В паутине чужих заклинаний

– Дитрих, а зачем мы ходим кругами?

– Вариант, что мне приятно пройтись по улице с красивой иноритой, вас устроит?

Если Дитрих и был недоволен моим вопросом, он этого никак не показал, напротив – попробовал отшутиться.

– Нет, для этого кругами ходить не обязательно.

Он неопределенно хмыкнул.

– И все же, Дитрих, зачем мы так странно идем?

– Для конспирации, – пояснил он.

Его ответ меня успокоил – значит, он пытался запутать не меня, а некоего потенциального наблюдателя, чтобы тот потерялся в хитросплетениях гаэррских улочек и не смог нас проследить до конечной точки нашего пути.

– А кто за нами может следить? – решила я уточнить.

– Мало ли, – туманно ответил он. – Кто бы ни следил, ему совсем не обязательно знать, куда мы с вами идем. Пусть считает, что мы обычная прогуливающаяся парочка.

– Для обычной прогуливающейся парочки мы идем по странному маршруту и слишком быстро, – чуть понизив голос, наверное, тоже для конспирации, сказала я.

– Да? – Дитрих снизил скорость. – Теперь больше похожи?

На мой взгляд, теперь, когда мы шли медленнее, а Дитрих еще и наклонился ко мне с необычайно внимательным видом, на прогуливающуюся парочку мы были похожи много больше, но я дипломатично сказала:

– Вам виднее, вы же специалист по конспирации.

– Иногда полезен взгляд со стороны, – заметил он. – Впрочем, мы уже пришли.

Он церемонно открыл передо мной тяжелую дверь подъезда и приглашающим жестом указал внутрь. Внутри было темно, и пахло оттуда сыростью. Внезапно мне стало страшно. Не знаю, чего я боялась больше – что этот менталист не сможет ничего выяснить или что сможет и все там окажется совсем ужасным. Я замерла на пороге, не решаясь сделать шаг, отделяющий шумную жаркую улицу от тихого и прохладного подъезда.

– Линда, все будет хорошо, – попытался подбодрить меня Дитрих. – Чем быстрее зайдем, тем быстрее выйдем. Карл – прекрасный менталист. Если можно вытащить, он вытащит, уж поверьте.

– Главное, чтобы еще чего-нибудь неважного не стер, – нервно пошутила я.

– С вами же я, я непременно прослежу, чтобы все прошло как надо, – бодро ответил он. – Стирать я ему ничего не позволю.

– Дитрих, я вас совсем не знаю, – заметила я. – И о вас – тоже ничего. Вы даже не сказали, зачем взяли меня на работу.

Мне захотелось развернуться и уйти. В конце концов, у меня всегда был беспроигрышный вариант – выйти замуж за Штефана и забыть про все случившееся. Не думаю, что он так легко отступится. Вчера он выглядел раздосадованным, но не смирившимся, и букет мне пытался вручить до последнего.

– Линди, – ласково сказал Дитрих и успокаивающе положил руку мне на плечо, – поверьте, все будет хорошо. Если я об этом говорю, непременно позабочусь. И потом, у нас с вами сегодня в планах ужин, вы не забыли? Но ужином я вас накормлю только после менталиста.

– Если я буду в состоянии есть, – мрачно сказала я и храбро шагнула вперед.

– Будете, – уверенно сказал Дитрих. – Карл работает…

Он сделал странное движение сложенными пальцами, которое должно было выражать восхищение профессионализмом менталиста, к которому мы шли. Но разве будет профессионал работать на дому? А то, что это жилой дом, сомнению не подлежало.

– И почему я вас только послушалась? – проворчала я.

– Потому что поняли – меня бояться глупо, – ответил Дитрих. – Зачем мне вам делать что-то плохое, если мы только вчера познакомились?

– Может, это месть за то, что я вас чуть не стукнула папкой?

– Вот если бы стукнули, тогда – да, месть была бы страшной.

Он зловеще понизил голос, но я лишь рассмеялась. В самом деле, стирание памяти за неудачный удар – чрезмерное наказание. А человеку, у которого проблема с психикой, никогда не дали бы разрешения заниматься частным сыском. Но все же страхи до конца не рассеялись, и когда мы остановились у нужной двери, вернулись обратно. Но теперь Дитрих стоял чуть сзади, словно намеревался перехватить меня сразу, как только попробую убежать. Но я даже не успела начать обдумывать планы побега. Дверь резко распахнулась, хотя мы даже не успели постучать.

