гудок.

Все нутро в пятки. От бампера отскакивает старуха в рыжей дубленке и валится наземь. Пиздец!

Ох уж эти бабки! Вечно прут несмотря ни на что. Красный давно уже! Им вообще без разницы, кто там едет, куда. Королевы улиц, блин. Надо же смотреть, куда идешь. Мало ли полудурков типа меня!

Сильно я ее ушибить не мог, но столкновение почувствовал. Озираюсь. Сбоку два потока несутся, не обращая на нас внимания. За мной продолжают гудеть, идиоты. На тротуаре все переполошились, глазеют. Блядь.

Из салона я вылетаю заряженный. Тревога по нервам клацает. Сердце екает на каждом ударе. Пешеходы еще добавляют паники. Оборачиваются, ахают, охают. Кто-то кричит: «Скорая». Мне самому орать хочется.

– Как вы? Живы? – подбегаю к упавшей и хватаю за плечи.

Она садится и скидывает капюшон дубленки.

– Не надо скорой! – поднимая руку, кричит… девчонка.

Неожиданно. В этой дубленке оверсайз, да еще и вырвиглазно рыжей, с драным мехом, она очень похожа на бабку. Я всматриваюсь в лицо под красной шапкой. Оно красивое.

Глаза небольшие, глубоко посаженные, круглые. Зеленоватые слегка, такого цвета бывает плохо заваренный улун. В них испуг и шок. И много чего еще. Густые ресницы, без туши длинные, аккуратно рассыпаны по периметру. Круглый носик покраснел от холода. Дольше всего рассматриваю губы, идеальной формы, идеальной полноты, естественно розовые. Невероятно нежные.

Заставляю себя оторваться и осматриваю всю девчонку.

– Болит что-нибудь?

Видимых повреждений нет, но она держит руку на бедре, куда мой бампер и врезался. Крови на джинсах не видно, уже хорошо.

– Вроде нет, – мотает головой, но только я пытаюсь ее поднять, шипит. – Аа, нога.

– Блин, прости, пожалуйста, – махаю руками в воздухе, не зная, за что взяться. – Я отвезу тебя в больницу, хорошо?

Снова заглядываю в зеленые глаза. Они холодны и спокойны, как озерная вода. А у меня сердце скоро выдолбит грудную клетку. Ребра ходуном ходят. В голове побоище. Одна мысль накрывает другую, и все всмятку.

Девчонка поправляет шапку и утирает нос варежкой. Наконец, кивает.

– Давай помогу, – подтягиваю за руку и беру за талию. Она шикает, но тихо. Все нас обходят с опаской. Хотя бы паники больше нет. И крики закончились.

Доведя до машины, я усаживаю девчонку криво-косо на переднее сиденье. Она не сопротивляется, но и никак мне не помогает. Падает мешком. Только хлопает своими длинными ресницами. У нее еще дубленка вся в дорожной слякоти.

– Это лучше снять, – тяну ее за капюшон. – Брось назад. Я сдам в химчистку.

И начинаю сдирать с нее эту грязную шкуру. Девчонка послушно расстегивается, вынимает руки из рукавов, ворочается и снова шипит, когда нагибается. Скорее хватаю дубленку и через заднюю дверцу закидываю в салон.

– Верну как новую, – уверяю, опять заглядывая в лицо, и, получив кивок в ответ, бегу собирать ее разбросанные вещи. Люди их уже змейкой обходят.

Рюкзачок, больше похожий на косметичку, остался на ней. А на переходе валяется хлопчатый шопер, теперь весь в грязи. Оттуда вывалились тетрадки, всякая канцелярия и другая мелочь. Среди прочего вижу студенческий билет и зачем-то заглядываю.

«Воронцова Яна Афанасьевна. Программа: «Менеджмент впечатлений». 1 курс, группа 05-КИ-11».