– Наконец-то, – сказал хозяин жилища. – Дирк, что-то ты долго. Важное дело, важное дело, а сам не торопишься. Впрочем, – он окинул меня внимательным взглядом, – рядом с таким «важным делом» я и сам забыл бы о времени. Проходите, инорита.

– Карл, у меня с собой заключение Сыска, – сказал Дитрих, лишь только за нами закрылась дверь. – Но покажу я тебе его потом, после того как ты посмотришь Линду. Там есть несколько смущающих меня моментов, и я не хочу, чтобы они как-то повлияли на твое восприятие.

– Даже так? – Менталист выразительно поднял кустистую бровь, но развивать эту тему дальше не стал. – Инорита, проходите вот сюда, устраивайтесь поудобнее. Сейчас я первичный осмотр проведу, а потом будем думать, удастся ли восстановить стертое.

Кресло было удивительно мягким, обволакивающим, подголовник – словно создан для того, чтобы положить на него усталую голову и набраться сил. В другой день я бы в таком с удовольствием посидела, но сейчас напряжение пронизывало каждую клеточку моего тела. Казалось, даже волосы пытаются выбиться из прически и встать дыбом. Карл устроился за моей спиной и положил руки на виски.

– А артефакт для работы вам не нужен? – спросила я, вспомнив вчерашний поход к целителю.

– Мне – нет, – ответил он. – Закройте глаза и расслабьтесь. Больно не будет.

Пальцы у него были сухие и прохладные, от них шло легкое покалывание, немного щекочущее, но не болезненное. Неприятным его тоже назвать нельзя было. Продолжалось это недолго, менталист отнял руки и сказал:

– Так, выжигание действительно было очень грубым, у вас наверняка болела в тот день голова, инорита. И сильно болела. Так что вы наверняка можете точно сказать дату.

– У меня примерно неделю после смерти наставницы все как в тумане было, – виновато сказала я. – И голова болела все эти дни очень сильно.

Я чуть повернулась, чтобы смотреть на Карла, когда с ним говорю. Дитрих стоял рядом и хмурился.

– Состояние шока? – Менталист обращался не ко мне. – Дирк, тогда твое предположение насчет кого-то, кому инорита доверяла, может не оправдаться. Вот более ранние воздействия могли идти только от того, кто был рядом постоянно.

– Более ранние? – удивилась я.

– Да, примерно год назад на вас кто-то очень аккуратно начал воздействовать вплоть до момента стирания. Можно сказать, ювелирная работа. Заметят только при специальном обследовании, и то если будут искать.

– В Сыске не заметили, – подал голос Дитрих.

– Если смотрел кто попало, мог пропустить.

– Ее сканировали на предмет запрещенной магии после смерти Вернер. Думаешь, могли кого попало взять? – Дитрих протянул приготовленный лист, по всей видимости, скопированный с заключения на мое обследование и ткнул пальцем в подпись.

– Интересное дело, – протянул менталист. – Ну-ка, ну-ка, что он тут понаписал?

Он быстро бегал глазами по строчкам и хмурился все сильнее. Меня его поведение пугало. И сказанные слова тоже. Теперь речь шла не об однократном стирании, а о постоянном воздействии.

– А постоянно… мне тоже что-то стирали? – внезапно охрипшим голосом спросила я.

– Нет, постоянно вам меняли отношение к чему-то, – небрежно бросил Карл. – Судя по подходу, действовали здесь два разных менталиста. Не мог тот, кто с ювелирной точностью, мягко, постепенно менял ваше сознание в нужном направлении, в последний раз так грубо сработать. Вы ему уже доверяли. Если бы ему что-то нужно было убрать, он скорее подменил бы одни воспоминания другими.

– Думаешь, менталистов было два? – спросил Дитрих.

– Не знаю, Дирк. Смотри. Если бы не стирание, следы мягкого воздействия были бы намного виднее, не исключаю, что по ним можно было бы найти автора. Одного или нескольких. Но после грубого вламывания они очень истончились, нельзя сказать, ни на что они были направлены, ни кто делал. Странно, что в Сыске этого момента не отметили… Но надо признать, заключение довольно поверхностное.