Хм, с Зефиркой учится? Не помню ее, хоть убей. Стоп. Воронцова? Та самая?! Точняк, Афанасьевна.

Мне пиз-да…

Я сокрушительно закрываю глаза. Вылететь. На третьем курсе. Будучи мистером АСИ. Почему именно в ректорскую дочку надо было врезаться?

На учебу, кажись, ехать и смысла нет. Она там наверняка уже строчит папане, кого надо отчислить. И в безызвестность не кануть. После конкурса меня каждая собака в академии знает! Ректор за доли секунды вычислит.

Ладно, я еще не за все свои грехи ответил. Такими темпами быстро наверстаю.

Кидаю ее вещи в шопер, сжимаю челюсти и плетусь обратно к машине с поникшей головой.

Глава 2

Странно наблюдать, как мистер АСИ носится по переходу в спешке, собирая мои вещи. У него слегка опух нос, но это точно Киров Дмитрий с третьего курса. Его фотографиями теперь все публичные страницы академии усыпаны.

Боль в бедре разносится волнами. Скребет по нервным окончаниям. Как будто врезается в кости. Хотя вроде бы удар был несильный, но место ушиба пульсирует. Я потираю его круговыми движениями. Это немного притупляет ощущения.

Мое внимание привлекает вибрирующий смартфон, который висит в держателе на торпеде. Экран блокировки светится уведомлениями. Я невольно прочитываю:

«С днем рождения, Песик! Чмав💋».

Обращение более чем фамильярное, а номер незнакомый. Странно. Но это не мое дело. Я скорее увожу взгляд от чужой личной жизни.

Здесь дорогая отделка и приятно пахнет, как в лучших гостиницах. В специальной выемке между сиденьями стоит кофейный стаканчик. На зеркале заднего вида висит флакон с зеленоватой жидкостью. Все аккуратно. На удивление.

Я пытаюсь усесться поудобней, но не получается. Бедро ноет в любом положении. Поэтому смиряюсь и просто вытягиваю ноги вперед, а руки кладу сверху.

Как быстро интересно до папы дойдет, что я не на парах? Наверняка после первой же ему доложат. Порываюсь написать, но решаю сделать это после врача, чтобы сразу его успокоить.

Киров возвращается в машину. Сперва закидывает мой шопер назад, затем садится за руль. На меня не смотрит. Я тоже стараюсь глядеть в окно, но непослушный взгляд сам скользит по четкому профилю. Так близко мистера АСИ я еще не видела, только через объектив фотоаппарата. Он действительно красивый, хоть и шаблонно.

Черные брови растут острым клином, что добавляет в целом утонченному лицу брутальности. У глаз необычный красноватый оттенок, как будто смешали каркаде с черным чаем. Именно он, кажется, и придает им загадочности, по которой вздыхают все девчонки. Наливные, как персики, губы, очерченные плавной линией, смягчают остроту остальных черт. В ухе я замечаю гвоздик в форме кофейного зерна, а на носу мужественную горбинку, даже на опухшей мякоти. Интересно, кто его так и за что.

Кажется, Киров недавно сменил прическу. На конкурсе носил другую. Теперь волосы лежат волной набок, без четкого пробора, а снизу по-солдатски коротко. Цвет остался натуральным, темно-ореховым.

Проезжая мимо нашего учебного корпуса, он оборачивается на меня и снова улыбается, сдержанно, но вкрадчиво. Все еще извиняется глазами.

– Я тебя отвезу в хорошую клинику, в которой сам лечусь. Там классные врачи. Не переживай, тебя полностью осмотрят. Я все оплачу, – он тараторит, переведя взгляд на окно. В голосе дрожит волнение. – И компенсацию морального вреда возмещу.

– Не нужно компенсации, – отвечаю спокойно.

Я все-таки сама торопилась и добегала уже на красный. В этом столкновении мы оба виноваты. Будет несправедливо требовать с него сверх того, что он уже предложил.

– Нужно. Я тебя напугал. И боль причинил. Прости, пожалуйста. Просто… – он вскидывает голову и выдыхает громко, – …у меня день рождения сегодня. Все поздравляют, я и отвлекся. Извини.

Мы встречаемся взглядами. Секунды две хлопаем друга на друга глазами.

– Поздравляю, – додумываюсь я.

Произношу это обыденно. Таким тоном обычно не поздравляют, не с днем рождения, но я искренне не испытываю радости от его праздника. И он отвечает так же дежурно, без эмоций.

– Спасибо, – кивает и отворачивается к дороге, словно цель нашего глупого разговора достигнута.

Я подтягиваюсь ближе к окну и сую руки в подмышки.

Пока тикают секунды в красном кружке над нами, Киров стучит пальцами по рулю. Все еще на взводе. Я сижу, не двигаясь, хотя нога ноет, и хочется сменить положение. Почему-то я себе этого не позволяю, наоборот, только сильнее вжимаюсь в кресло. От его нервозности и мне неловко.

– Я виноват и все компенсирую, – Киров смотрит на меня вместо того, чтобы следить за дорогой.

Интересно, какая я по счету жертва его невнимательности? Таким макаром, пока мы доедем до клиники, нас тут целый салон наберется.

– Хорошо, – пожимаю плечами. Если ему так хочется.

Я быстро догадываюсь, почему Киров такой суетливый. Испугался, что папа его покарает за эту аварию. Он ведь дружит с Палкиной, которая наверняка ему обо мне рассказывала, про Матвея в том числе. И он в это поверил. Еще один дурак.

– Только зла, пожалуйста, не держи, – Киров серьезен. Говорит уже без улыбки. Выпрашивает прощения, а я даже не обижена.

– Просто отвези меня к врачу, и разойдемся.

– Ладно.

Меня отвлекает телефон.

Денис Перфильев: «Яна, ты не придешь сегодня?».

Черт. Мы ведь должны были вместе доклад рассказать по истории искусств. Бедный Денис. Придется ему за двоих отдуваться.

«Я поскользнулась и ушиблась. Сейчас еду в больницу», – отписываюсь без смайлов, чтобы он не думал, типа я ему в друзья набиваюсь. Хотя папа, наверное, только бы обрадовался, если б я с таким отличником подружилась. Но Денис все равно его боится. Не буду пугать лишний раз.

«Оу, – приходит от него сразу, а затем почти минуту длится пауза. – Надеюсь, не сильно. Поправляйся скорее».

«Точно не умру. Извини, что подвела с докладом».

Вместо полноценного эмодзи я высылаю обратные скобочки – показать, что мне действительно совестно.

Денис отвечает тем же – скупой скобкой вместо улыбки, и добавляет: «Ничего страшного».

Все мое общение с однокурсниками так и проходит после зимней сессии. Матвей всех напугал, а меня проклял. Теперь они уверены, если со мной связаться, то отчисления не миновать. Глупые люди. И Гурская там всем наговаривает.

Судя по тому, как трепещет передо мной Киров, вся академия об этом судачит. Несомненно, в нашей группе есть специальный чат, где остальные перемывают мне косточки. И я почти не сомневаюсь, что Гурская там пуще всех меня хает, а другие поддакивают, не разбираясь.

Ну и плевать. Осталось всего-то три с половиной года протянуть. На открытый буллинг эти трусы явно неспособны, только игнорировать. А общаться с этими кретинами я и сама не хочу. Не сильно-то и пострадала. Просто влюбляться ни в кого больше не буду, и все. Никаких проблем.

Часть 2

Глава 1

Телефон напоминает мне периодически о новых непрочитанных сообщениях. Заставляет меня отвлекаться от дороги. Последним висит уведомление от незнакомого номера:

«С днем рождения, Песик! Чмав💋».

Че, блядь? Инна? Ну и дрянь! В блок.