– Мне показалось, что меня тщательно сканировали, – растерянно сказала я. – Мне так плохо было после всего этого.

– Дирк?

– Есть у меня одно предположение, Карл, но тебе оно не понравится, – мрачно сказал Дитрих. – Попробуешь вытащить, что ей стерли? Может, что и прояснится.

Но ничего не прояснилось. Единственное, что удалось узнать, – был стерт кусок моего разговора с инорой Вернер на кафедре. Разговора, при котором никто не присутствовал, кроме нас двоих.

Глава 9

– Получается, память мне стерла наставница? – прямо спросила я у Дитриха, когда мы покинули квартиру его знакомого менталиста. – Но я не знала, чтобы она таким увлекалась. Впрочем, я и о ее занятиях запрещенной магией не знала, если таковые были.

Даже сейчас у меня оставались сомнения в причастности иноры Вернер. Предположим, в нашем разговоре было что-то, из-за чего мне убрали воспоминания. Но ведь других стираний не было, а не заметить что-то при условии, что я несколько лет очень близко с ней общалась, довольно сложно. Возможно, конечно, причиной была моя ненаблюдательность…

– Мне тоже не удалось найти никаких упоминаний о ее способностях к менталу, – ответил Дитрих. – Правда, это не значит, что их не было. Такие вещи тщательно скрываются. По разным причинам, не всегда криминальным. Жаль, что не удалось восстановить весь ваш разговор, возможно, тогда было бы понятно, из-за чего его потребовалось убирать. У вас есть какие-то соображения?

– Нет, – без тени колебания ответила я. – Судя по тем обрывкам, что всплыли, разговор шел о моем дипломе. Что такого криминального там могло быть, ума не приложу.

– Может, дело не в разговоре? – предположил Дитрих. – Увидели что-то?

– Может, – согласилась я. – Но теперь уже не узнать.

Да, я в этом окончательно уверилась. Если уж даже специалисту Дитриха не удалось восстановить больше, то узнать, что же там такого было, мне не суждено никогда. Было ужасно грустно, словно у меня украли кусок жизни, который никак не вернуть. И пусть, как мне говорили, он был для меня совсем не важен, если я даже не заметила, как его убрали, но это была моя жизнь. Так какого орка ею распорядился кто-то посторонний?

– Линда, не грустите.

– Я не грущу, я злюсь, – пояснила я. – Мне не нравится, ужасно не нравится, что кто-то влез без моего разрешения ко мне в голову и стал там все перекраивать по своему желанию. Это я не только про стирание. И про то, что что-то пытались поменять.

– В любом случае теперь все изменения ушли, – ответил Дитрих. – У вас есть защитный артефакт, а значит, больше никто к вам в голову не полезет. Во всяком случае, так, чтобы вы об этом не узнали.

– Но причина-то неизвестна, – возразила я. – И это меня тревожит, понимаете, Дитрих? Я не знаю, кто это делал, и начинаю подозревать всех. И Эмми, и Штефана, и свою умершую наставницу, и… даже вас, Дитрих, вас я тоже подозреваю, чего уж скрывать.

Он рассмеялся. Немного приглушенным, но таким заразительным смехом, что я невольно начала улыбаться, хоть и чувствовала себя необычайно глупо. Мне не нравилась ситуация, в которой я сейчас находилась, и не нравилось, что я никак не могу на нее повлиять. За то время, что уехала из дома, я привыкла, что моя жизнь зависит только от меня.

– Подозреваете, что я забыл про ужин? – уточнил Дитрих. – Не надейтесь. Как вы, кстати, себя чувствуете? Тошнота прошла?

– Ее почти не было, – пояснила я. – Даже странно, если учесть, как плохо мне было после сканирования в Сыске.

– Во-первых, с вами работал Карл, а он умеет делать все очень бережно, – пояснил Дитрих. – А во-вторых, в Сыске скорее всего старались вытащить воспоминание так, чтобы оно у вас не восстановилось. Вот и…

Мы шли по улице размеренным шагом бесцельно прогуливающихся людей, и мне подумалось, что сейчас мы стороннему наблюдателю напоминаем обычную парочку, болтающую о всяких глупостях, хотя речь шла о вещах довольно серьезных. Наверное, это и есть та самая «конспирация»?