Не ленюсь сразу же это сделать, стараясь не реагировать на косой взгляд Воронцовой. Она то на меня, то на руль, то на дорогу смотрит. Очевидно, боится угодить в еще одну аварию.

Только выключаю экран, он снова загорается. И рингтон орет. Слишком неожиданно для такой тишины.

Брат звонит. Я выдыхаю и нажимаю на зеленую трубочку.

– С днюхой. Теперь ты по всему миру, наконец-то, совершеннолетний. Даже в Гондурасе, – смеется Вован.

– Спасибо. Для Гондураса только и рос, – усмехаюсь, уводя взгляд от экрана и от Воронцовой, которая сидит с покерфейсом, лениво хлопая ресницами. Они такие длинные, что я боюсь, всю пыль мне тут в салоне взбаламутят.

– Тебя, гондона, там заждались уже, – Вован шутит, но я знаю, что в этом есть много правды. В том, что я гондон. По крайней мере, перед ним.

– Еще лет двадцать подождут, – бормочу в ответ. Ничего остроумного в голову не лезет.

Воронцова опять хлопает на меня ресницами. Наверное, в окружении дочери ректора никто не употребляет слово «гондон». Там вряд ли даже «презерватив» используют.

– Я все-таки приду на вечеринку.

– Да? – меня радует эта новость и удивляет. – А почему передумал?

Вован молчит пару секунд. Замялся. Кажется, сейчас будет что-то сокровенное, а тут Воронцова все слышит. Но я не успеваю его предупредить.

– Инна замуж выходит.

Блядь. Шустрая же сука. И все равно меня поздравляет? Вот на нее у меня зло никогда не кончится. Порвал бы в клочья, мразоту такую.

– Не удивлен, – отвечаю, внезапно, спокойно. – Ее будущему мужу могу принести только соболезнования.

Вован усмехается.

– Короче, мне тоже пора… искать новую, – сообщает он как будто нехотя. – Тетя Алла заколебала. Все на свадьбе моей погулять хочет.

Я улыбаюсь. Меня Тетя Алла тоже заколебала. Хотя я на пять лет младше брата, вообще-то. Мне до свадьбы еще жить и жить. Но я сказочно рад, что он, наконец-то, до этого дошел. Последние полтора года погряз в унынии и алкоголе. На девушек и смотреть не хотел, сколько я ни пытался его познакомить.

– На вечеринке будет куча классных девчонок. У тебя глаза разбегутся, – уверяю с воодушевлением и тут же тушуюсь, поймав взгляд Воронцовой. Она быстро прячется за ресницами и отворачивается к окну. – Короче, приходи, не пожалеешь. Я там всю академию позвал.

– Как ты у мамы целый клуб выпросил? Да еще в пятницу.

– Мама меня любит, – скалюсь и заворачиваю на улицу, где должна быть клиника. – Ты помнишь, что сегодня семейный ужин в честь ДР? Я, ты, мама, папа.

Почти подъезжаем. Высматриваю нужную вывеску. Давно здесь не был.

– Только если ради папы, – усмехается Вован. – Он мне позарез нужен. Уже месяц мне время выкроить не может.

– Не факт еще, что выкроит на мой ДР, – я тоже усмехаюсь, хотя в душе мне обидно. И Вовану, знаю, обидно. И маме обидно. Ей, наверное, обиднее всего. Они с отцом уже год не виделись.

– А мама как на это согласилась?

– Говорю же, она меня любит, – тяну как маленький.

Зеленый уже мигает, а встречка все никак не остановится. Поворачивать приходится на желтый, сильно газуя. Воронцову это пугает, она вжимается в кресло и сверлит меня сбоку упрекающими глазами. Я не реагирую.

– Не представляю, что будет, когда они, наконец, встретятся. Наверное, начнется третья мировая, – в голосе Вована мало веселья, больше тоскливого сарказма.