– Вот довольно приличное заведение, – неожиданно сказал Дитрих, остановившись перед входом в полуподвальное помещение, над которым весело плясала в воздухе фантомная вывеска ресторана «Гаэррский плющ». В нем я не была ни разу. Со Штефаном мы часто ходили по разным местам, но все они относились к модным заведениям, в которых могли позволить себе ужин только обеспеченные люди. Штефан… Имеет ли он отношение к тому, что случилось в моей голове? Или я разлюбила его потому… потому что никогда не любила, честно призналась я себе. Мне льстили его ухаживания и настойчивость, льстило, что Эмми, да и не только она так восхищаются моим поклонником. Но сильного чувства не было никогда.

– Почему плющ? – спросила я Дитриха. – Здесь подают только растительную пищу?

– Обижаете, Линда. – Он аж передернулся от возмущения. – Стал бы я приглашать девушку туда, где нет мяса?

– Так для конспирации же, – напомнила я.

– Даже для конспирации не готов пойти на такую жертву, – чуть обиженно ответил он. – Всему должен быть предел. Незачем над собой издеваться без особой необходимости. Нет, с едой здесь все хорошо, вот увидите. У них такая фирменная отбивная! Ммм… – Он мечтательно поднял глаза, уперся взглядом в потолок и посмотрел теперь уже на меня. – Попробуете, поймете.

Отбивная действительно оказалась хороша. Сочная, благоухающая не только ароматом жареного мяса, но и специй, удачно подобранных местным поваром, она доказала, что Дитрих не зря вспоминал о ней с таким восхищением. Интересно, как многих он приводил сюда насладиться местной кухней? Неожиданно мне стало неприятно от мысли, что я с ним сюда пришла не первая и не последняя. Пришлось себе напомнить, что Дитрих – мой работодатель. Кого он сюда приводил и зачем, меня совершенно не касается.

– У вас так выражение лица изменилось, – заметил Дитрих. – Неужели что-то вспомнили?

– Нет, просто подумала о неприятных вещах, – несколько резко ответила я, пытаясь подчеркнуть своим тоном, что они, эти вещи, его тоже не касаются.

– Не надо думать о неприятных вещах, – наставительно заметил он. – И вообще, такие мысли лучше заедать. Определились с десертом?

– Спасибо, но он будет уже лишним, – ответила я.

От десерта я отказалась не столько потому, что наелась, но и потому, что мне хотелось поскорее остаться в одиночестве, дойти до дома, закрыться и обдумать все, что сегодня узнала. Вопрос, кто же стер мне память и зачем, так и остался нерешенным. Менталист Дитриха не прояснил его ни на самую малость.

– А с собой?

На удивление, Дитрих выглядел расстроенным, хоть и старался этого не показывать. Неужели он за десертом рассчитывал меня еще расспросить про мои сложные взаимоотношения с окружающими? Во время ужина мы говорили о чем угодно, только не о том, что меня тревожит. Наверное, хотел, чтобы я расслабилась, а он так неожиданно – бац – и вопрос о… Вопрос о чем? О чем он мог меня спросить? Я несколько недоумевающе на него посмотрела.

– Линда, я вам предлагаю заказать здесь что-нибудь вкусное, но забрать домой, – пояснил Дитрих, решивший, что мое недоумение относится к его вопросу.

– Мне сейчас ничего не хочется, – честно ответила я.

Думать еще о каких-то десертах было выше моих сил. Да и на самом деле десерта мне не хотелось. Хотелось, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.

– Тогда я закажу на свой вкус.

Мы молчали. Я опустила голову и рассматривала салфетку. Она была не столь интересна, но нужно же себя чем-то занимать? Впрочем, делала это я не слишком долго.

– Что вы заказали? – вяло полюбопытствовала я, после того как Дитрих о чем-то пошептался с официантом.

– Дома узнаете.

– Как это дома? – невольно возмутилась я.

– Так это, – передразнил меня Дитрих. – Вам же сейчас ничего не хочется.

Сейчас мне опять чего-то захотелось. А именно – стукнуть этого типа чем-то тяжелым. Мне и так плохо, а он еще издевается! Как назло ничего подходящего под рукой не было, даже папочку со списком блюд унесли, да и была она слишком тоненькой, чтобы удовлетворить мое чувство мести в случае удачного попадания. До сих пор никто не вызывал у меня столь сильных чувств. Наверное, день выдался на редкость неудачный.

– О, глазки заблестели, – удовлетворенно сказал Дитрих. – Все же любопытство – главная движущая женская сила.

– Надеюсь, дальше нам в целях конспирации не придется нарезать круги по Гаэрре? – холодно ответила я. – На это моего любопытства не хватит.

– Так естественно. Оно вас потянет прямиком домой, чтобы вы смогли узнать, что же в этой коробочке. – Дитрих кивнул на подходящего с торжественным видом официанта, в руках которого действительно была картонная коробочка безо всяких опознавательных знаков, но перевязанная веселой оранжевой ленточкой с пышным бантом сверху.

– Сами понесете? – мстительно спросила я. – Бантик, несомненно, вам пойдет.

Я не понимала, что со мной творится. Хотелось безостановочно язвить, задевать своего спутника, чтобы он… Чтобы он что? Решил, что я достойна жалости и отвел меня к целителю, занимающемуся проблемами душевного здоровья? Нет, нужно держать себя в руках. Дитрих не виноват в моих проблемах, пусть мне временами и кажется, что он – совсем не случайное лицо в моей жизни.

– Предлагаете носить вам тортики как можно чаще? – не растерялся он. – Я подумаю над вашим предложением. Честно говоря, для одинокого мага по особым поручениям оно довольно заманчиво.

– Желаете лично охранять меня от возможных покушений? – отшутилась я.

– Так вы же дали отставку Эггеру, и вас теперь охранять некому. А у меня не так много секретарей, чтобы их судьба меня не волновала.

Дитрих невозмутимо придерживал одной рукой меня, второй – эту злополучную коробку, которая вылилась в столь странный разговор.

– Вы мне выдали ценный артефакт, – напомнила я.

– Ах да, он тоже нуждается в охране. – Дитрих мне подмигнул. – Не волнуйтесь, на его охрану меня тоже хватит.

– Извините, – я потерла виски, – со мной происходит что-то странное.

– Линда, выспитесь, и все в норму придет, не переживайте. Это издержки работы менталиста. Вам просто нужен отдых, – серьезно ответил он мне. – Но не мог же я сразу отвести вас домой? Вы бы легли спать на голодный желудок, и вам снились бы плохие сны.

– Они мне и без этого будут сниться, – вздохнула я. – Давайте ваш десерт.

– Нет уж, обещал донести – донесу. Вдруг потеряете по дороге. Или сами потеряетесь.

У меня на кончике языка опять завертелся едкий ответ, но я его прикусила. Нечего моему плохому состоянию портить мои отношения с единственным работодателем. А то потерпит раз-другой, да и останусь я опять без работы. Кому понравится, когда ему постоянно хамят и пытаются чем-то стукнуть? И это в ответ на проявление заботы. До моего дома недалеко, дойду и с прикушенным языком, чтобы не забыться и не ляпнуть опять что-то неподходящее. Но о своем решении я пожалела, лишь только мы подошли к дому. Потому что при виде Штефана, невозмутимо дожидавшегося меня у подъезда, зубы сомкнулись, я еле успела отдернуть язык, а то бы прокусила до крови, не меньше.

– Линда, где ты ходишь? Я тебя уже больше часа жду.

Штефан демонстративно не заметил Дитриха и попытался опять мне вручить принесенный букет. Как ни странно, букет был не вчерашний, с которым неудачливый жених так и ушел.

– Зачем ты меня ждешь?

– Мы вчера не договорили. Твоя наглая подруга не дала нам такой возможности.

– Я вчера сказала тебе все, что хотела. Другого от меня ты не услышишь.

– И все же, дорогая, удели мне время. Нам есть о чем поговорить. Серьезно поговорить. И без свидетелей.

Казалось бы, его слова должны были меня заинтриговать, но я внезапно поняла, что все, что может сказать Штефан, для меня намного менее интересно, чем то, что находится в коробке у Дитриха в руках. А если мне неинтересно, то к чему этот бессмысленный разговор? Наверное, Дитрих прав, и любопытство – действительно женская движущая сила, но сейчас оно властно тянуло меня в сторону от Штефана.

– Извини, Штефан, но нет, – твердо сказала я. – У меня другие планы на этот вечер. И на то время, на которое ты претендуешь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.