На Воронцову я стараюсь не глядеть. Пусть немного посвятится в наши семейные дрязги. В принципе, пох. Мне с ней детей не крестить. Потом и не встретимся. Очень на это надеюсь.

– Да как в прошлый раз, думаю. Ядерной зимы не случилось. Хуже вряд ли будет, – выдавливаю с нажимом, как будто сам себе не верю.

– Хм.

Вован молчит. И я невольно прислушиваюсь ко всему остальному. К тому, как шуршат об асфальт шины проезжающих мимо машин. Как звенит где-то вдалеке сигнализация. Как Воронцова шмыгает носом.

– Им давно надо поговорить, – кажется, я снова пытаюсь себя убедить, что все делаю правильно, когда это не так.

– Не знаю. Я вот с Инной как-то не хочу разговаривать. Свежо еще слишком.

Собственными слюнями чуть не давлюсь. В горле за секунду вырастает острый ком, ни туда ни сюда. Спазм медленно опускается в грудную клетку, обволакивая легкие. Это совесть так колется. Тоже еще не зажило. Кажется, не заживет никогда. И хорошо. Так мне и надо.

– Дыши, – Вован выдавливает смешок. – Не в укор тебе сказано…

Как по приказу, я вдыхаю на все легкие.

– Или в укор, – досмеивается он.

Воронцова, успокой свои ресницы. Ну, красивые они, да, базара ноль. Хватит ими хвастаться.

– Шучу, расслабься, – говорит брат уже серьезно.

Я выдыхаю обратно зажатый воздух, только без особого облегчения.

– Короче, в свой день рождения я хочу видеть вас всех. Так что приходи на ужин. Хотя бы вкусно поешь.

Брат хмыкает.

– Ладно. Уломал. Ради вкусной еды можно и тебя потерпеть. И битву этих титанов. И вообще, мне отец нужен для дела.

– Для какого?

– Да все по радио. Расширяться планируем же. Новые вливания требуются.

Я киваю молча, не решаясь расспросить подробности. Дальше всякой мелочевки, типа монтажа подкаста или видео, не лезу. Брат не доверяет мне делать что-то действительно важное.

– Аа, точно. В общем, буду ждать, – я озаряюсь улыбкой, прямо чувствую, как тепло спускается медленно в душу. Приятно, что Вован хотя бы делом горит.

Боковым зрением я замечаю название клиники на многоэтажном здании и замедляюсь в поисках парковочного места. Вся дорога поблизости уставлена машинами разного калибра.

– Ладно, увидимся вечером, – наклоняюсь к телефону.

– Окей, – брат первым бросает трубку.

Я паркуюсь в самом конце придорожного кармашка и выключаю мотор. Воронцова уже спешит открыть дверь. Вот как она собралась топать? Кубарем?

– Погоди, я помогу! – вылезаю из салона, пока она не вывалилась, и подлетаю к ней.

Девчонка косится на меня скептически. Быть принцессой точно не в ее амплуа, но она сдается и протягивает мне лапку в голубой варежке. Мне бросается в глаза тонкое запястье с серебряными часами, которые даже на самой последней застежке висят свободно.

Блин, такую хрупкую и этот слабый толчок мог переломать. Пизда мне. Ладно, диагноз ставит врач. Может, она крепкая внутри. Молока много пила в детстве, кальция накопила.

Но если меня отчислят, до вечеринки я точно не доживу. Сначала мама меня прирежет, потом отец разрубит, затем брат дотопчет. И дальше по очереди: дяди, тети, троюродные сестры. Дедушка последний плевок в меня запустит. Считай, похоронит.

– Накинь это, а то простынешь еще, – протягиваю свою куртку Воронцовой, пока она не вылезла из машины.

Под дубленкой у нее теплый свитер со снежинками, который от ветра никак не спасает. Впрочем, давно март. С каждым днем теплеет. Сегодня солнышко даже жарит – мне и в футболке нормально. Но Воронцова бледнючая и худая, мерзлячка наверняка. Не удивлюсь, если у нее под свитером термобелье, третьим слоем футболка с длинными рукавами, затем майка. А под конец еще и лифак спортивный, без застежки, который только через верх снимать. Пока там до сути дорвешься, уснешь в процессе.

Блядь. О чем я думаю? Почему ее раздеваю? Все-таки безбрачие – это не мое. Тяжко уже. За полтора года пиздец как накопилось. Скоро, наверное, как дикарь начну на девок кидаться. Надо кого-то уже найти. Сначала Вовану, потом себе. Чтобы ушло это безумное вечное неудовлетворение.

Может, его с Элиной познакомить? Бля, с ума схожу. Я ведь сам ее хочу. Получится очередная заварушка. Нет, надо кого-то совсем нейтрального, чтобы у меня даже по пьяни на такую не встал. И кажется, я в отчаянии, ибо встает у меня, судя по всему, теперь на любую. Даже на Воронцову эту. Просто… у нее такие губы…

Глава 2

– Ты ходить можешь? – спрашиваю у Воронцовой, вытащив ее из салона.

– Вроде да.

Она медленно выпрямляется, но на правую ногу полностью не опирается. Я подхватываю ее с этого бока, и мы так в обнимку идем в клинику. Для девчонки она высоковата, зато мне удобно ее поддерживать.

Духами Воронцова явно не пользуется, как и косметикой. Пахнет стиральным порошком, типа цитрусовая свежесть. Химозная вонь.

Идем мы очень медленно, оттого нам обоим неловко. Она прячется в шарфик, будто это я воняю, и ей противно. Стараюсь не обращать на это внимания и гляжу перед собой, боюсь запнуться, грохнуться на нее и ребра вдобавок ей повредить. Воронцову потом будет не собрать. И меня тогда тоже.

– Я Дима, кстати, – решаю заполнить паузу.

Она вскидывает равнодушный взгляд. То ли знает уже, то ли не собирается запоминать.

– Яна, – голос у нее на удивление грубый для столь изящной конституции. Как будто слегка простужен, хотя ни насморка, ни кашля нет. Кажется, такой и есть. – Я тебя знаю. Ты же мистер АСИ.

– Точно. Моя рожа теперь во всех чатах, пабликах и на сайте красуется. Как будто в розыск объявили, – я усмехаюсь. – Раз так, могли бы и получше фотку сделать.

Пацаны задолбали уже угорать над моим пафосным рылом.

– Я эту фотку делала, – говорит Воронцова без всяких претензий. Пока.

Вводит меня в ступор. Я поднимаю бровь, смотрю на нее и натыкаюсь на легкую усмешку, которая еще прячется в уголках губ.

– Я снимала сам конкурс и всех участников для отчета, – добавляет она.

Бля.

– То есть я имел в виду, что фотка, наоборот, крутая, – мну шею, пожимаю плечами и ее заодно подтягиваю. Воронцова переминается. – Друзья меня стебут, типа, я там слишком сасный3.

Она фыркает. И меня это колет. Решаю напасть, но без паники. Спрашиваю с усмешкой.

– Думаешь, я не сасный? Не достоин звания мистера АСИ?

Воронцова не теряется, не тушуется и даже бровью не ведет. Ресницы опять как опахала работают. Я невольно вспоминаю старую песню, которую Вован когда-то слушал на репите подолгу. Там были такие строки: «Хлопай ресницами и взлетай»4. Вот это про нее. Только улететь хочется мне.

– Раз жюри выбрало… – она пожимает плечами. – Лучше, видимо, не было.

Хм. Сомневается еще?

Вот не была бы ты дочкой ректора, я бы тебе… доказал, какой я сасный. Ты бы у меня в ногах ползала. Да ко мне сама Элина Гурская, мисс АСИ, клинья подбивает!